Дмитрий Емец
Заступники земли русской
КРЕЩЕНИЕ РУСИ
В то время как корабль с греческой царевной Анной и священниками приближался к Корсуни, Владимир захворал глазами, и так сильно, что едва мог видеть. Тому, кто вернет князю зрение, обещана была большая награда. Многие искусные греческие лекари пытались вылечить князя, но все было тщетно.
Прибыв в корсунский порт, царевна Анна узнала о болезни своего жениха и послала сказать ему, что если он хочет прозреть, то должен, не мешкая больше, креститься. Получив такую весть, Владимир сказал:
– Если так случится, что я прозрею, то воистину велик будет Бог христианский.
Вскоре в главном храме епископ Корсунский с прибывшими из Царьграда священниками после оглашения крестил великого русского князя. При крещении Владимир был наречен христианским именем Василия. И произошло чудо. В момент, когда на него возложены были руки, Владимир внезапно прозрел, в чем и он сам, и все бывшие с ним увидели несомненное соизволение Господне.
Вскоре после венчания князь Владимир в славе великой, торжественно провожаемый всем народом корсунским, покинул греческий город. Вместе с князем и его верной дружиной на Русь отправлялись княгиня Анна и верный Настас, приславший на стреле записку. Кроме того, в Киев отбывали и поставленный над Русью епископ Михаил, родом грек, и многие священники со всем потребным для богослужений и совершения таинств, а также части мощей святого Климента и Фифа – верного ученика его.
Сам же город Корсунь отдан был Владимиром обратно греческим царям Константину и Василию как «вено», или выкуп за невесту. Платить такой выкуп издревле было в обычае русичей.
Вскоре Владимир с дружиной и спутниками своими вошел в Киев. Все жители от мала до велика высыпали на улицы, приветствуя своего князя-защитника. Вместе с другими встречал его и отрок Яшка. Долго бежал Яшка за княжеским конем, пока не въехал Святославич в ворота городища.
Прибыв в Киев, Владимир немедленно приказал очистить его от идолов и языческих капищ.
– Да не будут сии болваны осквернять более нашу землю! – сказал он Добрыне.
Добрыня, вместе с Владимиром принявший святое крещение в Корсуни, набычившись, смотрел себе под ноги. Как и Святославич, он понимал, что уничтожить языческих болванов, в которых верят русичи, будет совсем непросто. Много прольется слез.
– Сотворю по воле твоей, княже, – сказал Добрыня.
* * *
Днем позже по всему Киеву, на всех крупных площадях его, запылали костры. Одних идолов сжигали, других секирами разрубали на части.
Причитали, шипели, угрожали волхвы, хватались за своих деревянных болванов, но дружинники отгоняли их, толкая древками копий. В смущении великом пребывал весь народ киевский.
Отрок Яшка, что бежал за княжеским конем, стоял на днепровской круче. Со страхом смотрел он, как грозного Перуна привязывают к лошадиным хвостам и с позором волокут с горы. Двенадцать приставленных дружинников били Перуна палками и кололи копьями.
– Зрите, русичи, что не Бог это, а колода дубовая! – кричали они.
Кони от усилия проседали на задние ноги – так тяжел был Перун. Медленно, неохотно спускался он с горы. Бороздил усами землю, перекатывался тяжко. Откалывалась позолота под ударами копий.
Наконец Перуна подволокли к берегу и сбросили в Днепр. Глубоко ушло бревно под воду, а потом поднялось и, медленно вращаясь, поплыло по течению.
Многие киевляне проливали слезы и долго следовали за ним по берегу, провожая своего уплывающего истукана.
Из опасения, что Перуна выловят и спрячут, Добрыне пришлось даже приставить к нему нескольких воинов.
– Скачите за языческим истуканом и отталкивайте его от берега, если его прибьет волнами, – приказал он дружинникам.
– Долго ли следовать нам за ним? – спросили дружинники.
– До самых порогов днепровских.
Одновременно с уничтожением идолов Владимир приступил к проповеди народу Христовой веры. Прибывшие из Царьграда священники вместе с новым русским митрополитом Михаилом ходили по Киеву, разъясняя жителям слово Божье. Сам Святославич с крещеной дружиной своей участвовал в этой проповеди, вдохновляя сомневающихся личным примером.
– Любит князь наш народ свой. Коли не во благо было бы нам крещение, не принял бы он его сам и нам бы не велел принимать, – убеждали себя киевляне.
Когда жители в большинстве своем были подготовлены, Владимир велел оповестить, чтобы на другой день все являлись бы к Днепру для принятия крещения.
И вот 1 августа 988 года в погожий и солнечный день Русь приняла крещение.
Киевляне, стар и млад, входили в спокойные днепровские воды. Дряхлые старцы толпились у берега, а зрелые мужи и юноши смело шагали глубже, держа в руках младенцев. Взгляды всех были обращены к берегу. Там, на деревянном помосте, епископ Михаил и греческие священники в непривычных для русичей богатых церковных облачениях совершали таинство крещения.
Восприемником своего народа был сам великий князь Владимир, с дружиной стоявший тут же на помосте и ободрявший киевлян одним своим присутствием.
Совершив крещение, епископ Михаил повернулся к князю. На глазах у епископа блестели слезы.
– Отчего плачешь, Михаиле? – удивленно спросил Владимир.
– Ощущаю я, как ныне благодать Господня снисходит на народ русский. Славен будет сей народ, надежной опорой станет он вере православной. Хоть и будут ждать его испытания великие, все он вытерпит, преумножится и, всех врагов одолев, великую славу приимет.
ЯН УСМОШВЕЦ
Многие ратные походы совершил князь Владимир против печенегов. Внезапно налетая конными отрядами, то и дело тревожили печенеги Русь, грабили, сжигали города, захватывали большие полоны. Великие беды терпела наша земля от таких воинственных соседей.
В 992 году двинулись печенеги на Киев от Сулы-реки. Быстро скакали печенеги: надеялись врасплох напасть на город, сонной переколоть дружину и столь же стремительно, с богатой добычей отхлынуть в степи, пока не собралось русское ополчение.
Однако князь Владимир, зная привычку печенегов налетать внезапно, заблаговременно расставил на границе небольшие дозорные отряды – сторожи.
Сидит на дубу дозорный Позвизд, чутко вслушивается, вглядывается в степь: не заволокло ли горизонт пылью, поднятой тысячами конских копыт? Слипаются у Позвизда глаза, заснул бы, да осерчает воевода, коли узнает. Всю ночь просидел Позвизд на дубу, а как к рассвету дело стало, не выдержал, задремал. Недаром говорят, самое сонное время – рассвет.
Да только вдруг слышит Позвизд сквозь сон, словно низкий гул нарастает. Гром не гром, а будто рокочет что-то. Протер дозорный глаза и видит: с востока движется темная туча. Состоит та туча из тысяч черных точек. Все громче гул, все ближе туча. Вгляделся дозорный – и узрел: каждая маленькая точка – всадник, каждая большая точка – повозка.
«Печенеги! Принесло поганых на нашу голову!» – понял Позвизд. Прыгнул он с дуба на привязанного под ним коня, взмахнул нагайкой и что было мочи поскакал к Киеву – предупреждать князя Владимира.
Скрипят повозки, катятся арбы, ползет неисчислимая рать печенежская. А с ней вместе движется на Русскую землю большая беда.
* * *
Заранее узнав о приближении печенегов, князь Владимир с дружиной встретил их на реке Трубеже, у брода.
Русские стояли на одном берегу, а печенеги на другом, и, не решаясь вступить в бой, осыпали друг друга стрелами. Так прошло несколько дней. Но вот как-то утром стрелы перестали сыпаться с неприятельского берега. Странная тишина повисла над печенежским станом. Притихли и русичи. Слышно стало даже, как шумит вода в реке.
В этой тишине печенежский князь подъехал к берегу и громко позвал Володимира, князя русов. Владимир бесстрашно выехал к нему навстречу. Его белый жеребец, беспокойно пофыркивая, зашел в воду и потянулся пить ее.
– Зачем нам напрасно губить свои рати? – крикнул печенежский князь. – Решим дело, как наши прадеды, единоборством. Есть у меня в войске могучий богатырь. Выпусти против него своего мужа. Коли твой муж победит – не станем мы три года ходить на Русь. А если победит мой боец, то, берегись, три года будем разорять вашу землю.
– Согласен. Только покажи сперва своего бойца! – заподозрив подвох, крикнул Владимир.
Печенежский князь махнул рукой, и из его войска, ухмыляясь, выдвинулся муж огромного роста. Был он так могуч и тяжел, что ни один конь не держал его.
Со страхом смотрели русские воины на такого противника.
Возвратясь в свой стан, Владимир приказал кликнуть клич: «Кто осмелится выйти против печенега?», а сам, сойдя с коня, сел у шатра, ожидая.
Однако сколько глашатаи ни выкликали охотников, все было тщетно. Никто не отваживался выступить против такого великана. Стыдно стало Святославичу.
– Неужели оскудела Русь на богатырей? – спросил он у Добрыни.
Развел руками Добрыня.
Но тут неожиданно к князю подошел высокий старик и, поклонившись, сказал:
– Позволь слово молвить!
– Говори, старче!
– Есть у меня пять сыновей. С четырьмя я пришел сюда, а меньшой сын дома остался. С детства никому не удавалось одолеть его. Один раз стал я его ругать, а он в ту пору мял руками воловью шкуру. Осерчал он и порвал шкуру надвое.
Подивился князь Владимир такой силе и приказал послать за младшим сыном старика. Вскоре посланные дружинники вернулись с коренастым парнем. С сомнением взглянул на него князь: хоть и жилист был сын старика, однако совсем не выглядел богатырем.
– Как зовут тебя?
– Ян Усмошвец, – с поклоном отвечал юноша.
– Можешь ли совладать с печенегом?
– Про то один Бог знает. Не ведаю я силы своего супротивника, княже. Прежде испытай меня.
– Как испытать тебя?
– Вели привести большого и сильного быка. Пускай прижгут его раскаленным железом, разозлят и выпустят на меня.
– А не испугаешься? Ведь на рога поднимет тебя бык, – усомнился князь.
– Если устрашусь быка, где мне с печенежским великаном совладать? – спокойно отвечал юноша.
Святославич велел привести быка и прижечь его раскаленным железом. Когда рассвирепевший бык, выставив рога, помчался на Яна, тот ловко увернулся, схватил быка рукой за бок и вырвал клок кожи вместе с мясом.
Обрадовался Владимир.
– Прошел ты испытание. Вижу теперь, что можешь биться с печенегом. Помни лишь: не за себя ты борешься – за землю Русскую!
Молча склонил голову Ян Усмошвец.
На другое утро печенежский князь вновь выехал к реке и стал насмехаться:
– Где же ваш боец? Небось от ужаса в чащу лесную убежал?
– Здесь наш боец! – отвечал Святославич.
Выступил против печенежского великана Ян Усмошвец. Встали они на виду у двух ратей, разглядывая друг друга. Громко расхохотался великан, когда увидел Яна, который был роста среднего и головой доставал ему лишь до плеча.
Наконец богатыри сошлись и стиснули друг друга в объятиях, от которых затрещали кости. Вскоре почувствовал Ян, что изнемогает: одолевает его печенег. Подумал он: «Не остави мя, Господи! Помоги мне, Пресвятая Богородица!» Едва так подумал, как прибыло у него силы. Сдавил он печенежского великана, поднял над головой и так грянул о землю, что убил насмерть.
Закричали в страхе печенеги, ибо сочли это за дурное для себя предзнаменование. Так и оказалось: в тот же миг воодушевленные русичи обрушились на них и отбросили в степи. Едва смогли спастись печенеги.
На радостях князь Владимир пожаловал отважного Яна и его отца в бояре и приблизил их к себе, а на том месте, где бились бойцы, заложил город Переяславль. Оттого было дано городу такое имя, что «перенял» здесь славу у грозных печенегов богатырь Ян Усмошвец.
Позднее дружинные певцы, передавая из уст в уста рассказ об этом подвиге, позабыли имя героя. Не Ян Усмошвец ли стал у них Никитой Кожемякой?
СМЕКАЛИСТЫЙ СТАРЕЦ
Много бед приносили печенеги земле Русской. Беспрерывные их нападения заставляли Владимира укреплять границы владений своих и строить новые крепости по рекам Десне, Трубежу, Суле и Стугне. В крепости эти посылал князь храбрейших мужей новогородских, а также кривичей и вятичей.
– Стойте на страже владений наших! – говорил он им.
Когда закончилось трехлетнее перемирие, добытое победой Яна Усмошвеца над печенежским великаном, степняки вновь собрались большими силами и напали на Русь.
Владимир Святославич в ту пору выехал в Новгород собирать рать. Храбрая княжеская дружина была с ним, Белгород же остался почти без защиты.
Видя, что некому прийти к ним на подмогу, горожане спешно отправили к князю гонца со слезным молением: «Приди к нам, Святославич, с ратью!»
Гонец поскакал, а белгородцы стали вооружаться, зная, что не будет им пощады, если войдут супостаты в город. Сожгут печенеги дома, убьют стариков, надругаются над юными девами, а всех молодых и сильных угонят в плен, дабы продать затем в рабство.
И потому, зная это, в Белгороде вооружался стар и млад. Отроки натягивали луки и готовили стрелы, зрелые мужи и старцы острили копья и готовили мечи. Кому не хватало меча и копья, брались за рогатину или за топор. Сгодятся и они, коли придется сражаться не на жизнь, а на смерть.
Сплошным кольцом окружили печенеги город. Запылали всюду огромные костры, потянулись в небо черные дымы.
– Горят это села и деревни наши. Разоряют супостаты пригороды! – с болью говорили белгородцы.
Окружив город сплошным кольцом своих шатров и кибиток, печенеги не спешили идти на штурм, выжидая.
– Зачем впустую терять нам воинов наших? Скоро белгородцам нечего будет есть. Станут изнывать они от голода, будут плакать голодные их дети, а ослабевшие руки не смогут держать оружие. Тогда белгородцы сами откроют нам ворота! – рассуждал печенежский князь.
Вскоре в городе, и правда, начался голод. Запасов осталось мало, а разоренные пригороды заняли печенеги, и нельзя было выйти за ворота, чтобы собрать хлеба.
Тяжко пришлось белгородцам, среди которых немало было женщин с малыми детьми; глядели они с крепостных стен, как пируют под ними печенеги тем, что награбили в пригородах.
Вскоре голод стал таким сильным, что многие из осажденных стали роптать.
– Князя нет, и никто не защитит нас. Гонец, которого послали мы к нему, видно, перехвачен. Чем погибать, лучше откроем ворота и впустим печенегов, – говорили они, собрав вече.
Один старик по слабости сил остался дома. Когда дети его вернулись, он спросил их:
– Зачем собиралось вече?
– Завтра хотят открыть печенегам ворота, – отвечали дети старика.
Старик, а был он весьма уважаем, послал за старейшинами.
– Правду ли говорят, старейшины, что хотите вы впустить печенегов?
– А что делать, старче? Не стерпят люди больше голода, – ответствовали ему старейшины.
Тогда старик сказал им:
– Не сдавайтесь печенегам еще три дня и делайте то, что я вам скажу. Согласны ли?
Старейшины согласились с радостью, ибо готовы были ухватиться уже и за соломинку.
– Соберите мне с каждого дыма по горсти овса, пшеницы или отрубей, – велел старец.
Так и было сделано. Тогда старец велел женщинам сделать кисельный раствор, а мужчинам выкопать два колодца. В каждый колодец вставили кадку и налили туда приготовленного женщинами раствора. Кроме того, старец велел выкопать еще один колодец и вставить в него кадку, в которую налил сыта, приготовленного из единственного оставшегося жбана с медом.
– Все сделали, как сказано?
– Все сделали, старче.
– Теперь зовите печенегов!
Пошли белгородцы на стену и крикнули печенегам: «Возьмите себе десять наших заложников, а нам пошлите десять своих знатных мужей». Обрадованные печенеги, решив, что горожане решили сдаться, немедленно выслали к ним десять своих мужей.
– Ступайте в город и посмотрите, что там делается, – велел мужам их князь.
Когда же вошли печенеги в Белгород, то мудрый старец сказал им:
– Зачем вы теряете время, осаждая нас?
– Перестоять вас хотим, пока от голода не сдадитесь, – отвечали печенеги.
– Хоть десять лет стойте, не сможете перестоять нас. Нас кормит сама мать-земля русская. Не верите – своими глазами посмотрите, – отвечал старец.
Привел он послов к одному колодцу, зачерпнул раствору и, сварив из него кисель, дал отведать печенегам.
– Не кисель ли это? – спросил он.
– Кисель, – отвечали пораженные печенеги.
Тогда пошел старик к другому колодцу, зачерпнул из него сыты и стал угощать печенегов.
– Не сыта ли это?
– Сыта, и очень вкусная, – отвечали те. – Не поверят нам князья наши, если сами не отведают.
– Налейте им того, что дает нам земля наша. Пускай отнесут своим князьям, – велел старик.
Дали горожане печенегам сыты и киселя. Отнесли их послы князьям своим и рассказали, что сами видели. Подивились на то князья печенежские, обменялись с белгородцами заложниками и отошли ни с чем, сняв осаду.
– Не потому ли так могучи русичи, что выкармливает их земля их? – вопрошали князья.
ВЛАДИМИР КРАСНО СОЛНЫШКО
Приняв крещение, Владимир переменился: просветлел лицом, смягчился нравом, обуздал былую вспыльчивость. Многие из знавших его прежде, особенно в молодые годы, теперь поражались.
– Воистину пребывает на нем благодать Божия! – умиленно говорил епископ Михаил.
Несколько раз в год бросал князь клич, чтобы являлись к нему на двор нищие и странствующие, и раздавал им по нужде муки и холщовых рубах, чтобы было чем прикрыть наготу. На случай же, если кто-то из больных или увечных не в силах будет явиться к нему на двор, приказывал Владимир грузить хлебы на телеги и развозить их по городу. «Спрашивайте, нет ли где нуждающихся, и давайте им!» – приказывал он.
Добрее стал князь и к преступникам. Если прежде за многие преступления на Руси наказывали казнью, то ныне казни были отменены по княжьей милости.
Искореняя языческие предрассудки, столь сильные на Руси, приказывал Владимир повсеместно уничтожать капища древним истуканам и прогонять волхвов. Вслед за Киевом приняли крещение Новогород и иные города русские.
Будучи милосерден, не забывал Владимир и о гостеприимстве. Многие из пиров его и доныне сохранили наши былины, именующие князя Владимиром Красным Солнышком.
Пиры эти проходили в княжьем тереме очень часто, как по случаю церковных праздников, так и вообще в каждый день воскресный. В огромной трапезной накрывались длинные дубовые столы, за которыми по старшинству рассаживалась княжеская дружина, а затем тысяцкие, сотские, десятские и иные выборные мужи от города. Княжеский стол всегда ломился от яств, а остатки пиршеств отдавались нищим и странникам, всегда толпившимся во множестве на дворе у хлебосольного русского князя.
После крещения единственной мечтой Владимира было повесить меч на стену, чтобы не проливать больше крови на поле бранном, но вышло иначе. Насаждая веру Христову и приращивая землю Русскую, Святославич много занимался ратным делом. Не раз дружина его удачно ходила на дунайских болгар, оказывая помощь греческим царям Василию и Константину.
– Нужны нам люди разумные для просвещения паствы и служения. Мало еще таких людей на Руси, – нередко говорил князю епископ Михаил.
– Знаю, что нужны. Учить будем тому отроков с малых лет, – отвечал князь.
Триста отроков из разных семейств по повелению князя взяты были в обучение книжное. Хотел Владимир, чтобы, выучившись, могли читать они книги церковные, разуметь грамоте и перенимать у греков служение в храмах. С великой неохотой, с причитанием отдавали матери своих детей, не ведая, зачем берут их.
– Ворожбе их учить будут. Вестимое ли дело, из черточек слова складывать! Волхвы и те на такое не замахивались, – шептали из темных углов дремучие повивальные бабки.
Взят был в учебу и мальчик Яшка, ставший одним из любимых учеников епископа Михаила.
– Нет иной веры лучше, чем наша чистая светлая православная вера, – говорил не раз ему Михаил. – Если тебе нужно будет даже умереть за эту веру – с дерзновением иди на смерть. Так и святые умирали за веру, а ныне живут во Христе.
Не подобает хвалить чужую веру. Кто хвалит чужую веру, тот все равно что свою хулит. Если же кто будет хвалить свою и чужую, то он двоеверец, близок ереси.
Берегись кривоверов и всех бесед их, ибо и наша земля наполнилась ими.
Берегись их и всегда стой за свою веру.
Не братайся с ними, но бегай от них и подвизайся в своей вере добрыми делами.
Твори милостыню не своим только по вере, но и чужеверным. Если увидишь нагого, или голодного, или в беду попавшего, будет ли то иудей, или турок, или латинянин, ко всякому будь милостив, избавь его от беды, как можешь, и не лишен будешь награды у Бога.
Западали эти слова в сердце Яшке. Прошли годы, и, освоив грамоту, просветившись учением книжным, стал он одним из священников в Десятинной церкви, что выстроена была на том месте, где убиты были варяги-христиане.
Долгие годы правил Владимир землей Русской, держа славный престол свой в городе Киеве. Скончался он в селе Берестовом близ Киева. Произошло это 15 июля 1015 года. Прознав о смерти его, великое множество народа стеклось к Десятинной церкви Святой Богородицы, где лежало тело их князя.
Плакали все: и дружина, и бояре, и простые холопы. Любовь народная к своему князю была единодушной.
Православная церковь причислила благочестивого князя Владимира к лику святых, дав ему наименование равноапостольного, так как подобно тому, как апостолы несли слово Христово странам, и он крестил народ русский.
Почти тысяча лет пролетела со времени кончины святого равноапостольного князя Владимира, много утекло воды, много поколений сменилось, но так же непоколебимо стоит Русь, как и прежде стояла.
Нет мертвых у Бога. И ныне присутствует незримо с нами князь Владимир, оберегая и защищая нашу землю, страдая от всякой ее боли и радуясь всякой ее радости.
