Елена Филон
Шакалота. Птичка в клетке
В то время, когда я училась в школе, Вероника, пожалуй, была единственной девчонкой, с которой Яроцкий не ладил. Они вообще никак не общались, а если и перебрасывались парочкой словечек, то без колкостей не обходилось. От любви до ненависти и наоборот, так, да? Так у них случилось?.. Помню слова Вероники, что она даже симпатичным его не считает, и невольно продолжаю удивляться. Вот как значит. Теперь эти двое вместе?.. Крутая из них пара вышла, ничего не скажешь, прям дополняют друг друга!
По пути домой, который занимает около пятнадцати минут пешей ходьбы, а учитывая желание как можно скорее оказаться в спальной и хоть немного почувствовать себя в безопасности, добираюсь и вовсе за минут семь. Открывая дверь, мысленно радуюсь, что мама на работе, а отец высыпается после ночной смены, тихонько сбрасываю кроссовки, сворачиваю в свёрток дырявый плащ, чтобы мама не увидела, и в этот момент из его внутреннего кармана вылетает уже знакомая мне маленькая открытка всё с тем же изображением птицы запертой в клетке. И открывая её в этот раз, чувствую себя совершенно иначе: руки дрожат, а голова идёт кругом, потому что Полина была права. Потому что Они… добрались до меня.
«Игра начинается. 00:00, школьный стадион. Не придёшь, и все узнают твой секрет», – написано внутри.
Глава 6
Этот семейный ужин проходил в напряжённой атмосфере. Но каждый делал вид, что совершенно этого не ощущает.
Этот семейный ужин был полон секретов и фальшивых улыбок.
Мама делала вид, что ни капли не беспокоится из-за моего возвращения в школу и каждые десять минут спрашивала, как я себя чувствую, как всё прошло, и не передумала ли я отдохнуть ещё немного. А мне в ответ приходилось беззаботно улыбаться и делать вид, что сегодня был самый лучший день в моей жизни! Что мой плащ, спрятанный в угол шкафа, не пропален, рюкзак не разодран в клочья, руки вовсе не трясутся от волнами накатывающего ужаса, а в комнате под подушкой не лежит картонка, которая возможно, в скором времени, станет символом моей разрушенной жизни.
Полина ковыряется в тарелке с пловом, и каждый раз вздрагивает, стоит маме её окликнуть.
– С вами обеими точно всё в порядке? Полина? На тебе лица нет.
– Мам, дай денег? – неожиданно меняет тему моя сестра.
– Эм-м… на что? Конец месяца только через две недели, тогда и получишь на карманные расходы.
Полина бросает вилку в тарелку и с понурым видом складывает руки на груди:
– Мне нужна новая одежда.
Вижу, как мама теряется. Родителям всегда не просто общаться с младшей дочерью. Это я у них – послушная и разумная, а Полина…
– На прошлых выходных мы купили тебе новые джинсы, – мама пытается говорить мягко.
– И что? Я хожу, как бомж!
– Полина! – Мама с опаской поглядывает на закрытую дверь кухни. Моей сестре повезло, что папа слишком устал для семейных посиделок и не слышал этого; поужинал на скорую руку и отправился в душ, потому что уже через час ему отправляться на ещё одну ночную смену, чтобы заменить заболевшего напарника.
В углу работает старый телевизор, по которому идут девятичасовые новости, в окно всё ещё барабанит дождь, а еда совершенно не лезет в рот. Вообще вкуса не чувствую. И вот теперь ещё и претензии этой девчонки…
– Ты же знаешь, у нас не так много денег, чтобы тратить их на новую одежду, в то время, когда в вашем шкафу и так уже места нет. Давай лучше поговорим о твоей причёске? Как насчёт…
– В шкафу одно старьё! – Полина стреляет глазами в меня, и я, как обычно, чувствую укол вины. Мои лекарства слишком дорогие, чтобы мама позволяла себе ни в чём не отказывать младшей дочери.
Полина благодарит за ужин и, громче, чем следовало бы, хлопает позади себя дверью.
– Вкусно? – Мама пытается сгладить ситуацию.
– Очень, – вру. Понятия не имею, какой вкус у этого мяса – всё равно что солому жевать.
– Я знаю, что ты ушла со второго урока, – мама одаривает меня понимающей улыбкой и принимается убирать со стола, пока я заторможенным взглядом смотрю, как на её шее из стороны в сторону болтается цепочка с золотым крестиком. – Мне звонила Нина Эдуардовна, которая так и не успела поздравить тебя с возвращением в школу, но она заверила, что всё в порядке. Не знаю, что там такого произошло на уроке химии, раз даже директора пришлось позвать, но тебя никто ни в чём не обвиняет.
– И почему же? – поднимаю на маму мало заинтересованный взгляд.
Та отправляет в раковину стопку посуды, поправляет сбившийся складками халат в леопардовый рисунок и, пожимая плечами, слегка удивлённо отвечает:
– Вероника Светлакова сказала, что сама тебя задирала, ну или как вы там сейчас выражаетесь?
– Вероника Светлакова так сказала?
– Да, – мама включает кран и выдавливает на мочалку средство для мытья посуды. – Она извинилась перед директором, сказала, что погорячилась. Я, правда, так и не поняла в чём, но… тебя за срыв урока никто не винит.
– А что насчёт русской литературы? – недоверчиво хмурюсь.
Мама выключает воду, упирается ладонями в край стола позади себя и смотрит с немного печальной улыбкой:
– Лиза. В школе все прекрасно понимают, как тебе нелегко. Побег посреди урока на фоне стресса – не самое страшное из всего, что может быть. Главное – твоё здоровье. Вернуться в школу вот так сразу – уже подвиг. Ты моя смелая девочка…
– Не начинай, умоляю, – протягиваю, закатывая глаза, и направляюсь к выходу из кухни. – Чувствую себя щенком, упавшим в канализацию. Спасибо за ужин.
– Лиза?
– Что?
– Всё ведь хорошо, правда?
– Да, – отвечаю не сразу. – Мне ты можешь доверять.
«До тех пор, пока я сама себе доверяю.»
– Я знаю, что случилось с твоим рюкзаком, – Полина уже в кровати, закуталась в одеяло, так что только нос торчит и провожает каждое моё движение телячьими глазёнками.
– Ну и пофиг на него, – плюхаюсь на свою кровать и смотрю на прикроватный ночник с плафоном в виде пышного бутона розы так долго, пока перед глазами белые пятна не появляются.
– Думаешь, одноклассники развлекаются? – голос Полины звучит приглушённо.
Пожимаю плечами:
– Может быть.
– Это не они.
Перевожу на неё хмурый взгляд, но молчу.
– Это игра, – добавляет Полина, и голос становится ещё тише. – Её начало. Никто из твоих одноклассников, как и ты, понятия не имеет, кто стоит за всеми издевательствами. Со мной было так же. Считай это приветствием.
– Почти все, ты хотела сказать, – отвечаю ядовито. – Светлакова точно в курсе.
– Не факт. Она может быть обычной пешкой.
– Светлакова? Не смеши меня, – плюхаюсь на подушку и складываю руки на животе.
– Тебе уже прислали вторую открытку?
Поворачиваю к Полине голову и пристально смотрю в выглядывающие из-под одеяла глаза:
– Тебе тоже такие присылали?
– Их всем присылают. Всем «птичкам».
– И сколько их уже было? «Птичек» этих.
– О, в твоём голосе нет сарказма? Теперь сечёшь, что это не шутка, да? – Полина садится, подбирая под себя ноги, и набрасывает одеяло на плечи.
– Если не собираешься выложить всё, – говорю строго, – лучше вообще молчи.
– Я не могу выложить тебе всё. Говорила ведь уже почему! А секреты я хранить умею, сама знаешь.
Знаю. Полина не из тех, кто трепаться любит. Доказано.
– Тогда точно ничего не говори. Ещё больше запутываешь.
Молчит. А я смотрю на неё и вообще понять не могу, какие радиоактивные тараканы живут в голове у моей сумасшедшей сестры, что она ведёт себя так, будто ничего ужасного с ней и не происходило?..
– Зачем тебе новая одежда?
– Надо.
– Зачем?
Полина раздражённо вздыхает:
– У Вероники скоро день рождения. Я не могу пойти к ней на вечеринку в том отстое, что лежит в шкафу.
Что?.. Я ведь ослышалась, правда?
– Куда ты собираешься? – приподнимаюсь на локте. – К Веронике?
– Ты глухая? Повторить, или что?
– Да лучше бы я глухой была! Тебе память отшибло? Забыла, что с тобой сделали в её доме?! – шиплю, с трудом сдерживаясь от крика. – Или напомнить, откуда я тебя вытаскивала и как ты умоляла меня тебе помочь?!
– И дальше что? – цинично усмехается и заваливается на бок. – Я сказала тебе забыть об этом. Это моя жизнь. Тебя вообще мои дела не касаются!
Поднимаюсь на ноги и тыкаю в неё пальцем:
– Если завтра снова захочешь извиниться, знай, что даже слушать тебя не буду!
– Ага, надейся.
Упираю руки в бока и глубоко дышу, сверля её лицо гневным взглядом.
Меня достало чувствовать себя её мамочкой!
– Понравилось, да? – ужалить стараюсь. – Как тебя трахали?! Больно было, надеюсь?!
Не дожидаясь ответной реакции, возвращаюсь к себе на кровать, плюхаюсь на живот и включаю мобильный – 21:38. Кусаю губу и уверяю себя, что никуда сегодня не собираюсь.
– Тебе просто завидно, что я могу теперь спать с кем хочу, а ты – всё ещё долбаная девственница! – летит в затылок.
Прикрываю глаза и медленно выдыхаю.
«Не ведись, Лиза. Не ведись.»
– Вероника клёвая! Поняла?! – Но эта засранка продолжает провоцировать. – И тебе никогда с ней не тусоваться. Потому что компания Вероники не для отбросов вроде тебя!
Моя сестра сдаётся первой, потому что уже спустя секунду хлопает дверь нашей комнаты, и я точно знаю, что она сбежала от ответа. Завтра, скорее всего, пожалеет о своих словах. А я, как обычно, её прощу.
Разбираясь в собственных сумасшедших мыслях, не сразу понимаю, что уже давно открыла «вконтакте» и с минуту смотрю на сообщения от Паши.
8:13 «Привет. Как ты там»?
9:02 «Почему не отвечаешь»?
9:06 «Лииииз»?
9:24 «Ты игноришь меня что ли»?
9:32 «Можно набрать»?
9:40 «Лиз, поговорить надо».
9:45 «Я звоню».
9:49: «ТЫ В ШКОЛУ ВЕРНУЛАСЬ»?!!
9:50 «Почему мне не сказала?! Лиза! Набери меня, как дома будешь»!
И пропущенных звонков – пять штук. Все от Паши.
Отбрасываю мобильный в сторону, переворачиваюсь на спину и ещё долго сверлю взглядом потолок. До тех пор, пока не засыпаю. А сплю, пока не вибрирует будильник, установленный на 23:30, и, убеждая себя, что всё делаю правильно, тихонько ускользаю из комнаты.
– Начало всегда одинаковое, – слышу шёпот Полины и на несколько секунд замираю на пороге, глядя на кровать сестры. – Как и конец. Удачи, Лиз.
***
Куда иду? Зачем иду?..
Боже… да я с ума сошла! В половину двенадцатого ночи, ёжась от холода, шлёпаю по лужам, дрожу крупной дрожью и всё ещё пытаюсь заставить себя поверить в то, что приняла правильное решение.
Светлые волосы как следует спрятала под капюшоном, тёмная куртка, тёмные джинсы… Да кого я обманываю?! Невидимкой что ли казаться пытаюсь?
Нет, ни в какой игре я участвовать не собираюсь! Всего-то хочу встретиться с тем, кто стоит за всей этой фигнёй и доходчиво, если понадобится то на пальцах, объяснить, что я в их игры не играю! Явиться на назначенную встречу лично – лучший и самый быстрый способ положить всему конец.
Добираюсь до стадиона быстрее, чем собиралась, пролезаю в одну из дыр в старом заборе со стальными прутьями, и на минуту останавливаюсь, разглядывая тёмное здание школы вдали, подсвеченное одним единственным фонарём у главного входа – ни души. Как и на стадионе – абсолютно пусто. Все нормальные люди сидят дома в такую погоду, спят, или смотрят телевизор. Даже собак никто не выгуливает – холод жуткий, и дождь начинает накрапывать.
Глубоко вздыхаю, обнимаю себя руками и двигаюсь дальше по мокрому, шуршащему под ногами, песку. То и дело вращаю головой, поглядываю на часы, убеждаясь, что пришла на десять минут раньше, останавливаюсь у футбольных ворот и жду. А что ещё остаётся делать?
Вот тебе приключение на задницу. Мама бы вмиг поседела, если бы узнала, где сейчас находится её дочь и как рискует. Риск – это вообще не моё. Ещё и страшно в придачу. Стоять ночью, в темноте, в полном одиночестве на школьном стадионе, с ноги на ногу переминаться и теряться в догадках, что же произойдёт в следующую минуту – так себе приключение. Домой хочу. В кровать хочу.
Начинаю жалеть, что пошла. С каких пор я такая смелая? Нет. Я вообще не смелая. И если ровно в 00:00 никто не появится, то вспомню, что такое быстро бегать и уже через пять минут буду дома.
23:58
Две минуты ничего не решат.
Пора убираться отсюда.
Только дёргаюсь, как по всему стадиону просится рычание мотора и в глаза ударяет яркий свет фар. Нет – одной фары. Не вижу ничего, кроме беспросветной тьмы вокруг белого пятна света, но точно знаю, что чей-то мотоцикл несётся в мою сторону прямо по школьному стадиону!
Ноги к земле прирастают, а фантазия выдумывает такие оригинальные проклятия в собственный адрес, которым даже успеваю удивляться; не думала, что такие слова вообще есть в моём лексиконе.
Щурюсь, не сводя глаз с яркого света, и считаю секунды, когда мотоцикл, наконец, останавливается в метрах пяти от меня, двигатель глохнет, следом раздаётся тихий щелчок и фары гаснут.
И тишина. Ни шороха, ни ветра, даже дождь, кажется, прекратился.
Шлем на голове водителя – все, что имеет чёткие очертания, забрало опущено, руки по-прежнему сжимают руль.
Сглатываю и до упора наполняю лёгкие воздухом.
И раз уж я здесь…
– Я пришла сказать, что не буду ни в чём участвовать! – Когда мысленно репетировала эту фразу, звучала она более внушительно.
Жду ответа, но человек на мотоцикле по-прежнему не шевелится, лишь чувствую, как смотрит. Наконец поднимает руку и манит к себе указательным пальцем, а я ещё раздумываю с минуту: слушаться, или нет, будто сбежать от мотоцикла, если надумаю, есть хоть какие-нибудь шансы. Толкаю себя вперёд, замираю рядом с байком и вижу в тёмном забрале своё мутное отражение, скорее – лишь контуры скафандра, в который превратила капюшон.
– Я не буду… – Не договариваю. Смотрю, как человек вытаскивает из кармана что-то маленькое, серебристое и плоское, сжимает двумя пальцами за красный шнурок и демонстрирует мне.
Флэшка.
– Знаешь, что на ней? – звучит голос из-под шлема.
Нет. Не знаю.
Но теперь точно знаю, кто на мотоцикле.
Отхожу на два шага назад и обнимаю себя так крепко, что рукам больно становится.
– Я должна была догадаться, – трясу головой.
Нет… Я и догадывалась! Точно догадывалась, но только сейчас это стало настолько очевидным, что смеяться хочется. Ну конечно… если Светлакова – распространитель приглашений в игру, то кто ещё может быть её подсобником, если не…
– Сними шлем, Макс. Я тебя узнала.
– А я и не прятался. – Сказал так, будто мы с ним скучнейшую тему на уроке истории обсуждаем. – С первого приглашения пришла? Надо же, молодец какая.
– Я пришла, чтобы…
– Догадываешься, что на флэшке?
– Что ещё, если не какая-нибудь фигня на меня?
– В курсе уже? Хорошо, – хрипло усмехается и поднимает забрало шлема. – Надеюсь, сестра ничего лишнего не сказала?
Стискиваю зубы и сжимаю кулаки.
Вот он – тот, кто заслуживает наказания за всё, что случилось с Полиной! Вот эта сволочь, которая точно знала, что с ней собираются сделать. Если только не…
– Это ведь не ты? – дрожу и одновременно потом обливаюсь. – Ты, или нет?! Кто давал ей эти задания?! Что именно она для вас делала?! И кто сделал с ней ЭТО?!! – Голос эхом прокатывается по стадиону.
Дура… даже если Яроцкий ЭТО сделал, с какой стати ему признаваться? С какой стати ему вообще отвечать на мои вопросы?
Выдерживает паузу, прячет флэшку обратно в карман кожаной куртки и кивает назад:
– Садись.
– Ты не слышал? Я отказываюсь. Да пошёл ты со своей игрой!
Усмехается, глаза лукаво блестят во мраке ночи.
– С этой минуты, Лиза, – имя как отборный мат прозвучало, – я – твой куратор. Поняла? А это значит, что с этой минуты ты будешь делать то, что я скажу и когда скажу. Даже если в три часа ночи позвоню и прикажу немедленно вытаскивать зад на улицу. А если не будешь слушаться…
– Можешь оставить себе эту флэшку, – перебиваю. – Мне без разницы, что на ней. Это я пришла сказать.
Паузу выдерживает, глаз с лица не сводит и кривит в жестокой ухмылке губы:
– Знаешь, что на ней?
– Ничего такого, что может меня напугать.
– И тебе даже не интересно?
– Я же сказала: на ней нет ничего такого, чего я могу стыдиться!
– Уверена? – протягивает ехидно.
Вот теперь уже не уверена.
– Готова к тому, чтобы уже завтра вся школа и не только, накручивала счётчик просмотров на залитое в интернет видео с Лизой Багряновой в главной роли?
– У тебя не может быть ничего позорного на меня! Откуда?!
– Из достоверного источника.
– Тогда скажи, что там!
– Зачем мне это? – фыркает, рождая во мне всё большую неуверенность. Кивает назад: – Садись, сказал.
Качаю головой и делаю ещё шаг назад.
– Чей это мотоцикл? У тебя даже прав ещё нет.
– И что?.. Думаешь, все, у кого есть права, водить умеют? – усмехается. – Садись. Время тикает.
– Для чего ты это делаешь?..
– Главное правило… Лиза: не задавать вопросов, на которые не получишь ответов. Твоё дело – выполнить пять заданий полученных от меня и… и всё, – простодушно пожимает плечами. – И можешь валить на хрен. Ну и как бонус – одно желание. Любое, но игры не касающееся. Трёп – запрещён. Решишь почесать языком и будь уверена, я сразу об этом узнаю, и… будь уверена, уже через час твоё видео будет в топе просмотров во всех соцсетях.
Лжёт. Уверена – лжёт! Нет у него и быть не может на меня чего-то настолько ужасного!
– Да что с тобой такое? – всё ещё с трудом верю, что передо мной тот самый Макс Яроцкий, на которого я так любила засматриваться. Где доброта, порядочность, улыбка и теплота в глазах? Куда оно всё делось?
– Мне всё равно, – повторяю с презрением. – Делай с этим видео, что хочешь.
– Очень зря, – фары включаются, и по стадиону проносится рёв мотора. – Если подумать, я мог бы ответить на парочку твоих вопросов.
– Мог бы? – усмехаюсь.
– Да. Сделай всё, что от тебя будет требоваться, и получишь свои ответы. Даю слово.
– Ты знаешь, кто сделал это с Полиной?
– Знаю ли я, кто трахнул твою сестру? – кривая улыбка светится в ночи. – Понятное дело – знаю. Скажу, если пройдёшь игру. Обещаю… Лиза.
– Зачем тебе всё это? Жить скучно?
– И даже на эти малоприятные вопросы отвечу, если всё пройдёт, как надо.
– И кто будет судить меня? Твоя девушка? – выплёвываю ядовито.
Не отвечает. Лишь бродит взглядом по моему телу.
– Что на флэшке?
– А говоришь, что не интересно, – иронично вздыхает. – Прыгай на байк. Прокатимся.
– Только не с тобой.
– А кто-то ещё предлагал?
Ненавижу его. Вот сейчас поняла это так ясно – ненавижу Макса Яроцкого.
– Последний шанс, – улыбается гнусно. – Прыгаешь и ты в игре. Нет, и завтра смотри себя на ютубе.
Кусаю губу так сильно, что чувствую привкус крови на языке. Делаю шажок вперёд и тут же назад. Мнусь на месте, решение принять не могу, пока Макс наблюдает за мной с нескрываемым садистским удовольствием.
– Я не могу, – говорю тихо.
– Я давал тебе это шанс, – газует.
– Подожди! Я… я правда не могу. Я не могу сесть на байк!
– Почему? – склоняет голову набок. – Боишься? Давай! Обещаю: задания будут вполне выполнимыми. Это всего лишь развлечение.
– Я не хочу в этом участвовать.
– Ты уже… участвуешь. Решается лишь то, как скоро эта игра закончится: завтра утром, или немного позже. Что?.. Тебе не интересно, кто сделал это с твоей сестрой?.. Она ведь не скажет – сама знаешь. Ей и так кайфово.
В тупик загоняет.
– Где гарантии, что после игры компромат не всплывёт?
– О, так собственная судьба нашу девочку всё же волнует…
– Не вижу ничего смешного!
Ухмыляется, достаёт из внутреннего кармана пачку сигарет и закуривает.
Делаю ещё шаг назад, как только чувствую запах дыма.
– Что ж вы все такие правильные-то? – фыркает с отвращением. – Такие правильные, идеальные, что собственного дерьма не замечаете…
– Что Я тебе сделала?
– Мне? – удивлённо вскидывает брови и делает новую затяжку. – Да ничего, по сути.
– Тогда почему я? Мы… мы с тобой даже не общались толком. Не были друзьями никогда, просто… одноклассниками. Ты даже не замечал меня. Так что изменилось? Почему сейчас я стала тебе интересна?
Делает последнюю затяжку и отправляет не потушенную сигарету в полёт к футбольным воротам. Тяжело вздыхает, глушит двигатель и запускает руки в карманы куртки.
– Мне надоело, – даже не смотрит в мою сторону. – Больше повторять не буду. Либо садишься, либо в школу завтра советую не приходить.
Смотрю на сидение и снова на Макса; делаю шаг вперёд. Он не понимает – мне нельзя на байк. Мне запрещены подобные нагрузки.
Касаюсь ледяными пальцами кожаного сидения и готовлюсь перебросить ногу.
– Правильное решение, – комментирует удовлетворённо, как со стороны слышится чей-то крик:
– Лиза! Лиза, стой!!!
– Паша? – огромными глазами смотрю на друга, которые бежит ко мне с противоположного конца стадиона, и поверить не могу, что он здесь! Паша здесь! – Как… как ты узнал?.. Как нашёл меня?
Отхожу подальше от байка, только сейчас осознавая, какую глупость чуть не совершила и не свожу потрясённого взгляда с загорелого лица Паши, которое кажется перепуганным до чёртиков.
– Ты что тут делаешь?! – А ещё он зол. – Какого хрена, Лиза?! Ты и… – бросает взгляд на Макса и резко замолкает. Меняется в лице до крайнего отвращения смешанного ещё с чем-то… на испуг очень похоже. Что не похоже на Пашу.
Последний год он занимается боксом, что сказалось не только на его теле, но и на закалке характера. Думала, он теперь вообще не знает, что такое чувство страха, но, видимо, ошибалась.
Не то, что бы мы с Пашей с детства были друзьями, скорее – мы были соседями, живущими в домах друг напротив друга, частенько обменивались приветствиями с наших балконов. Но за последние два года как-то сблизились, хоть и поначалу наше общение было для меня большой неожиданностью, потому как два года назад я ещё ни с кем из Них не дружила. А затем Паша вдруг резко начал проявлять ко мне интерес, и теперь я вполне могу назвать его лучшим другим. Тем самым, единственным, кто знает и верно хранит мой секрет.
И вот он здесь – рядом со мной и рядом с человеком, с которым больше года не общался.
– Привет, Чача, – ухмыляется ему Макс, глядя в упор. – Давно не виделись. Как сам?
Паша Чачаев – один из четверых. Один из лучших друзей погибшего Кости.
– Что ты делаешь здесь с… с ним, Лиза? – Вижу, как Паше не по себе стало. Взгляд растерянный, но гневный. Даже и представить себе не могу, как он удивлён тому, что я – Лиза Багрянова, позволила себе нечто подобное ночью. А ещё я знаю, что эти двое вообще не ладят. С того самого дня, когда Кости не стало.
– Откуда ты узнал, что я здесь?
– Видел с балкона, как ты из подъезда выходила, – облизывает губы и стреляет недоверчивым взглядом в Макса, который выглядит абсолютно расслабленным на своём байке и даже слегка позабавленным кажется.
– И… – хмурюсь, – ты следил за мной?
– Да, Лиза. И ты знаешь почему, – говорит с нажимом.
– А где сейчас был? Там? – киваю на школьное ограждение вдали. – Стоял и смотрел?
– А у Чачи это любимое занятие, – посмеивается Макс, – стоять и смотреть. Да, Чача?
Паша не отвечает, а я не желаю вмешиваться в перепалку, в которой ничего не понимаю. Я вообще мало чего знаю об их бывшей дружбе – Паша не любит говорить о прошлом.
– Мы уходим, – хватает меня за запястье и бросает на Макса угрожающий взгляд. – Отвали от неё, понял?
– А то что? – сверкает белозубой улыбкой Макс. – Наругаешь меня?
– Увидишь, – рычит Паша и тащит меня за собой. – Я тебя предупредил, Яроцкий! Ещё раз увижу рядом с Лизой, и ты труп!
– А это интересно, – одобрительно хмыкает Макс и заводит мотор. – До завтра, Лизок! Так и быть, дам тебе ещё один шанс.
