Екатерина Ромеро
Приват для Крутого
Глава 4
– Это кто тебя так? Наши, что ли?
Вера. Женщина лет пятидесяти, которую тут зовут “Мамочка”. Это она забрала меня с того пьедестала позора и отвела в гримерку. Крутой не сказал ни слова, он просто коротко махнул рукой, отгоняя меня, точно мошку, и переключился на разговор с Фари.
Я не упиралась, опции уйти мне уже дано не было.
– Нет… я в аварию попала.
– Как тебя так угораздило? Кости хоть целы? Танцевать как собираешься?
– Все нормально. Колени только вот ободрала.
– Вижу, но это пустяки, обработаю сейчас. Иди сюда.
Вера достает аптечку, вынимает оттуда перекись и зеленку.
– А-ай! Больно, щиплет! – пищу, слезы тут же выступают на глазах. Дую на ранки. Они небольшие, но болят, как будто наждачкой их отполировали.
– Ну все, все! Скажи спасибо, что Крутой за свой новый мерс тебе колени-то не перебил.
– А он может? – спрашиваю осторожно. Любая информация не будет лишней.
– Может. Если есть за что.
Не знаю, Вера меня предупредила или напугала, но времени разбираться у меня просто нет. Она оказывается неплохой женщиной, которая отлично знает Крутого и всю его стаю, вот только не особо со мной откровенничает и держит дистанцию. Впрочем, как и они все здесь.
Мой отчим Юра вообще не похож на этих мужиков, и пусть он выпивает, буянит, тогда может ударить, но он и близко не такой, как эти бандиты.
Они могут сделать больно, могут убить, и пистолеты у них не игрушечные. Видно также, что это очень богатые люди. Крутой, и тот Фари, и даже Брандо.
Посмотреть только на их одежду, часы, золотые цепочки, перстни, дорогие телефоны. Эти люди словно из другого, недосягаемого и неизведанного мира. Они чужаки, точнее, это я для них чужачка, которую они даже не зовут по имени.
– Ты вымокла. Иди умойся и вот это наденешь. Должно подойти. Жди, позову тебя.
Мне дают короткое красное платье с блестками и туфли в тон, на гигантской просто платформе.
Я стягиваю свои мокрые тряпки и по-быстрому привожу себя в порядок. Волосы мою и, слегка подсушив полотенцем, просто зачесываю их влажными назад. Так выгляжу старше.
Новый стиль, некая маска, которую я натягиваю на себя. На ту Дашу, которая боится сцены и предпочитает сидеть дома. На ту меня, которая бы ни за что в жизни не пришла в это место, сложись судьба иначе.
Я одна в небольшой комнате, похожей на гримерку. На столиках стоит косметика, какие-то украшения, но брать все это я не рискую. Это не мое, и порядков здешних я не знаю.
Смотрю на себя в зеркало. В этом платье моя фигура на виду. Ноги открыты до средины бедра, плечи оголены и шея. Хорошо, что спина и грудь скрыты под тканью, но все равно чувствую себя голой. Я так не привыкла, по правде, я ни перед кем еще не обнажалась настолько.
Дома всегда таскала вязаные мамины свитера и либо длинные платья, либо штаны. Спортивки обычно, так как еще в средней школе часто бегала на тренировки. А потом мама умерла и детство кончилось. Быстро, резко, внезапно, как и ее инсульт.
Я ненакрашенная, с влажными волосами и блестящими большими глазами. Губы от холода побелели, и я быстро их кусаю. Не знаю зачем. Просто. Не для того, чтобы понравиться Крутому, хотя… мне как раз таки надо ему понравиться!
Или так, или на панель отправит, и это никакие не шутки. Тогда весь план насмарку, и, честно говоря, я не знаю, что будет. Представить даже страшно. Права на ошибку у меня просто нет.
Савелий Крутой… Савелий Романович. Его имя перекатывается на языке. Такое терпкое, тягучее и жесткое одновременно. Я сразу его запомнила. Так же как и его облик, от одного лишь взгляда на него меня бросает в дрожь.
Какие женщины нравятся Крутому? Понятия не имею, и это вообще не мое дело. Единственное, что я пока запомнила, – ни у одного из этих бандитов нет обручального кольца. Они все холостые, целомудренные, неженатые? Не думаю. Скорее всего, просто не афишируют свои семьи.
А Крутой женат? Какая у него женщина… или женщины? Так, чисто теоретически интересно было бы узнать.
У Савелия Романовича тоже никакой обручалки не было, но были перстни, к которым почему-то мне очень хотелось притронуться.
Кто может любить такое чудовище? Он же страшный… и такой взрослый. Тогда почему я снова думаю о нем?
Так, Даша, успокойся, ну же: вдох-выдох. Просто играй роль. Представь, что ты актриса. Ты же и так хотела поступить в театральный и даже узнавала о наборе, но не судьба, и, по правде, мое будущее кажется мне каким-то размытым. Куда ветер повернет, туда и я пойду. Главное – безопасность.
– Пошли, быстро!
Меня забирает Вера.
– Стой, ты куда?
Я тушуюсь, в этом большом зале слишком много народу.
– На сцену…
– Сегодня ты не будешь танцевать на общей сцене, девочка.
– Почему?
– Потому что у тебя будет приват для Крутого. Иди в ВИП-комнату, он уже там.
Глава 5
Нет, я не деревянная, и занятия гимнастикой оставили свой отпечаток на моей пластичности, но я никакая не танцовщица. Ни разу, и если поначалу это казалось мне чем-то возможным, то, увидев краем глаза, как двигаются здесь настоящие танцовщицы, понимаю, что шансы мои невелики.
Чувствую себя мошкой, которую приперли к двери и приставили дуло заряженного пистолета к виску. Мне надо закрепиться в этом клубе, а точнее, рядом с Крутым.
Каким угодно способом, и если для этого мне придется плясать у шеста – я надену невидимую маску. Это буду не я, а другая Даша. Уверенная и смелая амазонка, хищница, и она трястись перед Савелием Романовичем НЕ будет.
Вхожу в ВИП-ку, стараясь удерживать равновесие на этих ходулях. Здесь полностью закрытое помещение, отгороженное от остального зала. Крошечная сцена и столик, большое кресло на одного, и ОН уже там. Крутой. Савелий Романович.
– Здравствуйте, – проходя мимо него, зачем-то здороваюсь еще раз, хоть мы и виделись. Как дура. Ладно.
Крутой не отвечает. Молчит. Смотрит на меня тяжелым взглядом из-подо лба. На нем сейчас нет пиджака, рукава белой рубашки закатаны до локтей. Какой широкий разворот плеч у него, и еще вижу его руки – жилистые, крупные, тату тянутся под рубашку, как змеи, а сама ткань натянута от мышц.
Останавливаюсь, обхватываю себя руками от стыда. Не то чтобы я каждый день танцевала перед хозяином города, да еще и полуголая. Ноги открытые и плечи… неловко, страшно, но голову я не опускаю. Просто смотрю на него.
– Быстрее, – кивает на сцену, и я понимаю. Крутой хочет видеть танец, и я должна понравиться ему настолько, чтобы он оставил меня здесь. Чтобы меня можно было показывать народу, точно зверька в цирке.
– Здесь тихо. Как я буду танцевать?
Боже, что с моим голосом, амазонка, проснись! Я так сильно тушуюсь перед этим взрослым мужчиной, что хочется спрятаться под какой-то колпак, точно маленькой девочке.
Вместо нормальных слов какое-то пищание тихое получается. Несуразное, и в голове точно мед сколотили. Какой там сценарий, какая заученная речь? Не смешите, я хоть бы не забыла, как меня зовут.
– Что ты там пищишь?
Крутой раздражен, вижу: на часы поглядывает, но все же он здесь. Пришел посмотреть на меня. Лично.
– Хм, из зала звуки не долетают почти! Можно, чтобы кто-то включил музыку?
Тяну резину, нервничаю. Стены и правда глухие, что создает ощущение камерности, закрытости и абсолютной приватности.
– Так танцуй.
Савелий Романович откидывается на спинку кресла и широко расставляет крепкие ноги, принимает удобную позу.
Я вижу его матовую загорелую кожу, переливающуюся в тусклом свете, темно-русые волосы, цепкий уверенный взгляд, от которого хочется прикрыться одеялом, а еще пряжка его ремня опасно поблескивает, и я понятия не имею, почему вообще пялюсь ему ниже пояса!
Туфли. Да, Даша! Смотри лучше на его дорогущие кожаные туфли. Размер ноги, похоже, там сорок пятый. Да, смотри на туфли. Они тоже блестят.
Забираюсь на сцену, надеваю невидимую маску и на миг прикрываю глаза. Воцаряется тишина, и я медленно начинаю двигаться у этого шеста.
Как умею, больше, конечно, интуитивно, как видела где-то в фильмах, рекламе. В голове отсчитываю ритм, бросаю мимолетный взгляд на Крутого и не читаю там ни одной эмоции.
Как камень просто сидит и смотрит, а после закуривает, глубоко затягиваясь сигаретой. Но он смотрит. На меня.
Не знаю почему, но это придает мне смелости, раскованности даже. Как бы поступила амазонка в моей голове? Та смелая Даша, которую я тут показываю в танце…
Она грациозная, уверенная в себе. И сексуальная. Да, точно. У нее плавные движения. Как у кошки, и она нравится ему. Очень.
Сильнее ухватываюсь за шест, повисаю на нем, растягиваюсь. Хоть что-то я умею, но, по правде, это больше гимнастические движения, я не умею танцевать, хоть и очень хочу показать обратное.
В какой-то момент даже вхожу в кураж. Становится жарко и как-то терпко внутри. Дыхание сбивается, и, когда смотрю на Савелия Романовича, в животе что-то сильно тянет. Наверное, я просто голодная. Да. Потому так. Точно.
От волнения чуть кружится голова: он так смотрит…Мне нужно здесь зацепиться, чего бы это мне ни стоило. Сильнее прогибаю спину, выпячиваю попу, опускаюсь у шеста с широко расставленными ногами.
– Стоп.
Волшебство рассеивается как дым. Крутой жестом показывает остановиться, тушит сигарету и поднимается, а я быстро спрыгиваю со сцены, едва не навернувшись на этих каблуках.
Колени жжет. Вижу, как пластырь пропитался кровью, но, когда танцевала, боли вообще не чувствовала.
Осторожно подхожу к Савелию Романовичу. Вблизи он очень высокий против меня, так же как и Брандо. Метр девяносто точно будет. Я на этих огромных каблуках, но все равно… разница, конечно. Мне приходится высоко задирать голову, чтобы видеть его лицо.
– Вам понравился танец? – спрашиваю и впервые так близко решаюсь посмотреть в глаза Крутому. Вблизи они кажутся еще более яркими, гранитными. Серые, с синим отливом, окутанные темными ресницами. Холодный и опасный взгляд хозяина жизни. Такой может убить. Он уже убивал, я это точно знаю.
– Ты меня впечатлила.
– Правда?
Не верю своим ушам, хотя очень хочется верить!
– Худшего танца я в жизни не видел. Дохлая газель и то лучше вертеться у шеста будет.
Чувствую, как от стыда загорелись щеки. Я попала и пропала. Вот здесь. Крутой одной только фразой размазал меня, просто растоптал.
Обида подкатывает к горлу. Чувствую, как капельки воды стекают с волос по щеке, опускаются к шее и утопают в декольте. Хотя, по правде, декольте – это я слегка преувеличила. У меня все скромно.
А еще мне до ужаса неприятно. Я так старалась, я была уверена, что ему понравится.
– Это было грубое сравнение. Вам нравится унижать женщин?
О да, меня несет, нервы сдали, но пока совсем чуть-чуть, но зато Крутой реагирует. Просыпается даже как-то, входит в азарт. Его глаза темнеют, он подходит ближе. Ко мне, точно лев к овечке, подбирается.
– А где здесь женщины?
А вот это уже больно. Лично для меня. Все мои комплексы по поводу внешности аж завибрировали.
– А вы разве не видите?
Я тут! Алло, я женщина тоже! Вообще-то… так, на секундочку.
– Нет. Не вижу, – коротко качает головой, тогда как меня уже трясет от негодования.
– А может, у вас зрение просто плохое? Потому не видите. Так купите очки! Вам как раз по возрасту пора, – выпаливаю, за пару секунд сердце разгоняется до метеора.
Боже, Даша, что ты несешь, останови-ись! Вспомни, где ты и с КЕМ разговариваешь!
Смотрю на Савелия Романовича, невинно хлопая ресницами.
Вот что делать?
Притвориться дурой?
А может, лучше просто мертвой – и тогда он потеряет интерес? На таких обычно не нападают.
Глава 6
Крутой так смотрит, точно сейчас удавит либо приставит дуло пистолета к моему виску. Как удав, сжимающий мои ребра до хруста одним только взглядом.
Замираю, когда Савелий Романович заправляет мои влажные волосы за ухо, и клянусь, меня бьет током от его прикосновения. По телу разносятся мурашки и будто заряд какой-то бешеный, чистый оголенный ток, импульсы.
У Крутого крупные пальцы и очень сильные руки, широкая кость. Такую в кулак сожмет – убить им можно запросто.
Он граница, мое лезвие ножа, опасный яд. Я не знаю, как это понимаю. Просто ощущаю на всех возможных уровнях.
– Извините, вырвалось.
– Считаешь меня старым, девочка?
– Нет. Нисколько.
Страшным – да, Крутой взрослый, но он точно не старик. Это я сдуру ляпнула, хотела его уколоть за то, что не увидел здесь женщину, не увидел ее во мне.
– Савелий Романович, я очень сообразительная, я занималась гимнастикой и быстро научусь танцевать! Не надо на панель меня! Я вообще не из этих.
– А из каких ты?
Прищуривается, а я теряюсь. Смотреть на туфли уже не помогает. Он близко, и мне что-то тяжело дышать.
– Из других. Обычных.
– Серая мышь?
– Если вам так угодно.
– Я давлю серых глупых мышей, которые считают себя смелыми воробьями. Жарю их и жру на завтрак! – не сказал, а прорычал это, а у меня почему-то голова закружилась и на миг все поплыло.
Стало страшно. Стыдно признаться, но я представила, как Крутой нападает на меня, точно лев, и кусает в шею, разгрызает ее, впивается в плоть зубами. Я прямо ощутила этот паралитический ужас вперемешку с чем-то новым. Опасным, запретным, диким.
Даша, это просто от голода. Давление падает. Не может быть другой причины.
Распахиваю губы, перед глазами снова темнеет, да что ж такое-то! А после туман развеивается, и я в ужас прихожу, когда вижу это: я сдуру вцепилась в руку Савелия Романовича. Господи помилуй.
– Извините!
Быстро отдергиваю ладонь, пока он ее мне не отгрыз. Ассоциация со львом не проходит. Этот хищник и есть хозяин города, царь зверей, он сила, и он же власть.
– Что с тобой? Ты принимаешь?
– Да, то есть еще раньше витамин “С” пила, полгода назад. Больше не принимаю.
Хватаю раскаленный воздух между нами, как на духу отвечаю, потому что перед ним врать взрывоопасно.
– Я тебя не про витамины спрашиваю.
По правде, суть вопроса до меня доходит запоздало. Голова гудит. От голода болит уже все на свете. Он же про наркотики, очнись, дура!
Все же надо было мне в театральный поступать, применяла бы всякие актерские техники, а так… импровизирую просто на ходу, и это здорово выматывает. Мне надо помнить о том, что надо говорить и чего не надо. И не мешать это все в одну тарелку.
Не могу собраться. Чувствую себя насекомым. Мы из разных миров и вообще не должны были пересекаться.
– А… это. Хм, нет. Ничего такого. Просто не пообедала.
И не завтракала, точнее, но Крутому об этом знать не обязательно. Вот не надо было мне на те столы их накрытые со вкусностями смотреть. Аж дурно теперь.
Едва стою на ногах, слабость что-то ужасная, и Савелий Романович что-то не очень хорошо смотрит на меня.
Сцепил зубы, свел брови, отчего у него на лбу морщины появились. Невольно улавливаю запах его парфюма… или это одеколон? Не разбираюсь, но от этого аромата еще сильнее кружится голова. И так хочется понять, что это за запах. Я такого ни разу в жизни не слышала.
Чувствую, что я сдаю, он слишком сильный. Для меня. Лично.
Рядом с Крутым я выкручена до предела, на максимумах просто, потому что у него очень мощная энергетика и мне физически сложно быть с ним рядом и хоть как-то держать удар.
– Все нормально у меня, и еще: я особь женского пола. Я тоже женщина. Так, чтоб вы знали.
Гордо задираю подбородок, а Савелий Романович молчит. Хоть бы не пристрелил. Мама.
Вижу, как у Крутого заиграли желваки на скулах, он прищурился, посмотрел на меня с ног до головы. Нет, доверием тут и не пахнет. Смотрит как на щенка с улицы. Никакого сожаления тоже нет. Ему об этом не известно.
– Долг за тобой, и ты будешь его отрабатывать. Сбежишь – я найду тебя, и поедешь в путешествие на окружную. Приступай и запомни одно правило, девочка: проявляй уважение к старшим. Всегда.
Мои умозаключения про женщину, похоже, ему до лампочки, и, как назло, меня пошатывает в этот момент, все плывет перед глазами.
Я сильно перенервничала и на голодный желудок не рассчитала свои силы, от страха меня повело.
– Твою мать!
– Эй, вы что?
Чувствую, как меня взяли под руку, повели как овечку на убой. Крутой чуть ли не за шкирку вытаскивает меня из ВИП-комнаты, тогда как я иду, едва переставляя ноги.
Как пьяная почему-то стала. Он, точно вампир, высосал из меня все соки. Голова кружится, куда я попала, мама…
– Я пойду.
– Стоять! – гаркнул, как бойцовский пес, я тут же заткнулась, притихла: помирать – так с честью, но нет. Над ухом слышу громкий басистый голос Савелия Романовича на весь зал: – Вера, покорми ее чем-нибудь! Быстро!
Хотя бы “ее” уже, а не “это” – прогресс.
Савелий Романович усаживает меня за один из столиков и уходит. После него остается тот самый шлейф из смеси парфюма и дорогих сигарет, а я хватаю воздух сухими губами, понимая, что влезла в очень опасную игру, правил которой на самом деле не знаю.
Я просто должна. У меня нет выбора, его не существует, но первый шаг я уже сделала – меня оставили в клубе. Я близко к Крутому, а значит, смогу работать.
На самом деле я не бежала ни в какой дом. У меня в этом городе вообще нет дома, только комната в общаге, и то по факту не моя. Водителя той девятки я видела пару раз. Он актер, и это все была постанова.
Все, кроме моих разбитых коленок. Водитель должен был притормозить не так резко, чтобы я свалилась Крутому едва ли не под колеса. Зато получилось очень реалистично. Все поверили. Куколка пережила удар.
Мне сказали так сделать, привлечь внимание главаря “Прайда”, создать ему проблему, и, похоже, у меня получилось. Теперь проблемы у меня тоже имеются, и, кажется, очень серьезные.
Так странно, еще каких-то пару недель назад я даже не знала о существовании Савелия Крутого, а теперь вынуждена здесь все запоминать и сливать данные, потому что я “информатор”, как меня красиво назвали. Я здесь, чтобы добывать информацию про “Прайд”. Это сообщество, преступная группировка, точнее.
На время конечно, не навсегда. Когда я добуду нужную информацию, то смогу уйти, и этот кошмар закончится.
– Держи. Сейчас еще десерт будет.
Вера приносит мне целую гору еды. Без упрека, добродушно исполняет приказ хозяина.
– Не надо, я не голодная.
– Савел сказал покормить тебя. Бери кушай, не стесняйся. За счет заведения.
Неловко, стыдно до ужаса, но все же я принимаю еду, потому что и правда дико голодная.
Зачем Крутой велел накормить меня, я не знаю. Думаю, он за свой долг печется. Я должна отрабатывать его, а не падать тут в голодные обмороки, другой причины быть не может.
Еда очень вкусная, особенно вот эти бутерброды с маслом и красной икрой, которую я пробую впервые в жизни.
Савелий Романович мог пристрелить меня или отдать своим головорезам, но он этого не сделал, а я что? Мне страшно в этом признаться, но я подставная крыса, которая внедрилась в круг очень опасных людей, хоть это вообще не моя игра.
Я только пешка в ней и на самом деле пока плохо понимаю, куда на самом деле встряла.
Глава 7
Я только выехал из салона. Конечно, мерс не был куплен на последние деньги, но я именно его хотел. Дорогая игрушка, это был мой подарок себе за успехи, потому что пока нам фартит – и так, что аж страшно.
Дела идут вверх, мы подмяли под себя большинство районов, продавили, прогрызли эту дорогу, и с таким учетом я сам мэром стану скоро, вот только я этого не хочу. Пусть Гафар в кресле сидит, он так хотел власти, но мы оба знаем: настоящая власть у него за спиной.
Фари опасается последствий, и, конечно же, он прав. Всегда есть обратная сторона медали. У меня растут конкуренты, как грибы после дождя. Нет, не только Беркут, он просто заебистый. Есть другие, и много, ведь я не шел к данному положению, собирая ромашки. Я ступал по головам, часто оставляя кровавые следы. Я выгрызал эту землю и вытаптывал все то, что было уже не моим.
Я подумал, что это звереныш. Какое-то животное бросилось под колеса, я едва успел ударить по тормозам. Мерсу пиздец, вырулить не вышло, а после увидел, кого едва не переехал.
Какое-то дите, мокрое, худое, ободранное. Оно лежало в луже. Барахталось в ней, как воробей.
Только когда Даня отодрал зверька от асфальта, я увидел, что это девочка. Ребенок, не знаю, лет пятнадцать, может, хуй поймет. Она смотрела на меня огромными глазищами и лепетала что-то невнятное.
Мокрые русые волосы с медным отливом, слипшиеся от воды. Голубые, аж васильковые, глаза, маленький нос, пухлые губы. Острый подбородок, россыпь рыжеватых веснушек на щеках. Какая-то гребаная малолетка создала мне огромный головняк.
Забрали куклу с собой, она тряслась всю дорогу. По документам оказалось, что ей восемнадцать, хотя я бы так не сказал, а потом я увидел уже ее переодетую. В платье и правда на девушку похожа, длинные ноги, тонкая талия. Она вообще не умела танцевать, но почему-то я не мог оторвать от нее взгляд и бесился из-за этого.
Гибкость, плавные движения, определенно есть чувство такта, хоть она в него не попадала. Кукла танцевала предо мной в тишине, и я почувствовал, как у меня встал. Не знаю, что это было. Просто помутнение, в штанах стало тесно, я просто взбесился.
Вот что бывает от нерегулярного траха, взведен весь, аж спину ломит. А потом она возникать начала. Едва до груди мне достает и еще что-то лепечет, как зарвавшийся воробей. Голос тихий, так забавно хмурит светлые брови и еще пытается качать права.
От нее пахло вишней. Пьяной, ненормальной, дикой. Мне это не понравилось, потому что это не запах, а какой-то ликер, дурман самый настоящий.
Маленькая заноза. Она меня реально вывела, раздразнила просто. Женщина, блядь. Не смешите меня.
За что там браться, на что смотреть? Пусть на наших танцовщиц посмотрит, которые одним только взглядом мужиков заводят с полуоборота.
Что ей не понравилось, не знаю, но никакой женщиной там даже не пахло, а она все никак не унималась.
Играет? Притворяется? Хрен поймешь. Захотелось самому набрать Королю. Он спец по таким делам. Пристроит на панель, Воробушек начнет ремонт мне отрабатывать, и это будет уже не моя проблема.
Странная девочка, я никак не мог понять, какого хрена она бросилась мне под колеса. Специально? Не думаю. Я гнал на полной скорости, она бы не выжила, не среагируй я так быстро, а после ее повело.
Не знаю почему, но эта проблема почему-то резко побелела, распахнула губы и ухватилась за мою руку. Ледяные тонкие пальцы крепко сжали мои. Ее светлые ресницы затрепетали, а голубые глаза стали темнее, приобрели насыщенно-фиолетовый, мать ее, отлив.
«Сирена чертова», – промелькнуло в голове, ее глаза просто поменяли цвет, и еще она голодная. Это было прямо видно, потому что девчонку шатало и она была белая как мел.
Сплавил ее Вере, а сам набрал Кире. Захотелось сбросить напряжение.
Кира сосала старательно, причмокивала, рыдала, но все же брала глубоко. Она знает, как мне нравится, а я бесился. Не было разрядки, не было ни хрена.
Кончил Кире в рот только тогда, когда вспомнил переливающиеся глаза Сирены.
Ее русые волосы, россыпь веснушек на щеках и даже запах пьяной вишни раздражали меня, отчего идея набрать Королю и сплавить ему эту проблему уже не казалась мне такой бредовой.
***
Я с трудом добралась до общежития, сразу же залезла в кровать и вырубилась. Мне снился дикий лев, и проснулась я только следующим утром.
Сегодня первый день “отработки” долга, и я прихожу на тренировку. А еще на разведку, хотя слабо представляю, как я это все буду проворачивать.
Их там много, и Савелий Романович мне голову снесет, если поймет, что я сливаю данные, но какой у меня выход? Его просто нет.
– Чародей, верни девочке то, что ты спиздил только что.
Ганс. Обычно молчит, но всегда все замечает. Щепетильный до мозга костей. Я уже в клубе. Днем здесь меньше народу, зато, похоже, собираются только свои. Мне это и надо. Начать ориентироваться в этом кубле хоть немного.
– Да я играюсь. Баловство, и только. Не спи, мурка, замерзнешь.
Прихожу в шок, когда вижу позади себя высоченного стройного брюнета с моим кошельком в руке, паспортом и даже часами. Я с ним на секунду на входе столкнулась – и он обобрал меня! Обчистил до нитки.
– Эй! Это мое!
– Да я не спорю. Так, проверяю навыки. Ручки все помнят, – усмехается. По виду так фотомодель, а не карманник. Красивый, даже очень.
– Ты уже слишком стар для этого.
– Ручки все помнят, Гоша. Так кто ты, малявка?
Возвращает мне мое добро, опускает руки в карманы.
– Даша.
– “Даша – радость наша”? Так, что ли?
– Да, что-то такое. Я новая танцовщица в клубе.
Улыбаюсь, мне надо расположить здесь всех к себе, и этот дядя кажется достойным кандидатом, несмотря на то, что только что он обобрал меня, как Тузика.
– Что-то ты не похожа на танцовщицу, Даша.
– Меня Савелий Романович нанял.
– Даже так? Занятно. Ну, проходи, чего застыла.
– Я тут почти никого не знаю.
– Хочешь экскурсию?
– Хочу.
Чародей берет меня под руку и как ни в чем не бывало проводит между столиков по клубу.
– Мамулю знаешь?
– Кого?
– Верку. Кухарку.
– Да.
– Соловей?
– Видела. И Фари тоже, Брандо. Они братья?
– Да, родные, Эдик и Сашенька, чтоб их черт переехал. Смотри, а ты почти всех уже знаешь! Вон тот задрот с калькулятором – это Ганс, бухгалтер. Рядом Лавр, ну и Святоша, блондинчик.
– Святоша?
– Священник.
– Это, типа, прозвище?
– Нет, он и правда священник. А что так смотришь? Да, у нас так. Свой священник еще никому не помешал. Выгодно.
Дверь распахивается, и я вижу, как вошел высокий худой парень. Довольно молодой, с короткими темными волосами.
– А это кто?
– Додик, Димон, точнее, но ты с ним лучше не общайся.
– Почему?
– Потому что он конченый. Его тут терпят только потому, что это родной сынок Веры, а она в уважении большом, бандитская мамаша.
– А вас как зовут?
– Трепло! – басит подошедший Брандо и с силой толкает Чародея в плечо, но тот не пасует и уже через секунду блестит часами своего обидчика.
– Эй! Часы гони!
– Извинись, дядя Саша!
– Да пошел ты!
– Я Валера, кстати. Бизнесмен.
– Щипач, скажи уж точнее, – язвит Брандо, и я сглатываю. Они все здесь один другого краше, и не в хорошем смысле. И все друг друга знают.
И правда, как стая, Прайд, только я пока плохо ориентируюсь, кто в какой здесь иерархии.
– Я фокусник. В прошлом.
Чародей подмигивает мне, усмехается. Лис. Да, если Фари – это гиена, Брандо – черный волк, то Валера – это чертовски хитрый лис.
– Прошлых воров не бывает!
– Это еще никого не убило, Санек, в отличие от того, как вы с братиком на жизнь зарабатываете.
– Зато слишком долгий язык убил многих, сечешь? – оборвал его Брандо, и Валера притих, оскалился.
– Я пойду. Мне надо работать.
Пытаюсь от них отделаться, Чародей уходит к бару, а Брандо загоняет меня в угол. Зажимает у стены. Высокий, здоровенный просто волк. Глаза черные, блестящие, опасные. От него аж веет этой дикой необузданностью и безграничной свободой.
– Ну че, гимнасточка, потанцуем?
Нагло лезет и накрывает мою талию рукой, а я пасую.
– Я не танцую.
– Только у шеста, малышка, да?
– Да.
Он усмехается. Улыбочка как у акулы, но все же красив.
– Сколько?
– Что?
– Сколько берешь за час, куколка? Я не жадный. Дам двойную цену.
– Нисколько. Дай пройти!
Нервничаю, мы в большом зале, но никому нет дела, тогда как этот Брандо не дает прохода.
– Цену не набивай, цаца. Мне здесь не отказывают.
Нагло лезет мне под юбку, и я не выдерживаю:
– Не трогай, пусти, нет, а-а!
Со всей дури толкаю Брандо в грудь, ломясь сбежать, но не замечаю официанта и буквально сбиваю его с ног.
Гремит посуда, разбивается дорогой алкоголь, а я лечу на столик, снося оттуда вазу с цветами на пол.
Грохот невероятный, огромный букет живых цветов смешивается со стеклом, затихает музыка, и я снова больно плюхаюсь на сбитые колени.
Как назло, в этот момент распахивается дверь и входит Крутой. Окидывает меня строгим взглядом. Они все смотрят на меня в окружении битого стекла и рассыпанных цветов, тогда как я сглатываю, оценивая масштабы бедствия.