Екатерина Ромеро
Заплати за любовь
Глава 1
– Так, главное, не забыть дорогу назад.
– Что?
– Эм… ничего. Долго еще?
Я еду в такси. Уже десять вечера, и метель такая, что почти ничего не видно. Снежка, ты живешь у черта на куличках!
– Нет, подъезжаем уже. Наконец-то.
Осматриваюсь по сторонам. Я не то что этого района не знаю, мне кажется, я вообще впервые попала в эту часть города. Хотя это даже не город, а поселок какой-то среди высоченных сосен, настоящий лес.
Нервно сжимаю сумочку заледенелыми пальцами. Снежке сегодня девятнадцать, она на год старше, и ей должен понравиться мой подарок. Два новеньких романа о любви, она часто читает, а я больше историю люблю. Про средневековье.
Сегодня весь день кувырком. Я сдала зачет, потом снова пары, а после эта метель, которая не прекращается уже четвертый час, и вишенка на торте – Снежка со своим днем рождения.
Нет, она моя лучшая и, по правде сказать, единственная подруга, и я приду поздравить Снежку, только я не думала, что дорога к ее родительскому дому будет такой сложной. Такси два часа не приезжало, а теперь мы ползем как черепахи по этому белому ковру, и от водителя я уже выслушала много новых для меня слов по пути.
– Все. Приехали.
Таксист паркуется у высоких ворот, и я разглядываю очертания дома в этой темноте. Коттедж какой-то, хм, я думала, родители Снежки простые бухгалтеры.
– Спасибо!
Мысленно перекрестившись, что доехала целой, расплачиваюсь и выхожу из такси, держа подарок в руках. Был бы у меня телефон, позвонила бы Снежке, чтоб встретила меня, но телефона нет. Я первокурсница педагогического и сегодня завтракала чаем.
Ворота открыты, потому я без труда подхожу к дому. Стучу трижды, и вскоре открывается дверь. Предо мной стоит высокий мужчина. Большой, как шкаф, в красном спортивном костюме с белым полосами.
– Ты кто, манюнь?
Сглатываю, давлю смущение. Кажется, это старший брат Снежки, все нормально, Нюта, не трясись.
– Я на день рождения.
– А-а! Да проходи, наконец-то! Я Паша, кстати, или просто Грач.
Этот мужчина широко открывает дверь, и я вхожу внутрь, где через миг застываю на месте. Тут вечеринка и куча гостей, вот только студентов знакомых нет ни одного.
Какие-то взрослые мужики и женщины с ними, накрыт стол, огромное количество алкоголя, и оглушительно орет какая-то блатная музыка, слов которой я не понимаю.
– Я на день рождения пришла! – повторяю этому Паше, который меня встречал, потому что, кажется, я не туда попала. Приходится кричать, так как музыка рвет басы.
– Ну так мы и празднуем. Давай куртку сюда, да ты не боись, рассчитаемся! Здесь все свои. Это Гера, Максик наконец-то приехал, Ярдан уже бухой, Валерка Чародей, Любава моя, Милка. А твои где? Ты одна, что ли?
– Одна, – отвечаю тихо и уже жалею, что отдала свою сумочку и куртку этому Паше. Нет, брат Снежаны вроде нормальный, гостеприимный, вот только они тут все взрослые, и я не вижу знакомых ребят. Ни одного. И родителей подруги тоже не видно.
– За опоздание штрафную! Садись к нам.
Они пьют. Много, я понимаю, что эти гости уже изрядно захмелевшие, и, кажется, мне пора на выход.
– Где именинница?
– Наверху. Там жди. Сейчас придет, – отмахивается пьяный Паша, а я теряюсь. Не знаю, что делать.
Снежка, ну ты даешь! Я прибью тебя, как только увижу. Ты же сказала, что выйдешь меня встретить, ты же знаешь, что я у тебя дома впервые!
И кто все эти гости? Не знала, что у Снежки такие друзья. Или, может, это знакомые ее старшего брата? Ох, как тут накурено, дымовая завеса стоит, потому я все же решаю поскорее смыться отсюда и поднимаюсь на второй этаж по крутым ступеням.
В руках все еще держу свой подарок, хотя мне уже хочется настучать им Снежане по голове.
На втором этаже несколько комнат, и я вхожу в первую. Здесь большая кровать и не зашторены окна, потому видно эту непрекращающуюся метель, которая хлопьями продолжает кружиться в воздухе. Похоже, это и есть комната Снежки, все бежево-коричневое, она точно обожает эти цвета. Ну-ка, попадись мне, я тебе сейчас все выскажу, именинница.
Вздрагиваю, когда распахивается дверь спальни, вот только никакой Снежаны нет. На пороге стоит мужчина. Очень высокий, широкоплечий, большой. Он блондин, хотя нет, густые русые волосы, словно опаленные солнцем, выбриты на висках и уложены назад, и еще он бородатый.
Не люблю бородатых мужчин. Они меня пугают, а этот вообще на викинга похож из моих книжек по истории, какой-то дикий.
Сердце сжимается от страха, когда впервые встречаюсь с его глазами. Красивые, ярко-зеленые, как у дракона. Строгий профиль, прямой нос, четкие губы.
Кто это? Его точно не было в зале среди гостей. На нем серые джинсы, облепляющие крепкие ноги, кожаный ремень и белый блейзер под горло, подчеркивающий его спортивное подтянутое тело.
Мужчина входит в комнату, сильно пошатываясь и смотря волком на меня, тогда как я от страха не могу пошевелиться.
Волна паники разливается по телу, а сердце стучит как барабан.
Боже, он же пьян!
Безбожно пьян, этот Викинг едва стоит на ногах, а после мажет по мне опасным взглядом и закрывает дверь. На защелку.
– Я на день рождения пришла… У меня вот, подарок. Я к Снежане! – лепечу одними губами, потому что он идет прямо на меня. Крепкий, высокий мужик – и я, первокурсница. Не знающая, что делать.
– Ты мой подарок. Раздевайся.
Глава 2
То самое чувство, когда понимаешь, что попала в клетку к дикому зверю и он хочет тебя растерзать. Я никогда не была в такой ситуации, потому страх мгновенно сковывает все тело. Одно только понимаю: мне надо на выход. Срочно, немедленно, и никакой Снежаны тут нет.
– Я лучше пойду.
Направляюсь к двери, но этот огромный мужчина преграждает мне путь, останавливаясь очень близко ко мне, а после кладет крупные руки мне на талию, словно оценивает свой подарок.
От неожиданности отскакиваю, тело пронзает током. Меня никто так не касался. Ни разу.
Леденеют пальцы, начинаю паниковать. Я ему едва до груди достаю. Этот Викинг намного старше.
«Опасность!» – мигает где-то в голове безумным фонариком. Он опасен для тебя, Нюта.
– Отпустите! Я х… хочу домой! Я ошиблась адресом!
Почему-то голос сбивается, дыхание спирает, ведь я с ужасом понимаю, что Викингу все равно. Он зол почему-то и пьян настолько, что едва стоит на ногах. Зеленые глаза мужчины окутаны дымкой, и смотрит он на меня опасно, голодно даже. Как зверь на свою добычу, свой приз.
– Хорош брыкаться. Заплачу.
– Кому заплатите? За что…
– За любовь. Сегодня моей будешь, – басит, и меня пробирает истерика. Швырнув подарок Снежки на пол, я бегу к двери, дергаю за ручку, да только поздно.
Викинг с легкостью хватает меня за талию и, перекинув через плечо, несет к кровати.
– Нет! Пустите! Не надо!
Колочу его по каменной спине, а после он с куколку бросает меня на постель, навалившись сверху.
Я начинаю кричать со всех сил, да вот только музыка громче. Басы гудят, меня никто не слышит, тогда как Викинг садится на меня и одним движением разрывает на мне кофточку вместе с лифчиком, превращая вещи в тряпки.
– А-а! – вскрикиваю, когда нежную кожу груди опаляет холодным воздухом, а он смотрит. Голодно, жадно, пьяно своими зеленющими глазами дракона.
– Умоляю, не надо, не надо! Помогите!
Я всегда думала, что сильная. С младшим братом Илюхой мы часто дрались в детстве, и я побеждала, вот только теперь я понимаю, что в реальности сил у меня как у котенка.
Я ничего не могу сделать, совершенно, трепыхаюсь только, пищу, а после мужчина с легкостью зажимает меня и, обхватив мою шею огромной рукой, целует в губы. Это мой первый в жизни поцелуй, и он острый, такой напористый и горячий. Как огонь.
Так, Нюта, это все не по-настоящему, этого просто не может быть! Не так, не со мной, не здесь и не с этим огромным бугаем, которого я впервые в жизни вижу.
Паника как снежный ком таится где-то в горле, разрывает грудь. Я не чувствую вкуса этого первого поцелуя. Один только ужас вперемешку со вкусом алкоголя и запахом его парфюма. Мед и горький шоколад – мой чертов мозг это улавливает, но осознать я не успеваю, нравится мне или нет.
Кажется, я пищу до разрыва связок, но никто не слышит и не придет. Мы здесь одни, и он в тысячу раз сильнее, а дальше начинается какой-то ад, потому что Викинг с легкостью зажимает меня собой одной рукой и стягивает блейзер через голову, а я, испугавшись его голого торса, со всей дури царапаю его по шее, лицу, по груди, и это становится моей ошибкой.
– Сука ты, как и все бабы!
Викинг заводит обе мои руки над головой и с легкостью стягивает с меня штаны, а после я слышу треск трусиков и чувствую, как он широко разводит в стороны мои бедра, вклиниваясь между ними.
Когда его огромная ладонь накрывает мою промежность, касаясь сухих складочек, становится жутко. Боже, он меня здесь убьет, я не выживу.
– Нет! Не надо, пожалуйста! Не-ет!
Не узнаю свой голос, какой-то чужой, и все кажется ненастоящим. В моей обычной студенческой жизни такого быть не может. У меня пары и занятия, скоро важная контрольная, и я готовилась, я…
Начинаю плакать, как только замечаю, как он расстегивает ремень. Зажмуриваюсь, не хочу видеть и вскоре чувствую, как он ложится на меня теперь обнаженным. Полностью.
– Умоляю! У меня еще никого не было! Не надо, я… я не хочу!
То, что я не хочу, его не интересует, и, кажется, он меня вообще не слышит. Подстроив меня под себя, Викинг вклинивается между моих ног, впивается укусом мне в шею, и вскоре меня просто выгибает от адской жгущей боли между ног.
– А-а-ай!
Кажется, он убил меня или все еще убивает. Толкается снова, еще, еще раз, а я пищу. Жжет, так больно, что от слез я ничего не вижу. Только чувствую, как Викинг все же до упора проткнул меня огромным и твердым членом. Так глубоко, что дышать невозможно и сердце таранит ребра на бешеной скорости до крови.
– Блядь, ты тугая.
Да, потому что я девственница. Была, а теперь чувствую только, как Викинг остановился, словно бы поняв это, и мы встречаемся взглядами. Я вижу его драконьи глаза. Самые яркие, красивые и жуткие во всем мире, зеленые.
Мужчина наклоняется и касается носом моего носа, я больше не кричу. Не могу просто, изо рта какие-то всхлипы вырываются, и я не чувствую рук от его болезненного захвата, я плакать даже больше не могу, а после он снова начинает двигаться.
Я не знаю уже, как мне. Чувствую только, как он входит в меня, поршнем таранит, не жалея, а я бьюсь об изголовье кровати и молюсь поскорее сдохнуть.
Он очень тяжелый, крупный, и клянусь, у меня болит все, огнем обжигает, щиплет. Руки не двигаются, Викинг держит их намертво, особенно правую руку. Она уже онемела, и я даже не сопротивляюсь, от шока будто впала в тихую истерику и молчу.
Не знаю, сколько это длится, этот дьявол с глазами дракона подмял меня под себя, зажал, как мотылька, и быстро двигает бедрами. Я только и могу, что изредка хватать ртом воздух, тихо стонать от боли в растертой промежности, а в конце, крепче прижавшись ко мне, он рычит, замирает.Ног не чувствую, а внизу живота и промежности, кажется, все уже залило кровью, и он не предохраняется. Боже, он не использует презерватив.
Я же не знаю, что делать. Не двигаюсь, а после вижу, как Викинг вынимает член из меня и тут же поворачивается на бок. Уже через секунду я слышу, что этот дьявол уснул. Просто взял и уснул, отключился в пьяном угаре.
С трудом поднимаюсь и встаю на ноги. Все жутко кружится и качается, но я не плачу. Вроде как я даже успокоилась, мне почему-то резко захотелось спать.
Никак не могу сложить мысли в кучу. Все, что получается, – схватить разорванную кофточку и выползти из этой комнаты. Штаны мои остались под тем зверем, а трогать его я больше не хочу.
В доме все еще орет музыка, и я смотрю на свои голые ноги и понимаю, что не могу в таком виде спуститься. Они добьют меня, на куски растерзают, и мне нужно помыться.
Да, я хочу… хочу смыть это с себя. Я толкаю соседнюю дверь и попадаю в ванную, совмещенную с туалетом. Здесь стоит большое зеркало, и я останавливаюсь напротив него.
На меня смотрит дрожащая я с заплаканными глазами. Красные искусанные губы, на шее следы от засосов, на запястьях синеющие пятна от его захвата. Волосы взъерошены, грудь порозовевшая тоже с отметинами от его пальцев, и я выгляжу так, будто меня сбил грузовик.
Опускаю взгляд ниже. Я голая, босая, промежность огнем горит, на бедрах мазки крови, и почему-то сразу все кружится.
В глазах темнеет, тошнота подкатывает к горлу, и я падаю на холодный кафель, на этот раз отключаясь полностью.
Глава 3
– Вадим, вставай!
Кто-то тормошит меня по плечу, но голова раскалывается, сильнее обхватываю руками подушку.
– Уйди.
– Вадим, мать твою, вставай, у нас пиздец!
– Пашка, отъебись, дай поспать в свой единственный выходной!
– Поспали уже, у нас труп в ванной, ты слышишь?! Жмур! Что делать, ментов вызывать первых?
Открываю глаза, предо мной Грач стоит, бледный как стена.
– Какой еще жмур, ты двинулся? Блядь, что за шнягу мы пили вчера… Это Ярдан притащил, я его кончу за ту водку. Паленка, сто пудов.
Сажусь на кровати. Все слегка кружится, и нет, мне это не приснилось. Пашка стоит напротив, и я быстро одеваюсь, видя, что он напуган, а это бывает редко.
– Вадим, что делать? Я зашел душ принять, а там она! На полу лежит. Не двигается.
– Так, стоп! Еще раз повтори, что ты только что сказал, только без нервов.
– Все ночью свалили, а я вырубился. Утром замело, свет на хрен вырубило, нет до сих пор. Мой будильник не сработал, я решил тут побыть, пока дороги не расчистят, зашел в ванную, а там она! Шлюха эта мертвая!
Кажется, только сейчас прихожу в себя. Доброе утро, епт. Ничего не скажешь.
–Твою мать, Паша! Скажи, что ты шутишь, какая, на хрен, шлюха, откуда?!
– Ты, блядь, бухой до сих пор или что? Суворов! Уши прополощи, я девок вчера вызвал, но приехала только одна и сейчас она там лежит! Ты че с ней сделал, зверюга? Я к тебе ее отвел! Ты не помнишь?
– Я… я не знаю. Вроде какая-то девка была, но она ушла потом. Или нет.
Быстро поднимаюсь и выхожу в коридор. Утро интереснее некуда, потому что я не помню, сколько вчера со злости выжрал, и, главное, никакой шлюхи я тоже не помню.
Распахиваю дверь ванной и застываю на месте. На полу, свернувшись клубочком, лежит девочка. Голая абсолютно.
Ноги под себя поджала, темно-каштановые волосы спадают на плечи, закрывая лицо. И белая она, точно как труп.
Грач сзади мельтешит, а я не вкуриваю. Я, блядь, реально не понимаю, кто это такая. Да, вроде же были бабы вчера, но все свои поздравлять приехали, а потом еще одна приперлась позже. Нет? Или да?
Худенькая, маленькая, кожа полупрозрачная. Что с ней такое… передоз? Нет вроде, но ее бедра в крови. Какого хрена?
– Пашка, дай полотенце.
Приседаю на корточки рядом с этой Белоснежкой и отодвигаю волосы от лица. Твою ж налево. Совсем девочка, молодая, даже слишком. Лицо кукольное, губы бантиком, ресницы длиннющие, маленький курносый нос. Кожа бледная, и на ней отчетливо прослеживаются красные пятна. От рук. Синяки.
– Эй…
Как только касаюсь тыльной стороной ладони ее щеки, девочка глаза распахивает, и я встречаюсь с ней взглядом. Глазища огромные, темные, точно аметисты блестящие. Фиалковые.
–А-а-а-а! А-а-а-а! – вскрикивает так, что мороз идет по коже, руками махать начинает, забивается к стене. А голос хриплый, сорванный словно, и так смотрит на меня, словно чудовище какое увидала.
– Тихо, спокойно.
Протягиваю ей полотенце, а она не берет, аж шипит на меня, дышит тяжело, словно вот-вот задохнется. Когда пытаюсь ее поднять, вскрикивает, закрывает лицо маленькими ладонями, забившись в угол ванной.
Переглядываюсь с Грачом, он тоже в полном ахуе, как и я.
– Девочка, ты кто?! Дай сюда, Суворов.
Пашка обходит сбоку и дает ей полотенце, которым она закутывается до шеи. От него принимает, а от меня нет.
– Слышь, Вадим, ты… это, выйди. Она на тебя, походу, так реагирует.
– Кто это такая, откуда?!
–Я не знаю! Выйди, кому сказал, смотри, как она дрожит!
А она и правда дрожит. Нет, не плачет, но ее просто колотит, затравленный котенок.
Чертыхнувшись, выхожу из ванной, попутно глянув в зеркало и увидев, что вся моя шея и грудь на хрен просто расцарапаны.
***
Выхожу на крыльцо, закуриваю, пытаясь вспомнить вчерашний вечер и ночь. У меня день рождения, я пособачился с Сонькой, но все равно решил отмечать.
Я ненавидел всех баб вчера из-за этой суки! Вечером приперлись пацаны, Максим наконец-то вернулся, и мы бухали по-черному. Ярдан притащил ящик водки, еще какую-то шнягу, а потом у меня разболелась голова. Я ушел наверх, заебался, устал, Сонька вынесла мне весь мозг на хуй.
Сдавливаю виски пальцами. Так, Вадим, вспоминай, быстрее! Пашка хотел девочек вызвать, но мне не хотелось никого, или все же хотелось? Как кадры из фильма. Я вернулся в комнату, а там ждала проститутка. Это я точно помню. Я не отказался, она была хорошенькой, красивой даже, и эти глаза. Темные, необычные, не синие и не голубые. Они какие-то фиолетовые у нее. Фиалковые, блядь.
Что было потом? Мы трахнулись, и я уснул, так? Нет, не так. Не знаю. Голова просто трещит, и какой-то бес подсказывает мне, что шлюшка бы не стала отбиваться, если бы по собственной воле.
Она же хотела, так? Почему тогда она такая молодая, сейчас уже со школы в проститутки идут или как? Черт поймешь, но девочка выглядела просто херово.
Выкуриваю сигарету до фильтра и возвращаюсь в дом. Пашка уже в коридоре.
– Где она?
– Я сказал, чтоб душ приняла, а то на смерть похожа. Кофту твою вот нашел и штаны ее откопал. И там это, кровь у нее, ты видел?
– Видел. Мать твою, видел! Кто это такая, кого ты притащил в мой дом, Паша?
– Это проститутка! Подарок тебе. Она сама сказала, что приехала на день рождения, ну я ее наверх сразу и послал к тебе.
И смешно, и материться хочется, какой-то каламбур, только без клоунов, блядь.
– Ты видел ее? Она похожа на проститутку, по-твоему?
– Да хуй ее знает, я тоже выпил! Я не смотрел на нее. И не надо на меня сваливать! С больной головы на здоровую. Ты видел, че сделал с ней, придурок!
– Блядство, – чертыхаюсь и иду в спальню, где сразу нахожу на полу разорванные вещи. Ее шмотки, а точнее, то, что от них осталось.
Бывал ли я раньше в таком дерьме? Да ни в жизни. Женщины всегда со мной добровольно, в очередь вставали, а тут силой какую-то девку взял, да еще и как.
Вот откуда царапины у меня, отбивалась она, а я был в стельку пьян, мозг на хрен выключен, и одни лишь инстинкты.
– Грач, где ее документы? Сумка была?
– Да. Щас принесу.
Сажусь на край кровати, обхватываю голову руками. Пашка возвращается быстро с небольшим рюкзаком в руках, копается в нем и достает документы.
– Ни хрена себе… она того, студенточка! Первый курс. Анна Климова.
Сжимаю зубы. Первый курс. Что же я пил вчера?
– Ого! Так это сколько же ей…
– Паша, только не говори мне, что она несовершеннолетняя.
– Нет. Ей восемнадцать. Уже как две недели. Ахах, пронесло!
– Блядь, не смешно! Это пиздец просто!
Опускаю голову, стараясь дышать. Я трахнул какую-то малолетку. По пьяни. Против воли.
– Что делать-то будем?
Достаю сигареты, закуриваю прямо в спальне, хотя обычно так не делаю. Подрагивают пальцы, словно мы вчера не водку пили, а какой-то яд концентрированный.
– Где все? Дома больше никого?
– Нет, только мы. Пацаны еще ночью ушли. Я утром собирался, но там замело, два метра снега выпало, ни дорог, ни хрена нет. Не выехать отсюда еще пару часов точно, там еще дерево упало, пока не расчистят, ходу нет. Тут куковать придется. Вадим, ты бы это, сходил к ней, что ли, а то она до сих пор из душа не вышла.
– Я не пойду. – Тут же ловлю осуждающий взгляд Пашки. – Ты видел, как она на меня реагировала?
– А какую реакцию ты ждешь после того, как ты ее изнасиловал?
– Молчи, не говори ЭТО слово!
– Хоть говори, хоть нет, это ничего уже не изменит. Ты девочку эту грубо трахнул явно против воли, так чего ты хочешь теперь?
– Пашка, мать твою, это ты мне ее подложил, так что иди и разбирайся сам! Принеси ей шмотки, только не ломись в дверь и не пали на нее!
– Это, типа, мы уже ревнуем?
– Нет.
– А мне кажется, да. И почему я всегда должен за тобой подчищать?!
– Потому что я твой начальник! – рявкаю на него, хотя злюсь, конечно, на себя.
Дом мой, ответственность на мне, и это я, блядь, эту девочку изнасиловал. А она ведь девственницей была. Нетронутой. До меня.
Глава 4
– Вот. Возьми халат и это. Не бойся. Вышел он.
Я сижу на полу ванной в одном только полотенце. В чужом доме с как минимум двумя взрослыми мужиками, которые видели меня голой.
Этот Паша и Он. Тот, кто ночью сделал мне больно. Викинг.
Когда Он коснулся моей щеки, ее опалило огнем и я увидела его зеленые глаза. Он сидел на корточках, и Он меня пугал. До дрожи, до сумасшествия.
Викинг. Дикарь. Бандит.
Сглатываю, прижимая к себе халат и замечая, что мои бедра в крови. Я вся в крови, будто ночью меня истязали, хотя так оно и было, судя по ощущениям.
Рядом со мной этот шкаф Паша. Лучше бы он меня в дом не пускал. Лучше б всего этого не было.
– Прими душ пока. Тут, похоже, ошибочка вышла, но все разрулим, да? – спрашивает, а я ответить не могу. Как заклинило. Сижу и хлопаю на него глазами. У этого Паши татушки на руках. Страшно. Я попала к каким-то бандитам.
– Хм, манюнь, давай только без истерик, лады? Суворов не последний человек в городе. Поможет тебе, вдруг чего. Нам проблемы не нужны, думаю, тебе тоже. Мирно разберемся, по-доброму. Спускайся, побеседуем. Ты слышишь, понимаешь меня, девочка?
Щелкает у меня перед носом пальцами, и я киваю, вжавшись в стену. Заторможенная какая-то, медленно догоняю, что этот дядька хочет от меня.
– Да, – выдавливаю коротко, с трудом узнаю свой голос. В горле першит, а еще живот болит, между ног щиплет.
Не двигаюсь, пока этот Паша не выходит за дверь. Да, он не такой зверь и кажется добродушным, хоть и с виду большой шкаф, но он тоже мужчина, а они все, как оказывается, умеют делать больно.
Убедившись, что я одна, захожу в душевую кабинку, поворачиваю кран. Мыльная вода вперемешку с засохшей кровью стекает по ногам. Я смотрю на это и сама не понимаю, как начинаю выть.
В голос, меня как будто прорывает, и я всхлипываю, кусая собственный кулак, все еще ощущая чужие прикосновения на теле. Его прикосновения, грубые, жадные, жестокие.
Словно я вообще не человек, а какая-то кукла, которую ОН брал и пользовал так, как ему хочется! Несмотря на мои просьбы остановиться. Ему было просто все равно, и что хуже – я не знаю, что теперь будет.
Опускаюсь на поддон душа, теплая вода обжигает плечи, грудь, мои запястья все в каких-то синяках и пятнах, особенно правая рука.
Касаюсь ладонью живота, промежности. Болит все тело. Я грязная теперь. Такая грязная!
Меня замуж никто после такого не возьмет. Что я наделала… Зачем я вообще сюда пришла, почему я не смогла защитить себя от него? Я ничего не могла, он такой сильный, Викинг был намного сильнее меня.
Только сейчас понимаю, что я в чужом доме черт знает где, здесь как минимум двое взрослых мужчин, и они… они снова могут захотеть сделать это со мной. В любой момент.
Слышу стук в дверь и быстро закрываю воду, замираю.
– Анек, ты там не балуйся! Под дверью шмотки. Спускайся.
Снова Паша, и я благодарна ему за то, что он не вошел, хотя они и так меня уже видели без одежды. И ОН видел. Этот мужчина с зелеными глазами дракона.
Его зовут Вадим, да вот только у меня язык не поворачивается назвать его по имени. Мне почему-то страшно.
Я вылезаю из душа, быстро хватаю одежду и натягиваю ее на еще влажное тело. Трусов нет, одни только мои штаны и большая светлая кофта. Явно мужская и пахнет… как Он. Это Викинга вещь, но я надеваю ее, потому что больше ничего нет, из двух зол выбираю меньшее.
Мои волосы густые и тяжелые, быстро их не высушить, да вот только мне, честно, на это сейчас плевать, как и на то, что носков нет. К черту.
Я выхожу из ванной и спускаюсь на первый этаж. Сегодня здесь тихо, никого нет, только все еще накрыт стол с обилием пустых бутылок от алкоголя. Они были здесь, но никто меня не слышал, да помогли бы? Сильно сомневаюсь.
Паша ясно дал понять, что они тут все друзья. Так же дружно и закопают меня где-то рядом, если заикнусь о милиции.
Все, что меня волнует сейчас, – это выход. Уйти, сбежать отсюда как можно скорее, потому, найдя дверь, я быстро иду к ней. Без обуви, как есть, босиком.
Дергаю за ручку и всхлипываю от разочарования: закрыто. Они закрыли меня здесь.
– Ну же! Откройся… Пожалуйста, миленькая, откройся! – шепчу осипшим голосом, дергая эту ручку двери, но она не поддается.
– Там закрыто. Не ломись.
Сердце екает, когда прямо за спиной я слышу Его низкий, чуть осипший голос. О нет, мамочка, пожалуйста, нет…
Медленно оборачиваюсь, и внутри все сжимается. Викинг стоит прямо передо мной. Такой высокий, крепкий, здоровый мужик, вот только смотреть в глаза ему я не могу. Не способна просто.
– Откройте дверь, – шепчу тихо, но бандит слышит. Кажется, пристально смотрит на меня, тогда как от его близости у меня начинает кружиться голова и как флешбеки из фильма наша прошлая ночь. Адская. И он в ней главный палач.
***
Она выла в ванной, когда я мимо проходил. Не ревела – выла. Очень тихо, но достаточно для того, чтобы я услышал это через дверь.
Выматерился вслух, стало противно от самого себя. Скажи кому – не поверит, и я сам от себя в шоке.
Мало того, что мы ее перепутали со шлюхой, так я ее еще и трахнул против воли. Жестко, жестоко даже. Сонька вчера меня окончательно выбесила, я был зол как черт и нажрался, сорвался на этой Фиалке-малолетке. Оторвался, мать ее так, налево.
– Почему она так долго плескается?
– Мне пойти проверить?
– НЕТ!
Грач глаза закатывает, умеет поддержать, ничего не скажешь.
– Слышь, братан, валерьянки выпей, а то кидаться скоро будешь.
– Пашка, хоть ты мне мозг не трахай, а!
– Да я-то при чем? Не психуй, Вадим, мелкая в шоке все равно пока, но сговорчивая. Все нормально будет, разберемся.
– Я не психую! Просто что там, в ванной, столько времени делать? Вот что?
– Ну, пойди ей спинку потри, епта… Ладно, я схожу на улицу, гляну, долго ли там еще. Мне как бы тоже домой пора, а не куковать тут с вами.
– Давай, только быстро! Скажи, пусть шевелятся, я доплачу.
– Ну-ну, ты же у нас большой босс.
– Грач!
– А че такого? Правда же.
Засранец, но ему можно. Знаю Пашку лет двадцать, еще со школы. Последние шесть лет вместе работаем, со дня основания Ярла. Я эту охранную фирму сам создал, с нуля поднял, а после пацаны сами уже приходить стали.
Макс недавно вернулся, попросился в бригаду, я пустил, он толковый. Паша тоже хорош, остальные на днюхе просто друзья были, вот только отмечать уже нечего. Допраздновались, блядь.
Она выходит из ванной и крадется как мышь. Босая, в синих джинсах и моей кофте, висящей на ее точеной фигурке как на вешалке. Восемнадцать лет, блядь, еще очень молодая, юная даже.
Еще влажные каштановые волосы спадают по спине, и она хочет выйти. Ломится в дверь, а ключи только у меня и Грача, ему лишь доверяю. Ну и Ярданцу, может, немного, хотя он вчера паленку притащил и будет отвечать за это.
– Там закрыто. Не ломись.
Она аж подпрыгивает от моего голоса и быстро поворачивается, распахивает губы и как-то уж больно тяжело дышит.
– Откройте дверь, – тихо, едва слышно, шепотом, потому что голос явно сорвала.
Вглядываюсь в миловидные черты лица. Пухлые губы, маленький вздернутый нос, темные глазища в пол-лица и волосы цвета каштана. Челка на лоб спадает, длинные ресницы.
Хрупкая, худенькая девочка, и она не смотрит мне в глаза. Так, только мельком, свитер все мой мнет бледными подрагивающими пальцами.
В горле пересыхает, смотрю только на нее и понимаю, что это, блядь, дите. Студентка-первокурсница, и, похоже, она не то что с мужиком раньше не была, она вообще не гуляла.
– У тебя болит что-то? – рычу на нее, а Фиалка аж вздрагивает. Блядь, нормально не вышло, ладно. Вопрос идиотский, знаю, видно все и так.
Паршиво ей, едва на ногах стоит, бледная, точно поганка, но хотя бы не ревет. Тихая она. Слишком даже.
– Нет, – коротко.
В глаза не смотрит.
Куда-то в пол, словно там интереснее, а я сцепляю зубы, когда замечаю у нее на шее красно-синие засосы и кровоподтеки. От моих рук.
– Я никому ничего не скажу. Честно. Отпустите. Мне надо домой, – почти шепотом, и голос такой, словно шмалит она без перебоя, хотя в рюкзаке не было сигарет.
Нюта голос сорвала – видать, кричала, а музыка орала, и слышно не было. Я тоже не слышал. Не помню, по крайней мере.
– Ты босая пойдешь в двадцатиградусный мороз?
– Мне надо. Домой. Отпустите, – повторяет одинаковым ровным тоном, и вот вроде она не ревет. Неплохо выглядит, волосы только еще влажные, а так ничего.
Сносно, если не брать в расчет эти, сука, ее жуткие синяки на белоснежной молочной коже. И, видать, больно ей, потому что то и дело правую руку обхватывает, прижимает к себе локоть.
– Покажи, что там.
Беру ее за запястье, задирая свитер, и, блядь, лучше бы я этого не делал. Из только что спокойной девочка вмиг становится взбудораженной и вскрикивает, а точнее, истошно пищит:
– Нет! Нет, НЕ НАДО!
– Спокойно, девочка, я просто посмотрю!
Я хотел глянуть на синяки, но сработало точно взрывчатка, так как девочка начинает отбиваться от меня и пищит, почему-то резко опускается на колени, и, когда я хочу поднять ее и хоть как-то успокоить, это работает в точности наоборот.
– Тихо, Нюта!
– Нет, а-а-а, ПОМОГИТЕ!
