Елена Андрианова
Таня идёт в поход
Глава 2. Знакомство с попутчиками или «не суди по первому впечатлению». Дорога до Катуни. Сплав
Из дневников Тани
Я прилетела в Новосибирск вечером накануне трансфера. Город мне показался серым, будто состоящим из окраины даже в центре. Спала я плохо. Шептун донимал, нашёптывал, но теперь цель узнать, как я связана с Рерихами и Матерью Мира, давала мне силы. И потом я очень люблю путешествия. Отправляться в путь, начинать всё с чистого листа, ничего не планировать – это наполняет меня счастьем и энергией. И вести путевые дневники – это я тоже очень люблю. Это успокаивает меня и дарит странное ощущение даже не контроля над ситуацией, а как будто я не только записываю то, что происходит со мной в жизни, но и направляю это происходящее.
На железнодорожный вокзал я приехала за полчаса до трансфера, в восемь тридцать вместо девяти. Чтобы не просто так ждать, стала гадать, кто едет вместе со мной. После двадцати минут наблюдений за снующими, сидящими, курящим на площади людьми, решила: вон тот долговязый длинноволосый юнец в очках, берцах, куртке и штанах цвета хаки и вот эта пара – черноволосый живчик-парень и белобрысая девушка-флегма. Так и оказалось. Когда к площади подъехал белый минивен, и из него вышла девушка, похожая на капризную лисичку, с табличкой в руках «Поход тропой Рериха», эти трое устремились к ней.
Лиса из минивена прокашлялась:
– Настя, гид конной группы, а гид пешей группы, Егор, присоединится к нам на Алтае.
– Это – показала она на минивен, – наш «кожаный нос», а это – на накаченного высоченного парня, курящего рядом с машиной, этакого русского богатыря – Игорь, его водитель!
Спереди минивен, действительно, отличался чёрной кожаной отделкой.
– Для защиты – объяснил Игорь, затягиваясь сигаретой, – а то, чего только не встретишь на дорогах. Однажды с медведем встретились!
Долговязый представился Сашкой. Только успел протрещать, что айтишник, создаёт компьютерные игры, прочёл три тома «Трансёрфинга реальности» Зеланда и все книги Кастанеды, как подошла высокая, худая женщина лет пятидесяти с давно крашенными в рыжий цвет волосами, сигаретой во рту и рюкзаком ещё больше, чем у меня. Ирина – сразу проявилась в голове у меня её имя. Ещё через десять минут к нам присоединились молодая девушка с веснушками, красивая семейная пара среднего возраста, и высокий парень, похожий на бесхарактерного медведя.
– Ну если все собрались, то поехали! – скомандовала Настя.
Все засуетились, закидывая рюкзаки в багажник и занимая места поближе к водителю, а я, решив, что в дороге буду как можно меньше разговаривать и как можно больше спать, залезла в конец. Здесь на трёх сиденьях уже расположилась Ирина. Я заняла оставшиеся два. А она протянула мне чашку дымящегося чая из термоса:
– Я Ирина. Из Кемерово. Иван-чай будешь? Я сама собирала и ферментировала.
– Таня. Чай буду.
Ирина разглядывала меня в упор, щурясь, чтобы лучше видеть. С потолка свисал и качался над нами ловец снов, на заднее стекло были приклеены магнитики с буддийской символикой, а спереди под зеркалом у водителя раскачивалась связка христианский иконок.
– Держи!
Ещё Ирина протянула мне кусок шарлотки.
– Шарлотку тоже сама пекла.
– Благодарю. Очень вкусно – честно сказала я.
– А сколько тебе лет?
– 33.
– А выглядишь лет на двадцать! Замужем?
– Нет.
– Наверно поэтому. Нет мужа, нет проблем. И не была?
– Нет.
– И детей нет?
– И детей нет.
– А я замужем – вздохнула Ирина, – и сын есть. Уже взрослый совсем. В другом городе живёт. А муж объелся груш. Пьёт он постоянно.
Иринин хриплый говорок убаюкивал. Когда она сайте прочла, что в походе можно участвовать двумя способами, то сразу выбрала не конный, при котором три дня едешь верхом, а четыре дня идёшь пешком, а полностью – пеший.
– Подумала: если топать в день по пятнадцать-двадцать километров, хоть лёгкие почищу. А то и угольный смог в посёлке, и угольная пыль на работе, а ещё я дымлю как паровоз. Зато не пью алкоголя совсем, только чай – объяснила Ирина свой выбор.
Почти как я – отметила я про себя, – тоже ведь подумала, если прошагивать в день по пятнадцать-двадцать километров с тяжёлым рюкзаком, то сущности отстанут вместе с тяжёлыми мыслями.
– Народ, предлагаю рассказать о себе – Настя с кружкой чая (у Игоря впереди стоял огромный самоваротермос) развернулась к нам с переднего сиденья.
С Сашкой всё оказалось примерно так, как я и предполагала – возраст 22 года, этот поход у него первый, и он готовился дома три месяца: бегал по два километра, пешком по всем лестницам ходил. Затем представилась пара среднего возраста. Сергей, высокий мужчина лет 45, такой весь накачено-мягкий, как плюшевый мишка, и одновременно пружинистый, стальной, шутливо известил нас, что много лет занимался военным туризмом, а сейчас топ-менеджер в одной московской компании. Сразу видно, Командир с большой буквы. Его жена, женщина с копной крашенных в темно-рыжий, режущий глаз, цвет, волос, и поджатыми губами – Галина, выглядит слегка токсичной. Галина сурово сказала, что она, прежде всего, жена и мать, а ещё парикмахер.
Потом молодая пара (как их вообще в поход-то занесло? Я даже больше ставлю на мощи Сашки-айтишника в его берцах). Симпатичный, черноволосый живчик (вылитый Енот) Влад – офисный работник. Беленькая, флегматичная, неспортивная жена –Вика– архивный работник библиотеки. Енот с Викой, Сергей с Галиной, ещё симпатичная девушка в веснушках из Москвы – Женя, и Сашка первую часть похода едут верхом.
Пешую часть группы составляют пара молодожёнов из Казахстана, которая присоединится к нам у кафе рядом с Барнаулом, я, Ирина и здоровый, как медведь, но бесхарактерный парень Максим. Вот уже два часа он то оживляется и рассказывает, что в поход этот идёт уже в третий раз, то сникает и строчит в телефоне смски, объясняя вслух, что его девушка очень недовольна, что он уехал.
Ирина рассказывает, что в Кемерово дробит уголь большой дрелью. Очень любит Алтай, мечтает однажды здесь купить домик с участком и переселиться жить!
Пока она говорит, внутри меня начинает подниматься энергия, такая сильная, что даже подташнивает. А потом приходят картинки. Вижу… бур отдаёт в плечо, и Ирина не может больше пользоваться своей рукой. С работой дробильщицы угля кончено. Год депрессии, пока женщина не решает переехать на Алтай.
И знаю, что бесполезно Ирине говорить, всё равно не поверит. Но не выдерживаю:
– Вы не ждите долго, езжайте на Алтай сейчас. Чем раньше, тем лучше. Иначе поедете, но через боль.
Я боюсь смотреть на остальных пассажиров, но меня уже ведёт, будто сама себе не принадлежу. Вижу, что у Вики скоро будет ребёнок – девочка. Затем Максима летящим в самолёте. Потом меня отпускает, и только в голове и во рту остаётся сухость. Ирина толкает меня локтем в бок:
– Ведьма что ли?
И тут же:
– Как чай?
Я благодарю Ирину, отдаю ей кружку и проваливаюсь в сон. После трёхнедельных ночных бдений с Шептуном и Нагайной организм берёт своё.
Временами я просыпаюсь. Слушаю матерные прибаутки Ирины (жизнеутверждающий у неё мат), хохот от дружелюбных анекдотов Сергея, бурчание Максима, тенорок Сашки и снова валюсь в мягкий уютный чёрный мрак.
Окончательно просыпаюсь от того, что мы стоим.
– Ребята, вставайте – в голосе Насти протяжный зевок – остановка на обед! Здесь очень вкусные манты. Семья, что держит кафе, буряты с Ольхона.
Я вылезаю из минивена, и вижу, что мы как будто оказались в моей родной Хакасии. Вокруг нас горы-драконы, как в моей родовой Казановке, и река течёт здесь такая же – горная, узкая, и даже мостик деревянный, как там, возле юрточного кемпинга Кюг. Здесь юрта, правда, только одна, – наше кафе.
Я чувствую себя как дома – давно потерянное чувство: после отъезда из Хакасии нигде не чувствовала себя дома, ни в Москве, ни в Нью Йорке, ни тем более в Париже и даже не на Маврикии. Я прислушиваюсь к этому ощущению, лелею его, боясь, что оно пропадёт. Вдыхаю воздух, наполненный запахами степных трав, слышу кузнечиков в траве – хорошо! Затем захожу в юрту кафе. Здесь пахнет мясом и чесноком. Заказываю у приятной, чуть полной женщины средних лет манты, зелёный чай и чебурек с сыром. Вслед за всеми выхожу на террасу. Терраса увита зеленью, и река шумит так умиротворяюще! И пахнет, боже мой, как пахнет, река даёт аромат свежести, а ещё есть такой тонкий аромат, неужели это, да, мой нос меня не обманывает, это аромат черёмухи. Я должна обязательно прогуляться. Это же Алтай, здесь весна приходит позже, чем в Москве.
И, правда, за пятьдесят метров от кафе берег порос черёмухой. И она ещё цветёт. Как хорошо! Я дохожу до черёмухи и дышу, дышу, дышу ей, не могу надышаться. Затем оглядываюсь вокруг. Река серебрится, шепчет ом, отражает облака и горы. Я вдыхаю свежесть воды, прикасаюсь к траве, земле, вот бежит куда-то муравей, паучок плетёт паутинку, летит на цветок бабочка. Пахнет головокружительно. Хорошо. Я привыкла к бескрайним степям, природе и тишине, а в Москве вокруг дома, бетон, бесконечный шум машин, толпы людей. На Маврикии я слушала тишину в гуле океана, но в Москве шум всё время. Надо было уехать из Москвы, чтобы осознать, как я стосковалась по природе и как мне нужна природа.
Вернувшись обратно к мостику, что на полпути к кафе, я сажусь на него, ноги почти касаются воды. Сижу, слушаю реку и ни о чём не думаю. А затем меня снова начинают одолевать мысли:
– Почему у меня так плохо всегда всё складывается с мужчинами? Я ведь красивая, умная, всегда добиваюсь того, что хочу! Хотела переехать из Хакасии в Москву, переехала. Захотела работать в престижном бизнес-отеле, где требовалось для работы беглое знание английского, год учила английский и добилась этой работы. Захотела учить английский – уехала его учить в Нью-Йорк. Учиться в Сорбоне, пожалуйста. Научиться кайту – научилась. Выступить на чемпионате мира по танго и это реализовала. Но почему все мои отношения с мужчинами заканчиваются ничем? Что же мне нужно, чтобы стать не богатой, не первой в танго, не респектабельной, ни образованной, а просто счастливой? Пожалуйста, господи, Бог, Вселенная, Род, ангелы, Будда, Рерихи, кто-нибудь дайте мне ответ, пожалуйста.
Шумела река рядом, и никто не давал мне ответа.
А в маршрутке я снова засыпаю.
…
Деревянные домики базы стояли то тут, то там на склоне горы в высоченных соснах. Через дорогу текла Катунь. Игорь-богатырь помог вытащить рюкзак и мы с Сашкой, Владом и Викой побрели к нашему домику. Судя по всему, нам дали самый верхний, потому что взбирались мы к нему минут десять. Пахло соснами так, что кружилась голова, а от крутого подъема сбивалось дыхание. Меня поселили через стенку от Сашки, одну в номере, я специально за это доплатила. Скинув в номере тяжёлый рюкзак, умывшись холодной водой из умывальника и попив её же, я переодела майку. А спустя полчаса мы снова загрузились в кожаный нос…
На берегу возле двух надувных рафтов и кучи спас-жилетов и касок нас ждал высокий, ладный, с весёлыми глазами, парень.
– Доброго вечера – раскатисто прогудел он, – Дима. Жилеты одеваем на берегу, – и каски тоже.
– Касок на всех не хватает.
– Значит, только женщины одевают каски, как особо ценный груз!
Когда укомплектованный «особо ценный груз» уселся на плоты, мужчины под бодрым руководством Димы затащили плоты в воду и запрыгнули сами. Я заняла место в середине, за Командиром с женой, рядом со мной сидел Сашка, сзади Енот и Моль, Дима рулил на носу. Остальные на соседнем рафте.
Я улыбаюсь и Сирена внутри меня тоже. Ей всегда у воды хорошо. А Катунь – она, и, правда, бирюзовая, сверкает солнцем, скалистые причудливые берега одеты соснами. Красавица – река. Инструктор зычно кричит:
– Не стесняемся, гребём. Гребём, гребём, не стесняемся!
Я достаю телефон, чтобы снять сплав на видео, машинально заглядываю в инстаграм. Это у меня уже вредная привычка проверять в инстаграме, как там поживает Марк. И вижу, что Марк на фотографии обнимает девушку в белом платье, и меня накрывает. Он женился, а мне всего восемь месяцев назад говорил, что слишком молод для семейной жизни.
И серебристая прохлада от реки и бурлящий её очистительный поток. И парочка или тройка порогов… И камни на берегу, и запах речной свежести с вплетёнными смолистыми нотками – всё это не для меня, от этого мне только хуже, я этого не вижу, этого нет, такой меня захлёстывает поток боли. Ничего нет, есть только боль! Как он мог меня так предать – меня, кто так сильно его любила. Я хочу разрыдаться в голос, а вокруг люди, и я улыбаюсь, а мне так больно. Так больно. Так больно. Господи, дай мне нож, я вставлю его в сердце, нет сил терпеть эту боль.
Я всхлипываю, боль разрывает меня пополам!
– Что с тобой – спрашивает вдруг Сашка рядом – ты бледная и так странно выглядишь.
– Господи – я о нём и забыла совсем.
– Тебе не понять.
– Почему ты решила, что не понять?
– Саша, всё так банально. Мы расстались с мужчиной семь месяцев назад. Это как-то само вышло, закрылись границы, ты знаешь, а он за границей живёт. Я его очень сильно любила. И надеялась на что-то ещё. Не хотела снимать розовые очки иллюзий. А он ещё до этого говорил мне, что ему рано жениться, он кайтер, хочет достичь всего в спорте, и я, его любя, соглашалась со статусом любовницы, три с половиной года мы так прожили, и даже вроде не разошлись до конца, просто ковид начался и я не смогла вернуться, мы продолжали переписываться, и только что я увидела, спустя всего семь месяцев после того, как уехала, и мы даже официально не расстались, что он женился. Ему абсолютно плевать на мои чувства. У него в инстаграме фотографии со свадьбы, а мне об этом он даже не сообщил. Ты понимаешь, ему настолько на меня наплевать.
Я выпаливаю всё это навзрыд, и кусаю себя за руку, потому что по моим щекам текут слёзы – злые и бессильные, а я хочу сдержать хотя бы рыдания. Господи, как я, наверно, ужасно выгляжу, плевать на это, хочу умереть, хочу умереть, зачерпываю ледяной воды за бортом плота и выливаю себе за шиворот. Ухнуть за этот борт, ухнуть за этот борт, биться головой, так больно, так больно, нет сил терпеть.
И тут Саша вытаскивает весло себе на колени и неуклюже берёт меня за руку.
– Ну, значит, это было не твоё – говорит он мне, – настоящая любовь – это когда дети и она всегда счастливая – мне так мама говорила. А у них с папой долгая, счастливая, хоть иногда и крышесносная любовь. И нас семеро человек детей – так что явно любовь очень счастливая.
А ещё мне мама говорила: твоё от тебя не уйдёт. Значит, это не твой человек был. Потому что твоё от тебя не уйдёт.
И как ни странно, я ему поверила. Не знаю почему, но я ему поверила. Может, потому, что устала страдать. А может потому, что у его мамы семеро детей! Господи, вот эта женщина. Интересно, а он какой по счёту?
Ух, у меня вытащили нож из сердца. Я смогла дышать. Я смогла увидеть, что происходит вокруг. Вдруг всё стало на свои места. Всё стало понятно. Только утром я просила Бога дать ответ на вопрос, почему все мои отношения с мужчинами заканчиваются плохо? И вот этот мальчик Саша, которого я считала зелёным глупым юнцом, дал мне ответ на мой вопрос, который мучил меня последние три месяца. У меня побежали мурашки по спине! Вот оно!!!! Да!!! Да!!Всё так и есть! В моей голове до этого не было образа счастливой любви. Откуда мне было его взять, родители постоянно заставляли друг друга страдать, а в русской литературе, которую я всегда считала образцом подражания, тоже вся любовь была несчастной. В это время наш инструктор заорал с утроенной силой:
– Порог впереди, лево гребём, лево! Не стесняемся, гребём, гребём! Сильнее гребём. Не болтаем, а гребём. Лево, давай, скорее, бл…!
Саша старательно и очень забавно загребал, но теперь он мне больше не казался смешным и глупым. Боже мой, у него оказывается шесть братьев и сестёр. И я этого я не «увидела». Вот это семья. Вот это у него Мама!
«Настоящая любовь она всегда счастливая», а я считала, что настоящая любовь – это когда страдают. Мы росли как сорняки в огороде. В какой-то момент мама взвалила всё на себя и всё время работала, а папа, папа пас стада, гулял и пил. Я не знала, что я хочу, я только знала, что я не хочу, не хочу такую семью, где дети как сорняки, мама холодна и бесчувственна, только и знает, что пропадать на работе в школе, и дома тоже всегда занята проверкой школьных тетрадей или убирается или готовит, постоянно недовольна и напряжена. Ну а отец, в детстве он много с нами играл, но постоянное недовольство матери и то, что она вроде бы со всем справляется сама, привело к тому, что отец почувствовал себя ненужным и начал пить всё больше и больше. Он будто нарочно разрушал себя, а ведь это был одарённый человек – в молодости он и стихи писал и играл на гитаре, а теперь всё больше пил. Мы видели озлобленную мать и деградирующего отца и смотреть на это было очень больно. И когда мне предложили перевестись из нашей деревенской школы в престижный интернат в Абакане для одарённых детей, я согласилась. Мне хотелось передышки, хотелось мира.
С 13 лет, с пятого класса, я жила одна. Учёба не доставляла мне проблем, и я вскоре начала подрабатывать. А когда заработала достаточно, чтобы снимать себе комнату, перевелась из интерната в обычную школу. У меня в голове вообще не было образов, что мне нужно, куда я иду. Единственное, я имела пиетет к литературе нашей русской, потому что мама моя работала учителем русского и литературы. И только сейчас, благодаря Сашиным словам, я осознала, насколько вся наша литература русская токсичная. Сколько я Бунина прочла и где у него счастливая любовь? Или у Толстого, как она была вначале счастлива, Анна Каренина, и что с ней стало в конце книги?
И я ведь поверила этой литературе, поверила, что настоящая сильная любовь, которая только и достойна появиться в книге, это когда половодье чувств, горение постоянное, страсть, накал и обязательно расставание в конце, я ведь прямо была запрограммирована на это, я презирала «нормальные отношения» и сама не хотела семьи, чтобы не дай боже повторить ту жизнь, по которой жили мои мама с папой. Да-да, я сама себя запрограммировала на сценарий, что реализуется сейчас в моей жизни: никакой семьи, настоящая любовь, – это драма и половодье чувств. Я сидела и смотрела на этого юношу, ребёнка, неужели бывает так, как он говорит? Счастливые семьи?
– Настоящая любовь она всегда счастливая!
В этот миг инструктор снова закричал, что нужно грести, и мы погребли в очередной порог, но краски, запахи, звуки вернулись.
Я есть. Я есть – шептала я в такт, загребая веслом, и вдыхала жизнь всем своим телом, – вот почему все мои отношения были такими, я сама их такими видела. А теперь я хочу поверить этому мальчику, я хочу счастливой любви и счастливую семью, как, у его родителей, как… у Рерихов. Ведь Рерихи они смогли создать великий и счастливый Союз? Вот почему я здесь оказалась. Благодарю тебя, господи! Ведь я всё могу, когда вижу цель.
Я вдыхала воздух и чувствовала ритм Катуни, и любовалась прекрасной рекой, её течением и берегами, поросшими сосновым, ароматным, нагретым солнцем, лесом, в котором пели и перекликались птицы и только повторяла про себя как мантру – «я хочу счастливой любви», «настоящая любовь она всегда счастливая», «я хочу счастливой любви», «настоящая любовь она всегда счастливая», «моё от меня не уйдёт». И снова: «я хочу счастливой любви» …
Ещё несколько прекрасных изгибов и поворотов с высокими, скалистыми, сосновыми берегами, и мы причалили прямо к базе. И я побежала в домик, чтобы успеть записать всё случившееся до ужина.
