Екатерина Каблукова
Институтка. Уроки страсти
– Но… – попытался возразить один из судей, поскольку казна платила исключительно за часы работы.
– Этого времени вполне достаточно, – герцог л’Армори произнес это так, что никто не посмел спорить.
Недовольно переглядываясь, трое судей направились в зал заседаний. Рейнард вошел последним, скользнул глазами по заполненному народом залу и направился к возвышению позади судейских мест.
По всей видимости, предшественники Рея были низкорослыми и не обладали длинными конечностями, потому что места было катастрофически мало. Герцог уже представлял, как затекут ноги после двухчасового слушания. Хорошо хоть кресло заменили, и ему не придется ерзать, устраиваясь поудобнее на продавленном сидении.
Вздохнув, Великий инквизитор занял свое место, сверился со списком, услужливо протянутым регистратором и поморщился: дел оказалось десять, что означало мучений на полчаса больше.
Понимая, что все ждут только его, герцог махнул рукой, давая сигнал к началу заседания. Регистратор громко объявил номер дела, имя подсудимого и предъявленные обвинения.
Рейнард слушал вполуха. Дела были похожи одно на другое: мошенничество, воровство, подлог – все с использованием магии, и потому виновникам предстояло лишиться дара в пользу государства и отправиться в тюрьму.
К тому же ему не давали покоя слова Тристана о Сесилии. К чему вдруг барону приезжать вместе с дочерью в страну, которую когда-то покидали со скандалом? И почему люди самого Рейнарда упустили этот визит и не доложили вовремя?
Вопросов было больше, чем ответов. Насколько герцог помнил, бывший посол Аллемандии ничего не делал просто так, и его визит вызывал обеспокоенность. Тем более, что он приехал с Сесилией…
Ноги порядком затекли, а спину ломило, когда в сознание проник голос распорядителя:
– Рассматривается дело Амадин Гросс, – знакомое имя вывело его из состояния привычной дремоты. Рейнард вздрогнул, лениво повернул голову, и замер. На секунду ему показалось, что он увидел свою давнюю и давно забытую любовь. Тот же овал лица впалые щеки, длинные темные ресницы, скрывающие взгляд, но подсудимая вдруг вскинула голову и яростно сверкнула глазами, тем не менее не перестав быть знакомой Рейнарду: девица, которую он считал подосланной Тристаном, и которая готова была стать его любовницей за триста золотых…
Первый порыв перескочить через стойку, отделявшую его от остальных, схватить и вытрясти из нее всю правду, Рейнард отмел сразу. Слишком много свидетелей, да и не к чему проявлять излишнюю заинтересованность. Следовало сначала понять легенду, по которой несостоявшаяся любовница появилась на скамье подсудимых ровно тогда, когда он находился в зале суда.
Обвинения, зачитанные регистратором заставили герцога вздернуть бровь, а людей в зале зашуметь в предвкушении: диверсия в поезде, нападение на стражников, поджог и разрушение зданий Блодетта, сопротивление при аресте… Всемогущие боги, да эту девицу следовало не судить, а вербовать, одновременно уволив из инквизиции всех служащих!
– Подсудимая, вы признаете себя виновной? – судья Баррингтон строго взглянул на девушку поверх золотой оправы очков.
– Я? – она прикусила губу, пытаясь сдержать истерический смех.
Рейнард нахмурился. Судя по поведению, девица была на грани нервного срыва. Переигрывала? Или действительно боялась того, что происходило.
Судья недовольно покосился на часы.
– Кто же еще? – недовольно отозвался он – Именно вы находитесь на скамье подсудимых!
Смешки в зале сопровождали его слова.
– Разумеется! – снова вскинулась темноволосая магичка. – Но если я и виновна, то только в том, что училась, вместо того, чтобы подобно остальным ублажать таких, как вы!
Смешки стали громче, кто-то присвистнул, а Рейнард тихо хмыкнул. Девица попала в цель: судья был завсегдатаем дома мадам Шуаз, где к его услугам были самые хорошенькие и юные куртизанки. Впрочем, как и к услугам многих, кто сейчас присутствовал здесь.
Баррингтон побагровел.
– Тишина в зале! – он остервенело потряс колокольчик, призывая к порядку. – Амадин Гросс, упорствуя вы лишь усугубляете тяжесть наказания.
– Наказания? – девушка хмыкнула и многозначительно промурлыкала: – Ах, да, я и забыла: ваша честь обожает наказания!
Зрители в зале зашумели.
Рейнард хищно прищурился, удивляясь подобной информированности. Ему хорошо были известны слабости судьи Баррингтона, но откуда подсудимая знала об этом. Или ее фраза лишь совпадение? Игра слов? Заседание становилось все более интересным. Странно только, что девушка до сих пор не упомянула об их ночном разговоре. впрочем, отведенные на рассмотрение пятнадцать минут еще не истекли.
– Подсудимая проявляет неуважение к суду! – тем временем взвизгнул судья и застучал молотком. – Она понесет ответственность… за свои преступления.
– Ах, ответственность? – Девичий голос сорвался. – Значит вы все решили, и это заседание – фарс?
Возмущенный гул в зале усилился, девушку определенно поддерживали.
– Действительно, какое может быть наказание, если вина еще не доказана? – выкрикнул кто-то.
– Да что ее доказывать, вы на девицу посмотрите, разве могла она стражников того? – подхватил женский голос. судя по зычности торговки с рынка.
– Того может и могла, но не всех же сразу!
Последняя фраза вызвала смех. Зрители с галерки принялись бурно обсуждать предположения, что тощая девица на скамье подсудимых могла делать со стражами порядка, что они пострадали.
– Тишина! – судья Баррингтон опять схватился за молоток, но стук потонул в шуме голосов. – Тишина или я попрошу очистить зал суда!
Рейнард скривился, не сводя взгляда с девушки. Ее щеки полыхали, а кандалы, сковывавшие тонкие запястья искрили, еле сдерживая рвущуюся наружу магию. Странная реакция для той, кто совсем недавно предлагал себя в любовницы за триста золотых. Тем временем шум в зале стих, Баррингтону все-таки удалось призвать зрителей к порядку.
– Подсудимая Амадин Гросс, поскольку вы упорствуете и не удосужились предоставить суду доказательства своей невиновности, я считаю дальнейшие судебные разбирательства бессмысленными, и…
– Стоп! – Рейнард встал и теперь возвышался над всеми.
– Что? – охнул Баррингтон.
Зрители смолкли и затаили дыхание, прекрасно понимая, что на их глазах происходит событие, которого не случалось уже более ста лет: Великий инквизитор использовал право вето.
– Остановите процесс! – повторил герцог.
– Но ваша светлость…– пролепетал судебный распорядитель и замолчал, когда острый, как бритва взгляд инквизитора прошелся по нему.
– Вы хотите оспорить мои слова?
– Н– нет!
– В таком случае, судебное разбирательство отменяется для уточнения обстоятельств. Дело подсудимой передается в ведение инквизиции!
Глава 8. Амадин Гросс
Амадин плохо понимала, что происходит в зале суда. Отчаяние первых дней прошло, и теперь шальной бесшабашный кураж ударил в голову, словно хмель. Девушка понимала, что балансирует на грани срыва, магия клокотала внутри, а кандалы на каждую вспышку ярости вгрызались в запястья острой болью, но ей было уже все равно.
После ареста ее долго держали в тюрьме, и только на третий день девушку препроводили к следователю. Возможно, длительное содержание в камере без предъявления обвинений было сделано специально, чтобы деморализовать узницу, но тут жандармы просчитались. За это время Амадин, напротив, смирилась со своим положением и начала думать рационально. В любом случае просто так сдаваться она не собиралась.
Охранник ввел девушку в безликий кабинет и вышел, кандалы снимать не стал. По всей видимости, защитники правопорядка Блодетта не обладали магией и опасались заключенных, подобных Амадин.
За столом сидел тучный мужчина со скучным лицом. Бросив на девушку нехороший взгляд, он монотонно пробубнил обвинения и подсунул на подпись.
– Часовню тоже я? . – бегло пробежавшись по строчкам, Амадин приподняла брови, изумляясь сколько всего она успела натворить в провинциальном городке. Похоже, под ее арест местные власти решили списать все, что можно и даже то. что списать нельзя.
– А вы можете доказать обратное? – холодно поинтересовался толстяк.
– Мне кажется, доказывать должны вы, – заметила девушка. Она положила бумаги на стол.
– Милая моя, доказательства никому не нужны, – толстяк неприятно усмехнулся. – Ты – магическая преступница, которую поймали с поличным!
– Неужели?
– Именно так. Впрочем, если желаешь посотрудничать, я готов снять часть обвинений.
Толстяк откинулся на спинку стула и соединил толстые пальцы, напоминающие сосиски, постучал ими друг о друга. Амадин заметила короткие обгрызенные ногти и ее передернуло от омерзения. Еще один любитель воспользоваться своим положением. Ей определенно везет на таких.
– И в чем же заключается сотрудничество? – все-таки спросила она .
– А то ты не понимаешь? – недобро ухмыльнулся толстяк.
В голове зашумело, а запястья обожгло. Девушка не сразу заметила, что сжимает кулаки в бессильной ярости. Странно было только то, что этот следователь вообще соизволил пояснять что-то, а не повалил животом на стол, задрав юбку. Впрочем, в кабинете наверняка стояла стандартная магическая защита против насилия. Амадин слышала, что новый Великий инквизитор внедрял ее повсюду. Видимо, дошло и до Блодетта.
Понимание того, что толстяк ничего не сможет сделать, если она сама не позволит, заставило девушку вздернуть голову еще выше.
– Боюсь в вашем случае я вряд ли смогу помочь, – процедила она. – Не имею обыкновения оказывать подобные милости.
– Значит будете запираться и отказываетесь сотрудничать со следствием?
– Сотрудничать? – фыркнула Амадин. – Пока что я вижу только принуждение.
Стены загудели, а в углу мелькнула вспышка. Так и есть: защита. Девушка еле заметно выдохнула.
– Тише! – одернул ее толстяк, испуганно озираясь.
Амадин презрительно усмехнулась. Заметив это, следователь скрипнул зубами.
– Очень жаль, что вы отказались подписать признание. Доказательства неопровержимы. В ближайшее время вас переправят в столицу, – холодно процедил он.
– Не боитесь что я опять устрою страшную диверсию, положу полк доблестных жандармов и пожгу склады? – она опять подхватила протокол и махнула им, звеня цепями от кандалов.
Следователь поморщился и выдернул листок из ее руки.
– Спецвагон для перевозки преступников едва ли это позволит, – он позвонил в колокольчик, стоявший на столе, и приказал жандарму. – Уведите в камеру.
Больше Амадин никто не беспокоил. День сменялся днем, прошла уже неделя, и только тогда ее отправили в столицу.
Дорога запомнилась урывками. Спецвагон неожиданно приятно отличался от камеры и даже от жестких лавок третьего класса. Для разнообразия в нем было тепло. К тому же девушка, как особо опасная магическая преступница ехала одна в отсеке.
На этом плюсы ее положения заканчивались. На вокзале, выстроившись с остальными конвоируемыми, после того, что случилось с ней, Амадин опасалась называть этих людей преступниками, она долго ждала на вокзале. Плащ ей так и не отдали, и холодный ветер пробирал до костей. Один из арестованный, высокий широкоплечий мужчина с шрамом на левой щеке, хмуро шагнул, закрывая девушку от ветра. Она подняла голову:
– С-спасибо.
– Разговорчики! – тут же одернул ее конвоир. Амадин вздрогнула и поспешила опустить взгляд.
Наконец, их провели через боковой выход и посадили в тюремные кареты. Вернее было сказать – огромные ящики на колесах, окна которых были забраны мелкой решеткой. Амадин опять ехала одна.
Вопреки ожиданиям. ее отвезли не в женскую тюрьму, грозно возвышавшуюся на окраине столицы, а прямиком к зданию суда.
– Выходи! – дверца распахнулась.
Она неловко выбралась, щурясь после полутьмы кареты и заслужила еще один грозный окрик.
– Пошевеливайся!
Толчок в спину был такой, что девушка еле устояла на ногах. Кандалы противно звякнули, цепь ударила по бедру, Амадин зашипела от боли и получила еще один тычок:
– Поговори у меня тут!
Возражения готовы были слететь с языка, и девушка прикусила губу. За свое недолгое заключение, она уже уяснила, что злить тюремщиков не доведет до добра. Собравшись с силами, она последовала за конвоиром.
Амадин всегда считала, что тюрьма это такое холодное мрачное подземелье с крысами и клопами, и заключение в Блодетте не сильно изменило ее мнение. Но, видимо, отделение при столичном суде было образцово показательной тюрьмой. Во всяком случае в коридоре, по которому ее вели, было светло, тепло и неожиданно чисто.
Девушка ожидала, что ее отведут в камеру, но комната, куда ее втолкнули, мало походила на узилище. Большое окно, правда забранное решеткой, на которой сияли магические плетения, огромный стол, стоящий посередине, и куча каких-то непонятных приспособлений, металлических штанг, деревянного креста на стене и щипцов при виде которых у Амадин невольно напряглась.
Официально инквизиция вот уже более ста лет не применяла пытки по отношению к заключенным, но до девушки доходили слухи о допросах с пристрастием. Желудок скрутило от волнения, а ноги стали словно ватные. В ушах шумело, и она не сразу поняла, что конвоир обращается к ней.
– Ч-что?
– Раздевайся! – приказал он, снимая кандалы и лениво отходя к окну. Девушка затравленно отшатнулась.
– Нет!
– Да ладно, все равно придется, – он оглядел ладную фигурку, заметил сияние на пальцах и сразу предупредил. – Магия здесь не поможет, только усугубишь…
– Марти, вечно твои шуточки! – донеслось от дверей.
Дебелая дама в сером платье с нашивками на рукаве вошла в комнату и мотнула головой. Повинуясь ее молчаливому приказу, конвоир к удивлению Амадин снял с нее кандалы и вышел.
– А ты что стоишь, сказано же: раздевайся! – дама со вздохом подошла к железной палке, закрепленной на стене, оглянулась на Амадин и поправила перекладину. – Сюда стань!
– Зачем? – опешила девушка, массируя запястья.
– Замерять надо! И обувку сними, чтоб надежней было.
Амадин выдохнула. Раздевшись до рубашки, она послушно подошла к штанге, оказавшейся ростомером.
Крест использовался для измерения длины рук, а щипцы – окружности головы. Надзирательница измерила даже уши и нос девушки, скрупулезно занеся все данные в специальную карточку, лежащую на столе.
– Одевайся! – она мотнула головой в сторону свертка, который лежал на скамье у двери. По всей видимости, тюремщица принесла его с собой, а Амадин, слишком потрясенная увиденными приспособлениями, попросту не заметила.
Девушка послушно развернула сверток. Там оказались рубашка и платье, напоминавшее ее форменное, но из более грубой ткани и с буквами “МП” на спине.
– МП? – Амадин рискнула нарушить молчание.
– Магические преступления, – нехотя пояснила надзирательница, не отрывая взгляд от документов. – Сюда стань.
Быстро натянув на себя выданные вещи, Амадин медленно подошла к столу. Тюремщица еще раз окинула ее придирчивым взглядом, зачем-то расправила складки на платье и позвала охрану.
Амадин снова заковали в кандалы, провели по длинному коридору, и втолкнули в камеру. Она по привычке обвела взглядом серые стены. Окон не было. Небольшое помещение освещалось магическим светильником, который разгорался ярче при приближении тюремщиков. Дверь захлопнулась. Снаружи лязгнул засов.
Сев на нары, застланные дешевым но чистым бельем, Амадин отстраненно подумала, что это место приличнее доброй половины столичных ночлежек. И уж гораздо более безопасно. Во всяком случае для девушки. Мысленно поблагодарив всех, кто участвовал в разработке магической защиты заключенных от произвола тюремщиков, Амадин все-таки провалилась в сон.
Глава 9. Амадин Гросс
Девушке казалось, что она только закрыла глаза, когда зычный окрик вырвал ее из объятий сна:
– Подъем, завтрак!
Она нехотя встала. После переживаний последний дней в этой камере девушку не покидало чувство безопасности. Даже кандалы, до крови натирающие запястья не мешали.
Завтрак был вполне съедобный, но от нервов кусок в горло не лез, и протолкнув в себя пару ложек и запив их водой, девушка вернула посуду.
– Зря не ешь, до суда больше не перепадет, а там и вовсе как сложится, – вчерашняя надзирательница тем не менее забрала миску с рагу.
– А как может сложиться? – не выдержала Амадин.
– По-разному. Но в любом случае, магических не оправдывают.
В животе скрутило, а к горлу подкатила тошнота.
– А что, суд уже сегодня? – пролепетала девушка.
– Заседание предварительное. Обвинения зачитают, а потом отправят в женскую тюрьму, ждать основного заседания.
– И долго ждать?
– Месяца два так точно.
– Ясно, – кивнула Амадин. Когда на кону лишение дара, два месяца тюрьмы показались не такими уж и долгими.
Тюремщица вздохнула и поставила миску обратно:
– Вот. Не положено это, но… поешь все-таки.
– Спасибо, – тепло поблагодарила Амадин.
Надзирательница кивнула и вышла. Лязгнул засов. Амадин потянулась к миске, поставила ее на колени и обхватила ладонями.
Долго сидеть ей не пришлось. Вскоре засов лязгнул снова, за ней пришли.
– Поднимайтесь, – сегодняшний конвоир не был так бесцеремонен. Безразлично проверил кандалы на запястьях и вывел из камеры. – Лицом к стене.
Лязгнул засов, потом еще один.
– Пойдемте!
Не оглядываясь, тюремщик направился по безликому коридору. Девушка покорно поплелась следом.
Поначалу безликие стены и потолки постепенно обретали все больше архитектурных излишеств. Маленький зал, куда в итоге привели девушку, был полон жандармов. Присмотревшись, Амадин видела в углах мерцание магических нитей – охранные плетения. В любое другое время девушка с удовольствием исследовала бы узлы, но сейчас внутри нее все сжималось от страха. У стен располагались четыре статуи – полуголые женщины с завязанными глазами. Они безмолвно отворачивались от людей. По легенде Деус, верховный бог, искал благосклонности Темис, богини правосудия, но она каждый раз отказывалась, мотивируя тем, что не может смотреть на его величие. И тогда Деус завязал ей глаза. Поводов для отказа больше не было… Наверное, и Амадин следовало просто завязать глаза или зажмуриться…
– Сесть! – конвоир меж тем указал на жесткую скамью, закрепил кандалы специальной цепью, тянувшейся из-под пола и ушел.
Амадин заерзала, устраиваясь поудобнее. Минуты ожидания переросли в часы, а ее никто так и не окликнул. Тяжелее было оставаться на одном месте. Ноги и спина затекли, от неизвестности голова кружилась. К тому же очень хотелось по нужде, но из чувства стыда девушка не решалась окликнуть жандармов, стоящих у дверей. Приходилось терпеть.
Помимо нее приводили и других обвиняемых, чьи дела рассматривали сегодня. Больше она их не видела. Это было ожидаемо, и все равно душу охватывала тревога.
В ожидании неизбежного девушка вздохнула и попыталась подремать. Она откинулась на жесткую спинку скамьи и закрыла глаза, но сон все не шел.
В безумной круговерти событий последних лет: учебы, подработок, часов проведенных в библиотеке, редких вылазках в город с подругами – она иногда мечтала, что наступит момент и она позволит себе бездельничать целую неделю, а может и больше. И вот этот момент настал: делать было решительно нечего, и Амадин это совершенно не радовало. Она поерзала на скамье, вздохнула, запрокинула голову, желая подремать и замерла. При виде росписи на потолке дремота испарилась а глаза расширились.
Нет, девушка, конечно, знала древнее писание, отец Бенедикт уделял изучению немало времени, а она была прилежной ученицей, но она не думала, что это выглядит именно так.
По замыслу проектировщика там изображались сцены из канонических "кар Темных богов", дабы преступники вспоминали о заповедях, которые Всесильный создатель принес людям, и каялись.
К сожалению художник либо перестарался, либо не знал, где будут висеть его работы и обратился к древним мифам. Полуголые тела мужчин и женщин, сплетенные в порыве страсти, явно не вязались с торжественностью момента.
Особенно впечатляюще у мастера вышло усовестление падших. Женщины в почти отсутствующих одеяниях изгибались в позах далеких от покаянных под одобрительным взглядом Деуса, верховного бога. Он стоял, скрестив руки на груди и довольно посматривал в сторону бесстыдно раскорячившихся блудниц, а за его спиной виднелась все та же полуголая богиня с завязанными глазами.
Потолочная роспись достойно бы украсила дом мадам Шуаз, а не комнату суда, но, судя по тому, что и жандармы, и заключенные то и дело бросали на картину взгляды, с высоким искусством никто не желал расставаться.
Амадин хмыкнула. Интересно, на какие душеспасительные мысли должна была навести эта живопись?
– Амадин Гросс, – вызвали ее наконец.
Жандарм безошибочно направился к ней, открыл замок и дернул за цепь кандалов, заставляя ойкнуть от боли.
– Пошевеливайся! – он ткнул в спину. – Времени мало!
Амадин покорно поковыляла к дверям, морщась при каждом движении: от длительного сидения на жесткой скамье мышцы затекли и теперь их будто покалывали тысячи ледяных иголок.
– Рассматривается дело…
Остальное пронеслось мимо сознания. Девушка замерла на пороге, в ужасе смотря на толпу присутствовавших в зале. В глазах запестрило от красок, а гул оживленных голосов перекрыл голос судебного стряпчего. Конечно, Амадин должна была понять по убранству приемной, что это не будет маленькое камерное заседание, но действительность ошеломила.
Погруженная в свои переживания, девушка позабыла, что судебные заседания были для народа развлечением наподобие театра, только за посещение зала суда не надо было платить деньги.
Проезжие, зеваки, слуги, рыночные торговцы и студенты всевозможных заведений. Показалось, что в толпе мелькнула Шарлотта, та самая адептка, которая работала в салоне Шуаз. Впрочем, это действительно могло показаться.
А еще в зале присутствовали репортеры. Они занимали первые ряды, постоянно строча что-то в своих блокнотах. Один из них бросил на девушку цепкий взгляд и она попятилась, внезапно вспомнив, что на ней тюремная роба с нашитыми на спине буквами, гласящими, что она магическая преступница.
В сером тюремном платье и с кандалами на руках Амадин почувствовала себя ужасно. Не так она представляла себе будущее, покидая родную деревню.
Преступница стоящая перед судом. Что бы сказал отчим? А мама?
– Вперед! – ее толкнули к скамейке, огороженной полированными перилами. Место обвиняемого. Амадин послушно засеменила туда. Присела, стараясь не смотреть на зал, залитый неровным светом солнечных лучей, пробивавшихся через витражи на окнах.
Под ребрами нарастала муторная тяжесть, в голове шумело, а глаза то и дело застилала пелена. Где-то сбоку противно скрипел по бумаге грифель. Амадин обернулась и с удивлением заметила художника, который набрасывал портреты попавших на скамью подсудимых.
Девушка бы и дальше рассеянно озиралась. Но стук молотка заставил ее опомниться. Председательствующий судья объявил о начале слушания ее дела.
– Обвиняемая…
Амадин не обращала внимания, что он говорил, со все возрастающим изумлением рассматривая мужчину в темной мантии. Бесспорно, она видела его раньше, но не могла вспомнить где. Внезапно второй судья пробормотал что-то, председатель повернулся, и Амадин чуть не вскрикнула, вспомнив, где она имела сомнительное счастье лицезреть этого человека. Салон Шуаз!
Позабыв о своем положении, девушка уставилась на судью. Тот же разрез глаз, выпирающая вперед нижняя челюсть, нижняя губа толще верхней. Сомнений не оставалось – перед ней был любитель выпрашивать наказания у строгой нянюшки. Амадин даже пожалела, что тогда оказалась присоединиться и отхлестать его по рыхлому заду. Возможно, это уберегло бы ее от дальнейших неудач.
Какой-то человек с бокового стола тем временем зачитал обвинения. Похоже следователь из Блодетта, мстя за отказ, не постеснялся приукрасить и без того впечатляющие "подвиги".
Амадин заметила, что зрители притихли, а некоторые смотрят на нее с суеверным ужасом.
– …признаете себя виновной?
Вопрос отрезвил.
– Я?
Муторная тяжесть за грудиной нарастала, браслеты начали снова болезненно покалывать запястья, реагируя на бушующую внутри нее магию, но это уже не имело значения.
Судья похоже был склонен иронизировать и отпустил шутку по поводу ее места в зале. Попроси ее повторить сказанное, она едва ли смогла бы. Но общий презрительный тон и основную мысль уловила.
Виновна ли она? О да! Ей нечего терять:
– Разумеется! – Выпалила Амадин и добавила, перекрикивая толпу. – Но лишь в том, что прилежно училась в то время как другие…
Она понимала, что она на грани срыва, что ее несет, но остановиться уже не могла. Девушка всхлипнула, ее сразу же прервали.
– … усугубляете наказание… – донеслось до нее. Этот человечишка пытался урезонить ее грозя наказаниями? Перед глазами промелькнули сцены в доме Шуаз, и голос судьи грозящий ей тут в реальности наложился на поскуливание пресмыкающегося мужчины, умоляющего о порке.
– Наказание? – спросила она с самой издевательской интонацией. – Ах, да, я и забыла: ваша честь обожает наказания!
И она расхохоталась, взмахнув руками, чтоб удержаться на узкой скамье. Зал загалдел. Судья же от такого намека опасно побагровел и забарабанил молотком так, что рисковал сломать или его или проломить стол.
Амадин чувствовала себя готовой взорваться от гнева и обиды. Не самое умное дело – кидать оскорбления и обвинения судье, называя процесс фарсом, но остановится она уже не могла. Глаза снова застилала пелена, а от грохота пульса в ушах раскалывалась голова. Но остановиться и замолчать она уже была не способна.
Неожиданно ее эмоциональное выступление нашло отклик. Из зала посыпались выкрики и смешки. Судья всерьез рисковал остаться без молотка, но наконец смог призвать распоясавшихся зрителей к тишине.
Кажется сейчас всё и закончится.
Подсудимая Амадин Гросс, – прозвучало веское, – поскольку вы упорствуете и не удосужились предоставить суду доказательства своей невиновности…
– Стоп! – негромко произнес кто-то, и в огромном зале суда словно и правда все остановились. Замолкли зрители, на волос не долетел до стола молоток председателя, прекратился скрежет грифеля по бумаге, даже зажравшиеся на казенных харчах снулые мухи казалось замерли в полете.
Только сейчас Амадин заметила, что за судьями находится еще один человек. Великий инквизитор, призванный следить за правомерностью действий суда. Слишком взволнованная, Амадин забыла про эту древнюю традицию. А вот герцог л'Армори не забыл. И теперь стоял, возвышаясь над всеми.
– Остановите процесс! – потребовал он, медленно спускаясь в зал.
– Но ваша светлость…– подал голос судебный распорядитель. Герцог повернул голову и смерил наглеца тяжелым взглядом.
– Вы хотите оспорить мои слова?
– Н-нет!
Если кто-то еще хотел что-то сказать, то резко передумал.
– В таком случае, судебное разбирательство отменяется для уточнения обстоятельств. Дело подсудимой передается в ведение инквизиции!
Остальное происходило будто во сне. Мир сузился до единственной фигуры в черном, почти закрывшей свет от окна. Шаг, еще один. Инквизитор, не торопясь, спускался по ступеням. Черная мантия зловеще колыхалась в такт его шагам. Амадин нервно сглотнула. С чего вдруг в ночном саду она сочла герцога привлекательным мужчиной с чарующим голосом? Сейчас на нее надвигалась гроза. Или, скорее, смертельный ураган, готовый на своем пути сокрушить любое препятствие. Она вдруг вспомнила, что герцогу даровано звание Карающего меча королевства. И теперь этот меч приближался к ней.
Не в силах пошевелиться, Амадин беспомощно смотрела на Великого инквизитора, осознавая, что развязка близка.
Он подошел, небрежно оперся на перила и чуть подался вперед, внимательно вглядываясь в глаза девушки, которая продолжала стоять, с каким-то отчаянным вызовом глядя ему прямо в глаза.
– Уведите обвиняемую в камеру! – приказал распорядитель, растерянно пытаясь сообразить, что делать. Жандармы двинулись вперед. Судя по дернувшемуся уголку рта, герцогу это не понравилось.
– Обвиняемая идет со мной, – бросил он через плечо и, еще раз скользнув взглядом по хрупкой фигурке, приказал:– Снимите с нее кандалы.
– Ваша светлость, позвольте, обвиняемая может быть опасна…
– Опасна? Мне? – с издевкой переспросил герцог.
Служащий смутился:
– Простите, ваша светлость…
– Выполняйте, – инквизитор мотнул головой в сторону девушки и посторонился, давая возможность исполнить приказ.
– Сейчас, сейчас, – судебный секретарь подскочил и суетливо начал снимать браслеты, неловко дергая цепь и тревожа раны на запястьях, но в сравнении с болью от искавшей выхода с эмоциями магии это было сущей мелочью.
Служащий особенно сильно дернул за цепь и Амадин со свистом выдохнула сквозь зубы.
Герцог, все еще стоявший у перил, едва заметно улыбнулся и дотронулся до ее ладони, боль вгрызавшаяся в запястья все сильнее внезапно отступила.
И тяжелый пульсирующий узел гнева в животе развязался.
От облегчения Амадин чуть не рухнула обратно, но ее удержали.
– Шевелись, раз его светлость требует! – девушку бесцеремонно пихнули вперед, к герцогу. Показалось, или глава Великого Инквизитора гневно сверкнули.
– Поль. вам следует научиться быть более вежливыми с дамами, – подчеркнуто спокойно заметил он.
Служащий побледнел и вытянулся в струнку.
– Виноват, ваша светлость!
– Свободен! – процедил герцог. – И, господа, не забудьте передать протоколы сегодняшних заседаний моему секретарю!
Не дожидаясь ответа, он подхватил девушку под руку и повел к едва заметной дверце, через которую входили судьи.
– Куда это он ее тащит? – заволновался кто-то в зале.
– Дык это, на благонадёжность проверять! – глубокомысленно заметил какой-то мужик. – Проверит раз пять, да и отпустит!
Предположение было встречено смехом и улюлюканьем. кто-то на галерке начал возмущаться вседозволенностью властей, но его быстро вывели из зала.
Амадин ожидала, что ее отпустят, как только дверь за спинами захлопнется, но цепкие пальцы герцога продолжали до боли сжимать плечо.
Широким шагом инквизитор пересек судейскую и вышел через другую дверь, волоча девушку за собой. Ошеломленная всем случившимся с ней, она не возражала, послушно семенила следом. Удивленные взгляды и перешептывание за спиной заставляли выпрямиться и делать вид, словно ничего не случилось. Самообладание подвело, когда они подошли к стеклянной галерее, соединявшей здания. При одной мысли что ей придется пройти в тюремном платье на виду у всего города, ее замутило.
– Нет! – Амадин покачала головой.
– Что? – инквизитор впервые за все это время посмотрел на свою пленницу.
– Я… эти буквы… – дыхание перехватывало не то от быстрого шага, не то от волнения.
Странно, но герцог сразу все понял. Весело усмехнувшись, он повертел головой.
