Елена Андреева
Нандикешвара и его трактат «Зеркало абхинаи»
По большому счету, все версии относительно личности Бхараты можно объединить в три группы:
1 – Бхарата – вполне реальный человек и именно он является автором трактата (что, собственно, и утверждает К. Ватсьяян и ее единомышленники);
2 – Бхарата – это символическое имя, а в действительности авторов трактата было несколько, причем жили все они в разное время (по сути, речь идет о коллективном авторстве и отсутствии конкретной даты создания текста, о чем и говорит М. В. Орельская);
3 – Бхарата – это полностью мифический персонаж. Да и в самом тексте он выступает как божественный мудрец, посредник между богами и людьми, как прямой потомок Брахмы. Что с точки зрения индуизма не имеет большого значения и не делает менее реальным его существование как автора трактата.
Конечно, фигура Бхараты, как и многие другие личности индийской древности, чрезмерно мифологизирована, а редкие упоминания его имени в различных текстах встречаются как раз в мифологическом контексте. Но индийских исследователей это нисколько не смущает. Напротив, большинство из них чувствуют себя в таком «мифокеане» как рыба в воде и с удовольствием работают с этим материалом. Они готовы ухватиться за любую соломинку, лишь бы удалось прояснить хоть какой-нибудь аспект, связанный с жизнью и творчеством загадочного мудреца.
Например, П. Двиведи в своем фундаментальном труде, посвященном древнеиндийской танцевальной традиции, обращается к трактату Раджашекхары Kāvyamīmāṃsā. Текст датируется приблизительно IX–X веком и посвящен поэзии и поэтике (kāvya-vidyā). Рассказывая о происхождении поэтической традиции (paramparā), Раджашекхара сообщает, что первым наставление в поэзии дал Шива своим шестидесяти четырем ученикам, среди которых были Бхарата, написавший книгу о натье, и Нандикешвара, написавший книгу о расе. Из чего П. Двиведи заключает, что Нандикешвара имеет прямое отношение к Бхарате и трактату Nātyasastra (Dvivedi, 1989:17). Ведь оба были причастны к одной и той же поэтической традиции и оба были учениками Шивы.
Как бы там ни было, сегодня Бхарата воспринимается как мудрец – создатель трактата Nātyasastra. Более того, он почитается как самый настоящий святой. А несколько лет тому назад в Ченнае (Тамилнаду[51]) в его честь был построен храм (Bharata Muni Temple[52]). Это единственный в Индии храм, посвященный автору знаменитого трактата. Инициатором его строительства выступила Падма Субраманьям[53].
Что касатеся трактата Nātyasastra, то этот текст уже давно стал источником вдохновения и теоретической базой для тех авторов, которые создавали свои сочинения в более поздние периоды и посвящали их самым разным видам искусства. К таким сочинениям относится и трактат Нандикешвары «Зеркало абхинаи», который явно был написан под влиянием сочинения Бхараты и выдержан в русле описанной им традиции. А что известно о самом Нандикешваре?
Нандикешвара
Когда речь заходит о Нандикешваре как об авторе «Зеркала абхинаи», то, прежде всего, возникают следующие вопросы: кем был этот человек? где и когда он жил? какие еще сочинения ему принадлежат? Ответить на эти вопросы не так просто, да и почти невозможно, ибо каких-то конкретных сведений об этом человеке не сохранилось. Все, что можно сделать в данном случае, это попытаться извлечь хоть какой-то минимум информации из самого трактата и некоторых других текстов, чтобы на основании полученного материала составить об авторе знаменитого трактата весьма приблизительное представление. При этом необходимо отдавать себе отчет в том, что, скорее всего, мы можем лишь выдвигать предположения, то есть говорить о том, кем мог быть Нандикешвара, где и когда он мог жить и т. д., а не о том, кем он был и где жил в действительности.
Практически каждая попытка пролить свет на загадочную фигуру человека по имени Нандикешвара всегда начиналась с анализа его имени. В целом это правильно, так как в некоторых случаях имя о многом может рассказать. Однако если речь идет об индийской культуре, всегда нужно помнить, что есть риск увязнуть в мифологии. Ибо зачастую грань между двумя реальностями – миром людей и миром богов – для индийцев чрезвычайно тонка и едва различима.
Итак, нам известно, что автора «Зеркала абхинаи» звали Nandikeśvara. Это слово состоит из двух частей – nandika и īśvara, где первая часть может быть связана с понятием радости, а вторая часть буквально означает «господь, повелитель, владыка». В таком случае имя Nandikeśvara возможно перевести как «Владыка радости».
Именем Nandikeśvara иногда называют бычка Нанди, который является ваханой Шивы и его верным бхактом. Но это имя встречается и в других вариантах: Nandi, Nandin, Nandisa, Nandisvara, и т. д. Все эти варианты тоже могут относиться к бычку Шивы. Например, в «Рамаяне» упоминается бхакт Шивы, преградивший путь на Кайлас правителю Ланки, Раване, и это был бычок Нанди[54]. В тексте Bhāgavata-purāṇa Nandikeśvara – это тоже имя бычка Нанди[55]. И в «Камасутре» Ватсьяяны под именем Nandin/Nandi, похоже, тоже фигурирует бхакт, и он же вахана Шивы. По сути, он здесь выступает в качестве основоположника кама-шастры[56], так как в тексте говорится, что именно он первым изложил науку Камы (1.1.8).
Nandikeśvara[57] как бхакт Шивы широко представлен в иконографии, в том числе в виде храмовых мурти. Его образ можно встретить во многих индуистских храмах. Мурти, как правило, располагается у входа в шиваитский храм, а иконография зачастую дублирует иконографию Шивы-Чандрашекхары: в двух верхних руках Нанди держит антилопу (mṛga) и топорик (paraśu), а две другие его руки сложены перед грудью в приветственном жесте (añjali)[58]. Рядом с Нандикешварой принято изображать его супругу.
Все вышеперечисленные имена могли быть именами других лиц, включая ученых мужей и авторов различных сочинений[59]. К примеру, в тексте Раджашекхары Kāvyamīmāṃsā (X в.) Nandikeśvara упоминается как один из восемнадцати учеников Кавьяпуруши (Kāvya-puruṣa)[60]. Также Nandikeśvara является именем древнего грамматиста, автора трактата Nandikeśvarakarikasutra, на который написал комментарий Упаманью.
Кроме того, именем Nandikeśvara называется один из шестидесяти четырех сиддха-лингамов (двадцать первый), связанных с Нанди-тиртхой[61] и имеющих важное значение для непальской религиозной культуры. И еще Nandikeśvara – это второе имя Нандинатхи, первого исторически известного гуру Нандинатха-сампрадаи[62]. Имя Nandikeśvara встречается и в буддизме в качестве имени одного из божеств, которое упоминается в трактате Махапатиты Абхаякары Гупты[63] Nispannayogavali (XI в.), посвященном иконографии тантрического буддизма. Здесь Nandikeśvara описывается как двурукий и синетелый, а барабан мураджа является его символом и ваханой одновременно – божество располагается на нем и на нем же играет[64].
Нандикешвара в образе бычка Нанди, играющего на мридангаме
Возможно, самый подробный и обширный список имен, которые могут рассматриваться в качестве вариантов имени Nandikeśvara, приводит известный индийский исследователь П. Двиведи: Nandikeśvara, Nandikeśa, Nandīśa, Nandī, Nandibharata, Nandikeśāna, Nandīśvara, Nandin, Śailādi, Taṇḍu, а также Kelīlīlā (Dvivedī, 1989: 3–5). В своей работе, посвященной Нандикешваре и значению его творчества (Ācārya Nandikeśvara aur unkā nāṭya sāhitya), ученый ссылается на многочисленные тексты, в которых встречается данное имя[65]. Так, в трактате Bharatārṇava, который тоже приписывается Нандикешваре, фигурируют имена Nandikesana и Nandikesa, а в тексте Sabdakalpadruma[66] Нандикешвара именуется Nandi, Salankayana[67] и Tandavatalika (Dvivedi, 1989:5). В Abhinavabharati, комментарии на трактат Бхараты Nātyasastra, фигурируют такие имена, как Nandi и Nandikeśvara, а у самого Бхараты – Nandin и Nandisvara. Это имя есть и в трактате Матанги Brhaddesi, в трактате Шарнгадевы Saṅgītaratnākara и в некоторых др. В пуранах тоже можно встретить имена Nandikeśara, Nandīśara, Nandīś, Nandī(Nandin), Nandi и Śilāi (Dvivedī 1989: 4).
По мнению П. Двиведи, все вышеупомянутые версии имени Nandikeśvara, где первым компонентом выступает слово Nandi/Nandi, могут относиться к одному и тому же лицу (Dvivedi, 1989:5). Он также уверен, что имена Nandi и Taṇḍu, которые встречаются в сочинениях Абхинавагупты, относятся к «нашему» Нандикешваре (Dvivedi, 1989: 4). Как, собственно, имена Nandisvara и Taṇḍu, встречающиеся у Хемачандры (Dvivedi, 1989: 5). Ученый считает, что в трактатах Abhinayadarpaṇa и Nāṭyaśāstra под Taṇḍu следует понимать именно автора текста Abhinayadarpaṇa (Dvivedī, 1989: 4–5).
П. Двиведи обратил внимание на то, что в трактате Nātyasastra (1. 26; 4.17–18) персонаж по имени Taṇḍu представлен как бы в двух ипостасях. С одной стороны, он является одним из ста сыновей Бхараты, а с другой – выступает в образе наставника, рассказывающего о различных аспектах танца. Согласно традиции, зафиксированной Бхаратой, Taṇḍu является учителем танца, который впервые поведал о каранах, ангахарах, речаках и пр.
В этом же тексте (4. 257-1. 26) встречаются еще два любопытных термина – taṇḍin и tāṇḍava, которые являются однокоренными со словом Taṇḍu. Опираясь на мнение Абхинавагупты, П. Двиведи полагает, что Tāṇḍava – это имя риши, который создал нритьяшастру, или науку танца, поэтому она и называется tāṇḍi. Иными словами, П. Двиведи интерпретирует слово tāṇḍava как вариант имени Taṇḍu (Dvivedī, 1989: 8). Ну а Taṇḍu, как известно, это один из ганов Шивы, то есть Нанди (Dvivedī, 1989: 9). Да и согласно самому тексту Abhinayadarpaṇa, Taṇḍu – это ученик Шивы, обучивший танцу Бхарату.
Конечно, выводы П. Двиведи во многом спорны, со многими из них трудно согласиться, тем не менее его точка зрения и сам ход мыслей интересны, ибо являются хорошей иллюстрацией того, как некоторые индийские ученые в своих исследованиях игнорируют грань, разделяющую историю и мифологию.
Следует отметить, что вопрос о тождестве персонажей, носящих имена Taṇḍu и Nandikeśvara, поднимался уже давно и неоднократно. Причем различные авторы придерживались на этот счет разных точек зрения. К примеру, Ратнакара (VIII в.) в своем сочинении Haravijaya говорит, что нельзя отождествлять Taṇḍu и Nandikeśvara, ибо это совершенно разные личности: Taṇḍu – это мудрец, имеющий отношение к танцу тандава, в то время как Nandi – один из ганов Шивы, который ассоциируется с игрой на мридангаме (Dvivedi, 1989:9). Но, если верить П. Двиведи, то Абхинавагупта[68] как раз-таки отождествлял Taṇḍu и Nandi[69], с чем согласен и сам П. Двиведи, утверждающий, что Taṇḍu – это второе имя Nandi/Nandikeśvara. При этом сам Абхинавагупта говорил, что текст Нандикешвары ему не был доступен, и он цитировал его, опираясь на комментарий Киртидхары[70] (Raghavan, 1932: 23). Получается, что с работой Нандикешвары Абхинавагупта был знаком только по цитатам Киртидхары.
Деревянная статуэтка Шивы с Нандикешварой
Такие выдающиеся интеллектуалы, как Рамакришна Кави и Хемачандра, тоже считали Нандикешвару и Танду одним человеком (Dvivedi, 1989: 9), как и многие современные авторы. Например, С. Гопалан и В. Састри во введении и в предисловии к тексту Bharatārṇava убеждают читателя, что Нандикешвара и Танду, он же ученик Шивы из трактата Бхараты, – это одно и то же лицо, а два имени – Taṇḍu и Nandikeśvara – это просто эпитеты, относящиеся к одному и тому же персонажу (Gopalan, 2016: i; Sastry, 2016: ii).
Есть еще один любопытный момент, касающийся имени Nandi. В конце последней главы трактата Nātyasastra (kavyamala samskarana) фигурирует имя Nandibharata. Вся фраза выглядит следующим образом: samāptaścayaṃ granthaḥ nandibharatasangītapustakam (Dvivedī, 1989: 6). Западный индолог М. Винтерниц еще в первой половине прошлого века обратил внимание на этот фрагмент. В своей работе, посвященной истории индийской литературы, он отмечал, что имя Nandibharata, стоящее в конце текста, фигурирует также в качестве имени автора «трактата по музыке», a Nandin – в качестве имени автора «трактата по мимике»[71] (Winternitz, 1922:5). Субхадра Джха, который переводил книгу М. Винтерница на язык хинди, тоже обратил внимание на вышеупомянутую фразу. По его мнению, фрагмент можно понимать двояко. С одной стороны, Nandibharata может трактоваться как полное имя автора Nātyasastra. С другой стороны, это может быть именем человека, который является владельцем данного сочинения, и такая трактовка, как полагает Субхадра Джха, кажется более правильной[72]. П. Двиведи же, в очередной раз ссылаясь на мнение Абхинавагупты, вслед за М. Винтерницем считает, что слово Nandibharata следует понимать как два отдельных имени – Nandi и Bharata, принадлежащих двум разным людям (Dvivedi, 1989:7).
Следовательно, П. Двиведи в данном случае не отождествляет автора «Зеркала абхинаи», который мог бы скрываться за именем Nandi, и автора трактата Nātyasastra, которым является Bharata. Тем не менее в другом месте своей книги он считает Нандикешвару автором не только двух основных текстов – Abhinayadarpaṇaи Bharatārṇava, но и в некотором смысле приписывает ему авторство трактата Nātyasastra, называя его термином nāṭyasastrapraneta (Dvivedi, 1989: 20). П. Двиведи уверен, что Нандикешвара был наставником Бхараты и обучал его натьяведе (Dvivedi, 1989:18).
П. Двиведи, как и многие его индийские коллеги, постоянно ставит на один уровень конкретных исторических личностей, существование которых не вызывает сомнений, и мифологических персонажей – богов и небожителей. Согласно тексту Bhavaprakasana, автором которого является Шарадатаная, Nandikeśvara – это ученик Шивы и одновременно наставник (гуру) Брахмы. Шарадатаная утверждает, что Брахма получил знание о танце (nāṭyaveda) именно от Нандикешвары. П. Двиведи, исходя из данных, полученных непосредственно из текста Bhavaprakasana, считает, что речь в данном случае идет о Нандикешваре, который в сочинении Бхараты выступает в роли учителя танца (Dvivedi, 1989:15). Получается, речь идет о Танду, который отождествляется с Нанди, а Нанди, в свою очередь, понимается не столько как вахана Шивы, сколько как один из его ганов, как его бхакт и как мудрец. Более того, как один из величайших ученых древней Индии. На это, по мнению П. Двиведи, указывает имя Śailādi.
Если обратиться к пуранам, то окажется, что имя Śailādi носил сын одного риши по имени Śilāda[73] (Dvivedi, 1989: 5). Следовательно, Śailādi – это родовое имя, произошедшее от имени отца[74]. Также имя Śailādi встречается в трактате Bharatārṇava, из чего П. Двиведи делает вывод, что Śailādi, сын мудреца Śilāda, и есть Нандикешвара – бхакт Шивы и его паршад[75], а также автор двух трактатов по танцу – Bharatārṇava и Abhinayadarpaṇa(Dvivedi, 1989:6). Напомним, что другой исследователь, В. Састри, благодаря которому стал известен трактат
Bharatārṇava, приписывает Нандикешваре пять танцевальных трактатов: Nandikeshwara Samhita, Bharatārṇava sangraha, Bharatārṇava, Guheśa Bharatārṇava и Bharata Senapatiyam (Sastry, 2016: iii-iv).
Кроме того, по словам П. Двиведи, первым автором камашастры был ган Шивы по имени Nandi, и это тот же самый Nandi, поведавший Бхарате знания о танце для его трактата Nātyasastra (Dvivedi, 1989: 16–17). Таким образом, Нандикешвара оказывается экспертом не только в области танца, но и в области эротологии.
С одной стороны, искусство танца и искусство любви – это две дисциплины, которые в определенных случаях довольно тесно могут взаимодействовать между собой. К примеру, С. Керсенбом-Стори, исследовавшая феномен нитьясумангали, сообщает, что в средние века в числе требований к храмовым танцовщицам (rudragaṇikā, rudrakkaṉṉikai, rudradāsī) было владение искусством быть привлекательной и уметь соблазнять. Индийские мудрецы наставляли, что в возрасте до девяти лет и не позднее девочек нужно проинформировать о сексуальных отношениях и обучить «искусству Рамбхи», то есть искусству обольщения и привлекательности, которым владела одна из самых известных апсар – Рамбха. Девушки, танцующие в храме, должны были не только иметь способности к изучению музыки и танца, к выражению надлежащих эмоций и т. д., но еще уметь красиво одеваться, держать свое дыхание свежим и ароматным, владеть красивой и правильной речью (Kersenboom-Story, 1987:189). Однако, с другой стороны, индийские исследователи связывают Нандикешвару с множеством других областей знания, которые не имеют прямого отношения к изящным искусствам. Причем данное заключение опять-таки основывается во многом на мифологическом материале, который присутствует в различных сочинениях древних и средневековых авторов.
Так, проанализировав некоторое количество текстов, П. Двиведи пришел к следующему выводу: Нандикешвара был сведущ во многих областях знания – в йоге, тантре, мимансе, философии шиваизма, кама-шастре, раса-шастре, танце и музыке. Ведь все указывает на то, что Нандикешвара был знатоком натьи (nāṭyasastri) и танцевального искусства (nṛtyakalā), а также был известен как гуру в области музыки (sahgit), являясь при этом автором сочинений на тему эротологии, театрального искусства, музыки и рас (Dvivedi, 1989:3,18,20). П. Двиведи утверждает, что именно «наш» Нандикешвара является автором небольшого сочинения под названием Nandikeśvara-kāśikā, о чем, по его мнению, свидетельствует уже само название текста (Dvivedi, 1989:11). Nandikeśvara-kāśikā представляет собой мистическую интерпретацию «Шива-сутр», предваряющих санскритскую грамматику Панини[76]. Следовательно, Нандикешвара – знаток философии шиваизма (śaivadarśana)[77] (Dvivedi, 1989: 3).
Кстати, П. Двиведи не одинок в своем стремлении представить Нандикешвару как уникальную личность – знатока различных наук и искусств, гениального автора и мудреца. В. Гайрола, к примеру, тоже считает, что Нандикешвара был сведущ во многих искусствах и науках и написал много разных трактатов (Gairola, 1967: 37). Более того, Нандикешвара воспринимается многими индийцами (в том числе образованными) как личность одновременно историческая и мифологическая – не только как автор конкретных сочинений, но и как глава шиваганов[78] и даже как аватара Шивы (Dvivedi, 1989:18). Например, С. Гопалан во введении к тексту Bharatārṇava говорит о Нандикешваре как об одном из учеников Шивы, который, как и все остальные ученики, тоже написал трактат о «чистом танце» (Gopalan, 2016: ii). Примечательно, что введение к изданию оригинального текста на санскрите Nandikeśakāśikā, или Śrīnandikeśakāśikā, начинается словами: «Хорошо известно, что Nandi, или Nandikeśvara, является главой ганов Шивы (Śivagaṇa)» (Balasubramanian, Vasudeva, 2009: v).
Многие индийские исследователи, в частности, П. Двиведи, указывают на связь Нандикешвары с горой Кайлас[79]. Так, в одной мифологической истории упоминается беседа Индры и Нандикешвары, которая состоялась на Кайласе. Однажды асуры вызвали на танцевальный поединок богов, получив знания от Шукрачарьи, и Индра вынужден был просить помощи у Нандикешвары. Придя к нему, он попросил наставить его в искусстве танца, точнее, в искусстве абхинаи (abhinaya-kalā), с помощью чего можно было бы одержать победу над асурами. И тогда Нандикешвара создал четыре тысячи шлок в виде трактата Bharatārṇava и предложил Индре изучить их (как вариант – сокращенную версию в виде текста «Зеркало абхинаи»). И П. Двиведи в очередной раз делает специфический вывод относительно личности Нандикешвары: исходя из вышесказанного, получается, что Нандикешвара не просто был связан с Шивой, но обитал рядом с Шивой на Кайласе, получив именно от Шивы свои знания (Dvivedi, 1989:11).
С одной стороны, П. Двиведи старается доказать, что все или почти все вышеупомянутые имена, взятые им из литературных источников, могут относиться к одному лицу – к автору «Зеркала абхинаи». С другой стороны, его нисколько не смущает, что тексты, на которые он ссылается, относятся к различным областям знания. Ибо это, с его точки зрения, означает лишь одно: Нандикешвара был сведущ во всех этих дисциплинах.
Кроме того, П. Двиведи, как и многие другие его коллеги, с легкостью отождествляет Нанди – мифологического персонажа из окружения Шивы, и различных авторов, которые действительно когда-то жили и создавали свои сочинения. Индийские исследователи в качестве исторического источника нередко используют эпос и пураны, забывая о том, что полагаться на свидетельства этих текстов следует с большой осторожностью. Хотя в пуранах приводятся генеалогии древнеиндийских правителей и описываются некоторые исторические события, действительность и мифология здесь очень тесно переплетены между собой. Порой складывается впечатление, что индийцам чрезвычайно трудно отделять одно от другого.
По словам отечественного индолога Л. Б. Алаева, как для неграмотного, так и для образованного индийца мифы о древних героях, содержащиеся в эпосах и пуранах, столь же реальны, как и знания, добытые трудом историка, а в случае конфликта между мифом и историей он предпочтет миф (Алаев, 2013:11). И весьма примечательно, что на хинди для слова «история», обозначающего как процесс, так и науку, то есть изучение данного процесса, используется слово itihas (букв.: именно так и было), которое также указывает и на мифологические события[80].
Знакомясь в школе с историей, юный индиец не отказывается от знакомых чуть ли ни с младенчества мифологических сюжетов, но совмещает в своем сознании те и другие. Поэтому так часто у взрослых людей, которые занимаются историческими исследованиями, нет четкой границы (а порой она и вовсе отсутствует) между историей людей и историей богов – и те и другие совершенно естественным образом уживаются в индийской научной реальности, а индийские историки не видят в этом абсолютно никаких противоречий[81]. Например, В. Састри объясняет название трактатов Guheśa Bharatārṇava и Bharata Senapatiyam тем, что к их созданию приложил руку Гуха или Сенапати, то есть Сканда – один из сыноыей Шивы и Парвати (Sastry, 2016: iii-iv).
Для Индии всегда было характерно мифологическое сознание, а индийская мифология, наверное, самая богатая. Для подавляющего большинства неиндийских ученых специфическое отношение индийцев к истории, несомненно, является недостатком, хотя, на наш взгляд, это является своеобразием и особенностью[82].
Индийцев часто обвиняют в неисторичности. И не только из-за соединения реальности и мифологии, которое иностранцам кажется неестественным и странным, а для индийцев вполне естественным. Но и по другой причине – из-за игнорирования датировок и авторства[83]. Так сложилось, что в индийской культуре имя конкретного человека как автора какого-либо сочинения не имело особой важности. По словам С. Серебряного, в литературном сознании индийцев имя автора связывалось не столько с конкретным лицом, создавшим то или иное произведение, сколько с идеальным и вневременным типом творческой личности. В данном случае можно говорить не столько об авторе, сколько об имени-символе, вокруг которого часто собирались различные произведения. При этом речь идет не о случайностях, а именно о «коренных свойствах мировоззрения» (Серебряный, 1977: 23–24).
Для индийской культуры вовсе не редкость, когда происходит слияние нескольких личностей в один образ, а тот или иной текст (или даже несколько текстов) приписывается одному автору[84]. Бывает и так, что одному человеку приписывают произведения, написанные на разных языках[85], или произведения, относящиеся к различным дисциплинам, как это произошло в случае с Патанджали[86] и некоторыми другими авторами. Не избежал этой участи и Нандикешвара. К примеру, П. Двиведи в своей книге Ācārya Nandikeśvara aur unkā nāṭya sāhitya перечисляет сочинения, которые, как он считает, принадлежат Нандикешваре. В этом списке числится более десятка произведений (Dvivedi, 1989: 105). По этой причине некоторые исследователи справедливо полагают (например, Гаутам Чаттерджи), что существовало несколько человек по имени Нандикешвара (как минимум два), которые жили в разное время и оставили после себя сочинения на разные темы.
