Елена Блинова
Худшие враги мужчин
1
Волков встал рано, поборов желание выспаться в воскресенье. На работу он собрался, как можно тише, не разбудив жену и дочь. Столько всего можно успеть до обеда! И для похода в кинотеатр вечером на Фей Диснея еще будет время.
Какой-то негодяй разбил в лифте зеркало, в которое Волков по привычке успел посмотреться. Прямо у подъезда, выскользнув прямо из-под ног, дорогу ему перебежал местный подвальный кот благородного черного окраса. Выезд автомобилю перекрыл грузовичок с номером, выдающим его принадлежность к тринадцатому региону нашей необъятной Родины. С неимоверной осторожностью объезжая гостя столицы Волков думал, что, будь он суеверным, наверное, вернулся бы в свою уютную квартиру и провел выходной так, как и полагается, с семьей.
Суеверным он был частично – знал пару хороших примет и верил исключительно в них.
Да и работать в следствии можно только в выходные, это проверено. Здание УВД, нет, не пустует, но находится в некотором анабиозе, посетителей нет, телефоны молчат. Жизнь теплится лишь в дежурной части. Кое-кто из коллег обязательно заглянет, но, во сколько – каждый выбирает сам, и будничного столпотворения и аврала не происходит. Так и получается: неделю занимаешься срочными делами, в уикэнд – текущими. И на риторический вопрос, зачем нужна такая работа, все же есть ответ – она динамичная, непредсказуемая, любимая. Судьба, наверное.
Из стопки чистых протоколов выпало представление на звание майора с аккуратно наклеенной фотографией капитана Волкова – «мрачного мужчины в полном расцвете сил», – как говорила о нем Зиночка – секретарь следственного управления.
«Неужели и вправду, такой мрачный», – подумал Волков, разглядывая фото. Около месяца лежало, наверное, представление, то затеряется, то руки не доходили в кадры занести.
Телефонный звонок оторвал следователя от кипы документов. Кто придумал эти мобильные? Не так уж и плохо жилось раньше без них. Теперь, вот, найти человека, бесцеремонно ворваться в его жизнь – дело нажатия нескольких кнопок.
«Костя Сомов вызывает». Ожидавший увидеть на определителе имя супруги или кого-то из родителей, Волков насторожился. С Костей раньше они были коллегами и приятелями. С тех пор, как последний уволился из розыска и появлялся в поле зрения крайне редко, все, что с ним связывало раньше, вызывало чувство досады и вины. Иногда, то, что мы могли сделать, и не сделали, мучает, как мучил бы совершенный неверный поступок.
Отвечать не хотелось, но телефон настаивал.
– Слушаю.
– Волков? Волков, приезжай… сейчас же! Я боюсь. Боюсь. Я не хочу умирать, слышишь? Ты меня слышишь? Снова везде камни. Будь прокляты эти камни! И ты будь проклят! Нен-навижу вас всех…
В трубку Костя кричал так, что ее пришлось немедленно убрать от уха. Голос пьяный, и это утром, в воскресенье. Однако не громкость заставила Волкова немедленно подняться из-за стола. Из телефона слышались ноты отчаяния и страха, которыми нельзя оказалось не заразиться.
– Я еду, я рядом, Костя, постарайся взять себя в руки. Ты один? Ты в доме? Алло? Костик?
Как в американском триллере, в самый важный момент в трубке послышались гудки. Следователь не стал перезванивать, засунув мобильный в карман, уже запирая за собой дверь рабочего кабинета.
Старенький форд ждал хозяина на полупустой парковке. Волков в очередной раз раздраженно ухмыльнулся, бросив взгляд на номерной знак. Красивым запоминающимся номером с пятью семерками, за который пижоны выкладывают кругленькие суммы, следователь был обязан случайной встрече с однокашником, служившим в ГАИ. От непрошенной услуги он упорно отказывался, но, в итоге, уступил, видя, что старый знакомый искренне огорчается и не понимает его.
Пробки перед выездом на кольцевую дорогу, о чудо, не оказалось, двенадцать километров по трассе и правый поворот. Волков был здесь лишь раз, но память не подвела. Неброская в елках дорога ведет к коттеджному поселку, спрятанному в лесу. Здесь уже не верится, что только-только гудела федеральная трасса в восемь полос.
«Зеленые тропы» – частная собственность» – предупреждала резная деревянная табличка при въезде. Домов двадцать, не больше, уединенно, экологично и рядом с городом, одним словом – достойно.
Чертов шлагбаум. Объясняться с охранником совершенно некогда. Автомобиль остается на обочине, а Волков бежит к приметному дому с бордовой крышей и необъяснимым разнообразием флюгеров в виде животных и птиц на крыше.
Эта гонка напоминает ему сон, когда пытаешься бежать, но едва выходит переставлять каменные ноги. Бежать сейчас получалось. Только ощущение бессмысленности спешки было почти осязаемым.
Приближаясь к солидному глухому забору с кирпичными колоннами, тридцатидвухлетний офицер уже прикидывал, как бы его преодолеть. Заметив, что ворота открыты и преграда отсутствует, на секунду в растерянности остановился. Или хозяин открыл ворота специально для него, или… Входная дверь, теперь уже видно, также распахнута. От нехорошей ассоциации у Волкова похолодели ладони. Но малодушничать он права не имеет.
В просторном дворе припаркована Костина излишне тонированная Тойота. Серебристый бок машины поцарапан. Волков бросил взгляд на закрытые и занавешенные окна двухэтажного особняка и с тяжелым сердцем поспешил внутрь.
– Костик! Костик!
Ответа не последовало, ни сразу, ни через несколько затянувшихся минут. Тишина. Но разве приходилось сомневаться? Волков знал, что опоздает, прыгая за руль еще в Москве. Он не верил, но почему-то знал, эта тишина была предрешена еще год назад в той самой странной квартире с также открытой настежь дверью.
Не признаваясь себе Волков готовился увидеть это, и… все же он оказался не готов. Его бездыханный товарищ, бывший офицер милиции, опер в свободном сером спортивном костюме, раскинув руки в стороны лежал на залитом кровью диване. В шее торчала рукоятка ножа.
Обмякшее, расслабленное, тело и чуть прикрытые глаза – воплощенная безмятежность, отстраненность от земных тревог и страстей.
Волкова сейчас же замутило. Усилием воли, а также глотая воздух ртом, он справился с дурнотой, и, конечно, сразу же заметил то, что боялся обнаружить: по гостиной были разбросаны камни – неизвестно откуда взявшаяся в жилом помещении грязная щебенка.
Едва сдержав бессмысленный первый порыв – немедленно растормошить, привести в чувство, следователь ограничился проверкой пульса и торопливо вышел на воздух.
Теперь все, что он может сделать – набрать «ноль два». Представился. Кратко и по существу объяснил ситуацию, отключился, опустился на холодный каменный порог и закурил. Спешить стало некуда.
Снег во дворе чистили, судя по-всему, постольку-поскольку. Рыхлый, тяжелый, он таял и сам, оставляя кое-где мутные лужи. Деревья тянулись голыми темными ветками в низкое серое небо. Однако едва уловимые особая сладость воздуха, предвкушение оживания во всем вокруг, настойчиво заявляли – уже почти весна. А в городе это не так незаметно. Или незаметно только ему, Волкову, из-за своеобразного ритма жизни. И, вот, появилась минутка…
Да как же так? Ну не может быть. Это не может быть мистикой, следователь ее не признает; но и не совпадение – не бывает таких совпадений. Что тогда? Тогда, хватит смотреть в небо и курить. Адреналин оставлял кровь, Волков начинал думать.
Камни в доме кто-то разбросал. Сделать это мог или хозяин дома или кто-то посторонний. Если Костя, вряд ли он принес ее издалека. Да и посторонний «некто» мог поискать поблизости, не такая редкость, чтобы ее привозить. Уже что-то. Волков вырвал страницу из карманного ежедневника, сложил и, упаковав туда свой окурок, спрятал в карман.
Прикинув, сколько у него есть времени, наступая только на плиточные дорожки, чтобы не оставлять следов в снежной грязи – не усложнять работу криминалистам, обошел двор и сад. Да, их вполне удалось обойти, не оставляя следов.
Волков дошел до калитки в конце сада, ведущей наружу, и запертой на ключ. Он попробовал забраться наверх и это вполне удалось. За забором начинался подлесок, а дальше лес, в котором терялась ведущая от самой калитки обледенелая тропинка.
В целом, задний двор, как задний двор: высокие сосны, окаймленная веселой вереницей туй внушительных размеров беседка с каменной печью для шашлыков, мостики, очевидно перекинутые через сухой ручей и… то, что, похоже, искал следователь.
Подходить он не стал, но с дорожки рассмотрел вполне. Искусственный прудик, слитый на зиму, всего каких-нибудь сорок-пятьдесят сантиметров глубины располагался в стороне от деревьев. Снег вокруг совсем сошел и был растоптан в грязь. На дне, под небольшим слоем талой грязной воды, была насыпана мелкой фракции щебенка. Интересно. Похоже было, что ее не столько пытались набрать, сколько старались забросать снегом, грязью из-под снега, истлевшими листьями. Рядом валялась и широкая лопата с деревянной ручкой.
2
Подъехавшая вскоре служебная Лада Калина выпустила двоих автоматчиков ППСников, за ними на видавшей виды шестерке подъехала следственно-оперативная группа. Следователем оказалась невысокая и худая сероглазая блондинка лет тридцати, на первый взгляд совершенно ошибочно попавшая в неприветливую компанию.
– Следователь следственного управления южного округа Москвы Волков. Вячеслав, – вышел им навстречу.
– Евгения Федоровна Шорохова, – обозначая дистанцию, подчеркнула отчество девушка, – руководитель следственной группы. Областная прокуратура Ленинского.
Она устало и внимательно рассмотрела его удостоверение, в то время как суетливый опер прикидывал объемы предстоящей работы:
– Следователь? Отлично. Слава? Я – Сергей. Кротов. Эх, мало мне одного следователя в группе, из-за которого всегда все долго и правильно… Что там, труп?
– Да. Мой бывший коллега.
– Вот как! – присвистнул Кротов, – Соболезную. Но, дело есть дело. Я быстренько за понятыми, вместе и выдвинемся. Ждите. Пацаны, – он уже обращался к автоматчикам, – давайте, помогите понятых отыскать! Вы ребята представительные, вам не откажут. Только не в ближайшие дома, там свидетели и очевидцы обычно прячутся. Я направо, вы – налево.
Сказать, что холостяцкое жилище Константина Сомова было в беспорядке – ничего не сказать. Выглядело оно, как бункер, хозяин которого – последний человек на Земле, спрятавшийся тут от уничтожившего все живое ядерного взрыва: выбрасывать скопившийся мусор – некуда; мыть одноразовую посуду – незачем; складывать вещи – не для кого. Волков подавил вздох, вспомнив на секунду молодого, подтянутого, спортивного, всегда к лицу одетого товарища, имеющего массу самых разнообразных планов на дальнейшую жизнь.
– Бог мой, – ужаснулась, разводя руками, следователь Шорохова, когда они вошли в прихожую, а оттуда в гостиную – доводилось бывать в бомжатниках. Но, чтобы такой приличный дом и в таком состоянии… Вы говорите, товарищ капитан, ваш приятель жил здесь постоянно?
– Да, – ответил Волков.
– Обратите внимание, – оперуполномоченный разговаривал с понятыми – дом открыт, видимых следов взлома двери нет.
– Хозяин звонил отсюда, напуганный чем-то, разобрать сложно, – заметил Волков, – это было минут за сорок до моего приезда. Потом он отключился. Я приехал. Ворота открыты. И вот.
Несколько мгновений вошедшие рассматривали представившуюся их глазам картину. Внезапные рыдания соседки – понятой вернули всех к действительности.
Женя, нахмурившись, достала протокол:
– Я же всегда прошу, ищите понятых мужчин, – укоризненно обратилась к Кротову, а затем уже к женщине, у которой начиналась истерика, – я сейчас начну писать протокол осмотра места происшествия, подробно и долго. Если чувствуете, что не справитесь, лучше не стоит участвовать.
– Же-е-ень. Да где их найдешь? Ближайших соседей не позовешь – вдруг будут свидетелями. По домам побегали: никого, заборы в небо, да собаки надрываются.
– Нет-нет, я се-сейчас. Мне бы воды только. Я понимаю, что нужно, – попыталась взять себя в руки женщина.
Шорохова поискала среди грязной и преимущественно одноразовой посуды, во что налить воды, но потом безнадежно махнула рукой.
Судебный медик подошел к бездыханному Косте, а Волков, чтобы не видеть его манипуляций, отвернулся. Он хорошо знал фразы, которыми описывают труп. Читать в учебнике криминалистики или слышать, применительно к посторонним, и то тошнотворно. А тут… И как эта девочка на такое смотрит каждый день?
Оперуполномоченный с милиционером ППС обошли дом и сообщил:
– Пусто. Что же так могло напугать твоего товарища, а Волков? И не угадаешь, – съерничал он, кивая в сторону пустых бутылок из-под алкоголя различной крепости, разбросанных там и тут.
– А я не понимаю, зачем здесь щебенка? Все, конечно, необжитое как-то, мебели не хватает, но ремонт в любом случае закончен, – удивилась Женя, – тщательно записывая слова криминалиста.
– Поищем его мобильный. Волков, Слава, я правильно запомнил? Набери, у тебя есть номер, – попросил оперуполномоченный.
Волков кивнул. «Вызывает Костя Сомов», – высветилась надпись на экране второй раз за пару часов. В тишине дома, добавляя ему мрачности, зазвучала мелодия «Времен года» Вивальди – звонок, на который Костя не сможет ответить. Сергей по звуку отыскал трубку на барной стойке в кухне, и дал отбой.
Волков пытался сосредоточиться на происходящем, но мысли вновь скакали, не желая слушаться. Сколько времени прошло с того момента, как погиб Луненко? Полгода? И снова те же камни. И снова безвременная смерть.
Они удивляются, дом выглядит нежилым. А каким ему еще быть? Четыре просторные спальни наверху, одна – внизу, огромная гостиная, столовая, гардеробная, три санузла и что-то там еще. А жил Костик один. Семьи нет, родители – под Смоленском. Работу бросил. С недавнего времени перестал пускать к себе и приходящую домработницу. Еду заказывал, фаст-фуд, ну и алкоголь, конечно. Впрочем, семью хотел, только все как-то не складывалось, неуспевалось. Жил, в общем-то, только в гостиной с большим телевизором, спал здесь же на диване, тут и столовался.
Женя Шорохова. Волков поймал себя на том, что любуется ее профилем. Симпатичная. Ее немного портят тени под глазами, но это, скорее всего «профессиональный недосып». Она пишет протокол и, недоумевая, отталкивает от себя маленькой ножкой в аккуратном высоком сапожке щебенку. Вот если бы Волков смог им рассказать о первой смерти – о Вите Луненко. Нет, не то. Если бы он рассказал о том, что предшествовало этим двум несчастьям. Но он не расскажет. Почему? Теперь, наверное, из уважения к памяти покойных. И, значит, их осталось двое – он, следователь Волков, и славный молоденький эксперт-криминалист Кеша Рогозин. Двое из четверых. Удастся ли скрыть от Кеши смерть Сомова? Вполне. Волков точно будет молчать.
– Температура трупа в подмышечных впадинах – двадцать, ректальная – двадцать три… – монотонно-привычно бубнил эксперт.
Волков порывисто глотнул воздух ртом и пошел на улицу, где снова закурил. Вредную привычку порицал, но бросить сил не находил. Да и стоило ли. Следом вышел Сергей Кротов. В руках он крутил телефон убитого:
– Последний раз он звонил тебе. А до этого только с третьего раза ответил Лере. Не знаешь, кто такая? Больше звонков сегодня не было.
– Лера? Не знаю. Мы друзьями-то не были. Работали раньше в одном управлении, пересекались.
– А почему он именно тебе сегодня позвонил, напуганный, а не другу какому?
– Без понятия. Он уволился летом. Осенью встретились… как-то. Подавленный был. Ни друзей, ни работы, о девушке, кажется, тоже разговора не было. Но вызовы в телефоне и стереть могли.
– Ясное дело. Только бессмысленное. Мы ж на раз-два распечатку входящих-исходящих соединений получим. И биллинг закажем с привязкой к базовым станциям. По убоям одно удовольствие работать – возможности практически не ограничены. Не то, что по квартирным кражам, а? Ты, Волков, что расследуешь? Какое направление в округе?
– Общеуголовка. Наркота, кражи, разбои.
– Бросай! Перебирайся в прокуратуру. И интереснее и перспективнее. Хотя, писанина, она везде писанина. Вон, Женька, часа четыре дом и двор описывать будет. Тьфу.
От шлагбаума группа немедленного реагирования привезла охранника – крупного седовласого мужчину с добродушным лицом, очевидно взволнованного происходящим. В руках он растерянно сжимал потрепанный журнал для записей. Сергей переключился на него.
– Ну вот, около двух часов назад, заезжала мазда. Хозяева-то домов мой шлагбаум открывают со своих пультов, – начал неторопясь, обстоятельно отвечать на вопросы оперативника вновьприбывший. – Девушка за рулем, сказала, что в девятнадцатый дом. Номер машины у меня тут записан. Все, как положено. Я ей открыл, значит, а она через двадцать минут уже рвала обратно. Точно, что рвала. Лучше не скажешь. Видно, что на «нервяке», газовала.
– Вы ее выпустили и записали время отъезда? – уточнил Кротов.
– Ну да. Как положено. А еще через двадцать минут приехал вот он, – здесь охранник покосился в сторону Волкова. – Форд около сторожки бросил и бегом. Я даже выйти не успел. Но я и не уполномочен людей останавливать. Только автотранспорт. Все правильно? У нас же свобода передвижения…
– Конечно-конечно. Свобода! Ну и отличненько. Девушку узнаете? – торопился оперуполномоченный.
– Оно, конечно, попробовать можно. Но… Они ж сейчас все на одно лицо.
– Вот и ладушки, вот и попробуем. Вы, пожалуйста, не уходите. Сейчас напишем объяснение. Позвольте вашу книгу. Давайте, не сомневайтесь. Ее следователь все равно заберет – изымет.
Сергей позвонил по мобильному:
– Антоха. Привет. На убое. Бывший опер. Да нет, не висяк. Фигурант вырисовывается. ФигурантКа. Пробей пока машинку и адрес владельца, пиши номер.
– Думаешь, девушка? Лера эта? – спросил Волков, когда опер закончил разговор.
– А почему мне не может так повезти? – ответил Сергей, – Бац, и раскрытие. А ты не веришь, что девушка могла такое замутить?
– Что девушка могла, верю. Чего в жизни не бывает.
– И что же смущает?
Волков неопределенно повел плечами. Смущала его щебенка.
