Евгения Геннадьевна Коньшина
Партнеры
– Мне важно не выиграть, а только поучаствовать… – уточнил на всякий случай Джон, на что Луи прыснул:
– Разумеется, не выиграть! Для того, чтобы взять там хоть что-то, тебе, мой друг, надо обучаться не один год! Будет если не чудом, то, по крайней мере, о-очень хорошим, просто великолепнейшим результатом, если через пару месяцев занятий с полного нуля тебя туда вообще допустят!
– Что ж… – Джон на секунду задумался. – Все равно – давайте заниматься! А вдруг получится. Да и мечта моя – уметь ездить, а не именно выступать. Выступление – это как подтверждение, доказательство того, что мечта сбылась, – уверенно повторил он слова приятеля-коуча. – До свидания, мистер Бенедикт! – И, повернувшись, зашагал к остановке.
– Джон! – услышал он за спиной и остановился…
– Почему я? Почему говорящий конь?
Было немного стыдно признаться, что причиной являлось следование киношным образам из детства, поэтому Джон соврал, пожал плечами:
– Просто мне кажется, вы все доступнее объясняете. Непосредственно от своего лица… Морды… В общем, как лошадь.
– Ясно, – протянул Луи, ни на йоту не поверив в искренность его слов. Клиент махнул на прощание рукой; он, кивнув в ответ, проводил взглядом его спину и отправился неспешно прогуливаться вдоль оградки.
***
Дома Джон, рассказывая семье про сегодняшний день, со смехом описал эпизод своего падения, устроенного Луи в назидательных целях. Хохоча, маленькая Салли, взглянув на маму, спросила:
– Папа шлепнулся, да?
– Да, малыш, папа шлепнулся, – с улыбкой погладил ее по спинке Джон. Однако Надин не столь положительно оценила юмор.
– Ты же мог разбиться!..
– Дорогая, он знает, что делает, поверь…
– Верно, Джон, и поэтому мы завтра же в спортивном магазине купим тебе каску – они там есть, я видела. А заодно… Какими местами ты еще можешь травмироваться?..
***
На следующем занятии Луи, с некоторым изумлением разглядывая полнейшую новенькую экипировку своего подопечного, включавшую в себя помимо шлема трикотажные штаны для верховой езды, ботинки с крагами23 и даже перчатки, подумал: «М-да, умею я, однако, запугать…» Вслух же он ограничился сдержанной краткой похвалой: «Молодец».
Сегодняшний урок жеребец, как и обещал, посвятил тому, чтобы научить новичка «облегчаться» на рыси: во время прохождения подскакивающим инструктором наивысшей точки он должен был вовремя успевать привстать на стременах, гася при этом толчки, в противном случае выбивавшие из седла. Бедняге Джону никак не удавалось подгадать движения Луи и синхронизировать с ними свои. К тому же мешала противная мышечная боль в спине и ногах. Жеребец, конечно же, во время этого процесса не молчал:
– Руки, следи за руками! Давай, оп-п! Оп! Не плюхайся обратно, как на диван, у меня спина не казенная. И, привставая, совершай движение тазом вперед, а не просто поднимайся на стременах. Колени прижми, шенкелем работай!
Почувствовав вскоре, что ученик выбился из сил и уже просто болтается подобно мешку с картошкой, он перешел на шаг. Получивший передышку Джон спросил:
– А что такое шенкель?
– Нога от колена до щиколотки, – коротко пояснил Луи, удивившись про себя, что не сказал ему это раньше.
– Ваша? – «глубокомысленно» прозвучало сверху. То, как инструктор скосил на него глаз, подсказало Джону, что ответ, скорее всего, отрицательный. «Гм, да, что-то я сглупил: как бы он говорил работать его же ногой?» – понял он мгновение спустя свою ошибку.
– Моя щиколотка скакательным суставом называется, – вздохнул конь. – Все, отдохнул? Продолжим!
…Добиться от новичка более-менее вразумительной рыси сегодня так и не удалось, хотя старания того были хорошо видны. Это хорошо, подумал Луи, везя запыхавшегося ученика обратно в конюшню. Лучше пусть молча терпит неудачи, но слушается, чем иначе…
В коридоре, согнав с себя Джона неласковым: «Слезай давай, чего расселся?», Луи остановил его, когда он уже собрался прощаться.
– Сейчас меня расседлают, а ты возьми щетку и смахни меня. Верхнюю грязь, то есть, стряхни. Джордж, будь добр, дай ему щетку!
Джону показалось, будто он – лакей, чистящий кафтан своему господину. Наверное, это из-за того, что Луи был разумный и строгий. Джон даже захотел проявить галантность: добравшись до передних ног, он услужливым тоном проговорил:
– Пожалуйте вашу коленку, сэр…
– Коленку?! – тут же возмущенно отреагировал «лорд». – Сам ты коленка! Это запястье.
– Как – запястье?.. – растерялся Джон. Вздохнув и поймав понимающий насмешливый взгляд проходившего мимо Фила, конь фыркнул:
– Филипп, дружище, покажи ему на макете!
«Показать на макете» означало на языке Луи заставить ученика встать на четвереньки и на нем же самом показывать соотношение конечностей лошади и человека. Жеребец считал, что так проще доходит.
– Вы передвигаетесь на пальцах?! – воскликнул Джон, когда усмехающийся бригадир без единого слова пресек его попытку опереться на всю ладонь, поставив на пыльный асфальт кончики его средних пальцев и загнув остальные.
– Вернее, даже на ногтях, – ответил наблюдавший Луи. – Копыта состоят из той же роговой ткани, что и ваши ногти и волосы. Нам тоже «делают маникюр» – расчищают копыта: убирают грязь снизу специальным крючком, лишнее подрезают ножом, потом полируют края рашпилем. И, знаешь, было бы до жути больно, если бы гвозди подков держались не на роге копыт, а на пальцах.
Уяснив, где на самом деле у лошадей локти и колени (гораздо выше, чем он себе до этого представлял), что такое «бабка24» и «каштан25», Джон понял, что много чего, оказывается, не знал об этих странных, удивительных созданиях…
– Но ведь насчет кошек и собак ты был осведомлен, что они на цыпочках ходят? А мы чем хуже? Все, бывай, до новых встреч! – попрощался с ним Луи в тот вечер.
***
На конной базе начиналось прекрасное воскресное утро. Ворковали, в танце расправляя веером хвосты, сизые голуби, носились с безумной скоростью и истеричными криками стайки стрижей, вблизи крыш сновали туда-сюда юркие хлопотливые ласточки. Собаки, лениво почесываясь и зевая, ждали, пока дворник наложит им в миски кашу на завтрак. Где-то слышалось громыхание по асфальту колес тачки, доверху нагруженной свежескошенной травой.
Алекс, вооружившись щеткой и скребницей, деловито выясняла у бригадира, кого сегодня надо чистить. Услышав среди прочих имя Луи, она радостно побежала к его деннику, намереваясь начать со своего любимца.
– Привет, Беня! – весело поздоровалась она, открыв дверь.
– Здравствуй, Алекс. Погоди, – сразу предупредил конь, – не чисть меня, отдохни.
– А как же…
– Сегодня кое-кто другой этим займется.
– А-а, ученик, да? – понимающе покивала девочка, немного расстроенная этим.
– Да, – ответил Луи и тихо добавил: – Знаешь, я… Возлагаю на него некоторые надежды. Только никому не говори, ладно? – заговорщически подмигнул он, дабы заставить Алекс улыбнуться.
Алекс с большим интересом следила за работой своего друга и всегда была в курсе того, кто сейчас занимается у Луи и каков у него или нее потенциал: конь часто рассказывал ей про успехи учеников и делился своими соображениями по поводу их будущего. Она знала, что с абсолютными новичками жеребец обыкновенно держался излишне строго, но понимала, что это был его способ скрыть свою уязвимость. Бригадир когда-то поведал пару историй о том, как с большим трудом любовно взращенные, уже научившиеся прилично ездить всадники, способные брать призы на соревнованиях, вдруг по каким-либо причинам бросали верховую езду, и как бедный Луи потом переживал, ошибочно принимая это на свой счет. Луи был честолюбив, ему доставляло ни с чем не сравнимое удовольствие выступать под истинным чемпионом, слушаться любого микроскопического движения его пальцев и ног, считая их почти что своими, за секунду предугадывая мысли сидящего сверху человека, которого он сам же тщательно воспитал в течение длительного времени… Фил рассказывал, что Луи, вопреки всеобщему мнению о гордом свободолюбии говорящих лошадей, всей душой мечтает быть под тем, кому можно полностью и безоговорочно довериться, позволив себе не думать и не контролировать беспрерывно все, что происходит, а просто скакать или прыгать, всецело отдавшись инстинкту, командам повода и шенкеля, в общем, стать тем, кем рожден – конем для всадника.
Обо всем этом Алекс размышляла и искренне жалела Луи, который давно научился не любезничать с каждым встречным. Из восторженного молодого жеребчика с пылким взором, готового из кого угодно сделать виртуозного всадника, он с годами превратился в опытного преподавателя, долгое время приглядывающегося ко всякому клиенту, прежде чем мысленно перевести его в разряд «учеников». Зато теперь это звание дорогого стоило!
Через несколько минут нынешний неумеха переступил порог конюшни. Любопытная Алекс поскорей закончила с рыжей немой кобылой и выбежала посмотреть на новичка.
Переодевшись, Джон вышел в коридор, но инструктора там не увидел. Он подошел к деннику коня и растерянно спросил:
– Вы… Не на развязке?
– Нет, – сквозь решетку ответил ему Луи, – ты меня выведешь. Бери скребницу и щетку, чисть меня. Алекс, покажи ему, пожалуйста, где инструменты. Кстати, познакомьтесь: Алекс – Джон, Джон – Алекс. Алекс помогает тут, на конюшне. К слову, она знает намного больше твоего.
– Здравствуйте, – вежливо подала руку девочка, чуть смутившись от похвалы коня.
– Вот как, – улыбнулся Джон, пожимая ее ладошку. – Моя дочка лет через пять будет, как ты.
– Расскажешь ему что-нибудь? – предложил жеребец.
– Да, конечно, только за скребницей метнусь! – Фразу Алекс закончила уже на бегу.
– Хороший ребенок, – тихо сказал Луи. – Ее на конюшне все любят, включая немых.
Вернувшись, девочка подала Джону инструменты и в двух словах описала, как надо чистить лошадь.
– Да вы не гладьте его, а чистите, – засмеялась он, глядя на первые неуверенные попытки Джона, и показала пример. – Не бойтесь прикладывать силу, ему не больно, а даже приятно.
– Ага, я прям балдею, – ехидно вставил Луи.
– А ты вообще молчать должен, ты же лошадь, – хлопнула его по крупу Алекс. – Максимум – говорить «иго-го»!
– И-и-го-го, – с улыбкой подыграл ей Луи.
– Так-то, Беня, – похвалила девочка.
– Беня?! – прыснул Джон и хотел было добавить: «Как это мило», но, встретившись с выразительным взглядом инструктора, понял, что делать этого не стоит.
…Подседлав с помощью бригадира Луи, Джон вывел коня из конюшни и под его диктовку сел верхом. Алекс проводила их до выхода, а затем пошла дочищать оставшихся лошадей.
По дороге на плац Джону с Луи повстречался шедший рядом со своим конюхом серый в яблоках26 рослый конь Дик из соседней конюшни.
– Дик, дружище, как дела? – весело ржанул Луи.
– Луи, овес мне в нос, вот так сюрприз! Рад видеть тебя, – с удовольствием пряднул ушами жеребец. Они обменялись коротким приветственным обнюхиванием. – Нам с тобой и поговорить-то некогда: все наше время занимают эти «ковбои», – кивнул Дик на Джона.
– Это точно… Как твой-то?
– А-а… – Сосед фыркнул и махнул хвостом. – Шлепнулся вчера в грязь и обиделся. А то, что сам на скорости настоял – так, неважный для мировой истории факт… Возомнил себя великим седоком. Спесь с ним сбивать надо… Слушай, не в курсе случайно, сегодня овес-то завезли или как?
– Ну, ты заказывал? Так-то, бесплатно – не знаю. У нас немым не давали еще, может, кончился.
– Вот что за привычка людей не закупаться заранее. Ладно, бывай, не буду задерживать! – И кони, кивнув друг другу, разошлись.
Чуть погодя, проходя мимо левады, Луи с Джоном услыхали призывное ржание гулявшего там немого.
– День добрый, – крикнул ему Луи, мотнув головой.
– А ржать ему вы не будете? – поинтересовался Джон. – И вообще, всегда хотел спросить: а что означает промеж вами ржание?
– Хочешь знать? – оглянулся Луи. – Нет, ржать я не собираюсь, и вот почему. Представь себе, что ты сейчас повстречаешься с другим человеком и начнешь вдруг кричать. Никто не спорит, кричать можно с различным выражением, имея ввиду что-то конкретное, и при одновременном использовании языка тела тебя, возможно, даже поймут. Можно издавать всякие звуки: рычать, пищать, делать «о-о-о» или «ы-ы-ы»… Но все это не будет являться членораздельной речью, это не разговор. Это – пещерное общение времен каменного века, и с чего ты должен будешь ему следовать, коли тебе дано разумное и современное? Так и с нами.
Вместе с человеком внимательно слушая его объяснения, немой, словно согласившись, в конце протяжно заржал.
– Гу-гу, мой родимый, – ответил ему Луи и, улыбаясь, переглянулся с Джоном.
…После разминки на шагу Луи снова принялся мучить подопечного тряской рысью. Бедный Джон нелепо болтался в седле, раз за разом предпринимая абсолютно безуспешные попытки облегчиться, как вдруг он почувствовал, что характер движений инструктора странным образом изменился: они перестали быть резкими и толчкообразными, хотя скорость при этом ничуть не уменьшилась, а напротив, возросла! Еще не понимая, в чем дело, Джон попробовал было привстать и тут с немалым удивлением обнаружил, что и без того прекрасно сохраняет равновесие. Езда теперь напоминала неспешную качку, плавную и стремительную, ветер с увеличившейся силой был в лицо и вздымал черную гриву перед ним. Спустя три четверти круга после короткого перехода на привычную уже рысь Луи зашагал.
– Понял, что это было? – спросил он.
– Галоп?.. – выдохнул ошалевший от неожиданности Джон.
– Верно, друг мой. Понравилось? – До чего забавно разговаривать с новичком после первого в его жизни галопа – прям как с ребенком!
– Ага… Давайте еще? – попросил Джон, но Луи ответил:
– Погоди, передохни. Сделаем шаг, потом – рысь и опять поскачем. Движение во время занятия определенным аллюром называется «один реприз»: реприз шага, реприз прибавленной – то есть, ускоренной – рыси, реприз среднего галопа, – перечислил конь, неторопливо ступая по песку. Замолчав, он после непродолжительной рыси вновь поднялся в галоп. Перед тем он указал новичку на ошибки и погрешности в посадке и езде, однако все эти замечания не возымели никакого действия: Джон был слишком счастлив, чтобы включать голову. Он уже представлял себя и Луи в полицейской форме, во весь опор преследующими угнавших инспекторский автомобиль гангстеров…
– Руки куда дерешь, за ногами следи! – пытался вернуть его с небес на землю Луи. – Держись давай, недотепа!
– Я держу тебя, держу!!! – закричал в восторге Джон, вспомнив фразу из эпизода в другой серии, где Стив спасает Уолтера из цистерны с жидким бетоном…
После этого идиотского крика Луи решил срочно предпринять воспитательные меры и резко встал. Джон, практически не держась ногами, по инерции пролетел вперед. К счастью, галоп до этого был совсем небыстрый, так что, соскакивая, он успел ухватиться за голову коня и все-таки остался на ногах, обняв его морду и несколько испуганно уставившись в его огромный глаз.
– Пусти ты, – тряхнул конь головой. – Так. Садись, – скомандовал он. Вновь почувствовав на себе Джона, Луи принялся корректировать его посадку.
– Вперед не двинемся, пока не сядешь нормально!
Сейчас исправления занимали уже меньше времени: Джон потихоньку заучивал верное положение в седле.
Конь двинулся шагом, отрывисто бросая:
– Корпус, спину прямо, шенкель, руки к холке!
Заставив подопечного правильно прошагать пару кругов, Луи предупредил:
– Я сейчас опять начну галоп. Будь внимателен и не забывай делать то, что делаешь в данный момент: сиди ровно, не держись, а управляй поводом, колени прижми, пятки должны смотреть вниз. Отличие будет небольшое: двигай корпусом в такт мне, и при моем толчке вперед чуть давай мне повод, но не распускай его! Вперед, сейчас ты все поймешь!
На этот раз получивший урок Джон вел себя куда осторожней, стараясь как можно четче выполнять все, что услышал.
– Так, так, молодец, уже лучше! – Но и без похвал инструктора он почувствовал, что едет теперь более осознанно и толково, следя за движениями Луи. Вдруг Джон поймал себя на мысли, что движения эти – ритмичны! То есть, он и раньше подозревал, что каждый скачок ничем не отличается от последующего, но теперь ясно понял это на телесном уровне. А раз ритмичен галоп, то и рысь не должна являться набором хаотичных дрыганий… Желая проверить свое предположение, он сам попросил Луи сменить аллюр. Несмотря на то, что у Джона, как ему самому показалось, все равно так ничего и не вышло, Луи неожиданно заметил:
– Во-от, совсем другое дело! До идеала, конечно, еще далековато, но… Ты ведь начал чувствовать ритм? Давай так: я на шагу буду говорить тебе, когда привставать, и ты до конца уловишь суть.
Так они и сделали. На шагу у Джона, разумеется, легко получалось облегчаться, но как только Луи пытался рысить, он сбивался из-за усиливающейся тряски, и конь заново шагал. Потихоньку у Джона начало кое-что выходить, но в один момент Луи сказал:
– Все, шагаем в последний раз и завершаем. – И, предугадав вопрос подопечного, добавил: – Ты и так порядком устал, будет лучше, если передохнешь пару дней, а потом со свежими силами покажешь мне, чему научился. У тебя в голове все должно уложиться.
Только сейчас, слезая с седла, Джон обнаружил стоявшую за забором Алекс. Было похоже, что она давно наблюдает за занятием. И действительно, когда он подошел к девочке, она улыбнулась:
– Я видела, как вы свалились с Бенечки. Испугались?
– Ничуть, – улыбнулся в ответ Джон. – А ты давно тут помогаешь?
– Ага, почти два года. Меня Беня всему научил! – гордо поделилась Алекс.
Они вместе пошли на конюшню.
– Беня – от имени Бенедикт?
– Да, только вы его так не называйте, а то он обидеться может. Он одной мне это разрешает, сама не знаю, почему…
Поравнявшись с ними, Луи фыркнул:
– Потому что с твоих уст это звучит мило, а с его или чьих-либо еще будет звучать нагло! – И, не сбавляя шага, перегнал их.
– Не переживайте, – шепнула девочка, – вы еще подружитесь!
– Так мы и не ссорились вроде, – пожал плечами Джон.
– Он доверится вам, а вы – ему, – пояснила Алекс. – Он ведь только кажется таким строгим, на самом деле он очень добрый, я знаю!
Вышедший из конюшни Фил позвал ее. Алекс побежала к нему, а Джон, глядя, как она через пару секунд понеслась выполнять какое-то поручение бригадира, подумал: «Мистер Бенедикт прав, славная девчушка!»
***
Так проходили недели за неделями. С каждым занятием Джон узнавал все больше нового и привыкал к должному положению в седле на всех аллюрах, а Луи все внимательнее приглядывался к бывшему неумехе, а теперь полноправному свооему ученику, делая для себя выводы о том, можно ли было бы вылепить из него что-нибудь толковое. Его радовал спокойный и покладистый характер Джона, его способность не обижаться на резкие окрики, вроде: «Ты что повод дергаешь, а если б у меня трензель27 был?!» или «Опять плюхаешься, как мешок картошки!» А однажды, когда Джону после удачного галопа показалось, что и шагает он теперь чуть ли не с рыцарским достоинством, он попросил Луи прокомментировать посадку, ожидая похвалы, однако конь ответил:
– Ну, как бы тебе сказать, чтоб не обидеть… Видишь, лопата лежит? Вот если привяжешь ее к спине, будешь ездить почти идеально! – И с удовлетворением почувствовал, как понявший сей недвусмысленный намек Джон без слов выпрямился.
По вечерам Луи часто предлагал ученику остаться и помочь конюхам с ним и другими лошадьми: почистить, покормить, попоить – словом, поучиться уходу. Джон обрабатывал амуницию специальными средствами, отбивал денники28, расчесывал гривы и хвосты, с удовольствием слушал рассказы бригадира о характере и особенностях каждой из лошадей. Хотя, конечно, слишком надолго Джона не задерживали, помня, что у него семья и ранний подъем на работу.
Иногда, если он быстро управлялся с делами на конюшне и до автобуса оставался еще где-то час, Джон заходил к Луи в денник погостить. Опершись о кормушку или пристроившись сидя рядом с конем, он болтал, посмеиваясь, со своим строгим инструктором обо всякой чепухе, а порою между ними возникали довольно откровенные разговоры. Луи в непринужденной обстановке становился очень даже интересным собеседником.
