Евгения Кретова
Заслоняя радугу
«Этого не может быть», – повторил он и посмотрел на небо. Оно продолжало светлеть, покрываясь все более плотной сеткой северного сияния.
«Этот камень помог им выжить», – догадка пульсировала в висках раздражением и досадой: он все неправильно понял, и сейчас придется расплачиваться за свою ошибку.
«А может?..» – идея озарила внезапно, так утопающий цепляется за соломинку, надеясь на спасение. Ледяные ручейки, стекая, уже собирались в потоки и заполняли трубу. Выбраться наверх Гайза не мог. Оставалась единственная, невероятная возможность.
Гайза, покосившись на будто бы охотившийся за ним ледяной язык, забрался внутрь углубления и замер. Ничего не произошло.
«Черт, неужели все-таки придется раздеваться», – сердце землянина пропустило удар – если его идея не сработает и материал настроен на ДНК фраппийцев (как знать, может, эта труба принесена с их корабля или является его частью?), то на него не отреагирует. А это верная смерть – разгерметизировав скафандр, он уже не сможет в него забраться.
«Да замерзну раньше», – он прикинул в уме, сколько минут он сможет оставаться живым на таком морозе. Картина получалась безрадостная.
Вздохнув, он снял с запястья персональный информер, отложил его. «Ну, помоги мне космические боги и госпожа удача!». Гайза рывком отстегнул клапан на перчатках, глубоко вздохнув и набрав в легкие побольше воздуха, сорвал клапан шлема, дернул вниз герметичную застежку-«молнию» и выбрался из верхнего скафандра. Фраппийцы были одеты в какие-то балахоны, значит, и нательный комплект можно оставить. Капитан лишь закатил рукава выше локтя. Ледяной ветер опалил кожу – Гайза почувствовал, будто ее сдирают. Подавив крик, сбросил мягкие ботинки – пилигримы были босы, значит, это важно, – и скользнул в ложемент, надеясь только на то, что его план сработает. «Иначе Зося найдет мой заледенелый труп», – подумал, и тут же вспомнил, что не захватил информер, без него его вообще никто не найдет. Схватив его и сунув под мышку, зажмурился. Тело замерзло до бесчувствия, ноздри слиплись, в легких все еще был воздух, но болезненно рвался наружу, разрывая ткани. «Терпи!», – он подумал о Васе Грибове, как он все-таки обрадуется найденному городу, представил, как сюда киалланской весной прибудут археологи, как обмерят и исследуют город и наверняка найдут что-то интересное. «Наверняка найдут, – Гайза себя успокаивал. – Может подземную часть, механизмы какие-то – что-то ведь привело в движение эту махину».
Ему стало заметно теплее. Рискнув приоткрыть глаза – ресницы на морозе слиплись, поэтому пришлось смотреть через щелочки, обнаружил, что материал стен среагировали на его тело, медленно окутывая уже выше бедер, топя плечи и обхватывая грудную клетку.
Слово «топит» заставило волноваться – что, если материал должен заполнить легкие, как в баросне. На всякий случай медленно выдохнул и приготовился, распахнул глаза.
Он почувствовал себя внутри желеобразной массы – легкой и расслабляюще-теплой. Одновременно с тем, как она сомкнулась на его лице, он испытал странную дрожь, будто через него, его тело проходит огромная энергия. А в следующее мгновение он начал слышать чье-то механическое дыхание – работу сотен механизмов. От трубы, в которой он оказался замурован, отделилась капсула, ее подхватило и вынесло вверх, в эпицентр разразившейся ледяной бури. Через стенки капсулы, оказавшиеся прозрачными, Гайза видел, что и остальные капсулы оказались вырваны из своих хранилищ, тоже взмыли вверх. Их подхватило, развернуло основанием к центру и опустило на центральную площадь города. Ту самую, на которой он обнаружил статуи.
Гайза с трудом узнал ее теперь. Площадь преобразилась, плиты покрылись электрическим серебристо-голубым рисунком. По тонким проводкам, похожим на дорожки на печатных платах, он растекался по городу, собираясь во рве. С его дна в небо уже били яркие лучи, которые то сходились над площадью, то рассеивались к окраинам города. Что происходило там капитан не видел, но ощущал каждой клеточкой мощное движение каменных плит и преображение Города.
Он ожил. Огромные обсидиановые шестеренки закрутились, поднимая из недр проснувшегося организма мосты и выдвигая башни. Их острые пики тянулись к серебристым облакам, округлые купола обсерваторий отражали красно-бордовое небо, а арочные конструкции, легкие и воздушные, обрамляли черты города, завершая его неповторимую архитектуру. Обсидиан светился изнутри, преломляя сотни огней и завораживая. И Гайза оказался в эпицентре этого преобразования, как и другие люди, так же застывшие в ложементах.
Словно снег в безветренную новогоднюю ночь, на площадь падали кристаллики льда – буря стихла. И тогда с высоты, на которой находился, он увидел, как из-за горизонта поднимается и широким фронтом надвигается малиново-желтое цунами. Бесшумно и неотвратимо волна километр за километром приближалась к Городу. Когда она оказалась на его подступах, Гайза невольно затаил дыхание – его сердце послушно остановилось. Волна, захлестнув, накрыла его с головой и, осев к подножиям статуй, умчалась дальше, забрав с собой сугробы, киалланскую пыль и оставив над площадью звезду.
Ее ослепительно яркое свечение преломлялось в геометрических барельефах города и водопадом лилось по его стенам, рассыпаясь сказочным многоцветьем на поверхности подобно бензиновым пятнам на воде. С интервалом в одну секунду звезда над площадью меркла. И тогда пронзительно-светлый луч отвесно падал на поверхность и рассыпался искрами. Гайза принялся считать, хотя был уверен, что количество лучей будет кратно пяти.
Их оказалось пятьдесят пять.
По светящимся дорожкам они подобрались к основаниям труб и, пренебрегая притяжением Киаллан, поднялись вверх, к капсулам с ложементами, в которых находились фраппийцы.
Свечение опоясало трубу. Перед капсулой капитана мелькнуло и погасло знакомое лицо. Это было настолько невероятно, что Гайза запретил себе в это верить. Но лицо появилось вновь, приблизилось к стенке так близко, что землянин смог разглядеть правильные черты лица, выбритые виски и длинные, спадающие ниже колен, волосы. Он знал это лицо! Эту девушку парой мгновений раньше он отправил на орбиту, под опеку искина программы «Заслон-500», которого капитан по-дружески называл Зосей.
В соседних капсулах, между тем, происходило странное: светящиеся сгустки свободно проникали внутрь желеобразной массы, капсулы одна за другой складывались и уходили под поверхность города, оставляя вместо себя жителей. Внешне напоминали фраппийцев, но были с более светлой кожей, на которой, словно капиллярная сетка, светилась паутина ярко-синего свечения. Чуть вытянутые черепа и узкие плечи напоминали земные скульптуры периода ранней готики. Город сиял огнями, постепенно заполняясь своими обитателями. И казалось холод им нипочем.
Все они с удивлением смотрели в сторону Гайзы и пустых капсул.
А сам капитан Аталлан чем-то не устраивал светящихся созданий, прибывших вместе со звездой. Может, тем, что не был нужной девушкой? Или фраппийцем? Или они уже знали, что он их… в некотором роде ограбил?
«Меня убьют», – понял, когда перед ним встала светящаяся бестелесная копия гневного юноши. За его спиной возник такой же бестелесный старец – тот самый, что совсем недавно пытался связать капитана. Действуя по беззвучной команде, старец вошел внутрь капсулы. Гайза почувствовал острую боль в районе солнечного сплетения, будто от удара током. Мгновенно охватив все тело, она сконцентрировалась в теменной зоне, заставив закричать.
«Не стоит сопротивляться, – услышал в своей голове незнакомый голос. Совсем недавно Гайза говорил фраппийцам ровно тоже самое. – Нужно расслабиться. Тогда боль уйдет. Как и страх, и смерть.
Он обнаружен, он захвачен, нет смысла отпираться. Капитан прикрыл глаза и медленно выдохнул – мысли прояснились, голова стала легкой, хотя тело все еще было сковано внутри капсулы.
«Кто ты?»
Впервые за это утро Гайза понял, что не знает, что сказать. Правду? На сколько эти создания, состоящие из света и подселяющиеся в тела живых людей, опасны для Земли? Могут ли они совершить экспансию и сделать из родной планеты такой же ледяной «рай»? По сути – они паразитирующая раса, кто знает, что у них на уме и что заставило их вести столь убогое существование?
Он решил запереться.
Но вместо этого в голове сформировались изображения последних месяцев жизни капитана: от самых свежих, до более ранних. Вот он сражается с фраппийцами, вот бредет по поднявшемуся из-под земли городу. Вот прибывает на Киаллан на посадочном катере. Вот жмет руку Васи Грибова перед командировкой. В памяти, против воли капитана Гайзы «всплыли» координаты Земли, когда он фиксировал для транспортной службы отправную точку своей командировки.
Светящиеся создания переглянулись.
«Где сфаны?» – все тот же чужой голос в голове капитана. Кто такие сфаны он не знал. Его воспоминания отмотали на несколько мгновений назад – к моменту, когда он отправлял фраппийцев на катер.
Гайза не сразу нашелся, что ответить.
«Я хотел помочь».
«Будет говорить Зар-Астаа́х», – послышалось в голове.
Капсула распахнулась. Неведомая сила подхватила Гайзу и словно тряпичную куклу спустила вниз, на площадь. Зажатый под мышкой информер выскользнул, с шелестом пролетел над площадью и рухнул на плиты, расколовшись надвое. Та часть сознания, которая еще принадлежала капитану Аталлану, поняла – Зося теперь никогда не найдет его. Ну, разве что по последним координатам. Но где он, капитан Аталлан, будет к тому моменту – одним богам известно.
Те, кого называли «сфаны», расступились – Гайза отметил, что шарахнулись, как от прокаженного. Усмехнулся. Что-то внутри не позволяло действовать самостоятельно – он вдыхал жесткий воздух, который теперь не казался ледяным, босиком шел по площади, не чувствуя ступнями обжигающий холод и не испытывая страха. По его рукам – от кончиков пальцев к запястью, прячась под закатанными рукавами комбинезона, струился электрический рисунок – тонкие геометрические линии, пятиконечные звезды и россыпи неясно мерцающих точек.
Он знал, что находится на центральной площади города Ро́хла, площади Десяти. Эти монументальные статуи – изображения первых десяти тьяхи́ррро, открывших Киаллан и его жителей. Тех, которых он принял за фраппийцев. Он знал, что круглые купола – это останки кораблей, когда-то дрейфовавших в этом секторе, теперь они никуда не полетят, они никому не нужны. Их десять, по два на каждый из пяти городов тьяхи́ррро – так называл себя народ, населивший Киаллан.
Дойдя до основания статуи молодой женщины со свитком в руке, ему открылась лестница вниз. Внутренний голос ловко вел его темными коридорами, иногда – узкими и тесными, словно лазы.
Он оказался в круглом помещении с полупрозрачным буро-красным, как и все в этом городе, потолком – капитан видел оставленных на площади сфанов и все еще горящую над площадью звезду «Астаах», – подсказал чужой голос.
В памяти Гайзы стали возникать чужие воспоминания.
Странный полудикий народ жил в недрах планеты, греясь от остывающего ядра, передвигаясь цепью разветвленных тоннелей. Бесконечные мрачные коридоры, полупустые залы, в которых одичавшие создания могли передвигаться лишь ощупью. Тихий зов на незнакомом языке, песня, показавшаяся странно знакомой. Леа́ сфаа́раа́анда, мия моки́то тро. Миа-миа-тро! Толъи́бис тьяхи́ррро. Свара иль сфан, миа-миа-тро! Но сейчас он знал, что означают эти слова. «Мир звезды Леа пришел к вам в дом. Он дарит свет и надежду, он спасет. Приди к звезде Леа, стань лучом ее, стань светом!». Движение навстречу зову, в холод и неизвестность. Колкий мороз, который безжалостно проник в легкие, разрывая их в лоскуты. Холодный свет зависшей над ледяной пустыней звезды Леа. Лики бестелесных созданий – совсем как сейчас, когда старец проник в сознание Гайзы, – и последовавшее за этим бесчувствие.
«Симбионты[4]», – понял Гайза. Обреченная на вымирание в неблагоприятных условиях форма жизни соглашается на союз с более развитой и приспособленной к новым условиям обитания расе. Одни получают надежду и свет, другие? «А что могут получать эти бестелесные создания?»
«Память. Память, что мы существуем. Существовали», – подсказал голос внутри. Гайза понял – память как необходимое доказательство когда-то случившегося величия.
– Ты забрал сфаров, – проговорило эхо. От стены отделилась сутулая фигура, едва передвигавшаяся на двух ногах. Пара шагов, и создание опустилось на передние лапы, подслеповато принюхалось в поисках гостя. – Плохо: тьяхи́ррро погибнут. Их мало… Нас мало…
Гайза вспомнил, с какой мольбой девушка просила не трогать их, не отправлять на катер. Ему стало неловко – Зося наверняка уже сообщил на Фраппию о «потеряшках». Те наверняка в большом удивлении, но спасательную миссию отправили. И первыми обнаружат Города. И назовут Сфаров своими предками, все-таки они очень похожи. И черта с два Вася Грибов получит хоть крупицу информации об обнаруженной симбиотической расе.
– Я мог бы попробовать все исправить. Но мой корабль улетел. Мой скафандр непригоден, а без него я умру.
– Еще не умер, – полуслепой сфар, возможно, единственный, кто оказался непригоден для паразитирующей расы тьяхи́ррро, склонил голову к плечу. У него была темно-серая кожа, очень толстая и морщинистая, как у носорога. На месте глаз – две слепые щели. Когтистые руки сжимали обсидиановый посох.
– Во мне один из тьяхи́ррро… Мне нужно вернуться в жилой модуль и отправить сообщение на корабль. Подождать, пока тот дозаправится и сможет вернуться за мной. Тогда он высадит ваших соплеменников… Я хотел, как лучше. Я думал, они умрут от ледяного шторма.
