Евгения Олеговна Садовская
Ничего не бойся
Под утро я все же заснула. Мне снился Костя: время, когда мы только поженились, как он обнимал меня ночами, а я вдыхала его запах и не могла надышаться. Никто в целом мире больше так не пахнет, и до сих пор у меня болит в солнечном сплетении, когда я чувствую хотя бы отдаленно похожий запах. До сих пор.
Я проснулась от нежного поцелуя в ухо. Артем улыбался и гладил меня по растрепавшимся волосам.
– Ты прекрасна, – искренне сказал он, – я понимаю, почему он…
И замолчал, не закончил мысль. Засуетился, потащил меня на кухню завтракать. Нет, определенно не существует человека лучше, чем Артем.
Я выпила две чашки кофе и сжевала бутерброд. Не пирожные, конечно, но тоже кое-что. Артем пересказывал мне какие-то новости со своей работы: о том, как их бухгалтерша вышла замуж в пятый раз, и три из ее браков были с одним и тем же мужчиной. Забавно, что ж.
С опаской открыв дверь, я вышла из квартиры. Но ничего не случилось. Артем возился с ключами, а я смотрела на стену внизу и знала, что сейчас он тоже это увидит. На стене красовалось жуткое в своей реалистичности изображение, нарисованное, похоже, черным маркером. Изрезанное ножом стройное тело и густые черные лужи крови вокруг.
Нарисованная девушка была очень красива. Похожа на молодую Джоли.
Костя, кстати, отлично рисует.
Артем обернулся ко мне, перехватил мой взгляд, и посмотрел на стену. В жизни не видела, чтобы румяный человек за одну секунду становился бледным, как впечатлительная барышня откуда-нибудь из девятнадцатого века. Но вот. Увидела.
– Оставайся дома, – Артем открыл дверь и впихнул меня в квартиру. И закрыл снаружи.
Я прислушалась. Судя по звукам, вниз полетел стремглав. Размеренный мой Артемушка. Я подошла к окну – Артем уже садился в машину, не обращая внимания ни на что вокруг.
Закрывать меня было бессмысленно. Разумеется, у меня есть свои ключи, которыми я и воспользовалась, предварительно вызвав такси.
Как назло, мы с усатым молчаливым таксистом успели постоять во всех утренних пробках. Но приехали, наконец, к Костиному дому. Где Артема уже скрутила пара крепких мужичков – видимо, Костины соседи. Сам Костя сидел, оперевшись на переднее колесо своей старенькой Тойоты, правда, узнала я его с трудом. Что и неудивительно – от лица у него осталось мало что. Сплошное кровавое месиво. Неплохо его отделал мой нежный Артемка.
Противная белобрысая девица рыдала и что-то одновременно кричала в телефон. Увидев меня, она закрыла от меня Костю своим плотным, налитым телом.
– Не подходи, – вопила Костина подружка. – Чокнутая!
– Это кто еще чокнутая! – издалека крикнул Артем. – Это твой ненормальный мужик ее преследует!
– Отойди, Марин, – вдруг сказал Костя. Надо же, чем-то разбитым вместо рта еще и говорить умудряется.
Белесая Марина сморщилась, но отошла. Видимо, сочла, что мое тщедушное тельце не представляет для ее любимого угрозы.
– Зачем ты это делаешь? – тихо спросил Костя. – Сообщения с угрозами – везде, даже рабочее «мыло» пронюхала, ну надо же… Этого своего натравила. Зачем?
– Не понимаю, о чем ты.
– Я знаю, что это ты. Зачем?
Завыли сирены. Полиция приехала по Артемкину душу.
– Понятия не имею, что ты имеешь в виду. И уж точно ты ничего не докажешь, – я наклонилась, заглянув в распухшие щелки, временно заменяющие Косте глаза. Но тут меня оттеснил дюжий парень в форме.
Костю увезли в больницу. Артема – в отделение. Меня коротко опросили и отпустили домой. Конечно, я ведь пострадавшая сторона, измученная преследованиями бывшего мужа.
Мне не жаль. Ни Костю, на Артема, ни себя. Костя ушел – он не смог жить со мной, потому что «невозможно оставаться с человеком, который каждый день проверяет твой телефон и устраивает дикие скандалы, если я взял трубку не через пять секунд, а через десять».
И он от меня отказался. А моя любовь осталась со мной. И моя боль осталась со мной. И они нашли выход.
Ах да. Изобразить, что бывший муж засыпает тебя сообщениями с левых номеров – проще простого. Как и заранее подсунуть розы. С рисунком, правда, пришлось рисковать. Хорошо, что Артемка все же уснул той ночью и спал крепко. А я когда-то давно окончила художественную школу под маминым давлением. Спасибо, мама.
Ну а машина… Да мало ли стареньких черных тойот в городе?
«Когда уже нельзя помочь»
– Не переживай, – мать перебирала волнистые волосы Марка одной рукой, другой поглаживая его спину. Точно так она делала, когда сын был маленький и нужно было срочно его утешить. – Не переживай. Мало ли что он говорит. Возьмет с собой – вот увидишь!
Марк засопел, мягко освободился от материнских объятий и выпрямился в полный рост. Этим летом ему исполнилось тринадцать лет, он как-то неожиданно вырос, и теперь нелепо возвышался над утешающей его мамой на целых полголовы.
Глубоко вздохнув, Марк открыл было рот, чтобы что-то сказать, но глянул за спину матери и поспешно рот закрыл. Так резко, что верхние зубы с неприятным скрежетом проехались по нижним. Марк сглотнул, пытаясь проглотить колючий ком в горле. И еще раз сглотнул. И еще.
– Что ты с ним сюсюкаешься, как с маленьким? – в дверях гостиной стоял отец. В одних трико, без майки, он лениво почесывал обильно покрытую растительностью грудь и зевал, демонстрируя желтые зубы.
«Интересно, – подумал Марк, – у меня такая же волосатая грудь будет, когда я вырасту? А у этого не будет. Скоро не будет».
«Этот» – отец – проснулся не в духе. Послеобеденный сон не улучшил его настроения, он не стал вдруг добряком-папочкой, который нежно целует жену и обожает сына. Марк видел в кино, что такие любящие отцы где-то существуют.
