Елена Владеева
Властию Его, мне данною…
Глава 3.
Почему же так долго не выходит отец Николай? Или ей так кажется от беспокойства… Неля выглянула из-за широкой приземистой колонны, переходящей в арку, здесь не так страшно ожидать своей участи. Все равно она подойдет самой последней, чтобы никто не смотрел в спину и не видел ее неловкости. Да еще наверняка не выдержит и расплачется, настолько себя накрутила… Женщины на скамейке тоже явно истомились, как в очереди к врачу. Двое тихонько перешептываются, а одна вроде бы дремлет, прислонившись затылком к стене. Благоговейный полумрак церкви вполне располагает… Верхний свет после службы выключен, горят лишь два приглушенных светильника около аналоя, где лежат крест и евангелие, и слабо мерцают огоньки свечей перед иконами.
А Нелина решимость тает с каждой минутой ожидания. Похоже, срывается ее благая затея… Или это, как говорит Кузьминична, наш вечный "враг" пытается навредить, отводя от церкви нетвердую в вере душу? В смысле, враг рода человеческого. Казалось бы, откуда ему здесь взяться, в Божьем доме? И на это есть у церковных людей ответ: где больше святости – там "он" сильнее злится. До чего же удобно – многое, особенно то, что сами люди-человеки наворотили и что умом или душой трудно принять, свалить на козни "врага". И все-то верующие знают, все запросто, по-учительски могут объяснить. А у нее сплошь вопросы и сомнения…
Хоть самый простой – вот Кузьминична предупредила, что священник обязательно спросит, делала ли она аборты? Детоубийство – грех, с этим не поспоришь. Но случаются же безвыходные ситуации. Если бы Стас не достал ей хинный порошок – как бы выкручивалась? Тогда о ребенке нельзя было и думать. В той ситуации… Хотя она не стопроцентно была уверена, что залетела, но ждать не рискнула. Хотя при таком шоке и серьезный сбой мог случиться. Как во время войны у бабушки, когда она, двадцатилетней вдовой, оказалась в чужом городе одна с маленькой дочкой. Но если Неля тогда не ошиблась, сейчас их ребенку шел бы седьмой год, будущей осенью в школу…
А спрашивают ли мужчин на исповеди – они когда-нибудь вынуждали своих женщин идти на аборт? Что-то сомнительно… Как несправедливо устроено в мире, как мучительно женщины должны расплачиваться за похотливость мужчин, во всех смыслах – и телом, и душой. Да еще полностью социально зависеть от них. От того же графа Толстого его Софья Андреевна родила двенадцать или тринадцать детей, и кажется, пятерых похоронила. Какую психику надо иметь, чтобы пережить, когда на твоих руках умирает ребенок, а ты ничем не можешь ему помочь, в "скорую помощь" не позвонишь.
Когда-то в журнале прочитала о жизни воздушной красавицы Струйской, что на известном портрете Рокотова – так она родила от полубезумного мужа чуть ли не восемнадцать детей! А жена кого-то из восточных правителей, в память которой построен мавзолей Тадж-Махал, умерла, рожая четырнадцатого ребенка. И кто-то имел наглость назвать женщину "сосудом греха" и веками это повторять!
Помнится, что во время обряда крещения, где рядом за резной загородкой стояли некоторые мамы, священник читал очистительную молитву, положенную женщинам после родов, о необходимости которой в то время почти никто слышал. В смысле "человек зачат в грехе и рожден в мерзости". Матери, значит, осквернены, им сорок дней нельзя посещать храм, а отцы сплошь белые и пушистые? То есть рождение ребенка – благодать и дар Божий, а способ его появления на свет настолько постыден и греховен, что и перед Богом предстать невозможно?
Хотя, если признаться, Нелю коробит при упоминании о многодетных семьях священников. Конечно, она давно не маленькая, не ханжа, и все это дело житейское – "плодитесь и размножайтесь", но просто жены батюшек абортов не делают. А сами они не предохраняются. И как представишь сексуальную невоздержанность того, кто перед алтарем… Глупая мысль, но почему-то неприятно. И такой пастырь еще будет меня вразумлять? Нет, увольте. Хотя и лицемерие католического безбрачия ничуть не лучше.
* * *
Заодно вспомнилось, как мамина знакомая рассказывала о своей попытке исповедаться, тоже в первый раз в жизни. Пожилая смущенная женщина, запинаясь, начала что-то говорить, а молодой священник в джинсах, торчащих из-под рясы, эдакий "ускоренного выпуска", резко прервал ее: "Ограбила? Убила?" Она ошарашенно: "Да Вы что?!!" – "Тогда зачем пришла?" Понятное дело, что в церковь она больше ни ногой.
У самой мамы тоже была ситуация. Однажды в родительскую субботу, но уже после службы, она зашла помянуть бабушку и погибшего в войну отца. А в той церкви была небольшая икона Матроны Московской, нельзя сказать «чудотворная», но очень непростая икона, даже удивительная, она будто отзывалась на обращенную к ней молитву. То на долю секунды почудится, что незрячие глаза Матроны понимающе взглянули на тебя, то неуловимым движением руки она, словно благословляя, утешала.
И вдруг мама видит, что любимой иконы нет на своем месте. Она очень расстроилась, и поставив свечки за упокой родителей, обратилась к женщине в свечной лавке. Та немного замялась, а потом сказала, что икону убрал настоятель, вроде не по канону была написана – блаженные должны изображаться только в профиль. Хотя мама сама видела в монастыре Переславля-Залесского такую икону с фронтальным изображением, причем большую – к ней подходишь, как будто к человеку в натуральную величину. Вдруг сбоку вышел священник, мама к нему – куда, мол, делась икона Матроны? А то поговорить с кем… Он посмотрел насмешливо: "А вы что, с иконами разговариваете?" И мама вконец оторопела…
Но самое большое недоумение это невозможность помолиться Богу-Творцу. В православных церквях не существует таких икон, если не считать Троицы. Конечно, это красиво по композиции, но ведь чистая придумка людей – "единосущного" Бога разделить на трех ангелов. Неля даже расспросила Анну Кузьминичну, и та сказала, что в старину были иконы Бога-Отца с Младенцем Христом, но их запретили при патриархе Никоне, и если они где-то сохранились, то лишь у старообрядцев. А Христу, насколько можно понять, посвящены иконы двух видов – сидящего в полный рост с книгой, как здесь; и лик Спаса, изображенный как бы на куске полотняной ткани. И еще есть иконы, которые выносят в дни церковных праздников.
Зато повсюду множество икон Богородицы – молись на все случаи жизни! К ним люди в основном и обращаются. Все-таки Богородица была земной женщиной, и кажется, что она человечней и добрее, лучше поймет наши печали и не будет осуждать слишком строго. А сколько посвященных ей храмов построено за века! И даже в честь икон: Казанской, Иверской, Донской, Тихвинской. И еще в честь многих святых, мучеников, праведников – но все же реальных земных людей. А храма Богу-Творцу нигде не встретишь.
* * *
Отца Николая все нет и нет… Неужели что-то случилось, и ее старания дойти до исповеди были напрасны? Вдруг выйдет и скажет, что у него непредвиденные обстоятельства и всех принять не успеет. А она-то, как примерная отличница, купила молитвослов, три дня реально постилась, читала утренние, вечерние и несколько раз все положенные перед исповедью молитвы.
И непременный Псалом 50 – "Помилуй меня, Боже, по великой милости Твоей, и по множеству щедрот твоих изгладь беззакония мои. Многократно омой меня от беззакония моего, и от греха моего очисти меня. Ибо беззакония мои я сознаю, и грех мой всегда предо мною. Тебе, Тебе единому согрешил я, и лукавое пред очами твоими сделал, так что Ты праведен в приговоре твоем и чист в суде Твоем. Вот, я в беззаконии зачат, и во грехе родила меня мать моя. Сердце чистое сотвори во мне, Боже, и дух правый обнови внутри меня. Не отвергни меня от лица твоего, и Духа Твоего Святого не отними от меня." Хотя, по правде говоря, против этого самобичевание душа восставала. Наверно, у царя Давида были причины так расстилаться в словах, не согрешивший правитель – большая редкость, недаром он поминает свои беззакония… Только при чем здесь она, Неля? Но раз отец Николай велел, значит, надо приготовиться по всем правилам, кого обманывать?
После той первой службы Анна Кузьминична крепко взяла ее за локоть, подтолкнула к скамье у стены, и уходя, просительно сказала: "Только ты не убегай, обязательно дождись отца Николая! Сначала поговори с ним, он подскажет, что нужно сделать и когда прийти." Неля послушно досидела и с дрожью в коленках подошла ближе вместе с другими женщинами, когда священник появился из боковой дверцы возле алтаря. Строгим взглядом отец Николай обвел всех исповедников, и взглянув на Нелю, безошибочно подозвал ее властным жестом: "Первый раз на исповеди?" Она проблеяла "Да-а…"
* * *
Неожиданно отворилась та же боковая дверца, и появился отец Николай. Но не один – следом вышел второй священник, кажется, довольно молодой. Правда, он смотрел вниз, как будто смущенно, и в полутьме лицо трудно различить, но у Нели жгучим спазмом перехватило дыхание – не может быть! Черти-что уже мерещится… Отец Николай обернулся к молодому, тихо ему что-то сказал, поцеловал в щеку и широко перекрестил, благословляя. Тот склонил голову и почтительно приложился к его руке. А отец Николай, ни на кого не взглянув, сразу пошел к выходу – неотвратимо оставляя их всех, ждавших его… Неле почудилось общее, еле слышное "а-ах…", грустно повеяло разочарованием.
А священник, встав перед иконой, уже произносил молитву перед началом исповеди, тихий голос был едва слышен. Неужели и он, судя по очевидной неуверенности, делает это первый раз в жизни? Какое непоправимое, печальное совпадение… Вернее, горькая подмена, ведь она шла к отцу Николаю. Или это коварный, на все случаи употребимый "враг" очередной раз ей вредит? Одна из женщин встала, и сокрушенно качая головой, поплелась к двери. Значит, и она со своей проблемой приходила не к Богу, а просто к человеку. Хотя предполагается, что люди здесь должны не советов просить, а каяться перед Богом. Но тогда зачем требуется откровение со священником? Ведь каждый мог бы напрямую обратиться к Творцу, который всех видит, надо лишь не прятаться за своей гордыней. Разве не верно?
Вконец опустошенная Неля стала прикидывать, как бы поприличней ускользнуть, пройдя мимо всех. Но тут, дочитав молитву, священник повернулся к исповедникам, и свет упал ему на лицо… Стас!!! Ударной волной боли Нелю отшвырнуло в незабытую осень, в ту семилетней давности пытку, искалечившую ее навсегда. В черный омут, что до сих пор затягивал в свою бездонность радости сегодняшнего дня и все никак не мог насытиться. Оледеневшие ноги приросли к полу. Такое с ней однажды было… Когда, не решаясь сказать прямо, Стас раздраженно петлял, словно отводя от заветной норы и ускользая от Нелиных молящих глаз. А сам безжалостно подталкивал ее к пропасти, и окончательно добив, избавившись от обузы, неловко потупился, не желая видеть – что там внизу от нее осталось…
Неля отшатнулась за спасительную колонну и в полуобмороке, тряпичной куклой рухнула на колени, бессильно ткнувшись лбом о каменный пол. "Господи, спаси и помилуй! Не дай сойти с ума…" Вонзившись иглой в сердце, прошила резкая боль. Неля охнула и, закусив губы, с трудом поднялась на ноги. Сердце удушающе колотится в горле, и голова кружится, но опереться не на что. А сзади тихое шарканье… Невесть откуда взявшаяся церковная старушка ходит между подсвечниками и тушит свечки, собирая их в картонную коробку. Подойдя к ней, дрожащим голосом спросила: "Простите, как зовут этого священника?" – "Отец Алексей." Ох-х… Слава Богу, это не Стас. Бывает же такое убийственно сходство! Почти сознание потеряла…
Несколько раз глубоко вздохнув, чтобы унять колотящее сердце, она с опаской выглянула из-за колонны, на всякий случай прищурив веки, чтобы снизить четкость зрения. Отец Алексей стоял боком к ней, и чуть склонив голову, слушал женщину, утиравшую глаза скомканным платком. Нет, это явно другой человек, он и выглядит на несколько лет старше, ближе к сорока. Хотя даже короткая борода всегда прибавляет возраст. Но ведь имя совсем не его – Алексей. И слава Богу…
Осторожно ступая, едва дыша и глядя лишь под ноги, она почти прошла мимо священника, как вдруг он сдержанно кашлянул. Неля невольно вскинула голову. Этот звук, этот жест и руку, прикрывшую рот, с сильно отогнутым большим пальцем, невозможно спутать ни чьей на свете – Стас! Превратившийся в отца Алексея… Почему она не теряет сознание? Удар хлыстом… Но ни обморока, ни ватных ног – только видит его мгновенно оцепеневшее лицо. Несколько секунд они смотрели в глаза друг другу, и Неля все еще была жива. Стас как-то судорожно дернул щекой и опустил взгляд.
