Елена Иванова
Затерянные в бездне снов
Ему оставалось совсем недолго до обряда мужской инициации, но пока что он считался ребенком и его не допускали к совету племени, он не знал, что происходило, но мог только наблюдать.
В тот день, когда он увидел Жози, его отец – Ых-Сы, вождь племени Суи – и старшие братья вернулись из леса очень взволнованными. Был собран совет племени. А потом отец долго сидел у Шамана. Шаман жег костер с белым дымом. Такой костер обычно жгли, когда племени нужно было найти ответ на вопрос и принять важное решение.
Следующие три дня Уру убегал на поляну – посмотреть на Жози. Девочка играла с бабочками, но время от времени поглядывала на прячущегося мальчика, смущенно улыбалась, а потом отворачивались и звонко смеялась. Ее смех становился все звонче, а сердце Уру пело все громче.
В эти же дни отец с братьями возвращались задумчивыми и собирали совет племени. А ночи отец проводил у Шамана. Две ночи Шаман жег костер с серым дымом – значит, дело было очень серьезным. А на третью ночь дым был черным – такой костер обычно жгли, когда желали избавиться от врага.
На следующий день после костра с черным дымом Жози не пришла…
На празднике победы над врагом Ых-Сы был мрачен и молчалив. Его жена – Су, мать Уру – была очень печальна и встревожена.
Через три дня умер самый младший брат Уру, а еще через день проводили в последний путь Шамана.
***
«Печально, очень печально…», – пробормотал профессор Штерн, – «Но причем тут перо?»
***
Утром после костра с черным дымом Ых-Сы узнал, что работа Шамана прошла не так, как предполагалось. Заговор на перо ворона был сделан с ошибкой, и в результате заболела белокожая девочка.
Ых-Сы был зол и печален. Он понимал, что за это придется расплачиваться потерями детей в своей семье.
Отменить заговор было невозможно – перо ворона каким-то непостижимым образом было утеряно.
Ых-Сы чувствовал вину. Но признать её – ему не хватило сил. Он стал злым и отстраненным. Выглядел совсем холодным и бесчувственным.
Позже Су винила вождя в смерти их младшего сына и невинной девочки. Злилась на него за отстраненность и холодность. Она видела, что в отказе принять свою ответственность он потерял свою мужскую силу, и перестала уважать его.
Су перестала петь песнь своего сердца. За ней последовали все женщины племени. Все мужчины племени стали холодными и замкнутыми. Их сердца замолкли. Даже Уру перестал слышать грустную песню в своем сердце.
Женщины племени отвергли такое искаженное мужество, которое демонстрировали теперь мужчины. И в племени почти перестали рождаться мальчики. А те немногие, которые рождались, были либо хилыми и все время плакали, либо росли очень холодными и жестокими.
Из-за нехватки мужчин пришлось обучать мужским ремеслам девочек. И рождаемость в племени сильно снизилась. Племени грозило вымирание.
***
Утром у Жози поднялся жар. К обеду она покрылась пятнами и стала задыхаться. Ее родители спорили, обратиться ли за помощью к местным жителям, но в итоге приняли тяжелое решение вернуться домой – к привычной медицине.
Через три дня после отхода корабля Жози стало немного легче. А еще через два дня – она выздоровела. Шаман вернул ей жизнь ценой своей смерти.
Но отец Жози винил её и её мать в том, что ему не удалось провести свою работу и пришлось возвращаться домой из-за женской слабости.
Жози решила, что теперь она никогда не будет слабой, что она покажет отцу, что она не хуже мальчика.
Жози выросла и стала жесткой. Она больше никогда не смеялась так звонко и не улыбалась так смущенно, как тогда на поляне с Уру.
Она вышла замуж, но не любила мужа, а соперничала с ним.
В их семействе перестали рождаться девочки. А мальчики были либо хилыми и плаксивыми, либо очень холодными и жестокими.
Тогда, в детстве, Жози каждую ночь видела во сне Уру. Но позже она запретила себе вспоминать о нем. И никому не рассказывала об этом.
После её смерти её внуки обнаружили журнал прадеда и отправились на Желтую Землю, чтобы завершить его дело. Там они обнаружили немногочисленное племя, состоящее из озлобленных женщин и павших духом мужчин. Внуки Жози захватили племя и Землю. И в результате этой встречи племя продолжило свое существование в детях, рожденных без любви.
***
«Ой-ой-ой. Печально, очень печально…», – пробормотал профессор Штерн, – «Но как это можно изменить?»
«Что было бы, если бы родители Жози обратились за помощью к племени? И если бы отец Жози вел себя достойно?», – продолжал размышлять профессор, – «Или если бы Су простила Ых-Сы и поддержала его? Или если бы Ых-Сы признал и принял свою ответственность с достоинством, а не замкнулся?»
«Можно ли вообще было обойтись без ритуалов избавления от врага?», – задался вопросом профессор.
«Но тогда племя погибло бы сразу же от рук врага!», – ответило перо, – «Выбор или-или. Выживет кто-то один. Вождь пытался защитить свое племя от смерти. Как мог».
«Но ведь должен быть третий вариант! Когда хорошо и тем, и другим! Когда они нашли возможность договориться!», – крикнул профессор и развязал причудливые узоры на пере…
Где-то в далеком прошлом на поляне вновь играли с бабочками Уру и Жози. Их сердца пели их общую песню, а когда они выросли, они дали начало новому роду, объединившему в любви две противоположности.
А где-то в настоящем – в кухнях и в спальнях, в кино и в кафе, в метро и в такси – многие и многие пары вдруг перестали ссориться. Женщины снова начали петь песнь своего сердца, а мужчины вернули свою силу, вместе с силой мужчины вернули себе способность чувствовать, и женщины снова стали уважать мужчин – таких близких и теплых.
***
«Напишите об этом, пожалуйста», – сказал пожилой мужчина в модной «аляске» и вышел на своей станции.
А я продолжила свой путь и размышления о том, как без войны находить мирную возможность договариваться противоположным сторонам, нашему «животному» и «цивилизованному», мужскому и женскому, «белому» и «черному», как возможно своевременно признавать и исправлять ошибки, как сохранять свою силу и достоинство и давать свободно течь своим чувствам, сохраняя любовь в сердце и позволяя сердцу петь свою песню.
