Елена Гром
Девочка стального магната
Я просто кукла, которую тянут в разные стороны и вот сейчас хотят проткнуть, пронзить отростком. Сдуть даже оболочку и не оставить ничего. Пустое место. И я уже кричу, не собираюсь сдерживать рыданий, как вдруг комнату сотрясает грохот такой силы, что закладывает уши.
И мой крик утопает в нем, как камень тонет в озере. Стремительно и безвозвратно.
Неужели началась война?
Тело Виталика больше не давит на спину и первое, что я делаю, ощутив свободу, заползаю на диван и подбираю ноги к груди.
В глазах пляшут искры, но вижу около десяти человек в черном и задыхаюсь от облегчения.
Повезло. Господи, спасибо. Спасибо, что ты спас меня и на этот раз. Обещаю, что буду вести себя внимательно и не ходить с непонятными личностями по их квартирам, я вообще собираюсь только учиться. Честно, честно.
Пока слух начинает возвращаться, а Виталика в два счета скручивают на полу голой задницей кверху. Один из мужчин, что на меня не обращали ровно никакого внимания, подходит к камере. Той самой, что чуть не сделала меня порно-звездой, и кидает ее на пол.
– Уроды! – слышу я гнусавый голос Виталика. – Она же кучу бабла стоит.
– Гораздо дороже, чем твоя жизнь.
Этот голос скоро будет сниться мне не только в кошмарах, но и мерещиться в реальности. Кажется, за свое спасение я снова обязана совсем не Богу.
Смотрю, как входит в комнату Распутин и оглядывается, смотрит на Виталика, как червяка и не многим лучше на меня.
Ему тут же подносят флеш-карту с записью. Он роняет ее и давит низким каблуком лакированных ботинок. Все это время прожигая меня недовольным взглядом.
– Вставай и одевайся, – требует он, но я только беспомощно смотрю на свои изорванные вещи и сильнее подбираю ноги, обхватываю их руками.
Хочется уткнуться в стенку, дождаться, когда все уйдут, и уже тогда найти целые вещи, чтобы одеться. Убежать, спрятаться под одеялом.
Но разве такие люди как магнат считаются с чужими чувствами? Сомневаюсь. Скорее всего, он просто не захочет ждать, когда я приду в себя. Отворачиваю голову, и через мгновение в меня прилетает тяжелая ткань пиджака.
– Завернись и вставай, Нина.
Обращение по имени привлекает мое внимание, и я оборачиваюсь, одной рукой подтягиваю к себе пиджак. Распутин остался в одной белой рубашке, что совсем не скрывала его мощного тела, широких плеч и бычьей шеи.
– Я жду.
Помогать, брать на ручки меня он точно не собирается. Хотя и прекрасно понимает, что произошло. Ну что ж. Ладно. Я выдержу это. Выдержу унизительное мелькание голых участков тела, пока заворачиваюсь в пиджак, и даже косые взгляды омоновцев.
А самое главное тот путь, как по шаткому мосту, что мне надо проделать до стоящего прямо Распутина.
Он разворачивается, как только я приближаюсь на расстояние вытянутой руки. Останавливаюсь на пару мгновений и сразу же устремляюсь за ним.
Шагаю по круглой лестнице, за окном все еще глухая ночь и, судя по тучам, надвигается гроза. И меня ждет настоящий гром. Что он скажет мне? Обвинит? Решит, что после такого я ему не нужна?
Почему сейчас эта мысль не приносит нужного удовлетворения?
В машину меня никто не садит. Распутин идет по улице, вышагивая ровно, как солдат, а за нами его люди. Сейчас чувствую себя грешницей, что ведут на костер.
Голая под огромным пиджаком, который даже умудрился прикрыть мне колени. Это я ощутила, когда холодный воздух опалил щиколотки. При всем при том, что шла я босиком.
Только хочу напомнить об этом факте, как вдруг мы заворачиваем и оказываемся перед многоэтажным зданием. Отелем.
Хочу подойти ко стойке регистратора, но Распутин даже не смотрит в ту сторону, и я ясно понимаю, что он уже здесь живет. И именно здесь хотел провести ночь с той блондинкой.
А где она, кстати? Ждет его в кроватке, или, может быть, решила подкараулить и устроить скандал?
Как Распутин собирается объяснить мое появление?
– Может… я лучше в общежитие? – предлагаю, но вижу качание головой и смотрю, что он достал свой смартфон и смотрит в какие-то цифры. И меня прошибает ток.
– Сумка! – кричу и я хочу нажать на кнопку стоп. Но жесткие пальцы сжимают мои почти до хруста, а в грудь врезается что-то твердое. Опускаю взгляд и с удивлением замечаю сумку. Сразу ее хватаю, и еще надо умудриться не раскрыть широкий пиджак.
– Спасибо, – шепчу тихонько, поднимая взгляд и тут же его опуская магнату в ноги.
Он ничего не отвечает, только подталкивает меня за поясницу, чтобы вышла из лифта, когда тот остановился. Место, в котором он прикоснулся, начало нещадно жечь, и я невольно вспомнила, что от приставаний Виталика даже близко не было такого эффекта. Лишь неприятная тошнота.
Снова касание и мы останавливаемся у двери в номер, после короткого вжика заходим внутрь.
Номер, он… Если сказать мягко – шикарный. Огромный кожаный диван светлого цвета в одной комнате напротив плазмы. Письменный стол, ненамного меньше того, что стоит в кабинете Распутина. В открытой двери виднеется пустая, застеленная кровать такого размера, что, кажется, там может поместиться группа «Тодес» и станцевать еще на ней.
При этом бордовые и золотые оттенки обивки и стен создают очень богатый вид. Впрочем, под стать тому, как живет Распутин. И ему самому.
Пока осматриваю комнату, наконец, собравшись поднять челюсть, он проходит к своему ноутбуку и что-то печатает, коротко просматривает бумаги.
– Иди в душ, – кидает он фразу и продолжает работать. И я спешу поскорее выполнить его требование, только чтобы перестать находиться к нему так близко. Смотреть на жесткое, словно высеченное из камня лицо и просто подумать.
Обо всем.
В первую очередь, о своем поступке. Глупом. Недальновидном. Если честно, просто мерзком.
В ванной аккуратно вешаю пиджак на крючок и стараюсь не обращать внимания, что она по размеру примерно с нашу квартиру в Усть – Горске.
Иду в душ и прикрываю глаза, пока по телу бьют холодные струи воды. Освежают, дают жару тела и тошноты от чужих прикосновений сойти на нет. Остается только легкое головокружение, но в сознании легче, словно прошел дождь в душный, знойный день.
Начинаю замерзать и тянусь сделать воду потеплее, как она вдруг становится почти горячей, и я, мало соображая, открываю глаза и вскрикиваю.
Прямо передо мной оказывается огромная покатая мужская грудь, усыпанная темными волосами, стрелой уходящими вниз… Матерь Божья.
Глава 23.
Меня парализует. Происходящее выбивает из колеи настолько, что хочется помотать головой. Проснуться. Понять, что это просто кошмар. Кошмар то, как он нависает надо мной, как ставит свои ручищи, увитые венами и каплями воды по обе стороны от моей головы.
В глаза непрерывно смотрит. И молчит. Лучше бы ругал, а не стоял так близко, щекотал вкусовые рецепторы своим обжигающим запахом. Мужчины. Животного. Распутства.
– Меня чуть не изнасиловали… – напоминаю я, хочу хоть немного унять бешенное сердце, освободить себе пространство. Но, кажется, этот мужчина проник в мою душу и сковал ее цепями. За три поразительные встречи.
– А кто в этом виноват? – опускает он взгляд ниже, на грудь и долго жарит на костре мои чувства. Вынуждает стоять, дрожать и задыхаться.
И я хочу опустить взгляд, но дико боюсь того, что там увижу. Поэтому смотрю на кадык, что опускается и поднимается столь же размеренно, как его широкая грудь, покрытая волосами, стрелой уходящими…
Очевидно, здесь взбудоражена только я.
– Нина, – зовет он меня, и я как перед священником начинаю оправдываться.
– Вы, вы были в том кафе… с женщиной. А вы… вы сказали, что я стану вашей женой.
– Именно поэтому ты пудрила мозги этому дебилу, зная, что не ляжешь с ним?
Такая точная формулировка унижала и заставляла стыдиться. Мне хотелось оттолкнуть его, убежать или хотя бы прикрыть глаза. Но разве он дал мне это сделать.
Берет за подбородок, снова заставляет смотреть в глаза.
– Нина… Моя жизнь подчиняется определенному графику и распорядку, а ты его сегодня нарушила.
– Помешала вам заняться любовью? – говорю гордо, пытаясь сдержать слезы обиды и дрожь возбуждения от одного его касания.
На мои слова Распутин кривится. Наверное, не понимает, что такое любовь.
Правила, распорядки. Я тут при чем.
– Меня это не касается.
– Касается. Касается настолько, что ты сделаешь то, что необходимо.
О чем он? О чем он говорит? Я должна заменить шлюху? Заняться с ним сексом, потому что это написано в расписании?
– Я не буду, – кричу я ему в лицо, но он легко толкает меня к стене и приближает лицо к моему.
– Сделаешь, хотя бы потому что сама этого хочешь.
Нет, нет, не хочу. Не хочу ведь?
Он свободной рукой касается моего лица, проводит большим пальцем по губам и тут же ведет линию вниз, к груди, которую чуть сжимает.
Касается дрожащей руки и тянет ее. Заставляет коснуться чего-то твердого и мокрого. Трубы?
Смотрю вниз и пораженно замираю.
– Не хочу.
– Двумя руками, Нина. Вперед-назад, пока не скажу, что кончил.
– Но я не хочу, – еле ворочаю языком, облизываю губы. Перед глазами туман, а в голове уже каша, но Распутина не волнует это.
Он кладет мне тяжелую руку на плечо и настойчиво давит, опускает на колени.
– На меня смотри, – требует он и я поднимаю глаза. Радуясь, что мне дана передышка. Потому что смотреть на то, что вздыблено у него между ног просто невозможно. Ладонью чувствую выпирающие вены и понимаю, что пальцами это не обхватить.
На глаза наворачиваются слезы от смешанных ощущений, но Распутин не дает мне опомниться. Цепляет вторую руку и тянет на помощь первой.
Обхватываю упругую плоть двумя руками, сглатывая вязкую слюну и следую его инструкции, пока тугие струи душа бьют по его спине, падая на меня лишь редкими каплями.
– Я не умею, я никогда этого не делала…
– Я знаю. Смотри на меня и просто двигай руками. Ну же…
Подчиняюсь его напору, чувствуя, как что-то приятно стреляет внизу живота, словно кто-то щелкает по половым губкам.
Я даже не знала, что могу их так ощущать. Точно так же, как тяжелый орган в своих руках.
– Крепче сожми, – слышу приказ сквозь туман мыслей и начинаю движение ладонями.
Вперед, задевая головку. Назад, задевая мягкую кожу чего-то, усыпанного волосами.
Бросаю взгляд вниз и задыхаюсь от величины в моих руках. Это как укрощение удава. Как овладение стихией. Огромное, вздыбленное, стрелой направленное в мое лицо.
Если это член, как он должен поместиться в человеческом теле? В моем маленьком, худом теле.
Те отростки парней, что пытались по мне елозить, даже близко не напоминали этого гиганта.
Смотрю теперь на свои действия во все глаза, работаю руками все быстрее, сжимаю все крепче, невольно воодушевляясь тем, какие звуки доносятся сверху.
– Давай, девочка, живее. Поработай ручками, иначе я просто порву тебя…
Глава 24.
«А почему бы и нет», – гуляет в голове шальная мысль, но я против воли начинаю дергать ладонями сильнее, пока он вдруг не присоединяется.
Двигает бедрами, скрипит зубами, рычит и наваливается на стену, скользя между моих ладоней все чаще.
Все резче. Все грубее, стирая из сознания любые попытки к сопротивлению, к возможности держаться от него подальше.
Неужели я думала, что смогу сбежать от паука, что уже опутал меня своими сетями, проник в сознание, в сны, стал управлять жизнью?
Можно бегать всю жизнь, а можно попробовать укротить его, овладеть чувствами точно так же, как он овладел моими.
Вопрос лишь в том, получится ли? Даст ли этот мужчина мне над собой хоть толику власти, возможность управлять хоть не жизнью, а сердцем.
Движения его бедер, его члена в моих ладошках стало просто запредельным, после чего он рыкнул «девочка» и прямо мне на грудь стрельнула густая, горячая ртуть.
Между ног стало так мокро, что я невольно смутилась, захотела ополоснуть водой, но даже и не поняла, как все произошло.
Я уже стою к нему спиной, а в ухо мне проникает густой бас.
– Иногда, чтобы не совершать опрометчивых поступков, человеку требуется прочистить мозги. Расслабиться.
Кажется, мы сейчас прочищали нечто другое.
– Не понимаю, что вы имеете в виду. Моих родителей вон, алкоголь хорошо расслабляет.
– Людям нужен секс, когда он недоступен, они справляются своими силами.
Мое молчание красноречивее слов, я не понимаю, при чем здесь я. Ведь он, по его словам, кончил.
– Ты мастурбируешь, Нина? Сама трогаешь себя?
– Что? – смущаюсь я. – Нет!
Хочу повернуться, но его огромная ладонь накрывает мой пушок между ног, а пальцы раздвигают складки.
– Это необходимо, чтобы сбрасывать напряжение.
– Но я никогда…
– Значит сейчас будет второй урок. Находишь клитор, – он давит на какой-то бугорок, и меня торкает словно ударом тока. Я чуть выгибаюсь, затылком откидываюсь на широкое плечо.
Распутин тем временем раздвигает мои ноги шире, наклоняет к стене грудью. Так, что соски скользят по мокрому кафелю.
– Начинаешь его тереть. Из стороны в сторону. Или вверх-вниз.
– Как вам? – выдыхаю со стоном, пока он обводит горошину по кругу, вызывая поистине сильнейшие спазмы где-то глубоко внутри.
– Нежнее, вот так, – ласкает он меня так невесомо, как крылышком. – Потом все быстрее, но не давишь…
– Господи…
– Начинаешь теребить, пока тело тебе не подскажет, когда набрать максимальную скорость…
– О, да, пожалуйста! – кричу, пока он елозит твердым членом по ягодице, а пальцами вытворяет сплошное волшебство. Потому что через все тело пропускают потоки сладкой энергии, а меня накрывает судорожный экстаз, заставляющий сотрясаться как в припадке эпилепсии.
«Да, да, да», – сползаю я по стене вниз и собираю ноги возле груди. Ничего подобного я раньше даже не испытывала.
Это и есть оргазм? Маленькая смерть, которой посвящено столько внимания. Ради которой люди готовы предавать, убивать, унижаться? То чувство, о котором так много рассказывал Андрей? Соблазнял меня. Предлагал доставить удовольствие. Возможно, познай это я чуть раньше, согласилась бы с ним, отдалась бы ему и не ревела от переизбытка чувств в одном номере отеля с бездушным магнатом.
Который, к слову, уже вышел из душа. Домылась дрожащими руками и вышла из ванной, чтобы наткнуться на огромную кровать, на одной половине которой расположился расслабленный мужчина с закрытыми глазами и членом, прикрытым лишь простынкой.
Глянула на диван во второй комнате и направилась туда. Не хотела нарушать покой Распутина, но вдруг услышала голос – хриплый зов и застыла:
– Иди сюда и ложись спать.
Глава 25.
Делать шаги в сторону кровати – это словно идти по воде. И приятно, щекочет нервы, и тяжело ногам. Но вот я все ближе, медленно сажусь на кровать, и все тело трепещет в ожидании. Он возьмет меня прямо сейчас? Он хочет сделать меня своей женщиной. А на утро сделает предложение? Настоящее. Может быть, у него даже припасено кольцо?
Размечталась я, конечно, знатно. Думаю, он все расскажет мне сам.
Поворачиваю лицо, осматриваю прикрытое простыней могучее тело отдыхающего удава, который разве что чуть дрожит, и поднимаю взгляд выше. К твердому, словно стальному подбородку, к прямому носу, к слегка приоткрытым губам.
Я не очень люблю целоваться, обмен слюной меня не будоражит, но вот прямо сейчас мне хочется не просто интимной близости. Мне хочется слиться с ним воедино. Ощутить вкус его души. А чем как не губами соединяются души?
И я залезаю с ногами на кровать, стягиваю полотенце и медленно, очень мягко подползаю к нему. К мужчине, что решил сделать меня своей.
Кончиком пальца касаюсь щеки, ощущая насколько выдубленная кожа и медленно веду линию вниз, вычерчиваю подбородок, кадык, касаюсь горячей груди. Обвожу линию сосков и касаюсь живота. Под одеялом тут же растет что-то громадное, поднимает его палаткой. У меня сводит скулы, как хочется сдернуть простыню, снова увидеть это во всей красе, но я поворачиваю голову и тянусь к губам. Пара сантиметров. Еще пара. Еще буквально миллиметр.
Я почти поцеловала его, как вдруг ручищи меня останавливают, а глаза впиваются в меня недовольным огнем.
– Всему свое время. Мне в четыре в Якутск ехать.
Он отодвигает меня на другую половину и отворачивается, давая только пялиться в громадную спину. С одним большим шрамом. Даже страшно подумать, что могло произойти. Меня тянет его коснуться как магнитом, но на пол пути я замираю, опускаю ладошки под голову.
Судя по мерному дыханию, он заснул, а мне предстоит пол ночи лежать, смотреть и думать.
Думать. Думать. Он сделал мне хорошо, использовал для удовлетворения мои руки, но так ни разу не поцеловал. Я должна ощущать себя грязной, но есть стойкое ощущение, что я на своем месте. Там, где и должна быть.
И, кажется, Распутин разделяет мое мнение, потому что как только я хочу сходить попить, он резко оборачивается и хватает меня за руку. В моем вскрике тонет его вопрос:
– Куда?
– Попить, – испуганно шепчу я, и он кивает.
– Мне тоже принеси.
Возможность сделать для него хоть что-то, пусть даже такую мелочь, сравнялась по важности переплюнуть сестру. Какая сестра, когда твой будущий муж просит воды, доводит до оргазма, спит рядом.
Приношу стакан с водой, он залпом его выпивает, а я только смотрю, как его пальцы обхватывают запотевшее стекло. Так же уверенно, как держали мою грудь. В его руках целый комбинат. Целый город. Не глупо ли было пытаться противиться неизбежному. Он выбрал меня. Это, действительно, огромная честь.
Улыбаюсь своим мыслям, и он замечает мой взгляд. Отставляет стакан и хлопает по кровати рядом с собой.
Тут же исполняю бессловесную команду и прижимаюсь к его боку. Пусть даже он никак не реагирует, но мне приятно, что и не отталкивает.
– Ты хотел меня сегодня? – быстро спрашиваю, пока он не заснул. Ведь это важный вопрос? И где его задавать, как не в кровати?
– Это достаточно мягкое выражение, – пробасил он, пока я скользила пальчиком по его громадной груди.
– Тогда почему… Вы… Ты…
– Разве ты не хочешь выйти замуж девственницей? – спрашивает он тихо, и я вижу, как он закрыл глаза.
– Но вы говорили, что мои желания особого значения не имеют.
– Только в том случае, если они не сходятся с моими. И поверь мне, классический секс далеко не единственный способ снять напряжение.
И, наверное, я теперь должна буду помогать ему в этом. И прислушавшись к себе, я понимаю, что не буду сопротивляться. Зачем тратить силы на то, что уже недоступно. Не лучше ли прямо сейчас начать наслаждаться.
– Нина, спи.
Просыпаюсь от полной тишины. Как я ее ненавижу. И открываю глаза. Я одна в постели совершенно обнаженная. Жгучее чувство обиды подбирается ко мне, но его приостанавливает стук в дверь.
Борис! Распутин!
Бегу окрыленная к двери. Открываю и вскрикиваю. За дверью официант. Я тут же подбегаю к халату.
– Войдите! – кричу, когда завязываю пояс и смотрю по сторонам.
Мне приносят поднос, уставленный разнообразной едой. И пока я ем, вижу на подносе новый, блестящий телефон.
– Господи, какая красота.
Он вдруг начинает вибрировать, на экране высвечивается: Распутин.
– Да, – отвечаю дрожащим голосом и тут же слышу.
– Сегодня в восемь – спектакль. Оденься и жди в семь у выхода из отеля.
Глава 26.
**** Борис Распутин ****
Окна кабинета господина Распутина выходили прямо на Москву-реку. Это здание он зубами выгрыз у одного банкира. Теперь тот ему постоянно встает поперек горла.
Вот и в этот раз банк «Русс-стандарт» просит такой залог под кредит, что у Распутина сжимается челюсть от злобы.
Стоил ли красивый вид таких проблем с банком, что башляет им кредиты на закупку материалов уже много лет.
– Ну, в общем, они хотят тридцать миллионов залог, – зевая, продекламировал его помощник, поднявшийся по первому зову короля.
– Залог размером с кредит, – вперивая взгляд в него, заметил Распутин, постукивая пальцами по полированному столу из дуба. – Они хотят вырыть себе могилу?
– Нам. У директора давно слюнки текут и на это здание, и на наш… то есть ваш комбинат.
– Покажи пальцем, у кого не текут. Что насчет его директора. Этого… Дроздова. Ты накопал что-нибудь?
– Он ведет активные дела с шайкой Борзова и часто снимает девочек в его казино, – быстро просматривая бумаги, отчитывается помощник. На самом деле он знает все наизусть, просто смотреть в глаза Распутина не хочет. Порой кажется, что на дне глазных яблок сидят черти, помешивая для тебя котел с кипящей кровью.
– Этого мало. Так многие развлекаются.
– Нет, вы не поняли, – все же поднимает взгляд помощник, который, порой, при начальнике забывает, что когда-то служил в милиции. Да даже имя. Иван.
Распутин таких и подбирал. Верных как собак. Только верных не боссу, а звонкой монете. Вряд ли кто-то платил бы больше. Он, между прочим, недавно дом себе в Подмосковье отгрохал. Жена довольна, а как добываются деньги на ее комфортную жизнь, ее не волнует. Знал бы Иван, что она спит с соседом, не стал бы так радоваться ее заискивающим улыбкам и отвлекающему минету.
– Что я не понял?
– Он реально снимает девочек. Маленьких. Несовершеннолетних.
Распутин откидывается на стуле. Расслабленно. Довольно. Смотрит на реку и думает, что этим увлекаются многие старики, он и сам не сказать, что выбрал опытную.
Свежее мясо всегда привлекательнее ходовых мокрощелок. Из нее можно слепить все, что вздумается. Научить принимать член в такой позе, какой нравится именно ему. Она еще и благодарить потом за это будет.
Распутин наклоняется, берет трубку и совершает один звонок. И знает, что уже завтра на его столе будет лежать видеозапись того, как Дроздов пялит девственницу. Очень скоро вопрос о кредите решится сам собой.
– Иван, там Машаров ждет?
– Ждет, конечно.
– Пусть зайдет. Раз ждет.
Иван кивнул, быстро собрал свои бумаги, допил коньяк, который вряд ли когда-то сможет себе позволить, и вышел из кабинета. После чего в него зашел крупный, лысый мужчина. Правда вид у него был совсем не грозный. Скорее, виноватый. Но он знал, что бы не сказал, что бы не сделал, место потеряно.
– Ты решил проблему?
– Да, он орал как резаный… – воодушевляется лысый, но Распутин ловко встает из-за стола, махнув рукой. Ему это неинтересно.
– Не найдут?
– Там не находят.
– Отлично. Теперь с тобой, – медленно подходит Распутин к лысому и быстро и неожиданно бьет в солнечное сплетение.
– Какого х*я, утырок ты Пензенский, я был не в курсе о том, что моя невеста сует свой язык белобрысому пидару?
– Понимаете… – начинает оправдываться лысый, но ему прилетает снова. – Вы сказали сообщать только о важных вещах.
– Это и было важным. Меня не интересует, в каком кафе она жрет, а вот с кем, очень важно. Сечешь?
– Секу.
– Вот и отлично. Пи*дуй работай.
Лысый резко выпрямляется, несмотря на боль, и улыбается во все свои не выбитые на ринге зубы.
– Не уволите меня?
– Нет, конечно, – проходит магнат к окну и слышит за спиной радостный хлопок двери. Он что, дебил, увольнять людей, которые столько знают. Нет, он не дебил.
– Иван, – дает он указание помощнику. – Дай Машарову расчет.
– Окончательный?
– Да, не забудь премию выплатить.
Когда Иван отключается, Распутин набирает Нине, с которой сегодня планировал провести ночь в квартире, где она теперь будет жить.
Девушки же любят красивые жесты.
Но на прошлый красивый жест она обижается до сих пор и упорно не берет трубку. Ей, видите ли, не понравилось, что в театр пришлось идти самой.
Это при том, что Распутин сказал, что утром летит в Якутск, до которого на самолете из Москвы между прочим девять часов. И как бы он успел вернуться к шести вечера?
– Не звоните мне больше, – крикнула она в трубку, когда Распутин все-таки смог дозвониться с пятой попытки. А потом расплылся в короткой, почти незаметной ухмылке.
«Ну что ж, – подумал он. – Когда женщина кричит слишком громко, ей можно заткнуть рот. Особенно приятно делать это хером».
Глава 27.
***Нина***
Очень часто наши иллюзии не имеют ничего общего с реальностью. Она как каток, на который я сейчас смотрю. Раскатывает фантазии, подобно асфальту, вынуждая вспомнить, что мир не сказка.
А мужчина не рыцарь.
Нет в нем ничего прекрасного, романтического. Даже… Он даже не красивый. Ну откровенно. И старый.
Точно.
Обязательно надо думать, что он старый. Сколько у нас разница? Лет десять. Да даже больше! И чего тогда я рыдала в подушку, чего терпела острую боль разочарования и бежала из театра.
Как дура. Бежала. Бежала. По мостовой, сбив ноги в шикарных туфлях в кровь. Потом стояла на мосту и задыхалась. Ловила ртом воздух и рыдала на разрыв.
Не пришел. В Якутии. Он даже не позвонил, а просто написал.
«Надеюсь, тебе понравится».
Нет, это опять фантазия, ОН написал: «Тебе должно понравиться».
Как будто он меня знает. Ни черта он не знает… И ни черта мне не понравится. Не понравится идти одной, когда весь день я буквально парю на крыльях счастья, что меня выбрал такой мужчина.
Что пойду с ним в театр и буду ловить на себе восхищенные и завистливые взгляды. А он будет рядом, а потом мы поедем в отель и будем всю ночь целоваться.
Дура. Какая же я дура. Опять напридумывала себе. Опять решила, что живу в любовном романе о властном герое и нежной хрупкой героине.
В душе поселился такой холод, что становится страшно. Как у реки, в которую я чуть не упала.
И кто-то меня спас. Я ведь его даже не поблагодарила, просто вышла из чужой машины и ушла к себе в общежитие.
– Нина, а ты Виталика не видела? – слышу где-то сверху голос и поднимаю голову. Женька стоит и ждет ответа. А у меня его, собственно, и нет. Я вообще и думать о нем забыла. Только следила. Чтобы случайно не ответить на звонок настойчивого магната.
– Откуда мне знать. Наверное, охмуряет новую девственницу? – предполагаю. Ну блин, его эти три дня и правда не было в универе.
Может те парни сильно его помяли, и он в больнице?
Ну не говорить же Жене, что он пытался меня изнасиловать, за что и получил. Она же всем растреплет.
– Не говори ерунды. Его нет уже три дня. И телефон выключен. Говорят, он выписался из общаги и забрал все свои вещи.
– Ну вот!
– Но это не может быть правдой! Я бы знала.
– Откуда, – тут же спрашиваю. Хотя у самой мозг кипит. Так резко. Странно. Он ведь учился хорошо. Заставили?
– Какая разница! – тут же ерепенится она и, повернув голову вправо-влево, наклоняется ко мне. – Ты видела его последним. Как и Андрея. Не находишь совпадений.
– Ты сказала, что веришь мне… Тогда.
– Тогда да. Но как-то подозрительно все быстро повторяется. Смотри, а то так и останешься старой девой…
И пока она, перемахнув свои длинные волосы через плечо, от меня отходит, виляя бедрами, я быстро-быстро думаю. Не могу зацепиться за одну мысль, а их ход нарушает дебильная трель айфона. Кто вообще ее придумал.
– Отвалите от меня, – кричу единственному абоненту, знающему этот номер, и встаю со скамейки. Резко вышагиваю к общежитию и решаю сегодня снова пойти в тот танцевальный зал. Попала туда случайно, пошла за очень тихой соседкой по комнате. Француженка оказалась акробаткой на шесте, и так меня это восхитило, что я даже на некоторое время забыла о магнате, о разрушенной фантазии. Мне предложили попробовать. Ужас, да? И я согласилась, но перед этим очень долго ломалась. И когда напрягаешь каждую мышцу в теле, чтобы хоть немного удержаться на этой стальной палке, ни о каких посторонних мыслях в голове не может быть и речи.
И сейчас мне это нужно. Освободить разум и познать свое тело.
Но уже выходя из общежития со спортивной сумкой на перевес, я замираю. На парковке, сияя на солнце и выделяясь как новенькая монетка в грязи, стоит джип. ОН такой красивый, что перехватывает дух, а когда с заднего сидения вылезает Распутин, меня прошибает стоваттный ток. От кончиков пальцев до макушки. Струна, которой пронзили меня. Натянутая. Острая. Болезненная. И я тут же вспоминаю, как довела его до безумия. До состояния, когда он не мог себя контролировать.
Только вот опять. Мечты рассыпаются от выдоха волка из сказки, а кирпичный дом никто мне не построит. Он разговаривает по телефону, и дает указание идти к нему. Как собачонке. Но я не собачонка. Я человек.
Подтягиваю лямку сумки, гордо вскидываю подбородок и шагаю. Строго. Прямо. Чеканя каждый шаг. Краем глаза вижу, что удивительно, как он сам садится за руль, а водитель выходит. И садится на скамейку. Еще один верный пес. А есть в его окружении люди? Те, кого он уважает. С чьим мнением считается.
Иду дальше. Для себя я решила, раз он не собирается трогать меня до свадьбы, то пусть и не видит. А когда придется требовать свой, так называемый, договор, он будет такой, на что он никогда не согласится.
Уже собираюсь переходить дорогу. Остается идти всего ничего, как вдруг перед лицом выезжает как черт из табакерки джип. Я вскрикиваю, почти ведь по ногам проехал. Выходит из машины и не дает мне пройти на зеленый, держит и в глаза смотрит. А у мня сердце катится вниз как по склону. Камень, что разбивается каждый раз, когда его шершавая, большая рука меня касается.
– Садись в машину, Нина.
Нет. И не подумаю. Внутренне кричу во все горло, на деле же шепчу:
– Мне идти надо.
– Пойдешь, когда я с тобой закончу.
– Но я не кукла, – кричу, вырываю руку, хочу отойти подальше, но он свирепеет. Взгляд меняется за мгновение. Вместо привычной сексуальности, настоящая грязная похоть, граничащая со злобой.
– Нина. Я могу быть деликатным.
Да что вы. Напомните, когда?
– А могу прямо сейчас задрать твою блядскую юбку и трахнуть в жопу. На перекрестке. У всех на виду.
Я стою в шоке, услышав от него это. Такое грубое, поэтому даже не поняла, когда он притянул меня к себе, вжал в свое грубое желание и прогремел:
– Сядь в машину.
Вместо того чтобы открыть дверь и помочь залезть, он просто толкает меня в салон. За задницу. Словно пинок под сральник, чтобы знала место.
– Пристегнись.
– Что вы сделаете, если я не пристегнусь?
– Можешь не пристегиваться. Даже выпрыгнуть из машины, я все равно сегодня буду учить тебя сосать.
Глава 28.
Сажусь в машину и тут же прижимаюсь к дверце. Принимаю напряженную позу. Готова к побегу.
Как будто меня это спасет. От него. От себя. От запаха дорогого одеколона, сигарет и его, витающего в салоне, аромата.
Терпкого, густого, забивающего вкусовые рецепторы и уже давно проникшего в мозг. Невольно дергаю за ручку, хотя огромная машина с водителем уже набрала порядочную скорость и затерялась в потоке других транспортных средств.
И в каждом люди. И всем наплевать на то, что происходит вокруг. И я одна, напротив него, совершенно не понимая, зачем он так со мной поступает.
– Мне надо на танцы, – все-таки подаю голос, пока он что-то щелкает в своем айпаде. Не слышит. Или игнорирует. – Мне надо на танцы!
Мой крик, почти визг даже не производит на него ни малейшего впечатления.
– Иван, – только и говорит он, и я резко поворачиваю голову по направлению голоса. Мужчина за рулем, словно каменное изваяние, под стать своему хозяину, нажимает на какую-то кнопку на приборной, светящейся, как космический корабль, панели.
