Екатерина Мурашова
Детство в режиме онлайн
Незаметная работа
Дискуссия к одному из моих опубликованных ранее материалов подарила нам очень важную, на мой взгляд, тему, которую я практически сразу же решила в ближайшее время рассмотреть отдельно.
Почему? А потому что эта тема у нас, в русскоязычном психологическом пространстве, кажется мне буквально белым пятном. Об этом не только не говорят, этого как будто даже и не видят, просто не выделяют из фона.
В той же дискуссии было дано и первое объяснение феномену «невидения» – в русском языке нет даже специального слова или термина для обозначения этого. А у наших с вами мозгов есть такая особенность – что не названо, то в значительной степени как будто и не существует. В других же языках, в английском, например, как наверняка многие впервые узнали из той же дискуссии, – устоявшееся название уже есть. Emotional Labour. Эмоциональный труд, эмоциональная работа.
Вам это что-нибудь говорит? Вот и мне до недавнего времени, в общем-то, ничего не говорило.
Что же это такое?
А это вот вся та незаметная ежедневная работа, которая практически никому не видна, никогда никем не обсуждается и обычно выпадает в современной российской семье на долю женщины:
– Ты помнишь, что у тети Клавы завтра день рождения? Не забудь ее поздравить. Ты подарок купил?
– Как будем отмечать окончание учебного года у Ванюши? Предлагаю сначала сходить в зоопарк, а на обратном пути зайти в кафе.
– Я уже купила на Новый год бенгальские свечи и серпантин, ты завтра зайди и купи два фейерверка. А Петровым ты позвонил? Ты помнишь, что мы еще осенью обещали пригласить их к нам на НГ на дачу? Забыл? Но это же неудобно – они наверняка ждут и гадают, это же твои друзья, позвони прямо сегодня!
Помнить дни рождения всех родственников, какое у кого расписание, организовать все праздники и отмечание печальных дат, спросить о здоровье и соблюсти все социальные ритуалы (не только самой соблюсти, но и проконтролировать, чтобы это сделали все члены твоей семьи).
Причем хотелось бы обратить внимание на несколько моментов: эта самая «эмоциональная работа» возложена на одного из членов семьи (как правило, на женщину) «по умолчанию», без всякого устного или письменного договора. Она это должна (кому? почему?) делать – и точка. Непоздравленная бабушка в Орле обиделась. «А почему ты мне не напомнила?» «Но ты же нам не сказала ее поздравить!» – это говорится практически с возмущением.
Эмоциональная работа весьма энергозатратна, и от нее устают точно так же, как от любой другой работы – мытья полов, программирования или приколачивания полок. Есть люди, которые любят заниматься «эмоциональной работой», и она им не в тягость. Когда я училась в университете, у нас была профорг Таня, которая все время собирала деньги на подарки ко дням рождения, организовывала букеты и поздравления к юбилеям преподавателей, торжественные встречи из роддома родивших однокурсниц, поддерживающие открытки заболевшим и пр. и пр. Сама Таня ничего от этого не имела, ей явно просто нравилось все это делать. Постоянные Танины подстегиванья: «Так, все быстро сдаем по 20 копеек на цветы Анне Васильевне!» – нас порою раздражали, но одновременно большинство из моих однокурсников все-таки осознавали Танину незаменимость и иногда давали ей положительную обратную связь: «Кроме тебя никто бы этого не смог!»
Забавно, но во времена моего детства в обществе очень много и самыми разными способами – от статей в газетах до кухоных дискуссий, от скетчей и анекдотов до художественных полнометражных фильмов – обсуждался практически полный аналог (по форме, но не по содержанию) нашей сегодняшней темы: мужчины и женщины в СССР получают одинаковое образование и работают совершенно одинаково, часто за соседними столами или на соседних станках. Но после этой работы мужчина приходит домой и ложится к телевизору или на диван с газетой – отдыхает. А женщина таскается по магазинам в надежде купить дефицитные продукты и потом еще выполняет практически всю домашнюю работу. Интересно (реплика в сторону, но не попусту), что работа по воспитанию, обучению, развлечению и т. д. тогдашних детей в этих статьях и скетчах вообще не упоминалась. «Уставшие» и даже «вымотанные» воспитанием и играми с детьми мамы появились намного позже. В тогдашних семьях дети воспитывались «сами собой», снаружи их воспитывали школа и пионерская организация, а играли они тоже сами, друг с другом) «В чем же причина этого безобразия и несправедливости?» – задавалось вопросом общество. И само себе отвечало: так раньше женщина занималась только хозяйством, а мужчина отвечал практически за все остальное. Теперь одинаково работают оба, а с женщины ее обязанности никто не снимал. «Надо с этим что-то делать!» – говорили тогдашние артисты и публицисты. Напрашивалось естественное решение: домашняя, как и «внешняя», работа должна быть поровну разделена между членами семьи.
Как мы с вами видим, за истекшие полвека вышеописанная проблема практически решена. Вопрос, кто у нас сегодня идет в магазин или моет посуду, больше не является причиной семейных ссор и развода. Ходят вместе и моют по очереди или заказывают доставку и загружают в посудомоечную машину.
Но вот вдруг практически на том же самом месте возникли две новые проблемы. Родители неожиданно стали очень уставать от «воспитания детей». Внезапно оказалось, что детей нужно все время учить, развивать и развлекать. И еще – способствовать их саморазвитию. И все это очень энергозатратно. Непосредственно то, о чем мы сегодня говорим, – «эмоциональная работа», которая, оказывается, тоже существует, но как будто никем не признается и общественно не учитывается (как не учитывалась во времена моего детства дополнительная хозяйственная трудовая вахта советских женщин).
Что же нам с этим делать?
Мне кажется, для начала важно убрать «слепое пятно». Вот про «усталых родителей» (наш пункт первый) говорят из каждого утюга. Но существует еще и «эмоциональная работа» (пункт второй) и связанные с ней проблемы, которые актуализируются в самых разных ситуациях. Скажем об этом – назовем ее, сделаем видимой.
Напрашивающееся решение «по образцу» – а давайте разделим все на всех поровну – мне идеальным не кажется. Вспоминая профорга Таню – ну как бы мы тогда могли разделить это «на всех»?
Может быть, нужно обсуждать? Вот, у нас в семье есть из этого куста такие и такие задачи – кто у нас может взять их на себя? Может быть, брать на какой-то оговоренный период? Может быть, подключить детей, которым как раз надо учиться всякому эмоциональному, а в материальном смысле они еще не очень могут полноценно участвовать в жизни семьи? Это повысит их ответственность, полноценнее впишет их в семейную систему.
Мне кажется, что если все открыто лежит на тарелке и обсуждается, то и обид и даже усталости в результате может быть намного меньше. Но я могу и ошибаться, ведь я сама о понятии «эмоциональная работа» прицельно задумалась совсем недавно.
Во дворе
Есть тема, на которую мне давно хотелось написать, но когда я обдумывала план – получалось как-то слишком грустно. А вот теперь появилась если не веселая, то, по крайней мере, однозначно светло-ностальгическая нотка.
Сейчас все объясню по порядку.
Когда-то очень давно я собиралась на основе своего практического опыта защитить диссертацию по психологии. Но так ее и не написала, а вместо диссертации получилась книжка «Ваш непонятный ребенок» – для родителей, на основе того самого опыта. Я и сейчас считаю, что правильно сделала. Книжку эту до сих пор издают, значит, она кому-то и сейчас нужна, а диссертации – вы сами знаете – в основном пишутся, как сказал классик, «во имя грызущей критики мышей» (и моя наверняка оказалась бы такой же), а поскольку сейчас все электронное, так даже и мыши остаются голодными.
Но у этой предполагаемой диссертации, разумеется, предполагался и научный руководитель. Научным руководителем моей несостоявшейся диссертации была замечательный петербургский исследователь и преподаватель Мария Владимировна Осорина. Я, конечно, слушала ее лекции, семинары и прочее. И читала ее совершенно прекрасную книгу «Секретный мир детей в пространстве мира взрослых». Книга очень интересная, всем рекомендую – узнаете или вспомните из своего детства много всего.
Суть книги замечательно передается в отлично подобранном названии. Существует некий обособленный детский мир. От мира взрослых он отделен некоей стеной взаимного молчания. В индивидуальном и коллективном детском мире происходят всякие более или менее тайные события, которые для детей очень важны и иногда судьбоопределяющи. Взрослые в жизни этого детского мира практически не участвуют, о событиях в нем не знают (забыли?) или делают вид, что не знают. Направленность всех событий в этом мире онтогенетическая – то есть обеспечивающая правильный и поступательный процесс развития и взросления.
«Все так и есть», – думала я, когда приблизительно четверть века назад читала эту книгу. «Секретный мир» детей своего двора, дачи, пионерского лагеря и т. д. я помнила прекрасно. Характернейшей его приметой было полное отсутствие участия родителей и вообще взрослых в его функционировании. То есть детство мое и моих сверстников делилось на «внешнюю» жизнь с участием «взрослого мира» – обучение в школе, пионерские мероприятия в лагере, обучение чему-то в кружках – и «внутреннюю» – то, что исследователи обычно называют миром «детской субкультуры». Какая часть была для нас важнее, сейчас мне трудно судить, но думаю – «обе важнее». Чтение книги Марии Владимировны возвращало к детским дворовым и летним воспоминаниям и изящно их структурировало. «Да-да-да, – мысленно кивала я при прочтении. – Вот так вот все в детстве и происходит»…
Прошло много лет. Все это время я работала практическим психологом – с детьми, подростками, семьями. Сейчас уже и не вспомню, какой случай или какое стечение обстоятельств побудили меня сравнительно недавно вернуться к книжке «Секретный мир». Книжка, разумеется, осталась все той же. Мое прошедшее детство тоже никуда не делось и не изменилось. А вот ощущение при прочтении изменилось весьма существенно. Когда я это изменение словила (а это произошло почти сразу), я, конечно, попыталась его отрефлексировать.
После нескольких не слишком удачных попыток в осадке осталось слово «ретро» (читаю о чем-то сильно вчерашнем). И потом словосочетание «стену размыло».
Подумав еще, я пришла к выводу, что за прошедшие годы в нашем обществе произошли два встречных процесса. Взрослые под лозунгом «мы должны понять своих детей и участвовать в их жизни» вкрадчиво вошли или насильственно вторглись на территорию той самой «детской субкультуры» и там разместились. Дети сами уверенно вышли навстречу – на территории, которые во времена моего собственного детства считались «маленький еще, нос не дорос, вырастешь – узнаешь».
Что стало основным «пространством встречи»? Разумеется, никто, и я в том числе, не станет закрывать глаза на очевидный факт – в первую очередь это интернет, виртуальная реальность. В какую-нибудь многопользовательскую онлайн-игру сейчас могут одновременно и на равных играть и девятилетний ребенок, и пятидесятилетний мужик. Одни и те же статьи про красоту, диету, моду и пластику читают и обсуждают и стареющая модница под пятьдесят и десятилетняя девочка. Но и семья тоже – идеи «я хочу знать, что происходит с моим ребенком», «я хочу понять», «мне нужно отслеживать… (не что поел, попил, тепло ли оделся, а что-то другое – из области психики)» сейчас среди родителей весьма популярны.
Что стало результатом? Практически исчезновение «детской субкультуры» в том виде, в котором она описана в книжке М. В. Осориной.
Дети и подростки проводят свой досуг не во дворах, не на кладбище и не в секретных «штабах», а в торговых центрах или в телефоне.
В «тайном обществе» «Синих китов» состояли в основном не подростки, а журналисты.
Маленькие дети посещают кружки по выбору родителей, а не заросли крапивы за сараем.
Количество мультфильмов и игрушек стало так велико, что ролевая игра и коллективное рассказывание историй ушли на обочину.
Взрослые взяли курс на «мы хотим знать жизнь своих детей и дружить с ними», дети приняли встречный курс: сначала – «поиграй со мной, ты должна», а потом – «мои родители меня не слышат и не понимают, что мне нужно…» (подразумевается – должны понимать).
А где же обещанный позитив-то?! – уже готов воскликнуть обманутый в своих ожиданиях читатель.
Карантин.
Торговые центры закрыты, почти два месяца многие (в том числе дети и подростки) просидели дома. Игрушки обрыдли. Родители сколько могли – дружили, потом сами свалились в апатию или раздражение. Интернета – завались, по нему учатся, и вообще все.
И вот – тепло и можно потихоньку вылезать наружу.
Я иду на работу привычным маршрутом и это вижу. Активизировались по случаю старые матрицы – дети играют во дворах, и в руках у них нет телефонов. И рядом с ними нет взрослых (думаю, они устали учить, развлекать, отвлекать, «дружить в карантине» и просто отдыхают от детей). А дети сидят в ряд на скамейках и что-то друг другу рассказывают. Они бегают и играют в какие-то игры.
На днях я увидела группу подростков с гитарой. С гитарой, Карл! Уже много лет такого не встречала.
Я прекрасно понимаю, что это, скорее всего, временный откат, и, как только ситуация нормализуется, все вернется на круги своя. Но наблюдать этот ренессанс дворовой культуры мне забавно.
А современным родителям напоминание: все это есть в матрице, в коллективном подсознании – назовите как угодно, но оно есть. Дети и подростки могут сами себя занимать без гаджетов, они могут сами учиться, увлекаться и развлекаться. Главное – дать им такую возможность, то есть время и пространство.
И не обязательно с применением коронавируса.
Что нужно всем
Довольно часто на лекциях, когда я рассказываю о воспитании детей, родители в разной форме задают один и тот же по сути и содержанию вопрос:
Вы утверждаете, что вариативность воспитания детей практически бесконечна в горизонтальном (этническом) и вертикальном (историческом) аспектах. И современный родитель должен сам выбрать и этого выбранного последовательно придерживаться. Но все-таки – неужели нет ничего такого, что нужно было бы вот всем-всем детям без исключения? И без чего они раньше не могли и сейчас не могут хотя бы иногда (но регулярно на протяжении своего взросления) чувствовать себя уверенными и счастливыми и вырасти полноценными взрослыми людьми, будь то хоть в древнем Шумере, хоть в средневековой Англии, хоть в современной России? Хотелось бы все-таки это (или весь список, если таких вещей несколько) доподлинно знать и своему ребенку (детям) обеспечить.
Я неоднократно предлагала родителям порассуждать на эту тему. Разумеется, такие вроде бы очевидные вещи как обилие игрушек, достаток выше среднего, обучение в «приличной» школе, путешествия, посещение кружков, непременное наличие отца, бабушек, братьев и сестер отвергалось после недолгих раздумий. Ну вот никак нельзя сказать, что ребенок в не очень обеспеченной семье не может вырасти полноценным взрослым человеком с ощущением счастливо прошедшего детства. Или что тотально несчастны все безотцовщины. Или что маленького человека делает хоть сколько-то более счастливым какое-то условное количество просмотренных в детстве достопримечательностей и океанов. Фактически довольно быстро в кандидатах на «универсалии» оставались мать (категория абсолютно понятная) и любовь (категория более чем неопределенная). С этими двумя вещами никто никогда спорить не решался. Но сразу в этом месте обсуждений возникало драматическое непонимание: у абсолютного большинства современных детей имеются матери, которые на прямой вопрос: любите ли вы своего ребенка или подростка? – отвечают (и себе, и кому-то снаружи) категорически положительно. Откуда ж тогда у нас столько семейно-детско-подростковых проблем, если сочетание «мать – любовь» является необходимым и достаточным для полноценного взросления? Поскольку сомневаться в наличии конкретной матери вроде бы не приходится, темой для дальнейшего обсуждения становится любовь, и тут все, как вы, конечно, понимаете, окончательно запутывается.
А мне в этом месте всегда становится обидно за тех матерей (по некоторым косвенным данным, их может быть до 20 процентов в популяции), у которых биологический материнский инстинкт (вот то самое «ну конечно, люблю-люблю, это ж мой кровный детеныш!») не включается по абсолютно не зависящим от них причинам. Они ни в чем не виноваты, и что же – не видать их детям никакого счастья и полноценности? При этом я точно, прямо из практики знаю, что это не так, и мать, которая никакой особой любви к своему ребенку или подростку никогда не испытывала, вполне может последовательно и благополучно этого ребенка вырастить и иметь с ним прекрасные дружеские отношения во взрослом возрасте, иногда по теплоте, доверительности и эмоциональной наполненности значительно превосходящие те, которые сложились у матери «люблю-люблю-не могу» с ее выросшим чадом. Почему это так, ведь в дикой природе детеныш матери, у которой не включился материнский инстинкт, скорее всего погибнет? А потому, что мы не только звери. Мы еще и люди вообще-то, хотя иногда об этом и забываем.
Так что же, ничего такого не остается, что было бы нужно вот прямо «всем-всем-всем»?
Во время карантина, когда народу у меня в поликлинике было значительно меньше, чем обычно, а все лекции ушли в онлайн, я в очередной раз столкнулась с этим вопросом (заданным уже в чате «Зума») и вдруг решила еще его расширить: а почему, собственно, мы говорим только про детей? Дети – это, в некотором смысле, тоже люди, и их счастье и ощущение полноценности собственной жизни являются чувствами вполне себе общечеловеческими.
Есть ли на свете что-то, что нужно было бы абсолютно всем, что-то такое, в отсутствие чего мигом пропадает уверенность, что жизнь идет стратегически правильно, полноценно, именно так, как надо, несмотря на все неизбежные в жизни любого живого человека проблемы и трудности?
Или для каждого человека такой набор полностью индивидуален и общего, всеобщей зоны пересечения, попросту не существует?
Я провела опрос.
Опросила аж триста человек. Возраст от 19 до 76 лет, в основном промежуток от 30 до 55.
Признаюсь сразу – в основном это были ответы онлайн, но я почти на 90 процентов уверена – это нормальные конкретные живые люди, почти половину из которых я к тому же когда-то встречала в реальном мире.
Суть опроса была в том, что вот есть разные сферы жизни (какие-то я предлагала списком, плюс какие-то можно было еще дописать), и дальше две части: 1) без чего, как вы полагаете, человеку не обойтись (ну, то есть, как вам, например, кажется, есть ли на свете люди, которым секс реально не нужен, или таких не существует), и 2) без чего не смогли бы обойтись вы сами (ответ мог быть таким: в мире асексуальные люди, конечно, существуют, но моя собственная жизнь без регулярного секса стала бы решительно неполноценной). Также люди оценивали отношения себя и других с материальным достатком, с творчеством, интересной работой, с путешествиями, с наличием / отсутствием детей, мужей / жен, домашних животных, референтной группы и еще почти двумя десятками пунктов, плюс некоторые (58 человек) добавили свои. Забавные примеры добавленных, то, без чего опрашиваемый не мыслил собственной полноценной жизни (мне самой в голову не пришло):
• у человека должен быть свой кусок земли;
• возможность хотя бы иногда смотреть в звездное небо;
• чтобы было с кем поругаться;
• у человека должен быть хотя бы один враг – реальный или воображаемый;
• хотя бы один раз в жизни подержать в ладонях живую птицу;
• возможность смотреть в зеркало;
• убить своими руками и увидеть последствия (ничего ужасного, например случайно в детстве раздавить жука);
• ощутить, насколько природа сильнее человека.
И еще много интересного и оригинального. Однако моя-то цель была не столько в изучении оригинальности человеческих стремлений, сколько в поиске точки пересечения, некоей универсалии. И представьте себе – она в моем примитивном опросе неожиданно нашлась.
Если сформулировать максимально точно и корректно, то выглядело это приблизительно так: мне и каждому на свете человеку, независимо от его пола, возраста, национальности и мировоззрения, нужно, чтобы был хотя бы один человек, которому я безусловно важен и интересен, при этом обязательное условие взаимности – этот человек должен быть так же важен и интересен мне самому.
Условие более чем понятное – я могу быть важна и интересна тысяче человек, но если все они мне безразличны, то их наличие мою жизнь ничем не украшает, а то и осложняет.
При такой постановке вопроса сразу становится очевидным, что рассмотренный нами выше вариант «мать-ребенок» является частным случаем этой общей закономерности: мать важна для детеныша по определению. Если она к тому же видит в нем важного и интересного ей человека (а не объект для ухода и удовлетворения собственных амбиций) и сумела воспитать в нем такое же отношение к себе (она ему не только важна как способ удовлетворения его «хотелок», но для него также важны ее потребности и интересны ее интересы) – тогда у них все ок по самым взрослым меркам. Если этого сделать не получилось – добро пожаловать в мир детско-родительских проблем.
Вот такая универсалия у меня получилась.
Я отлично понимаю, что триста человек – это совершенно нерепрезентативно, когда речь идет о таких общих вопросах. Однако интересно.
