Евгения Черноусова
Вечная зависть
Сияли окна особняка, а сторожка оказалась закрытой. Огородников кивнул полицейскому, клевавшему носом у входа, и поднялся по лестнице на второй этаж. В комнате в креслах друг против друга сидели Беляков и интимный друг Агнии Львовны Андрей Игнатьевич. А на диване расположился какой-то мужик в наручниках. Саша сунул руку Игнатьевичу: «Привет!», он привстал, пожал. Беляков доложил: хозяйка за границу уехала, знакомых пустила пожить, а под утро гость услышал, что кто-то двери открывает. Вышел через кухню во двор, обошел дом и шандарахнул грабителя по тыковке. Вызвал полицию. Вот. Обнаружен набор отмычек. «А сынок-то где?» Заглянул в спальню: «Ну и ну! И не проснулся?» Игнатьич вздохнул: «Убьет он меня завтра, что не разбудил», а Саша его утешил: «Ты скажи, я утром зайду и дам ему настоящий пистолет подержать. А правонарушителя мы задерживаем».
Нарушитель неприкосновенности жилища запротестовал: вот мои документы, зачем задерживать? Проникал я на предмет взаимной страсти, какой тут криминал? Ага, значит, не убивать шел, а насиловать? Так и запишем.
Утром Саша после рутинных дел в отделении поехал навестить отдыхающих. С Беляковым поехал, дело-то его. С крыльца были слышны крики. По холлу гонял годовалый внучок Елены Игнатьевны и орал. За ним наблюдал сын Игнатьевича, подбадривая: «А как кошечка мяучит? А как собачка лает?» На кислое замечание Белякова: «Что же так кричать?» Игнаша-старший ответил: «Ребенку надо легкие развивать, чтобы не болел». Как было обещано, Саша дал ему подержать разряженный пистолет, и даже сфотографировал на телефон, чтобы друзья не сомневались. Малыш тут же потянул руки к старшему товарищу: «Тах-тах-тах!» Игнаша пояснил: «Он так все инструменты зовет: молоток, пассатижи», но для друга оружия не пожалел. А тот сел на пол и стал стучать пистолетом по полу. «Гвозди моим табельным еще не забивали», – возмутился Саша и пистолет отобрал, подбросив мальчишку к потолку, чтобы отвлекся.
Андрей Игнатьевич и Елена Игнатьевна сидели на кухне и о чем-то серьезно беседовали. Старая учительница встала и включила газ:
– Саша, чай, кофе? Может, кашки поешь, горячая еще? Скажи, им не опасно здесь жить?
– А конечно, – пристраиваясь на кухонный диванчик, сказал он. – Злоумышленники теперь знают, что Агния Львовна уехала. Спасибо, чайку попью. Давайте и кашу. Беляков, будешь? Нет, он у нас человек семейный, с утра позавтракавший.
– А с Агничкой что будет, когда вернется?
– То же и будет. Три киллера были, найдут и четвертого. Вы мне расскажите еще раз, как дело было. Вы не знали, что сюда уже лазили?
– Как не знать, Агния предупредила. Я даже баллончик с собой взял.
– Саша, вы, милиция… полиция, так спокойно расписываетесь в собственной беспомощности, – возмутилась Елена Игнатьевна. – Ты можешь сказать, вы что-нибудь выяснили?
– Первый киллер, Гончаров, из Питера. Дядя родной за телом приезжал. Если бы и знал чего, какой ему резон нам рассказывать? Но мне кажется, не знал. Малый – наркоман, не конченый еще, но уже втянувшийся. Эти с родными скрытны. Про второго мы за месяц вообще ничего не узнали, даже имени. Третий знакомство с первыми двумя отрицает. Тупик.
– Плохо я тебя математике учила, Саша.
– При чем тут математика?!
– Вот смотри. Пока вы имели двух убийц, вы не могли определить точки соприкосновения, иначе говоря, через две точки можно провести бесконечное число плоскостей. Теперь у вас три точки, и через них можно провести лишь одну плоскость. Именно в этой плоскости находится посредник. А от посредника строим перпендикуляр к заказчику. Вот и преступная пирамида.
– Ну, а конкретные ваши конкретные шаги, мисс Марпл?
– Этот Сергей отрицает знакомство с теми двумя? Может, правду говорит, а может, врет. Вы у родни Гончарова спросите, не видели ли они его. Он, Сергей этот, из Уремовска, но могут быть какие-то связи в Питере!
– Есть! Место рождения – Ленинград, – просматривая свои записи в блокноте, сказал Беляков.
– А насчет личности второго у меня есть серьезное направление поиска, которое вы почему-то не отработали. Вот скажи, почему Андрюша этого Сергея поймал?
– Услышал.
– Правильно, акустика здесь такая, что Агничка перешла в сторожку. Ну?
– Что ну?
– А что легче: дверь вскрыть или по карнизу на балкон лезть и там опять же дверь вскрывать? Да к бабке не ходи, знал второй об этой особенности дома!
– Знакомый?
– Нет, Агния его не знает. Значит, остаются предыдущие жильцы дома.
– Точно! Или охрана, или гость! – вскочил Беляков. – Васильич, командируй меня в Новогорск, я с прошлого лета мечтал этого говноеда ущучить!
Адвокат Шеметов, сам когда-то служивший тут заместителем начальника, уговаривал Вячеслава Михайловича отпустить своего подзащитного под подписку. Вошел очень довольный Беляков и сунул следователю папку. Тот разулыбался, ознакомившись с содержимым, и перебросил папку Огородникову.
– Значит, с Титаренко вы не знакомы?
– Не знаком.
– Вообще ни одного Титаренко не знаете? Даже своего сослуживца по армии, того самого, кого навещали накануне его смерти? Который по странному совпадению погиб в том же доме, в который вы проникнуть пытались? Саша, Александр Васильевич, а ведь этот наш, он как шампунь два в одном. И киллер, и посредник.
– Подожди, Вячеслав Михайлович. Мы с этим делом третий месяц крутимся. Конец года, а дело висит. Оно нам надо? Мне друг Агнии Львовны сказал, что ухажер этот глуповат и самонадеян. Так Агния Львовна его охарактеризовала, а она женщина проницательная. Значит, будет он заказчика прикрывать. Ну, и флаг ему в руки! Будет он три в одном, слыхал про таких? Он же заказчик. Иван Иванович, хотите с подзащитным наедине пообщаться?
– Пожалуй, нет. Я тут временно, должен из области его адвокат подъехать. Подождем его.
– Ну и всё. Допрос окончен в 15.40.
– Это что же, Саша, – зевая, спросил Вячеслав Михайлович. – Елена Игнатьевна не права оказалась насчет преступной пирамиды? Ну, три точки внизу, четвертая наверху?
– Не сбивай, она все-таки немного математики в мою голову вложила. Если основание высоты совпадает с одной из вершин, или высота равна нулю, – это частные случаи пирамид.
– Неправильные какие-то пирамиды…
– Так преступные…
– У нас самого главного нет – мотива. Училку эту потряси, ну, которая нашему злоумышленнику содействовала. Попугай ее как следует. А я пока не буду с ней встречаться. Мне бы с братцем Вениамином Львовичем пообщаться…
– Ребята, я что хотел спросить, – заглянул в Сашин кабинет Иван Иванович. – Что это за дама, вокруг которой такие страсти кипят? Красоты неописуемой или богатства немереного?
– Обыкновенная, – ответил ему Вячеслав Михайлович, надевая пальто. – Доходы учительские, внешность самая средняя. Сорок лет, рост ниже среднего, упитанность средняя, ножки, пожалуй, коротковаты и толстоваты. Волосы светлые, можно сказать, блондинка, вьются. Глаза светло-серые, немного в голубизну, большие. Цвет лица бледный.
– И на такую femme fatale запал мой доверитель? Он же типичный похотливый козел, извините за мой французский. Такие восемнадцатилетних моделек клеят. И не потому, что такие у него эстетические предпочтения, козлы, они всеядные, но для них важно поиметь всё лучшее.
– Что это ты адвокатскую этику нарушаешь, Иван Иванович?
– Ни капельки. Меня просили проконсультировать клиента о его правах. Посоветовать ему ничего не говорить до приезда Сосницкого и провентилировать вопрос о подписке. Я о деле знаю только от вас, ни доверитель, ни Сосницкий меня ни о чем не информировали. Уже тридцать минут я не являюсь пастухом этого козла.
– Понял. Клиент тебе не понравился.
– Еще больше мне не нравится коллега. И вообще, от этого дела несет чем-то гнусным. Если вы правы, и этот тип – третий в числе убийц, это же ужасно! У нас еще никогда таких кровавых дел не было. Но вот в то, что он убийца, верится не слишком.
– Поделитесь соображениями.
– Я уже сказал. Козел он, а не убийца. Если дама такая, какой ты ее описываешь…
– Саш, подтверди.
– Объективный портрет.
– Тогда его наняли ее соблазнить, а не убить. И он действительно лез за ее сомнительными прелестями.
– Думаешь, наняли?
– Ну да, если дама непрезентабельная, повести его могли только деньги. На спор… или наняли.
– Андрей Игнатьевич говорил, что Агния Львовна тоже так считает.
– Да? Вы мне не говорили, что она умная. Почему же тогда она не рассказывает, за что ее преследуют?
– Похоже, что не знает… или сомневается. Первый раз она решила, что это какая-то ошибка, и сразу успокоилась. Второе покушение ее напугало. Причем сначала сильно напугало, а потом, когда подумала, напугало еще больше. Может быть, что-нибудь до нее дошло, но делиться с нами не захотела. После праздников приедет, узнает о третьем эпизоде и расколется. И мы надавим, чтобы не соскочила.
ГЛАВА 7-я
Самые прочные стены строятся не из камня и бетона, а из непонимания.
Агния Львовна плакала. Два часа назад она приехала в Утятин, сойдя с автобуса у больницы, где ее ждали на машине Асикайнены. Накормили магазинными пельменями. За чаем Игнаша рассказал о происшествии. Агния Львовна была внутренне готова к дурным новостям, поэтому сумела сохранить лицо. Еще поиграла с Игнашей в города, а потом, сославшись на усталость и разницу во времени, пошла к себе. Сразу не сообразила, что глупость сказала, там, наоборот, на два часа меньше. Ладно, Игнаша не знает, а Андрей и так все понял, уж больно внимательно вглядывался в ее лицо. Вот, пришла в свой домик, легла и заплакала.
Всё так хорошо начиналось! Они приехали в сказочный рождественский город, в первый же день совершили автобусную экскурсию по городу, потом долго неспешно гуляли пешком. Вечером в гостинице Агния сказала соседке по комнате Майе, по чьей путевке она поехала, что очень ей было жалко денег, потраченных на эту очень недешевую поездку, а теперь она безумно рада, что поехала. И эта радость не покидала ее все три дня до Нового года. Новогодним вечером приехал Венечка, повел ее в заранее заказанный ресторан, потом они пошли праздновать в его гостиницу, и тут Агния заговорила о Сабине. Венечка вспылил. Никогда еще Агния не видела брата таким злым. Она испугалась, извинилась и замолчала. Венечка тоже как будто опомнился и попросил прощения. Агния ответила: «Ну, что ты…», но почувствовала себя какой-то замороженной. До самого его отъезда, а уехал он первого во второй половине дня, ей так и не удалось оттаять. На следующий день она взяла себя в руки, с удовольствием смеялась шуткам экскурсовода, болтала с членами группы, одинокими, в основном, женщинами, а в груди царапалась льдинка. Только на обратном пути она решилась самой себе признаться в том, что заморозило ее: мысль, мог ли ее брат изнасиловать и задушить женщину?
А теперь, после того, как она узнала, что кто-то продолжает охотиться на нее, она призналась себе в том, что мог! Мог убить в порыве страсти! Он ведь к Сабине относился не так, как ко всем известным Агнии женщинам, он ее страстно любил. Агния спросила себя, на чьей стороне тогда она? И ответила себе, что она всегда будет на стороне брата, только жить не сможет, если он окажется убийцей. Будет защищать его до последнего, а потом умрет. Незачем ей жить. И правда, кому она нужна? Дочь ее не ставит ни во что, к внучке ее наверняка не подпустят… только брат у нее остался…
К собственному удивлению Агния Львовна заснула. И спала крепко. Когда Игнаша забарабанил в дверь, она открыла и почти весело сказала:
– Иду-иду! Сейчас что-нибудь соображу на завтрак.
– А мы уже сообразили! Папа каши наварил!
После завтрака Игнаша позвал ее кататься на ледянке, и она не возразила. Напротив дома Васильевых по берегу была накатана дорожка, по которой кто на санках, кто на ватрушке, кто на ледянке, а кто просто на собственной попе, съезжали с визгом ребятишки. Агния Львовна вспомнила, что видела в гараже пластмассовые бочки из-под каких-то строительных смесей, и поделилась своей мыслью с приятелем соседского мальчика Сережкой. Они пошли в сарай и поискали крышки от бочек. Вышедший из дома Андрей Игнатьевич включил какой-то паяльник, закруглил края крышек и проделал в них дырки. Потом они с Сережкой закрепили в этих дырках ремни и понесли самодельные ледянки ребятишкам на берег. А Агния Львовна стала готовить обед.
После каникул навалились дела, и как-то все улеглось. Саднило, конечно, но всё думалось, что, может, обойдется. Следователь вызывал ее несколько раз, подозревая, кажется, что она знает причину охоты за ней, но постепенно это дело заглохло.
Венечка приехал в начале февраля, но не один. Приехал он с какими-то зарубежными клиентами, которые желали приобщиться к русской охоте. К их приезду Агния меблировала три комнаты, повесила ковер и поставила в холле пару ширм, чтобы приглушить звуки. При очередном своём визите младший Игнаша был растерян и разочарован, когда не услышал эха в ответ на свои крики. «Не огорчайся, солнышко, гости уедут, и мы всё уберем», – сказала Агния.
Поговорить с братом не удалось. Сначала гостей кормили-поили, а Венечка хлопотал вокруг них. Потом на три дня они уехали в зимуху стрелять зайцев. Сопровождал их Тихоныч, поэтому вернулись они с зайцами, но никакие. День отпаивались рассолом, к вечеру пришли в себя и пошли кататься на её доморощенных ледянках. Вернулись мокрые и стали отъедаться. И напиваться. Назавтра с головной болью погрузились в машины и уехали в Москву.
Позвонила тетка: что за немцы у тебя гостили? Она и правда, последний раз отговорилась гостями, не стала вести со старухой долгий нудный разговор.
– Да, собственно, даже не немцы, а австрийцы.
– Откуда австрийцы?
– Тетя Раечка, ты так ужасаешься, как будто я у себя в доме марсиан принимаю. Обыкновенные австрийцы, Венечкины знакомые. Он в последние месяцы из Граца не вылезает.
– Как из Граца?! Что он там делает?
– Тетя Рая, о чем мы говорим? Да что хочет, то и делает. Большой уже мальчик.
Положив трубку, вздохнула. Тетка семимильными шагами идет к маразму. То годами не общались, а как летом у нее побывали, стала чересчур активно интересоваться их жизнью.
Через две недели после гостей на Агнию Львовну упал бетонный блок. Почти на Агнию Львовну. Плюхнулся со стены прямо перед носом, окатил талой водой. Это она шла по направлению к парку между соседними домами: один – только что достроенный, другой – достраиваемый. С него и упал. С ужасом поглядев на блок, на свое залитое пальто, она отступила к противоположной стене и позвонила в полицию. Саши на месте не оказалось, но Беляков приехал быстро, и как раз застал гастарбайтеров, пытающихся отобрать блок у Агнии Львовны. Он только посмотрел на нацменов, и они отступили.
– Идите переодеваться, Агния Львовна, мы разберемся.
Почему-то она сразу поняла, что дело кончится ничем. Он зашел через полчаса, и сказал:
– Конечно, это не случайность. Но доказать ничего не смогу. Переписал, сказал, что если с вами что-нибудь случится, отвечать будет бригада. Вы повспоминайте, кому дорогу перешли.
А чего вспоминать? Только Сабинино лицо на стенде «Внимание, розыск!» Но не Венечка же на Агничкину жизнь покушается.
Приближались весенние каникулы. Венечка звал к себе, Агния вроде бы не отказывалась, но и ехать не хотелось. Впрочем, вопрос решился сам собой. Венечка снова был командирован за границу. На этот раз в Финляндию. Поехал на своем автомобиле.
А через два дня незнакомый женский голос, какая-то Надя, по телефону стал домогаться, где Вениамин Львович.
– Он за границей, поэтому не отвечает.
– Где он отдыхает?
– Он не на отдыхе, а в командировке. Кто ее спрашивает?
– Вы не расслышали, я Надя, сестра Сережи.
– Какая Надя?
Оказалось, сестра зятя. Сережа погиб еще вчера, а ей даже не сообщили. Мы, мол, вашему мужу звонили. Положила трубку. Игнорируют? Плевать! Но бедная моя доченька…
И завертелась. Выяснила, что есть вечерний самолет из Новогорска, предупредила директора, что улетает на неопределенное время, оставила брату сообщение на автоответчике, вызвала такси и отправилась в Новогорск.
Успела. Хоронили из родительского дома. Дочь упала ей на грудь: «А папа?» Агния Львовна погладила ее по головке: «Не смог. Девочка где?» Внучка была у соседей. Зашли, но пришлось сразу вернуться. К Свете подходили то монашки, то похоронщики, то соседи и шепотом говорили: за отпевание, за ленты, за что-то там еще. «Мама, у меня денег нет!» Агния Львовна переспросила чуть громче, чем надо: «Денег нет?» Одна из соседок оглянулась: «Как же, мы Наде отдали». «Вот и берите у Нади». Та поняла ее не так, и вернулась с пачкой денег. Агния испугалась: «Давайте так: вы у себя держите деньги, а я записываю расходы. А ты, Света, посиди с родителями». Дальше получилось, что распоряжалась только Агния Львовна, а соседка-кассир послушно следовала за ней. «Света, ты что сидишь? – громко сказала свекровь. – Ты видишь, я ничего не могу делать, у меня горе». Соседка поглядела на Агнию, сказала: «Сдержитесь!», пошла и пересадила зарыдавшую Свету по другую сторону гроба. Перед выносом Агния Львовна еще раз выяснила, кто будет распоряжаться поминками, пересчитала поминающих, выдала деньги на докупку спиртного и записала расходы. «Какая вы толковая, – сказала одна из молодых помощниц с восхищением. – Ни бестолковщины, ни скандалов!» И покосилась на державшуюся тесной группой Сережину родню. «У них горе», – устало сказала Агния Львовна. «Ага, а у Светки рядовая постирушка!»
Пока Агния Львовна рассаживала поминающих, Света у соседей кормила ребенка. «А что эта тут командует? – услышала она, но не повернулась. – Света где?» Наде никто не ответил. «Вон там еще место есть, – как ни в чём ни бывало, продолжала Агния Львовна. – Галю посадите, ей надо в садик пораньше. Мужчины, сдвигайтесь, еще одного втиснем. Нате, воду передайте на тот конец. Тоня, идем за картошкой».
Света пришла, когда усаживалась вторая смена. «Посидим с ними – и домой», – сказала ей мать. «Мама, неудобно». Соседка склонилась к ней: «Глупости. У тебя ребенок».
Дома она заставила Свету лечь спать, отобрав у нее телефон. Затеяла стирку: что в машину, а детское – руками. Заодно убирала в коробку Сережины вещи, чтобы Света потом душу не рвала. Так она обнаружила договор. Буквы и цифры прыгали перед глазами. Первая мысль: «Венечка!» А он за границей. Нашла в телефоне номер его конторы, поглядела на часы… потом вспомнила, что в Москве еще разгар дня и позвонила: «Здравствуйте, я сестра Вениамина Львовича, и мне нужен юридический совет».
Назавтра она поругалась со сватами. После поездки на кладбище свекровь возмутилась, что внучку не привезли. Потом громко стала выяснять, куда пропали собранные соседями деньги, они ею предназначались на памятник. Агния Львовна сунула ей бумажку с записями расходов. «Света, почему ты свои не отдала?» Света, глядя в пол, сказала: «У меня ни копейки не осталось». И понеслось! Из-за жены-транжиры ее сынок брался за любую работу и погиб! Света зарыдала. Агния Львовна сказала:
– Света, это не ты виновата, а те, кто придумал, что вам нужно купить квартиру.
– Вот, у моей внучки благодаря отцу будет квартира!
– Света, не хотела говорить, но раз уж пошел разговор, то спрошу: ты знала, что родители Сережи не дали на квартиру ни копейки? Он взял кредит в восемьсот тысяч, и теперь у моей внучки благодаря отцу будет квартира с обременением больше чем на миллион!
У Светы моментально высохли глаза:
– Мама, это правда?
– Что же я такими страстями пугать буду? Ты хоть не подписывала ничего по кредиту?
– Нет!
– Я уже посоветовалась с юристом. Тебе нужно отказаться от наследства. Квартира пойдет на уплату банковского долга.
– В конце концов, Вениамин Львович поможет погасить кредит, – сказала Надя.
– А смысл? Зачем Вениамин Львович будет платить за нашу глупость? Дешевле получить за квартиру свою половину, и тогда уже думать о покупке жилья.
– Это не вам решать! Я возражаю против продажи квартиры! Я тоже наследница! Где будет жить моя внучка?
– Со своей матерью. А у нее много родных: мать, отец, свекор со свекровью, бабушка. Кто-нибудь, да приютит. Пойдем, Света!
Поразительно, но эта очень плохая весть привела Свету в чувство. Она потребовала встречи с юристом, мужественно выслушала его, подписала необходимые документы и уже дома робко спросила:
– Мама, мы к дяде Вене поедем?
– Он в Финляндии. Я понимаю, тебе хочется в Москву, но подумай, как вписывается грудной ребенок в его холостяцкую жизнь?
– А что делать?
– Все варианты я перечислила. Можешь, конечно, поехать в Романов. Бабушкин дом ты знаешь, десять лет в нем прожила. Но в нем кроме папы живет его новая жена. Догадываюсь, у тебя душа горит ее выжить оттуда, и не призываю ее пожалеть, хотя можно бы, вы же сверстницы. Но подумай о папе. Ему тридцать восемь лет, ты что, считаешь, что в этом возрасте не живут, а доживают?
