Евгения Черноусова
Я буду надеяться на чудо
Закон парности случаев
– Представляешь, что будет, когда мы выйдем за ворота? – вздохнула Елена Игнатьевна, глядя на Никитку, топающего по дорожке в своих сапогах. – Ясный день, жарища, и ребенок в этом кошмаре…
– Скажут, мы над ним издеваемся.
– А что случилось?
У забора стояла бабка Сережки Кузнецова Потылиха, которую даже родной внук считал ненормальной.
– Вот, вечером Никита в сапогах пришел. А теперь не знаю, в чем его домой вести.
– А Лена где?
– Заболела.
– Подожди, сейчас приду.
Потылиха вернулась быстро. В руках она несла сине-зеленые кроссовки с желтыми шнурками:
– Вот, Сереженька в садик в них ходил.
Кроссовки были Никите ну очень велики. Но он без звука сел на крыльцо и позволил незнакомой бабушке себя переобуть. И еще некоторое время сидел, разглядывая свои ноги:
– Касивые!
Он и по дороге в больницу всё любовался своей яркой обувью.
Елена Игнатьевна ушла надолго. Сначала Валька с Никиткой коляску катали вдвоем, потом он носил Никиту на закорках и при этом катал коляску, потом Игнаша стал плакать, и Валька взял его на руки, а Никитку, чтобы не завидовал, посадил на коляску. Потом, когда Игнаша стал рваться к коляске, он усадил его к Никитке на колени, потому что брат сидячее место уступить не пожелал. Потом Игнаша Никитку случайно оцарапал, и они оба заплакали: один от обиды, другой от испуга. К счастью, вышла тетя Тоня со «скорой», та, что укол Энн делала, и взяла Игнашу на руки. Потом тетя Тоня уехала на вызов, усадив Игнашу в коляску, а Никита снова сел к Вальке на шею. Наконец появилась Елена Игнатьевна, сняла белую накидку, протянула ему и сказала:
– Зайди к бабушке ненадолго, там палата без номера напротив поста.
Валька подумал, что ей с уставшими малышами будет тяжело, и предложил:
– Вы двигайтесь к дому, а то Никита вас достанет. Я на Пушкинской догоню!
Когда он увидел бабушку, то большим усилием подавил слезы. Бабушка выглядела на себя непохожей. Абсолютно белым было лицо, белыми почему-то стали волосы надо лбом, а ведь были темные с проседью.
– Бабушка, может, тебе кровь нужна? – спросил он дурацким веселым голосом.
– Валь, – она взяла его руку в свои, тоже какие-то ненатурально белые и холодные. – Ты не бойся. Я выкарабкаюсь. Я нужна вам и не должна умереть. Лена… баба Лена вам поможет.
– Вот ведь проныра! – больно схватил его сзади за плечо знакомый хирург. – Я же тебе сказал, чтобы взрослые пришли!
– Были взрослые, доктор. А внук только на минутку…
– Это подруга ваша? Да, заходила. Валентин, брысь отсюда!
Зайдя в дом, Елена Игнатьевна первым делом ухватилась за телефонный справочник. Пока Валька усаживал Игнашу на ковер, выкладывал перед ним Никиткины игрушки и ругал хозяина этих игрушек за жадность, она до кого-то дозвонилась. Валька прислушался. К собеседнице она обращалась «Виола», значит, разговаривает с дяди Сашиной женой.
– Что, наговорилась, как меду напилась? – бабушкиными словами спросил он. – Наверное, дядю Сашу ругала на все корки?
– Да нет, – ответила Елена Игнатьевна задумчиво, набирая еще чей-то номер. – Она мне даже понравилась.
– Значит, тетю Марину ругала… может, даже матом.
Хихикнула, значит, Валька прав.
– Бабушке тоже нравится, как тетя Виола ругается. Говорит, никогда не встречала такого виртуозного владения ненормативной лексикой. Даже Катя ей уступит.
– Она обещала дядю Сашу разыскать и отправить сюда немедленно.
– Ну, больше нам звонить некуда. Нет! Как же я про тетю Люсю забыл!
Когда Валька услышал Люсипин голос, он позорно заревел. Причитая, свалил всё в кучу: и бабушкину болезнь, и мамино молчание, и вероломство Петровых, постоянно спихивающих Никиту на больную мать… Только когда Никита в голос заплакал, обхватив Валькины ноги, он опомнился и, сев на пол и обняв брата, стал отыгрывать назад: мы ничего, мы продержимся, ты только маму найди!
– Она приедет, – сказал Валька Елене Игнатьевне, положив трубку.
– Это подружка Лены? Та, что со студенческих лет?
Вечером как прорвало. Сначала приехал дядя Саша. Он был или не совсем трезвый, или со вчерашнего. Никита его испугался, спрятался под стол. А Елена Игнатьевна сначала обняла его, а потом шлепнула по спине полотенцем и погнала в душ. Первым его признал Игнаша. Когда дядя Саша намылил щеки перед бритьём, малыш завизжал от восторга. Через пять минут и племянник уже лип к нему. Потом зарычала машина, и во двор вошли Иван Иванович с женой и Машей. Маша тут же поссорилась с Никитой из-за того, кому катать Игнашу на коляске. Шеметовы приехали пригласить Вальку и Никитку пожить у них. «Вот еще, – сказала из-за забора вернувшаяся из деревни Катя. – А мы на что? Ближние соседи ближе дальней родни». «А я ближняя родня», – это дядя Саша.
– Где вы все вчера были, – вздохнул Валька.
Назавтра приехала Люсипа с Егоркой. Никита, никогда ее раньше не видевший, сразу признал за свою и не отходил ни на шаг, даже дядю Сашу игнорировал. Шебутная Люсипа стирала, убиралась, готовила, бегала к Елене Карловне три раза в день. Понятно, что при таком графике Вальку она запрягла в няньки к двоим малышам. Дядю Сашу она пыталась отправить домой, но он сказал, что не для того отпуск брал. «Тогда займись ремонтом», – среагировала она.
Валька уныло полол морковь. Занятие это было не только нудным, но, на его взгляд, просто бессмысленным. Бабушка в своей болезни огород запустила, а теперь всё это зачахло и вряд ли вырастет до осени. Но с Люсипой спорить бесполезно. Разогнувшись, он увидел, что калитка приоткрыта и в нее заглядывает Санёк. «Тетя Люся, я на минуточку», – сказал он и побежал к воротам. За калиткой была эта парочка самых упорных изыскателей – Санёк и Игорь:
– Валь, мы такое перспективное местечко нашли!
Валька вздохнул. После переживаний последних дней все эти поиски сокровищ казались такими детскими играми!
– Ребята, без меня.
– Но почему? – удивился Игорь.
– Бабушка в больнице. Мы ее три раза в день навещаем. Я не могу от дома надолго отходить.
– Слушай, что они тебя запрягли! Это их дела! В конце-то концов, это закон природы, что бабки умирают. А тебе-то что?
Валька возмутился словам Игоря, но сдержался, только сказал:
– Да, у тебя научное мышление. С тобой вместе можно решать сложные задачки. Но в разведку я бы с тобой не пошел.
– Почему? – набычился Игорь.
– А тебе людей не жалко.
– Парни, вы что… – пытался остановить их Санёк.
– Пока! – сказал Валька и закрыл за собой калитку.
Поздно вечером, когда малыши уже давно спали, дядя Саша смотрел какой-то футбол, а Валька с Люсипой чаевничали, кто-то постучал в окошко. Валька с дядей Сашей открыли калитку. Под окном стоял участковый Владимир Иванович и с ним еще какой-то мужчина:
– Валентин, к тебе Саня заходил?
– Да, с утра был с Игорем.
– А после? Игорь сказал, он к тебе пошел.
– Нет, больше не был.
– Мы же потом с тобой в больницу ходили, – сказала, выглядывая из калитки, Люсипа. – Может, в наше отсутствие приходил?
– Нет, я бы увидел, – покачал головой дядя Саша. – Я ведь во дворе малышей пас.
Вальку затрясло:
– Не мог он один на кладбище пойти. Вы всех его друзей обошли?
– Все говорят, что он последнее время с Игорем по кладбищу лазил. А Игорь дома. Кладбище я еще засветло обошел. Нет его там, – сказал второй мужчина, наверное, отец Санька.
Проснувшись, Валька вспомнил о вчерашнем визите и заволновался: где Санёк? Ни с кем из ребят он не перезванивался, поэтому решил дойти до пятиэтажки на площади, где жили, как он понял из разговоров, некоторые из них.
– Тетя Люся, я пойду, узнаю, не нашелся ли Санёк.
– Не нашелся, – сказал от калитки Владимир Иванович. – Мы опять к вам. Валентин, ты прикинь, куда он мог пойти.
– Только на кладбище. Но не мог он туда один пойти. Больше никто из ребят не пропал?
– Слава богу, нет.
– Тетя Люся, вы меня отпустите? Я пойду его искать.
– Нет, не отпущу! Не хватало еще нам тебя потерять! Или нет… я сейчас Сашку разбужу и с тобой отправлю.
– А сама что будешь делать с двумя детьми? И к бабушке надо идти.
– Вот что, давайте мы Валентина с собой заберем, а вы тут со своими делами управляйтесь. Не волнуйтесь, дамочка, глаз с мальчика не спустим.
Валька предложил доехать до нового кладбища.
– На новом я не был. Да и что там делать? Местность ровная, – сказал отец Санька.
Дорогой Валька рассказал, как вместе с ребятами разыскивал старые провалы на кладбище. К его рассказу взрослые отнеслись с недоверием: провал под новым кладбищем? Бред! Даже когда Валька показал это место, ему не поверили. Ну, забетонировано. Мало ли какую яму могли забетонировать на кирпичном заводе? Валька поглядел на клен на вершине холма. Вспомнил тетрадку Игоря. Посмотреть бы сейчас, какие перспективные местечки он там записал. Он поделился своими мыслями со взрослыми.
– Давай доедем, – нехотя согласился участковый.
– Лучше так, – сказал Валька. – Вы поезжайте к Игорю, а я пройду по прямой до клена. Сейчас намечу ориентиры, чтобы не уклониться, и отправлюсь.
– Но-но! Я тетке твоей обещал, что глаз с тебя не спущу!
– Владимир Иванович, давайте вы к Игорю, а я с Валентином пройдусь, – предложил отец Сани.
Искали они недолго, даже не пришлось подниматься до вершины. В очередной раз свернув к кустам, Валька резко остановился:
– Вы видите? Земля осела.
– Господи! – отец Сани бросился туда.
– Стойте! Вы сами провалитесь и его придавите! Звоните, пусть этим специалисты занимаются.
Наутро следующего дня, чтобы узнать новости, Валька пошел к соседскому забору. Залез на чурбачок и увидел, что за столом у террасы сидят с дядей Геной дядя Саша Огородников и толстый пожарный начальник, которого тетя Люда вроде бы называла Тимуром:
– Как там, не раскопали?
– Копают.
– Я вот что подумал, – начал Валька нерешительно и замолчал.
– Как говорится, взял – ходи, – сказал дядя Гена и подошел к забору. – Давай, прыгай.
– Понимаете, если он в завале, то он неживой уже, – перебравшись через забор, продолжал Валька. – А если живой, искать надо в другом месте.
– Ты думаешь, он не на кладбище?
– Нет, именно что на кладбище, но, может, завалило не тогда, когда он лез, а позже?
Валька снова повторил свой рассказ о четырех провалах.
– Ерунда, – махнул рукой Огородников.
– А я бы за это подписался, – сказал дядя Тимур. – Ты у нас бездетный, а у меня пацан в этой компании. Мне жить не хочется, как я подумаю, что на месте Сани мог Максим оказаться.
– А я единственный из вас, кто практически на своих костях это испытал, – стукнул по столу кулаком дядя Гена. – Но я взрослый мужик, а представьте, что ребенок в этих катакомбах! Голодный, замерзший, раненый! Поехали, Тимур!
Дядя Гена подошел к забору и сказал:
– Люся, золото моё, не возьмешь ли еще одну пищалку до кучи? – и передал ей через забор Риту.
– Туда, что ли? А Вальку с собой брать обязательно?
– Не волнуйся, он никуда не полезет. Мы его как знатока местности берем.
Вышли за калитку, сели на машину и поехали на новое кладбище. Снова встали на свободное место среди могил. Толстый дядя Тимур покопался в земле, пощупал край бетонной глыбы и с уважением сказал: «Старый раствор, качество отменное». Дядя Саша вытащил замызганный блокнот, нашел чистый лист и сказал: «Записываю!» Валька посмотрел на холм, на людей, копошащихся у его подножия, и перевел взгляд ниже. Стал диктовать. На этот раз записи были не типа «Серый памятник с крестом», а конкретные: взрослые большей частью знали, где кто похоронен. Потом Валька замолчал.
– Давай свою идею, – сказал хорошо знавший соседа дядя Гена.
– Понимаете, если это не отдельные полости, а подземный ход, то должны быть тайные выходы…
– Только за триста лет их никто не нашел, – скептически возразил дядя Саша.
– Так они тайные!
– Короче, Валька, где? – поторопил его дядя Гена.
– Смотрите, наша воображаемая линия проходит по границе мемориального кладбища…
– Склеп князей Ишеевых!
– Ну, что ж, – подытожил дядя Тимур. – Будем ломать.
Мемориальным кладбищем в Утятине называли участок старого кладбища, где к тысячелетию Крещения Руси выделили квадрат рядом со склепом князей Ишеевых, и на него тесно установили сохранившиеся старинные надгробные памятники, разрушенные и побитые в предыдущие годы. Конечно, поставили их не над своими захоронениями. Склеп же после революции кто-то использовал как погреб, потом, когда кладбище разрослось, туда сбрасывали мусор. Когда мемориальный участок обустраивали, склеп очистили. Но туда стали лазить утятинские мальчишки. Пришлось навесить железную дверь и закрыть на большой замок, ключ от которого был давным-давно потерян.
Подъехали к склепу. Дядя Тимур постучал по двери и сказал: «Нужен инструмент». Позвонил, и через пятнадцать минут подъехала машина с инструментами и какими-то аппаратами со шлангами.
Дверь взломали, все полезли по ступенькам вниз, только Вальку не пустили, да еще шофера оставили его караулить. Гулко отдавались в сводах голоса: «Пусто!», «Нет ничего», «Только зря замок сломали!» Валька сказал водителю:
– Что мы тут как дураки?
И полез вниз. Шофер кивнул и полез следом. На них никто не обратил внимания.
– Надо пол простучать, – сказал Валька.
– Что там стучать? Современные бетонные плиты.
– Тем более, – сказал Валька.
Кое-что из привезенного оборудования эмчеэсовцы спустили в склеп. Один снял наушники и сказал:
– Вот здесь в углу.
– А, ломай! – махнул рукой дядя Тимур. – Семь бед – один ответ.
Поддели ломами и сдернули одну плиту. «Дырка», – сказал всё тот же эмчеэсовец. Сдернули еще одну плиту. «Узко», – сказал дядя Тимур. «Для вас, Тимур Ахатович, а я нормально пролезу». Дядя Тимур недовольно покосился на подчиненного и сказал: «Вот волю взяли…спусти фонарь». Фонарь на веревке пошел вниз. «Три метра».
– Ну что, лезем? – спросил один из эмчеэсовцев.
– Надо посоветоваться. Валентин, ты у нас тут самый компетентный. Какие мысли?
– Если это не полость, а подземный ход, от этой дыры можно идти или к Крипте, или от Крипты. Сначала, конечно, к Крипте. Но там свежий завал.
– Значит, так, спускаемся по двое. Один наш, второй из добровольцев…
– Мы, что ли, добровольцы? – возмутился Огородников.
– Ты самый ненадежный доброволец, потому что выпивши, – твердо сказал дядя Тимур. – И не лезь в картуз за ватой, здесь я начальник. Ставим лебедку. Первая двойка – Кузнецов и Васильев, вторая – Чигирев и Огородников. Толя на лебедке. Ребята, только не пытайтесь там что-нибудь раскапывать. Разведали, вернулись, доложили. Докладывать через каждые пять минут. Телефон не возьмет? Жаль, рации нет. По веревке пойдете. Одевайтесь все, вдруг что не так пойдет…
Через полчаса блеснули фонари. Вытянутые на поверхность были грязные и уставшие. Сказали, что ход в приличном состоянии, а завал безнадежный, песок и глина. Долго получилось, потому что по дороге дважды отклонялись. Там пещеры, одна из нескольких залов, между которыми ползти можно только на четвереньках, а вторая квадратная, рукотворная. Везде пусто, ни предметов, ни тем более сокровищ.
– Идите на поверхность, отдыхайте, – сказал дядя Тимур. – Вторая двойка пошла в сторону старого завала.
Никто, конечно, отдыхать не ушел. Правда, ждать пришлось недолго. Минут через пятнадцать из дыры послышалось:
– Есть след кроссовок! Он был там! Гена, Андрей, спускайтесь, пройдете еще раз по своей стороне!
– Тимур Ахатович, а я? – заныл шофер. – Лишние руки не помешают.
– Сказано, ты на лебедке. Господи, неужели его на обратном пути…
У Вальки зубы застучали от ужаса. Еще полчаса прошли в ожидании. Наконец послышалось:
– Эй, заснули! Аккуратней поднимайте, я его на руках буду держать!
Спустили еще один страховочный трос. Когда в проеме показалось грязное оцарапанное лицо Сани, неузнаваемое, потому что без очков, у Вальки подкосились ноги.
– Как же вы его первый раз не заметили?
– Там ниша… ну, как оконный проём. Метра полтора над полом. Он в неё забрался и лежал. Снизу не видно. А когда Андрей крикнул, он застонал.
– Все наверх! Толя, сворачивай оборудование, Чигирев и Кузнецов, несите ребенка, я вызываю «Скорую», Огородников докладывает по инстанциям.
– А надо?
– А ты думал, я буду эту дыру охранять?
– Ох, правда!
Медики приехали очень быстро и обнадежили: видимых повреждений нет, истощения за неполных двое суток не может быть. Следом подъехала полиция. Все не отказали себе в удовольствии спуститься в склеп и заглянуть в дыру. Уже знакомый Вальке Беляков, возглавлявший группу, спросил:
– Это не ты, Шпильман, малого туда спускал?
– Ты, Беляков, выбирай выражения, – заступился за Вальку Тимур Ахатович. – Благодаря Вальке Санёк жив остался. Ой, родителям надо же сказать! И этих оповестить, – он кивнул на холм, где в прямой видимости от них работали вызванные из Уремовска специалисты.
Валька хлебал суп и рассказывал, как спасали Саню. Дядя Саша качал головой:
– Я же мальчишкой не раз лазил туда, пока дверь не наварили…
– Жалеешь, что в дыру не слазил? – засмеялась Люсипа.
– А что? Может, сокровища бы нашли…
Валька с дядей пошли кормить бабушку обедом. Про кладбищенские приключения договорились молчать, зачем ее беспокоить? Бабушка уже вставала. Они усадили ее на кровати и придвинули тумбочку.
– Что там на кладбище случилось?
– Бабушка, кто сказал? Мы тебе говорить не хотели!
– Вы забыли, что я в больнице лежу? Валя, какое ты к этому имеешь отношение?
– Бабушка, я никуда не лазил, хоть дядю Гену спроси! Я только подсказал, где можно влезть.
– Мам, он вправду никуда не лез. Они нашли пролом в склепе, а лазили эмчеэсовцы и Гена с Сашей Огородниковым. Вальку наверху Тимур Ахатович охранял.
– Валя, если бы не Тимур, ты бы туда полез?
– Честно скажу: был момент, когда бы полез. Когда вторая группа сказала, что есть след кроссовки, и позвала остальных Саню искать. Но… дядя Тимур не пустил даже водителя.
Распахнулась дверь, влетела Люсипа:
– Тетя Лена, ребята! Ленка нашлась! Сейчас звонила!
У Вальки сердце дрогнуло, так обрадовался. Но он был сердит на маму за длительное молчание, поэтому сдержался и строго спросил:
– Тетя Люся, ты с кем детей оставила?
– Да у Генки они! Должна же была я тете Лене сказать, что дочь жива!
– А позвонить?
Но присевшая на кровать Люсипа уже обнимала плачущую бабушку. Из их восклицаний он с ужасом узнал, что вертолет с американцами, которых сопровождала мама, исчез над тайгой дней десять назад. Всё это время бабушка старалась не показывать вида, чтобы Валька не узнал.
– Но почему?
– Бабушка берегла тебя, дружок. Мы с ней вторую неделю в этом аду. Что толку, если бы ты страдал вместе с нами?
– Племяш, они и мне не говорили! Мама сказала только здесь, в больнице.
– Но ведь сказала!
– Валя, мы многого не говорим друг другу. Вот и я Ленке не сказала, что ее мама в больнице лежит. Сам понимаешь, после блуждания в тайге она не в лучшей форме. Они тоже в больнице лежат, и еще несколько дней лежать будут. А если ей сказать, она убежит!
– Умница, Люсенька, – бабушка погладила ее по руке. – Что с ней, расскажи.
– Значит, так. Ожог ноги, говорит, шрам будет некрасивый. Путём не обработали, поэтому нагноение было. Уже заживает. Ну, и проголодались, конечно. А потом, когда к деревне вышли, их там сдуру покормили от души, и началась диарея. Теперь есть охота, а нельзя. Смеется: наконец-то похудею!
– А почему она тебе позвонила?
– Так сотовый разбился! А номера она помнит только стационарные. Она вам звонила. Спрашивает, где. Я сказала, что вы пошли Никитке подарок покупать.
– И ничего не заподозрила?
– А как же! Почему ты у них, спрашивает. А я сказала, что с Андреем разругалась и решила наказать его своим отсутствием. Заодно отдохну и тетю Лену поддержу. Валь, ты что притих? Всё ещё обижаешься?
– Конечно, обижаюсь! Но задумался я о другом. Мне Энн рассказывала о законе парности случаев. Мы про кладбище говорили. Про Семеновых. Я говорю, старого Семенова в нашем возрасте завалило, но спасли, а младший Семенов постарше был, но зато насмерть разбился. Энн сказала, что, когда какие-то события повторяются, это надо рассматривать как предупреждение. И что же с дядей Геной? Он один раз по случайности провалился, а второй раз по своей воле полез, потому что знал, как там человеку плохо. А у нас в семье тоже парные случаи. Мама с вертолетом свалилась и в больницу попала, а бабушка за неё переживала и тоже в больницу попала. Это вам предупреждение, только вот о чем?
– Может быть, о том, что не стоит маме на вертолете летать, – сказала бабушка.
– Это само собой. Но, может быть, это предупреждение тебе, чтобы ты в больницу не загремел… вместе со своим другом, – сказала проницательная Люсипа.
– Ой! – подскочил Валька.
– Да иди уж, он здесь, в хирургии, – сказала бабушка. – А я пока обед доем.
Валька пошел в конец коридора, по дороге спросив у парня на костылях, в какой палате Санёк. Просунул голову в палату и услышал от повернувшегося на скрип двери врача:
– Ну, до чего же малый настырный! Валентин, я же тебе говорил, чтобы ты по отделению не шлялся!
– Валька! – подскочил на кровати Санёк. – Ты пришел, Валька!
