Елена Александровна Кралькина
Скелеты в шкафу поселка Зябликово
10.
Ане вся эта история с заброшенным домом стала надоедать. Одно дело с Андреем потусоваться, а другое дело – смородину собирать. К Антонине притащился Витька, при нем Севка светить камеры не захотел. Просто стоял и с Витькой трепался, а Аня трудилась. Семь потов сошло. Хорошо баба Варя на ребят прикрикнула и велела тоже смородину собирать. Витька сразу смылся.
В конце концов это смородиновое наказание закончилось, камеры Севка приладил и все пошли домой. Аня решила, что она перекусит что-нибудь и сразу ляжет спать. Ляжет и помечтает в свое удовольствие об Андрее. Может быть, он ей когда-нибудь в будущем еще раз руку поцелует.
Дома с тетей Шурой за столом сидел Василий Петрович. Что ему у них в доме надо? Полчаса назад Ане позвонила мама с ежедневной проверкой, как дела. Аня, естественно, стала ей рассказывать о последних событиях, хотела пожаловаться на то, что люди совсем не доверяют друг другу, но не смогла. Как только Аня упомянула имя Василия Петровича, мама сразу начала кричать: «Неужели этот мерзавец вернулся? Жалко, что меня нет, я бы ему руки, ноги поотрывала! Что Шура молчит? Почему мне ничего не рассказала?» Хорошо, что вмешался папа и стал увещевать маму, что сначала надо во всем разобраться, а потом только на человека ярлыки навешивать. Аня поняла, что родителям не до нее и закончила разговор. Правда взяла на заметку: с Василием Петровичем может быть не все в порядке. Тетю Шуру надо охранять.
Аня быстро поела и сейчас же пошла спать. Только ее голова коснулась подушки, она сейчас же заснула. Даже об Андрее помечтать не успела. Проснулась Аня от громких голосов на кухне. Девушка накинула халат и пошла посмотреть, что за скандал в благородном семействе. Не дай Бог, Василий Петрович обидел тетю. К своему удивлению, Аня увидела, что сосед и тетя сидят в обнимку, причем на Василии Петровиче явно домашние джинсы и старая футболка, под которой заметны бинты. Рядом сидели баба Варя и Севка. Все, не отрываясь, смотрели на экран компьютера.
– Анька, ну ты и соня, здесь такие дела, а ты дрыхнешь, – выступил с критикой Севка. Смотри, Лерка в дом залезла.
Аня вытаращила глаза. Уж чего, чего она не ждала, так это того, что камеры что-то покажут. Максимум, на что она рассчитывала – это увидеть бродячую собаку. Аня пригляделась и, действительно, на экране опознала мутный силуэт Леры. Что она делает? Лера взяла в руки Мишку, достала из сумочки нож и разрезала ему живот. Ане стало страшно, прямо какое-то ритуальное убийство, честное слово. Несколько дней назад такое по телевизору показывали. Как хорошо, что рядом с маньячкой нет Андрея.
Аня полностью сосредоточилась на действиях Леры, которая теперь резала лапы бедному Мишке, поэтому не заметила, что в дом вошли еще двое мужчин, в надвинутых на лоб кепках. Лера услышала мужчин заранее, поэтому быстро погасила свет, открыла окно и выскочила на улицу. Вместо того, чтобы убежать, Лера притаилась рядом с окном. Его она оставила чуть приоткрытым. Как только мужчины вошли в дом, Василий Петрович нажал на какую-то кнопочку на телефоне. В ухе у него торчал наушник. Неужели он может что-то слышать? Баба Варя с удовлетворением кивнула Василию Петровичу будто что-то поняла. Наконец неизвестные мужчины появились в комнате, на которую была настроена лесная камеры, но ничего интересного не произошло. Мужчины постояли, поговорили и ушли. Лера покинула дом вслед за мужчинами. Мишку она выкинула за забор.
– Сева, камеры надо в срочном порядке забрать домой. Сейчас я провожу Варвару Ильиничну, и мы с тобой пойдем их снимем. Не надо, чтобы кто-нибудь узнал, что мы незваных посетителей засекли, – голос у Василия Петровича был командирским.
11.
– Вася, ну чем порадуешь? Что услышал? – спросила Варвара Ильинична, как только переступила порог своего дома.
– Варвара Ильинична, все плохо, гораздо хуже, чем я мог предположить. Камеры надо срочно снимать. Кто эти люди? Вы их узнали?
– Конечно, узнала. Это наш дорогой мэр Полынин и начальник Миродковской охраны Баринов.
– Тогда сами послушайте, пересказывать не берусь. Хорошо, что я днем додумался жучок в доме поставить.
Чем дольше Варвара Ильинична слушала запись, тем серьезнее делалось ее лицо.
– Васька, это бомба. Я что? Я и так на этом свете зажилась, а Вам с Шурой и ребятам жить да жить. Сейчас ты за них отвечаешь. Запись эту ты мне на планшет скинь. Если что со мной случится, знай, что все будет у Миродкова. Даже боюсь предположить, что он сделает, когда узнает, что эта сволочь Баринов за его спиной на его сына руку подняла… А ведь не сказать Грише – нельзя. У него сын Алеша – непроходящая боль уже много лет. Ладно, не будем о грустном. Давай о деле, проанализируем факты. Значит так. Маргарита Беглова отказалась подписать заключение, что Гришин сын – шизик. За то и поплатилась. Уволили, в отместку она припрятала копию истории болезни, где черным по белому написано, что Алешу Миродкова кормили наркотиками. Баринов Маргарите угрожал, что ее сына покалечит, если информация о наркотиках всплывет. Потому Бегловы в бега и отправились, причем срочно. С их отъездом вроде бы ситуация прояснилась. А вот с заезжей парочкой – нет. Неужели ищут историю болезни Алеши? Зачем она им – пока не ясно. Неужели шантажисты? Должны понимать с кем надумали связаться. На вид не совсем идиоты. Вася, ты уж пробей их там по соцсетям, наверняка каждый свой чих документируют. Что там Севка у Леры в телефоне нарыл? Ты выяснил?
Разговор прервал телефонный звонок. Звонили Василию Петровичу из местного отделения полиции. Поступил сигнал, что в бегловском доме почему-то открыто окно, а рядом с забором валяется растерзанная игрушка, вроде бегловская. Надо проверить, не украли ли чего. Хозяева уже выехали. Дежурный просил Василия Петровича пойти проследить, чтобы все было по закону.
К Бегловым опять отправились всей командой. Оказывается, панику поднял Витька. Пошел вечером пройтись, сначала на Мишку наткнулся, а потом открытое окно увидел. Аня сразу поняла, что Лера не в духе. Еще бы. Аня дала себе слово, что открывать рот вообще не будет, а то легко можно и проговориться, что весь разгром сама маньячка Лера и устроила. Мишку жалко.
Окно закрыли, над Мишкиной судьбой посокрушались, проверили, что больше ничего не пропало. Вроде можно уходить. Чувствовалось, что злость из Леры лезет как тесто из квашни, и ей нужно на кого-то вызвериться. В качестве мишени попалась Аня. Сначала прицепилась к Аниным бусам, дай посмотреть, дай посмотреть. Бусы Аня надела свои любимые, хотела перед Андреем покрасоваться. Аня начала расстегивать бусы, чтобы показать Лере, а та не вытерпела, схватил бусы, дернула и порвала. Все бусинки раскатились по комнате. Аня чуть не расплакалась и, естественно, стала собирать «зап. части». Лера стала злиться, что теперь придется ждать пока Аня все соберет. Чтобы избежать скандала, Андрей взял Леру за руку и вывел на свежий воздух. В комнате остались только Аня и Севка, который встал у дверей, вроде как на стреме. Сначала Аня не поняла, чего это ей Севка моргает, а потом до нее дошло, что он показывает на старые детские сапоги, которые стояли под кроватью. Было противно, но Аня опустила руку в сапог и….что-то нащупала. Вытащила маленький мешочек, на котором затейливо была вышита буква М. Севка сейчас же отобрал мешочек у Ани и положил в карман.
Наконец, Аня собрала бусины, и они с Севкой вышли на крыльцо.
– Явились, не запылились. Что-то вы долго. Предлагаю Аню обыскать, вдруг она что-нибудь украла. Утром ей Мишка понравился. Наверняка она в окно влезла и игрушку порезала, – лицо у Леры было злое, злое.
Аня аж онемела, надо же быть такой стервой. Она ждала, что за нее вступится Андрей, но он промолчал. Зато высказался Севка.
– Ты что к Анне вяжешься? Злишься, потому что она красивее тебя?
– Кто красивее меня, эта? – Лера показала на Аню пальцем и засмеялась.
– Конечно, Аня красивее. Посмотри, какие у нее волосы красивые и глаза большие, ресницы длинные. У Аньки все свое, а у тебя нарисованное. Анька – живая, а ты – вобла сушеная, даже торт есть не стала.
– Сам ты глиста недокормленная, на дешевый тортик купился.
Василий Петрович нахмурился и попросил всех разойтись по домам. Чуть раньше он договорился с Андреем, что завтра поставит камеры наблюдения в доме для обеспечения безопасности.
Аня с тетей Шурой под охраной бабы Вари пошли домой, мужчины задержались, чтобы снять Севкины камеры.
11.
Аня шла домой и сгорала от любопытства, что же там лежит в мешочке. Даже про Леркину выходку забыла. Скорей бы Севка вернулся. Он появился где-то через полчаса, вид у парня был как у побитого щенка. Василий Петрович отобрал находку. Внутри мешочка была какая-то бумажка и несколько страз. Больше ничего. О мешочке Василий Петрович наказал никому не говорить даже под страхом смерти. Особенно Витьке. Ну об этом мог бы и не предупреждать. Аня зевнула, стразы, так стразы, жалко, конечно, что на них не удалось посмотреть, но что она страз не видела? Очень хотелось спать. Аня зевнула еще раз. Пора идти к себе, залезть под одеяло и спать, спать, спать часов до одиннадцати утра. Кажется, все события сегодняшнего дня завершились. Оказалось, что не все. Тетя Шура огорошила, что завтра утром они все едут в город на шопинг и обед в лучшем ресторане. Приятная неожиданность!
Аня пошла спать, а Шура села ждать своего Васеньку. Сева предупредил, что Василий Петрович по дороге домой зашел к бабе Варе по делу.
Василий прекрасно понимал, что Варвара Ильинична не юная девочка, ей нужен отдых, и злоупотреблять ее вниманием просто некрасиво. Однако без нее мужчине было не справится.
– Вася, что-то еще? Что еще случилось?
Василий достал из кармана мешочек. Варвара Ильинична, как его увидела, закрыла лицо руками, и долго сидела молча.
– Внутри что? Брюлики? Должна быть двадцать одна штука. Откуда?
– Да, точно двадцать одна штука. Ребята в бегловском доме нашли, я им сказал, что это стразы. Что теперь с этим делать?
– Прежде всего внушить ребятам, что болтать о находке равносильно смерти. Васька, охрану надо нанимать, негласную, частных детективов, ФСБ, кого сможем. Хозяин брюликов оплатит.
– Вы знаете, чьи бриллианты???
– Знаю, Вася, знаю. Миродковские они, фамильные. Давай богатство сюда, я его ему отдам. Гришу обнесли, наверное, лет пятнадцать назад. Очень подло обнесли, сына его чуть не убили.
– Вы и Миродкова знаете?
– Когда-то мы с ним за одной партой сидели. Ты не слушай, что люди его Мироедом зовут. Это так, от зависти. Гриша – талант, по математике лучше всех был, и бизнесмен прирожденный. У него в роду были только купцы и священники. Предпринимательская жилка у него по купеческой линии, а жизненные принципы – от священников. Деда его хорошо помню. Он у нас в поселке в церкви служил. Все его уважали, хоть при советской власти религия была и не в почете. Правильным человеком был Гришин дед, и внука своего правильно воспитал. Гришины миллионы – от его большого ума, а не от воровства. Воров Гриша презирает. Иди, Вася, Шура тебя, наверное, заждалась, а брюлики оставь и забудь, что их видел.
12.
Когда Василий ушел, Варвара Ильинична тяжело поднялась из-за стола, достала из комода свой секретный телефон и набрала единственный записанный там номер. Ей сразу ответили. Про себя Варя улыбнулась, жизнь у нее стала прямо как в кино про шпионов. Они давно договорились с Гришей, что, если он ей срочно понадобится, она по телефону скажет, что ее депрессия замучила. Несмотря на позднюю ночь, она услышала ожидаемый ответ: «Буду через полчаса.»
Несмотря на возраст, Григорий Афанасьевич вошел в дом бодрячком и поцеловал Варвару:
– Ну что, Варварушка, хандра замучила или по делу рассказать что-то хочешь?
– Это мы сейчас посмотрим, – Варвара Ильинична достала приборчик, которым снабдил ее Василий, и просканировала гостя.
Миродков рассмеялся:
– Смотри на приборчике зеленый огонек горит. Чистый я, Варя. У меня почти такой же инструмент имеется. Как-то был в Москве по делам, добрые люди посоветовали прикупить. Верить-то кругом никому нельзя, разве только тебе, Варя. Что по делу скажешь?
– Больно ты быстрый, Гриша. Садись, чай будем пить. Маня пироги напекла и мне презентовала. Потом может и по делу поговорим.
Григорий Афанасьевич сел за стол, придвинул к себе чашку. Варвара Ильинична поставила на стол перед Миродковым тарелку с пирогом, а чайную ложку уронила. Григорий хотел поднять ложку и наклонился. В это время Варвара умудрилась положить мешочек ему в руку и сжать пальцы. Григорий остолбенел и долго молчал.
– Все здесь?
– Все. Двадцать одна штука, можешь не проверять, к моим рукам ничего не прилипло.
– Что-нибудь расскажешь?
– Про то, что тебе отдала, говорить пока нечего. Сама ничего не пойму, а вот про Алешу расскажу. Страшные вещи расскажу. Алеша ни в чем не виноват. Змею ты на своей груди пригрел, Гриша, от нее, от этой гадюки все твои горести.
– Так, – лицо у Миродкова одервенело. – Только намекни, что за змея. Я команду дам, Баринов разберется.
– Баринов и есть та змея, лет двадцать, больше, рядом с тобой жирует и ядом тебя и Алешу травит.
– Варя, я привык тебе верить, но с Бариновым на слово не поверю. Факты нужны, факты.
– Будут тебе факты, Гриша. Сама понимаю, что просто так ты моим словам не поверишь. Самого Баринова послушай. Откуда у меня запись, не спрашивай. Не скажу. Сегодня Баринов к нам в поселок мэра привозил, заброшенный дом показывал. Разговаривали фигуранты без стеснения, не на публику.
Варвара Ильинична достала планшет и включила запись. Послышались голоса. Судя по реакции Миродкова он узнал голоса Полынина и Баринова.
– Слушай, Баринов, зачем ты меня сюда привез? Хочешь засветить? Сволочь ты, Баринов.
– А каково мне от тебя все время упреки слушать, что я свое дело плохо делаю. Сам войди в дом и посмотри, где здесь можно Лешкину историю болезни спрятать. Я здесь каждую книжку проверил, каждую страничку перевернул, каждую дощечку в полу простукал. Мишку, игрушку Риткиного сына, на атомы разобрал, пришлось нового прикупить и на место приладить.
– Думаешь с собой забрали?
– Могли, конечно, только ходу бумагам не дали. Я тогда Маргариту здорово застращал, что сына прибью. Они в ту же ночь сгинули.
– Ладно, надо было все с самого начала путем делать. Это ты Лешку на тот свет отправить не сумел. Не учел, что люди его найти могут. Понадеялся, что замерзнет, а он живучим, гад, оказался. А как хорошо все начиналось… Лешка сам к нам в машину сел, ты ему салфетку с эфиром на лицо накинул, брюлики я забрал. Как почувствовал, что брюлики у меня в руках, так даже счастливым себя почувствовал. Дело оставалось за малым – на тот свет щенка отправить, а ты сплоховал.
– Сам бы его на тот свет бы и отправил. Что все я, да я.
– Должность у тебя, Баринов, такая.
– Должность, тоже скажешь, по лезвию ножа столько лет хожу. Кто с врачом договорился, чтобы Лешке наркоту давали. Сейчас ее пруд пруди, а тогда поди еще наркоту найди. Докторишка гарантировал, что Лешка ничего не вспомнит пока таблетки принимать будет. Кто ж знал, что эта сволочь Беглова вмешается. Просекла, что щенок на наркоту подсел. Допрос с пристрастием докторишке учинила, тот в штаны наложил и раскололся. Оказывается, он секретную историю болезни вел и Маргарите отдал. Это она мне позже намекнула, когда докторишка уже на тот свет отъехал. Не без моей помощи, однако. Я Маргарите намекнул, что в ее интересах молчать. Она тогда сильно испугалась и уволилась, правда заключение, что Лешка псих не подписала. Вот как-то так. Я рисковал, а ты задницу свою в креслах грел и сливки снимал.
– Рисковый ты наш. Если б я тебя не прикрывал, ты бы уже давно у чертей на сковородке жарился. Ты наш схрон давно проверял?
– Раз в месяц обязательно в лес езжу, проверяю. Там все заросло, никто ничего не найдет. Надо ждать, когда эта карга Варвара сдохнет. Не верю, что она на прошлое забила, хотя последние годы дурой прикидывается. Сдохнет, тогда заработанное тяжким трудом можно будет и попользоваться.
– Может ей помочь на тот свет отъехать?
– Стремно, Мироед, это дело так не оставит, много чего на свет вылезти может.
– Ты, сволочь, смотри, если решишь себе схрон забрать и смыться, помни – я тебя и на Луне достану. Имей в виду. Чего боюсь – вдруг Лешка вспомнит, кто у него брюлики стырил?
– Ну и что? Кто ж ему поверит, увечному-то?
– В суде не поверят, а Мироед поверит, будь спок. У него на меня много чего есть. Вроде все подчистили, а откуда-то вылезло, причем у Мироеда. Пока у нас перемирие, а вот, что будет, если он узнает, кто брюлики спер и церковь дедову обнес, я лично проверять не хочу.
Григорий Афанасьевич нажал на паузу: «Еще что-то важное есть?»
– Важное есть, но для меня, а не для тебя. Гриша, тебе валерьянки налить или, может, водки?
– Ничего не надо. Ты, Варя, меня сегодня самым счастливым человеком на земле сделала. Я же Лешку подозревал во всех грехах: и в том, что он руку к исчезновению брюликов приложил, и в том, что он на наркоту сам, по своей воле подсел. Никак в толк не мог взять, откуда в нашем роду такой прощелыга взялся. Дед, сама знаешь, твердые правила в жизни уважал, и нам их в голову вбил. В одном ошибся, сильно ошибся, когда не разрешил нам с тобой пожениться. У тебя тоже корень, как у меня, крепкий. А дед все про какую-то красную линию, которая нас разделяет говорил. Ты, мол с коммунистами – судьями по одной стороне, а мы – беспартийные по другой. Глупость все это.
– Глупость, не глупость, назад жизнь не повернешь. Алеша твой хороший парень, весь в тебя, такой же, как и ты – честный. От меня ему привет передай. Теперь о другом, тоже важном. Мне помощь твоя нужна, Гриша. Я одна со всем не разберусь, мне люди надежные нужны и охрана. Охрана не мне, а Шурке с Васей и ребятам: Ане с Севой. Они по дури, как кур во щи, во всю эту историю влипли. Нужны люди и деньги. Не хочу у Васи брать. Никогда у тебя денег не просила, а сейчас прошу.
– Денег дам столько, сколько нужно, и еще полстолька. Об этом разговора нет. Планшет с записью я у тебя забираю. Не бойся, Баринов не найдет. Криминала не будет, головой не качай. Я его по закону урою, о смерти мечтать будет. Меня твоя безопасность волнует. Я раз тебя уже почти что похоронил. Больше не хочу. Было бы лучше, если бы ты ко мне переехала. Хочешь – распишемся, не хочешь – просто так у меня поживи на Граниной половине. Сестра рада будет. Скоро домой вернуться должна, на экскурсию внуков повезла. Переезжай. Мне спокойнее будет. головой не качай. Подумай. Пока думать будешь, я двух парнишек пришлю якобы для ремонта дома Василия, они за порядком, за тобой и за ребятами присмотрят. Еще просьбы есть?
– Есть, две. Хорошо бы ты к завтрашнему дню мешочек со стразами подготовил. Мы дубликат на место положим и проследим, кто его возьмет. Это раз. А два: в воскресенье у Шуры с Васей свадьба. Можно в твоем ресторане угощенье заказать?
– Шура – это вроде врач, что Лешку лечит. Хорошая женщина. Не волнуйся, все будет по высшему разряду, самолично прослежу. Приезжайте ко мне все в ресторан, часика в три, пообедаете, заодно я тебе стразы передам и меню обсудим.
13.
На следующее утро все, даже Севка, проспали. Аня проснулась, потянулась, посмотрела на часы и ужаснулась – почти что одиннадцать. Неужели все уехали и про нее забыли? Она быстренько вскочила с кровати, натянула халатик и побежала на кухню. Никого! У девушки аж слезы на глаза навернулись. О ней просто забыли. Почему никто о ней не вспомнил и не разбудил? Почему мама и папа уехали куда-то заграницу, а ее, бедную, оставили с тетей Шурой? Мама с папой никогда бы не забыли про свою доченьку. Взгляд Ани упал на окно, и она увидела, что к ним в дом направляется Севка. Значит его тоже не взяли. Этот факт немножко примирил Аню с действительностью. Севка, как ни в чем ни бывало прошествовал на кухню и задал вопрос, который навел Аню на мысль, что она совсем глупая: – «Анька, что старшее поколение еще дрыхнет?» Конечно, тетя Шура еще спит, и никто про Аню не забыл. Что за дурацкие мысли ей спросонья в голову влезли!
По некоторым признакам Аня поняла, что Севка хотел бы переговорить с ней тет-а-тет, она уже решила пригласить его пройтись до завтрака, но… дверь тети Шуриной комнаты отварилась, и оттуда вышел Василий Петрович. У Ани аж глаза от удивления на лоб полезли. Что за дела? Тети Шурин хахаль это заметил, рассмеялся и прояснил ситуацию: они с тетей Шурой женятся. Василий Петрович с кем-то договорился, и их в воскресенье распишут. После росписи будет настоящая свадьба. Сейчас надо быстренько позавтракать и ехать в город покупать тете Шуре свадебное платье. Анечке тоже хорошо бы новое платье к свадьбе прикупить, все же она сейчас самый ближайший родственник тети Шуры.
Вслед за Василием Петровичем появилась совершенно счастливая тетя Шура. Она схватилась жарить оладьи, но жених ее остановил. Надо торопиться в город – слишком много дел, сегодня придется довольствоваться яичницей. Василий Петрович сам же яичницу и пожарил, велел тете Шуре отдыхать. Завтрак получился хоть и простым, но очень вкусным. Севка тоже изволили откушать яичницы, хотя по обыкновению наврал, что уже завтракал.
После завтрака Василий Петрович зачем-то сходил за бабой Варей и загрузил всех в свою шикарную машину. Машина была явно не хуже, чем у Андрея. Почему-то Аня не предполагала, что у Василия Петровича может быть автомобиль такого класса. Рейтинг Василия Петровича в глазах Ани существенно повысился.
Василий Петрович усадил тетю Шуру рядом с собой на переднее сиденье, а Севка, Аня и баба Варя уселись сзади. Всю дорогу Аня кайфовала: нежарко – машина, конечно, с кондиционером, ход мягкий, бесшумный, сиденье удобное, кожаное. Жалко, быстро приехали. Баба Варя вышла пораньше, в какой-то магазин собралась, обещала потом зайти помочь с выбором платья. Аню с тетей Шурой Василий Петрович привез в свадебный салон. Привез и оставил там часа на два, им с Севкой надо было отъехать по делам.
Очень внимательные и вежливые продавщицы подхватили тетю Шуру и повели демонстрировать платья. Аня пришла в полный восторг – такая красотища. Особенно ей понравились модели с пышными юбками и открытыми плечами. Ей так захотелось примерить такое платье. Она на секунду представила себя в белом платье рядом с Андреем… Ах, какое это было бы счастье! Аня обернулась и увидела вместо восторга на лице тети Шуры слезы.
– Скажите, а у Вас нет чего-нибудь поскромнее и не такое открытое? – услышала Аня вопрос тети Шуры. Аня собралась возмутиться, зачем «поскромнее», это неправильно. Свадебное платье надо выбирать самое красивое. Аня собралась возмутиться, но не смогла: у нее зазвонил мобильник – о себе напомнила мама. Не успела Аня даже с ней поздороваться, как трубку выхватила тетя Шура.
– Лёлька, слышишь меня? Лёлька, я, кажется, замуж выхожу… Васька вернулся. Не кричи, он не гад, это все его мать, Ирина Васильевна… Представляешь, наврала ему, что я с парнем каким-то сбежала и замуж за него вышла. Про то, что я ногу сломала и порезалась, промолчала. А мне наврала, что Васька женился, – тетя Шура расплакалась, – только перед смертью все тете Варе рассказала, а уж тетя Варя Ваське все передала. Вот он и вернулся. Лёлька, я так боюсь, что Васька опять пропадет, что опять я одна останусь. Приезжай, я больше одна не могу. Васька, весь израненный, весь в шрамах, в аварию где-то попал. Один шов мне не нравится, кровит немножко. Лёлька…
Шура уже не просто плакала, она рыдала. Продавщицы перепугались, одна притащила воды, вторая валерьянку, стали отпаивать покупательницу. Потихонечку невеста стала успокаиваться. Она сбивчиво стала объяснять хозяйке салона, что жизнь сложилась так, что ее время, время, когда она могла позволить себе платья, выставленные в салоне, прошло. Тетя Шура – взрослая женщина, и одеться, как девочка, во всю эту красоту не может. Хозяйка вошла в положение и повела тетю Шуру с Аней в другой зал. Там она предложила невесте примерить изысканное гипюровое платье, пояснила, что это модель предназначена исключительно для самых элегантных женщин. Аня сразу поняла, что гипюровое платье кто-то специально придумал для тети Шуры. Тетя с некоторой опаской примерила платье, а потом… Аня догадалась, что тете Шуре больше всего на свете хочется остаться в этом платье и больше никогда его не снимать. Аня отправила фотки маме, и теперь мама расплакалась от радости, что тетя Шура такая красивая и счастливая. Хозяйка салона подобрала тете Шуре еще одно платье, почти такое же красивое как гипюровое. Тетя Шура от второго платья отнекивалась, но, оказывается, Василий Петрович велел, чтобы платья было два: – одно для ЗАГСА, другое – для свадебного застолья. В конце концов выбрали платье и для Ани, конечно, с пышной юбкой и открытыми плечами. Только не белое, а в еле заметный цветочек.
