Елена Андрианова
Таня идёт в поход
Глава 3. Вечер у костра и ночь после. Кто такой Шептун.
Уже на ужине стали наливать. Медведь Максим разливал коньяк, а Сергей – самогон, который изготовляет в Краснодаре его бывший военный сослуживец.
– Хотите – говорит – попробовать «краснодырский» кальвадос?
«Кальвадос» я добавила в свой чёрный чай с лимоном и получилось что-то вроде грога. С чашкой вслед за всеми пошла в беседку на костёр. Шла по тропинке медленно, впитывая запах нагретой за день смолистой хвои и пересвисты птиц, и бледные пока ещё звёзды в высоком синем вечернем небе. И стройные сосны уходили в небо как колонны храма.
Я обратила внимание, что очень давно не слышала такой тишины. Какая это оказывается роскошь – не слышать постоянного шума тысяч проезжающих мимо машин! Вот оно богатство – эти сосны, плеск Катуни, и птицы, что пением служат службу в этом природном храме. А затем я посмотрела на ближайшую сосну, и у меня побежали мурашки по спине, я будто впервые заметила, какая красивая кора у сосны, я пошла взглядом по сосне, медленно-медленно, будто ласкала её кору глазами, и подняла голову вверх, где её крона растворялась в синем вечереющем небе, темнеющем прямо на глазах и в котором всё ярче и ярче зажигались звёзды. Господи, как же красиво! Благодарю тебя за эту красоту, за это богатство, которым ты окружаешь меня здесь.
И я поставила свою чашку на землю, усыпанную иголками, затем обняла руками сосну, и сказала тихо:
– Господи, благодарю тебя за то, что поехала в этот поход.
Когда я пришла в беседку, Настя и Сергей уже наколдовали весело потрескивающий костёр. У огня жарко, а если отойти подальше, в тишину, прохладно. И некоторое время я наслаждалась этим контрастом. Уходила в тишину, темноту, одиночество и возвращалась к теплу, свету, людям. Здесь разливали чай, раздавали печенье, и разговор потрескивал всё ярче, как и огонь.
Вначале Сашка пристал ко мне с ужасно нудным пересказом «Трансёрфинга реальности». Но я ему была так благодарна, что покорно слушала и кивала в нужных местах, и даже в какой-то момент увлеклась его лекцией. Всё равно для двадцатидвухлетнего он очень осознанный ребёнок.
Сергей продолжал активно подливать в мою кружку, пока я не отставила её подальше. И в какой-то момент я обнаружила, что Саша очень душевно общается с Сергеем, а жена Сергея очень агрессивно со мной. Скрестив руки на груди, всем известно, что это поза защиты и недоверия, Галина нажимала на меня и голосом и видом:
– Ну и что, если мне кто-то не нравится, то мне что, улыбаться и делать вид, что этот человек мне нравится?
Я увидела, что у меня руки тоже скрещены на груди. Тогда я отступила от Гали на шаг назад, опустила руки, подумала и ответила:
–Может просто не общаться с этим человеком? Но ведь часто нам не нравятся те, кто является нам зеркалом. Или тот, в ком есть то, что есть в нас, но мы не позволяем себе это проявить.
Галина перестала напирать. Всё-таки воспитанная женщина. Чуть отошла от меня, а затем посмотрела на своего мужа с такой пронзительной любовью и привязанностью, что я даже вздрогнула.
– Я вот, на самом деле, мечтаю жить на природе. Но если ему сейчас нужно быть в городе, что я могу поделать? Я выбираю семью, чтобы им было хорошо – прошептала она.
И в этот момент я перестала чувствовать к ней раздражение. Пусть у неё глаза навыкате и тонкие поджатые губы, пусть я не нравлюсь ей, но…
Я представила себе, каково это быть женой, как он там смеялся, военного туриста, то есть разведчика, уходит на неделю, две, на задание, и не знаешь, вернётся, нет. Смогла бы я так жить. Я бы нет. А она да.
Домой я пошла спать, думая о том, что и Сергей, и Галина, к которым я ещё утром чувствовала снисходительное неодобрение, и тот и та – оба удивили меня сегодня. Раньше я недолюбливала военных, считая их не умными и не образованными, а Сергей – он ведь настоящий Командир с большой буквы, такой умный, чуткий человек, с таким тонким чувством юмора. Он всех-всех нас очаровал за этот день. Не просто очаровал. Понимаешь, что за таким человеком действительно можно пойти, потому что он будет думать не о себе, а о тебе. Даже не знаю, как это объяснить. Но он такой. А Галина, Галина… она ведь интересы мужа ставит выше, чем свои, я так не умею любить…никогда не умела…
А ночью меня накрыло огромнейшей волной депрессии. Будто и не было осознаний и благодарности до этого. Шептун шептал, шептал и нашёптывал, «не умею ставить интересы любимого человека выше своих», «не умею любить», «ты его так сильно любила, а он с тобой так поступил», «смысла в жизни нет, счастья тоже, зачем жить», и мне захотелось уйти к Катуни, и зайти в неё, чтобы не задыхаться сейчас в потоках слёз. А может начать биться головой об стенку?
Чтобы спастись от этой боли, не перебудив всех соседей, я убежала из домика под жёлтой полнолунной луной обратно к беседке и начала там неистово танцевать. Однажды я где-то услышала эту фразу «только мёртвая женщина не танцует». С той поры, если мне становится плохо, я танцую, и вот сейчас я танцевала и танцевала, а потом откуда-то глубоко изнутри пришла мантра – Оум Намах Шивайя, и шёпоток Шептуна стал тише, и я пошла просматривать дыханием своё тело, и вдруг поняла, что кроме боли в сердце и в горле больше всего боли – глубокой боли – в животе.
Вот за что я так благодарна танго – танец научил меня слушать своё тело, осознавать, что оно чувствует в разных своих частях, танец научил меня быть женственной и доверять мужчинам хотя бы в танце, идти за ними, он позволил мне осознавать силу моей женственности. Танго дало мне гораздо больше филологического факультета в МГУ в плане понимания себя и жизни и в плане отношений с мужчинами. Я научилась доверять, научилась ждать, когда им нужно ждать, научилась быть самой великой обольстительницей – такой серой уточкой, когда самец хочет танцевать только для неё, так она ему внимает. О, я многому научилась через танго.
И я пошла за своей болью в теле, как за спасительным клубком. Я танцевала всё плавнее и тише, направляя внимание и дыша туда, в живот под пупком. Я дышала и направляла внимание в эту боль, дышала и снова направляла туда внимание. И я увидела. Норвегия, мы сражаемся, я, как и все обороняю наш дом и вдруг меня поражают мечом в живот, оставляя рваную рану, жуткая боль, кровь на руках, я падаю почему-то с мыслью «не смогу родить, не смогу», и вижу того, кто из-за спины сзади и сбоку убил меня. Он стоит надо мной, у него толстые ноги, и от него смердит, или от моей раны, а затем он ржёт и наступает свой толстой ногой прямо на мою рану, и через вспышку боли я его узнаю. Всего три месяца назад они приезжали с дальнего фьорда к нам в деревню. Он сватался ко мне. А я отвергла его. Возможно, даже посмеялась над его толщиной. И вот сейчас он убивает меня, мою молодость, красоту, мою жизнь, моих нерождённых детей, и в этот момент внутри меня такая вспышка ярости, и я шепчу, и мой шёпот сотрясает всю вселенную:
– Будь ты проклят, низвергнись в ад навеки вечные!
Вижу, как его лицо искажается, он поднимает меч, а потом вспышка и тьма.
И прожив это снова сейчас через великую боль в животе, напряжение и страх, я осознаю, что Шептун, заседающий в моём животе, и есть тот самый человек, вот он получил всё то, что я ему предрекала. Я вижу планету, где он не живёт, а страдает сотни лет, здесь нет воды, воздуха, природы, еды, только раскалённый гной.
И, единственное, чем он может утолить свои дикие голод и жажду – это последний вдох своей жертвы. А во мне он потому, что моя ненависть в момент смерти к нему была так велика, что отправила его в ад, и прошла со мной сквозь разные жизни в эту, вот почему он не отпустил меня, почему связан со мной.
А он всё нашёптывает мне, несчастное создание, обречённое до конца веков нести такое существование. И вдруг боль, напряжение и ненависть к убийце ослабевают, потому что в своей медитации я вижу, что, если бы не он, моя смерть была бы ещё мучительнее, дольше и ужаснее в разы.
И теперь я ощущаю сострадание к нему и себе. Прожив больше трёх месяцев в страданиях, я теперь знаю, как это ужасно – страдать. Нам не нужно страдать. Не нужно страдать. Зачем нам страдать?
И я шепчу снова и снова:
– Шептун, я снимаю с тебя проклятие. Я хочу, чтобы ты оставил меня. Господи, дай ему, пожалуйста, свет и шанс на исцеление, о Великий! Я прощаю тебя, я хочу, чтобы ты ушёл из меня, Шептун. Я прощаю тебя, и ты меня прости.
Глава 4. В музее Рерихов. Шаманка. Радуги.
Я встаю в восемь по будильнику. После танцев и видения ночью я заснула крепко-крепко и проспала пять часов без снов! Ни Шептун, ни Нагайна не донимали меня, не тревожили, не будили. О господи, пусть я снова начну чувствовать радость от жизни!
Я быстро собралась и вышла с рюкзаком из домика. Солнце золотило дорожки среди сосен, птицы приветствовали пением и казалось, что в этом мире я сейчас одна и хотелось сделать что-то такое – молодое, авантюрное, и чуточку безумное. Например, побежать с рюкзаком по крутому спуску. Я только собиралась побежать, как услышала:
– Доброе утро! Не рано ли ты намылилась?
Я обернулась. Сашка махал мне из окна.
– Настя ещё дрыхнет небось! Завтрак в девять утра!
Я помахала Сашке в ответ и вслед отправила воздушный поцелуй. Тут же за ним в окне появился Игорь и пробасил,
– А мне поцелуй?
Я усмехнулась и отправила поцелуй и ему. И… побежала вниз!
Я бежала во весь дух, расставив руки, как в детстве, и остановилась только внизу у лавочки, что возле кухни-столовой, на которой восседал Сергей. Тут же скинула рюкзак, и, переводя дух после бега, заходила рядом туда-сюда. Сергей солнечно мне улыбнулся. Он был в камуфляжных штанах и футболке цвета хаки, облегающей его рельефную, могучую грудь, в руках держал треккинговый сандалий.
– Я где-то прочитал, что липучка в походах не нужна, вот и латаю).
Он снова солнечно улыбнулся и одновременно обкусил нитку и вдел в иглу новую:
–Энергии много, вот и нужно её куда-то деть. С утра решил голову помыть, намылился, стою весь в шампуне и тут вода закончилась. Я и так и сяк. Нету воды. Ну что делать. Думаю, в бачке унитаза есть. Сейчас, думаю, разберу бачок, а ничего не видно, туда его, сюда, не получается. Что делать? Вспомнил, что есть две бутылки воды, ну думаю, дойду до комнаты, попрошу у жены. Открываю дверь, а на пороге уже жена с бутылкой стоит. Ну глаза промыл, а дальше, как был, так и побежал к Катуни. В речку бух – красота!
Вот оно – что я сейчас сделаю, точно!
– Сергей, я, пожалуй, последую вашему примеру и тоже бухнусь в Катунь.
Оставляю рюкзак рядом с Сергеем, беру с собой только саронг, купленный в благословенные полгода жизни на Бали, он у меня на все случаи жизни. Спускаюсь к реке, Нагайна требует от меня искупаться нагой. Оглядываюсь, вроде никого, с дороги меня тоже не видно, удачно здесь эти сосны растут. Ну что же! Быстро сбрасываю одежду и забегаю в Катунь. Ааа – задерживаю дыхание и три раза окунаюсь, ах, жаркая волна энергии поднимается вверх, как же хорошо, и совсем не холодно больше, как же хорошо жить! Выхожу на берег, чувствуя себя вновь рождённой Нимфой, закутываюсь в саронг, затем потихоньку одеваюсь и возвращаюсь к кухне, к Сергею, улыбаясь теперь так же солнечно, как и он.
…
За завтраком случается происшествие. Саша, этот долговязый ребёнок, в два присеста съедает свою кашу и блинчики и тут же кладёт себе добавки – и кашу, и блинчики и ещё раз кладёт. И через десять минут, когда последними к столу приходят Вадим с Юлей, обнаруживается, что их порции съедены. Все замирают.
– Ну Сашка – нападает на программиста Игорь, откинувшийся на скамью с сигаретой – да за тобой нужен глаз да глаз, чтобы ты всех не объел. Главный Едок. Вы за ним смотрите, а то он всех объест в походе!
И кличка «Главный Едок!» намертво прилепляется к Саше. Хорошо, что на кухне оказываются лишние порции блинчиков для наших соней.
Наконец, мы с вещами в минивене. Моросит дождь, река окутана клубами тумана – я прошу приоткрыть верхний люк и жадно вдыхаю чистый, целебный, влажный, насыщенный озоном и сосновыми ароматами воздух. Сегодня мне уже не хочется спать, зато засыпает Ирина рядом. И другие тоже засыпают, погода такая. Только Максим всё озабоченно пишет смски, да Сашка всё что-то рассказывает доброжелательному Сергею. Я отворачиваюсь к окну: всё реже мимо проносятся базы, и всё больше видна голубая, парящая туманом, Катунь. Отрываюсь от окна: теперь спят все, и Сергей, и Максим, и Настя, только Игорь деловито ведёт машину. И я тоже засыпаю…
Просыпаюсь от остановки.
– Музей Рериха! Выходим! – зычно командует Игорь, и сам выходит, расправляя свою богатырскую спину и плечи.
На улице крапающий прохладный мелкий дождик, но это даже приятно! Справа – школа, слева – музей и большая лужа. Мимо на лошади без седла трусят сразу трое чумазых, смуглых ребятишек. Старший орудует уздечкой и прутиком. Двое остальных глазеют по сторонам.
В музее – двухэтажном деревяном доме (бывший дом староверов, где останавливались Рерихи во время своей экспедиции) с огромной лужайкой (раньше здесь, наверное, были огороды и сараи), нас просят подождать на улице – ещё длится экскурсия у предыдущей группы. И тут в прорывах облаков сияет солнце и вмиг через лужайку и Катунь перекидываются в небе целых три яркие радуги!
Сразу после этого в дверях музея появляется полная женщина лет пятидесяти.
– Проходите.
Пока мы одеваем тапочки, женщина сообщает:
– Вам очень повезло. К нам приехала настоящая шаманка, и после экскурсии вы можете пройти обряд у неё. Обряд очень хорош для очищения, тем более, если кто-то идёт к Белухе!
Затем мы идём гуськом по залам. Картин мало, музей небольшой, но душа расширяется, удивительные всё-таки эти люди – Рерихи.
И картины их, и книги, и созданный ими институт и объединения и их сыновья, так же такие талантливые, и главное, их союз. Ведь смогли же они создать такой Союз, что вознес любовь мужчины и женщины на огромную, божественную высоту, а как они вдохновляли и помогали друг-другу реализовывать великие Цели! Я слушаю про их экспедицию и у меня бегут мурашки. Какой мощный дух нужно иметь, чтобы в те годы отправиться в такую сложную экспедицию! А шесть месяцев в условиях высокогорной зимы Тибета при морозах до минус пятьдесят, что они провели в палатках на горном плато в Тибете, когда англичане не пускали их дальше! И не сдаться, не заболеть, работать при этом ещё, верить, вдохновлять своих людей. Удивительные, удивительные люди!
Я ещё не знаю, к какому делу мне применить все свои силы, как применила их Елена Рерих, но я тоже хочу встретить своего человека и взрастить с ним такую же любовь, такой же Союз, как взрастили и создали Рерихи.
Выхожу из музея, пока другие заходят в отдел сувениров. Дождик кончился и воздух наполнен запахами озона и свежескошенной травы и дыма. Умм, хочется есть! И тут я вижу в правом углу лужайки группу людей человек с двенадцать, слышу мерные звуки бубна.
Подхожу ближе, заглядываю за спины и вижу костёр, а возле огня невысокую, черноволосую симпатичную алтайку, возрастом, наверное, моя ровесница, в чёрных джинсах, расшитой бисером жилетке, в платке, и с длинными серебряными серьгами, она кормит огонь едой с огромного подноса.
Шаманка делает знак мужчине и женщине, стоящим рядом с ней, и те начинают бить в бубны, а она сама берёт деревянную чашу с земли, наливает туда чай с молоком из большого термоса и говорит, что каждый может подойти к ней, дать своё украшение из серебра или золота и она расскажет ему о прошлом и о задачах рода. Главное, чтобы украшение носилось хотя бы год. До этого я не верила шаманам, не встречала ни одного, чтобы был сильный, но эта шаманка вызывает у меня доверие. И именно сегодня я одела на себя серебряное этническое украшение, купленное два года назад в Абакане, во время поездки к родителям. Я не успеваю даже подумать. Ноги сами несут меня. Я оказываюсь перед Жрицей, снимаю своё серебряное солнце на цепочке и с поклоном отдаю ей. Жрица на миг смотрит мне в глаза, и меня обдает жаром её энергии, берёт солнце и три раза макает в чашку с молоком, и держа цепочку на весу, прикрывает глаза и говорит медленно, будто рассматривая картинки, появляющиеся перед ней:
– Один, Валькирия… ты была Валькирией, дочерью Одина, и выйдешь в этой жизни замуж за человека, который был много жизней назад Одином. И здесь ты жила когда-то, а сейчас родилась там, в Хакасии, там сейчас возрождение Богов, и они возвращают своих Жриц, и тебя вернут, погоди, погоди… Здесь, здесь, здесь… – ты вспомнишь, ты вспомнишь…что ты тоже Жрица… Матерь мира, клад духовный, Елена Рерих сокрыла, ты всё вспомнишь.
А потом, когда она замолчала, я вдруг увидела над костром танцующую лучезарную фигуру со змеёй на шее.
На секунду она проявилась так ярко и моё сердце зажглось от великой любви и жара и тут же фигура пропала.
Я перевела взгляд с фигуры над костром обратно на Шаманку.
– Что ты видишь – спросила она.
– Я не знаю, кто это – я описала ей лучезарную фигуру.
Она замерла с раскрытым ртом.
– Сам Шива. Это был сам господь Шива. Сам Шива тебе помогает… Тебя ведут, сестра. Ничего не бойся! Вот почему в тебе сидит Нагайна. Она, женщина-Змея тоже помогает тебе. Это всё!
Шаманка посмотрела на меня уже спокойнее, а затем обняла и тут же оттолкнула:
– Дальше иди сама! Не бойся! Тебя ведут! Не слушай ум – слушай сердце – развивай интуицию! И прекрати уже жить как мужчина. Ты очень сильная, да, но твоя сила не в этом. Раскрывай свою истинную силу, Матерь мира! – и она легонько коснулась моей груди и потом моего лба, там, где должен был быть третий глаз. А затем вернула мою цепочку с солнцем и поклонилась мне:
– Приветствую тебя, сестра!
– И я – смутилась я, не ожидая от неё такого и тоже поклонилась – благодарю!
В голове крутились мысли о том, что это настоящая шаманка, настоящая Жрица, и что ей нужно что-то дать. Полезла искать деньги, и тут услышала Настю. Она зычно кричала, размахивая руками с противоположного края участка музея, от калитки:
– Таня, пора ехать!
Я оставила с поклоном своё подношение рядом и побежала.
– Ну и что нагадала тебе шаманка? – спросила Ирина, когда я протиснулась к ней.
– Правду – ответила я. Говорить не хотелось. В уме и сердце стояли тишина, а минивен с кожаным носом мчал нас всё дальше и дальше. Шива. Сам Шива меня ведёт. Что это значит? И вчера мне пришла мантра – Оум Намах Шивайя. Ведь она связана с Шивой эта мантра? Я достала телефон, мобильная связь ещё есть, и сразу же нашла статью на дзене:
Ом Намах Шивая – одна из самых древних известных мантр. Повторение этой сакральной мантры – это обращение к Вселенной внутри себя.
Мантра Ом Намах Шивая – это дверь к познанию и пониманию самого себя, к тому, чтобы посвятить время своему внутреннему я. Звуковая вибрация мантры считается самым чистым выражением нашей глубочайшей природы.
Значение Ом Намах Шивая
Ом: до начала Вселенной была пустота вибраций и чистое существование Абсолюта. Из божественной вибрации вышел звук «Ом», и тогда была сформирована Вселенная.
Намах: означает «поклонение»
Шивая: означает Шиву или внутреннее Я.
В целом ॐ नमः शिवाय означает «Я склоняюсь перед Шивой». В некотором смысле это означает преклонение перед самим собой, поскольку Шива пребывает во всем как собственное сознание.
Иногда можно услышать, что эта мантра состоит из пяти слогов: на ма сива йа.
На представляет землю,
ма – воду,
си – огонь,
ва – воздух
я – эфир.
Пять слогов мантры. Пять пальцев на ноге и руке, пять чувств, пять элементов. И у Шивы есть пять действий: создавать, поддерживать, уничтожать, скрывать и без усилий раскрывать что-либо.
Эта мантра как бы пропускает через «фильтр» нашу деятельность и настраивает ее на чистые действия Шивы, Источника. Наши пять органов чувств – обоняния, вкуса, зрения, осязания и слуха также очищаются. В этой мантре соединяются также сила земли, текучесть воды, жар огня, парообразная и неуловимая природа воздуха и, наконец, эфир или природа пространства. Повторение мантры утончает и очищает эти компоненты мира или части нашего существа.
Повторяйте мантру в сложные для вас периоды жизни, при волнении, страхе. Она успокоит ум и откроет сердце. Хорошо повторять мантру, перебирая чётки из бусин рудракши. Вы можете повторять мантру, где угодно. Главное – понимать для чего вы это делаете и искренне, с любовью обращаться в своем сердце к Шиве (своему внутреннему Я).
