Евгения Преданная
Сага Севера. Бремя рока. Книга 2
Посвящается человеку, подарившему мне жизнь во всей её прекрасной многогранности.
Моей матери.
Спи, моя радость, усни.
В доме погасли огни,
Птички притихли в саду,
Рыбки уснули в пруду.
Месяц на небе блестит,
Месяц в окошко глядит.
Глазки скорее сомкни,
Спи, моя радость, усни.
В доме всё стихло давно
В погребе в кухне темно
Дверь ни одна не скрипит,
Мышка за печкою спит.
Кто-то вздохнул за стеной,
Что нам за дело, родной?
Глазки скорее сомкни,
Спи, моя радость, усни.
Сладко мой птенчик живёт:
Нет ни тревог, ни забот,
Вдоволь игрушек, сластей,
Вдоволь весёлых затей.
Всё-то добыть поспешишь,
Только б не плакал малыш!
Пусть бы так было все дни!
Спи, моя радость, усни!
Усни… Усни…
(Русская колыбельная)
Пролог
Эльмир устало потёр переносицу и вновь воззрился в окно, бездумно следуя взглядом за маленькими переплетающимися дорожками, которые оставляли на стекле капли холодного дождя вперемешку с мелким снегом. Несмотря на то, что только недавно родился новый день, это совершенно не помогло побороть не желавший ускользать в неведомые призрачные дали ночной мрак. Эльф всем своим эльфийским существом не переносил начало зимы: серое тёмно-свинцовое небо так низко опускалось к земле, что даже начинало казаться, что вот-вот – и оно заденет своей угрюмой необъятной тушей шпили замка в Эльдрусе, столице эльфийского королевства, и затопит его мерзкой жижей из застоявшейся воды вперемешку с грязью из своих мрачных недр. Солнце совершенно обессилило и практически не могло прорваться через этот серый неприступный воздушный бастион. Так ещё и промозглый ветер, который налетал с незамерзшего и буйного Драконьего моря, добавлял особой унылой мрачности нарождающемуся дню: в великом замке королей становилось неимоверно сыро и зябко, с чем не удавалось бороться даже посредством постоянно горящих очагов и каминов.
Молодой эльфийский королевич тяжело вздохнул и отвернулся от окна, вид из которого усилил его уныние. Прекрасные сады стояли полностью лишённые какой-либо листвы. Создавалось даже ощущение, что все деревья и кустарники просто погибли, оставив лишь, как последнее напоминание о своей прошлой цветущей жизни, голые, нелепо корявые скелеты. Трава зачахла и поверженно склонилась к земле в ожидании, когда на неё набросится неумолимый снег для исполнения своего смертного приговора. Но пока её донимала лишь мокрая снежная крупа, которую скорее можно было назвать мелким ледяным дождём. Эльмир знал из книг и слышал от придворных советников, которым доводилось выезжать из королевства, что далеко на севере, за Драконним кряжем, таких проблем с погодой не существовало. Если приходила зима, а она обычно не заставляла себя долго ждать, то снег крепко и долго держался, чуть ли не большую часть года, а не то что в их землях – сплошные погодные слякотные качели.
Наследник эльфийского престола медленно зашагал по тронному залу, в сотый, а может и в тысячный раз, читая мудрые назидания для потомков. Наставления были высечены на мемориальных плитах, установленных на подножие внушительных каменных изваяний предыдущих королей. Скульптуры стояли друг против друга, словно щеголяли своими замысловатыми позами, но что было едино практически у всех – безучастное и высокомерное выражение лиц. Высота каждого древнего изваяния была около двух с половиной саженей, что придавало особую значимость и солидность фигурам. Кроме того, как сквозняк из всех щелей, ощущался определённый назидательный посыл: чтобы потомки помнили о великих королях, об их не менее выдающихся деяниях, ну, или на худой конец, о поэтических произведениях, оставленных ими в огромных количествах, что тоже имело место быть, если политика надоедала до почечных колик.
Пройдя галерею из одиннадцати скульптур, Эльмир остановился перед пустым массивным и затейливо украшенным деревянным троном, который возвышался на специальном каменном постаменте. Благодаря этой маленькой хитрости, кого бы ни принимал эльфийский король, даже сидя, он был бы немного выше стоящего перед ним эльфа, человека или даже орка. Про гномов и говорить было нечего, ведь даже полностью скрючившись на маленькой табуреточке и на одном уровне со стоящим представителем горного народца, эльф был бы выше чуть ли не на два локтя. Вроде бы и мелочь, но эльфы были очень щепетильны во всём, что касалось их расы, поэтому, если у них имелась возможность щегольнуть своим превосходством, они хватались за неё руками, ногами и даже слегка зубами прикусывали, чтобы та не удрала от них.
За троном располагался огромный камин, в котором пировал огонь, щедро одаривая подошедшего эльфа своим милостивым теплом. Пламя сыто потрескивало, иногда раскидывая жаркие искры по сторонам. Эльмир поднялся на постамент, обошёл трон и легко прислонился спиной к нагретому дереву. Совсем скоро ему стало даже жарко: он скинул шерстяной плащ тёмно-зелёного цвета и расстегнул верхние пуговицы дублета. Вид пляшущего пламени успокаивал и расслаблял, но тяжёлые думы никак не желали отступать и жаждали поглотить полностью молодого королевича.
– Мой отец уже двенадцатый правитель, – тихо прошептал он в пустоту. – А я буду тринадцатым. Скверное число. Недоброе.
Он поднял перед собой правую руку и внимательно посмотрел на тыльную сторону ладони: светлая белая кожа, практически как пергамент на просвет, чрезмерно выдающиеся тёмные вены, с неустанно бурлящей в них кровью, тонкие и длинные пальцы, на одном из которых, а именно на указательном, был надет перстень. Не очень большой, но увесистый, золотой дар от его отца с изображением дракона, который в лапах зажал янтарь. Камень солнца и прошедших веков. Эльмир задумался, ему даже показалось, что кольцо начало впитывать тепло, исходящее от очага, но в следующий миг резкий укол в ладонь вывел его из задумчивого оцепенения. Вылетевшая искра больно прижгла его доверительно раскрытую плоть. Он зашипел и сжал пальцы в кулак, потом закрыл глаза.
– Как тебя ни корми, ты всё равно норовишь укусить, – иронично заметил эльф, обращаясь к разыгравшемуся пламени. Он склонил голову, рассматривая едва заметное место ожога. Вдруг чуткий слух уловил гулкий топот многих пар башмаков, чёткие дробящиеся шаги и лёгкую скользящую поступь. Потом отзвуки голосов, в большинстве своём знакомых по интонациям, но с совершенно неясными речами. Эльмир обернулся к огромной дубовой двери в противоположной стене от очага и застыл в ожидании.
Створки двери распахнулись, и в зал вошло множество эльфов, среди которых молодой королевич сразу вычленил усталое и осунувшееся лицо его отца, двенадцатого короля эльфов Латаира Солнцеликого. Рядом с ним вышагивал сильно обеспокоенный первый советник Мориэль, который что-то полушёпотом доказывал придворному магу Сираэлю, хранившему абсолютно каменное выражение лица, как у скульптур древних королей. За королем шагал Олизар, главный военачальник королевства, который то и дело хмурился и прикусывал губу. Далее шла охрана – с десяток эльфов в полном вооружении: металлические латы, щиты, мечи и пики. Их лица были скрыты забралами шлемов, но даже если бы они и были открыты, вряд ли Эльмир кого-то и узнал. Ещё несколько советников второй величины нервно поправляли свои одежды, стряхивая подтаявший снег, который со звучными шлепками приземлялся на холодный камень пола. Промелькнула пара чужих испуганных лиц, беспокойно озиравшихся вокруг. И всю эту процессию замыкала хрупкая светловолосая эльфийка, шедшая с опущенной головой. Но, даже не видя толком её прекрасного лица, молодой эльф почувствовал, что она ужасно расстроена и опечалена. Он всегда её ощущал так ясно и чётко, словно себя. Хотя это было не диво: она являлась его кровной сестрой, которая родилась вслед за ним.
Эльмир поклонился подошедшему к трону королю, и взяв свой плащ с трона, отступил к другим эльфам, аккуратно пробираясь через разномастную толпу. Он не переставал чувствовать напряжение, которое окутало плотным коконом присутствующих, и начинало душить самообладание тех, кто был послабее. Даже в его сердце оно попробовало протиснуть свои скользкие щупальца, но безрезультатно.
– Ты как, Элая? – он положил свою руку на плечо сестры.
Она вздрогнула, будто прикосновение причинило ей боль, потом подняла на него большие, прозрачно-серые, глаза, в которых стояли слезы, и покачала головой.
Королевич плотно сжал губы, да так, что обозначились жевательные мышцы и бросил сердитый и недоумевающий взгляд на отца, который устало сел на свой трон и подпёр кулаком подбородок, устремив взор серых глаз куда-то в пустоту.
– Ты мне скажешь хоть что-то? – теперь глаза Эльмира излучали участие и тепло, а вопрос, вырвавшийся из его уст, был так тих, что услышать могла его только рядом стоящая эльфийка.
Но Элая лишь глубоко вздохнула, борясь с приступом душившего её страха, и взяла в свои ледяные ладони горячие ладони своего брата, мысленно призывая его проявить стойкость и терпение, предчувствуя, что в недалеком будущем только благодаря этому они и смогут справиться с тем, что нависло над ними, словно топор палача…
– Наш король, – сосредоточенный и глухой голос придворного мага прервал поток не озвученных лихорадочно рождающихся в головах вопросов у всех присутствующих. – Неужели нам правда грозит это?! Скажите, что это всё вздор и выдумки деревенских дураков, на которые купились наши советники. Скажите, что это очередная уловка ваших недоброжелателей!
Латаир Солнцеликий вывел свой надломленный взор из внутреннего небытия и, обведя взглядом всех находящихся в зале, тяжело произнёс, остановив серую сталь своих глаз на сыне:
– Трудно передать словами, как бы мне хотелось, чтобы это были лишь грязные пересуды, но судьба оказалась зла и сурова в своём приговоре. Да, в королевстве начался бунт, который поглотил уже не одну деревню, город, крепость… За десяток дней он приобрёл такой размер, что даже моей армии не под силу будет справиться с этой волной недовольства и жаждой мщения. Эльфийский народ требует крови виновника тех ужасных злодеяний, а всё, что у нас есть, только вот это… – он достал из нагрудного кармана небольшой мешочек и запустил в него пальцы. – Всё, что у нас есть, – повторил он, выуживая небольшой клочок пушистой чёрной шерсти, – вот этот клок с тела той твари и больше ничего.
В толпе присутствующих послышались охи и тихие перешёптывания.
– А что будет, если в ближайшее время нам не удастся выследить эту тварь? – произнёс Мориэль, первый советник, внимательно всматриваясь в усталое лицо Латаира.
– Тогда народ затребует голову короля, который оказался, увы, бессилен в сложившейся ситуации… Кровь убитых невинных детей сможет смыть только кровь вашего скромного слуги, – и будто продолжая свою чёрную шутку, Латаир Солнцеликий сделал небольшой поклон в сторону внимающих ему эльфов.
Эльмир затаил дыхание и покрепче сжал руку сестры, всем своим существом ощущая, как у него выбивают землю из-под ног.
Где-то вдалеке громыхнуло и послышались раскаты грома. И будто воспользовавшись всеобщим замешательством, смешанным с нарастающим ужасом от неизвестности и надвигающейся опасности в окна начал с новой силой барабанить дождь, словно желая, чтобы его пустили в обитель эльфов, которая ещё сохраняла тепло, но безвозвратно утратила покой. Он всё сильнее злился и распалялся от временного бессилия, становясь более настойчивым, холодным и неутомимым в достижении своей новой цели – ворваться к тем, кто ещё сохранял горячее пламя жизни в своих сердцах.
Глава 1
Князь Вулгер Корт, сложив руки на мощной груди, привалился спиной к стене конюшни. Чёрные бездонные глаза внимательно следили за поспешными сборами знатных гостей и людей из их сопровождения. И чем сильнее разносились выкрики и цветистая многоярусная брань Радаслава Светлого на всех, кто попадался ему на глаза, тем шире становилась хищная улыбка на лице посла.
«Крысы всегда бегут первые с корабля, это так было, есть и будет…» – в очередной раз констатировал он про себя, видя, как разбушевавшийся Князь Озёрной крепости чуть не влепил своей дочери увесистую оплеуху, тщетно пытаясь параллельно усмирить своего коня, так и норовившего взбрыкнуть и встать на задние копыта.
Маленькая девочка не переставала плакать уже длительное время. Одетая в шубку из заячьего меха и плотно укутанная в шерстяной платок, она была похожа на крошечного дикого зверька, который попал в силок безжалостного охотника, и теперь оставлен на растерзание кровожадным зверям. Она нервировала не только своего несдержанного отца, но даже и чародея Радана Белого, который то и дело потирал виски и начинал что-то остервенело искать в седельных сумках своей лошади. Хозяин крепости Восход наоборот был очень сосредоточен: он периодически громко поторапливал своих сыновей, которые с огромным трудом подавляли душащие их приступы зевоты и слабости, вызванные выпитым накануне и отсутствием сна из-за свалившихся бед.
Небо над замком Воиборов, которое будто тоже было возмущено до глубины своей небесной души этими беспорядочными людскими сборами, напоминавшими больше побег из чумной деревни, разразилось новым снегопадом. Снег был мелкий и колючий, больно бивший по лицу и рукам, если те не были спрятаны в рукавицы. Он, как ревнивый муж, заглядывал каждому под капюшон, стараясь узнать коварного любовника своей непутёвой жёнушки и жестоко наказать, для начала залепив увесистую морозную пощёчину.
– Посол, – осторожное обращение Лишеля оторвало Вулгера от его наблюдений. – Вы изволите отдать приказ о дальнейших действиях? Начать сборы?
Верховный советник задумчиво взглянул на подчинённого, который подошёл к нему вместе с двумя своими молодчиками из охраны. Те остались стоять чуть в стороне вместе с Рарогом Хорсом, сохранявшим абсолютно отстраненное выражение лица. Создавалось даже ощущение, что если бы тот оказался на тонущем корабле, то именно так он встретил бы свою смерть – с непрошибаемым безразличием и пренебрежением ко всему сущему.
– А как ты думаешь, наша помощь здесь больше не нужна? – иронично поинтересовался Вулгер будто ожидая от того других вопросов, и, отлепившись от стены, грациозно потянулся. Кости так звучно хрустнули, будто пытались заглушить общий гам, стоявший во внутреннем дворе замка.
Косак Лишель замялся и нервно провёл рукой по слегка опалённым волосам: при тушении ночного пожара, на который его послал Вулгер Корт, он слишком недооценил расстояние между собой и вырвавшимся огненным всполохом. Потом неуверенно и тихо произнёс:
– Предполагаю, что для поисков дочери Князя Воибора с лихвой хватит его людей, если эти самые поиски ещё будут проводиться. Ночью я помогал в меру своих скромных возможностей, утром ваше благородие оказало услугу в повторных бдениях в лесу. Сам-то старик совсем плох был этой ночью, так что не ручаюсь сказать, хватит ли ему сил всё здесь и дальше крепко держать в своих руках. Ближайшее время бразды правления примет его советник, этот жутковатый неотёсанный вояка, которому всё нипочем, словно с гуся вода! И на вид, неприятный тип, – для убедительности своих слов он даже поёжился.
– Ты думаешь, они найдут её? – посол перевёл задумчивый взгляд на шпили замка, а потом на крепостную стену, по которой уныло курсировали стражники. Навой утром распёк всех так, что хватит теперь ещё на долгое время. А вообще, всё происходило совсем не так, как планировал советник.
– Я затрудняюсь ответить на ваш вопрос, посол. Честно, мне всё равно: найдут ли девку целой в каком-то балаганном таборе, развлекающуюся с каким-то менестрелем, потому что она устала от ничего не упускающей родительской опеки. Или обнаружат её по кусочкам в лесу, растерзанной волками и другим зверьём на ужин, тут я могу только пожать плечами – судьба. Другое дело земли Авира, которые вот-вот останутся без хозяина… Это на руку всегда. А что касается девчонки – от неё проку мало, как не взгляните, – Лишель приосанился и принял весьма самодовольное выражение: – Женщина всегда будет разменной монетой.
Но бывший казначей Верховного Князя не успел до конца озвучить свою философскую мысль, как почувствовал, что умудрился сказать явно что-то лишнее – посол смотрел на него полыхавшими яростью мрачными омутами чёрных глаз.
– Следи за своим бестолковым гнилым языком, – прошипел Вулгер, наклоняясь вплотную к Лишелю, у которого даже выступила испарина на лбу. – А то могу его укоротить, только от тебя тогда совсем прока не будет для меня, так что рискуешь сам отправиться на корм волкам, благо я теперь знаю хорошие места для прикормки, а всё с твоих добрых слов, – и в подтверждение сказанного он плотоядно улыбнулся, отчего его помощнику стало совсем дурно.
– Но, я не думал, что вас могут так задеть мои слова, – начал сбивчиво Лишель, нелепо пятясь спиной, рискуя вписаться в стоящего позади Хорса. –Это же всего лишь девка, простите, девушка…
– Думать хорошо у тебя получается только, когда дело касается цифр и звонких монет, а что касается людей и не только – куриные у тебя мозги! – грозно отчеканил посол, злобно выплёвывая каждое слово на окончательно стушевавшегося казначея.
– Но, господин, мы же сюда приехали не за дочерью Авира следить, и уж тем более не по лесам и деревням искать её, – начал тихо лепетать Косак, не рискуя смотреть в страшные глаза посла.
– Лично я приехал нанести Князю Авиру визит учтивости и посмотреть на его дочь, которая почти на выданье. А ты зачем сюда приехал? – посол навис всей своей мощной фигурой над съёжившимся казначеем.
–Так вы же, вы же, – начал заикаться Лишель. – Вы же мой господин. Куда вы, туда и я.
Где-то за спиной он услышал сдавленный смешок и, с негодованием обернувшись, он встретился с насмешливым взглядом ожившего Рарога Хорса, который обливал его желчными презрением.
– Замолчи, – резко оборвал Вулгер. – Я услышал больше, чем хотел. Сейчас, я жалею, что дал тебе повод лишний раз разинуть свой поганый рот и не оставил тебя в столице.
Пристыженный казначей крепко сжал зубы и отвернулся, в глубине души костеря самыми изощрёнными проклятиями зазнавшегося посла, который оказался жутко падок на молоденьких девок. Подумать только, будто их в столице мало было! А с влиянием и деньгами советника – так вообще все женщины, ну кроме супруги Атея Ясного, могли бы стать доступными для него. Только помани пальцем. Досталось мысленных проклятий и безмолвному соратнику, который следовал за Вулгером как верный старый пёс, время от времени злобно щерясь на окружающих, норовя больно куснуть тех, кто не угоден хозяину.
Вдруг ворота, которые вели в главный внутренний двор с колодцем, открылись стражами, и во двор вышел Навой в сопровождении Макуша Леденя с его сыном – Нежко. Бледность Навоя могла посостязаться с кожей обескровленного покойника, которого поднял ради магического интереса начинающий некромант. Так ещё и разводы сажи придавали его внешнему виду дополнительный колористический контраст. Двое других его сопровождающих в некоторой степени выглядели ещё достаточно живыми, хотя также были изрядно замараны сажей и отягощены бессонной ночью, что весьма красноречиво говорило о том, что они провели на пожарище вторую часть праздника.
Навой Краснояр тяжело прошагал сначала к Радаславу, быстро обменялся с ним несколькими фразами. Потом он направился к Арку, который начал в очередной раз чему-то поучать, судя по его активной жестикуляции, одного из своих сыновей, Лисьего Одуванчика. Но потомок лишь безучастно кивал, так что с таким же эффектом Арк мог бы наставлять на путь истинный и крепостную стену. С этим Князем советник Авира Воибора тоже долго не вёл душевных разговоров, и только под конец сокрушительно покачал головой и махнул рукой, будто отпуская на все четыре стороны рыжего Князя с его людьми. Потом советник в сердцах плюнул себе под ноги и оглядел всех тех, кто собирался уже покидать замок. Он будто выискивал кого-то ещё.
Как ни прислушивался Вулгер Корт, но так и не смог разобрать, о чём состоялся разговор между советником и двумя Князьями, а всему виной были неутихающий гул человеческих голосов, истошный детский плач и конское ржание. Посол нахмурился и крепко сжал губы, досадуя на эту утомительную для его ушей какофонию звуков.
– Все готовы? – зычный голос Радаслава разнёсся по внутреннему двору. Сидя уже в седле, он объехал свой небольшой отряд, считая очередной раз людей. Мужчина убедился, что все приехавшие собраны в должном количестве. Но, правда, с качеством было похуже – многих из его воинов безжалостно мучило похмелье. Так что не утихающий ор ребёнка доводил многих до беззвучных проклятий и очень явных тяжёлых вздохов. – Малава, успокой уже наконец этого ребёнка, иначе я за себя не ручаюсь! – заголосил Князь, крепко натягивая узду, чтобы осадить коня.
– Хватит орать постоянно – это лучшее, что ты можешь сейчас сделать, – в тон мужу ответила женщина, безуспешно протягивая девочке тряпичную куклу и пытаясь как-то отвлечь своё дитятко, но Сурью было не остановить. Она молотила руками и ногами по сторонам и в итоге выбила из рук матери игрушку, которая полетела в снег.
Вулгер Корт сокрушительно вздохнул. Снова ему всё приходилось делать самому, даже на такие мелочи были не способны люди вокруг него. Он развернулся от серого как небо над их головами Князя Лишеля и безмолвного Хорса, и направился в сторону жены Радаслава Светлого, попутно подобрав куклу, и приблизившись к лошади Княжьей супруги, абсолютно спокойно произнёс:
– Можно мне?
Женщина даже не успела толком понять, с чего вдруг она безропотно и с глупой улыбкой протягивает послу Верховного Князя свою Сурью, которая уже побагровела от продолжительного плача и визга. Мужчина аккуратно приподнял ребёнка так, чтобы её личико было напротив его лица и вкрадчиво произнёс, не отводя от неё взора своих чёрных глаз:
– Дитя, не бойся. Тебя никто не заберёт у твоих родителей по дороге в дом, будь спокойна. Время ещё не пришло, – он странно улыбнулся. – А красивую девушку Агидель – мы найдём. И в следующий раз, когда ты снова приедешь погостить в замок Воиборов, то она будет встречать тебя с доброй улыбкой и тёплыми объятиями. Прямо, как я сейчас, – он наблюдал, как поток слёз начал иссякать и в глазах девочки стало появляться заинтересованное выражение. – Вот умница, вот послушная юная Княжна, – он погладил её по белокурым волосам, выбившимся из-под платка, и крепко прижал к своей широкой груди, что-то нежно нашёптывая ей в ушко.
Даже сидящая рядом Малава не смогла разобрать чудодейственных слов, как ни прислушивалась. Единственное, она поняла, что это всё больше было похоже на урчание, которое издают кошки, пригревшиеся на груди у хозяев. Она даже в конце слегка смутилась, будто подслушала что-то, что не предназначалось для её ушей. Что-то очень личное и сокровенное.
Девочка последний раз тихо всхлипнула и доверительно спросила у успокоившего её мужчины:
– Ты обещаешь? – её маленькая ручка аккуратно взяла предложенную ей куклу.
– Конечно, – посол обворожительно радушно улыбнулся и поцеловал в её лоб. – Запомни, малютка, что слово Вулгера Корта – это закон.
Девочка заулыбалась, и кокетливо отвела глазки от красивого дяди. Посол чмокнул ребёнка в щёчку, может несколько дольше, чем требует обычное прощание, и передал несколько смущённой и одновременно восхищённой умениями общения с детьми Малаве. Она сбивчиво его поблагодарила и покрепче обняла свою дочь, словно боясь, что расслабь она свои объятия – волшебство исчезнет, и её дитя снова заголосит как резаное.
– Посол, примите мою благодарность, – Радаслав подъехал к Вулгеру, и поклонился из седла. – Вы определённо скрасили предстоящие сорок вёрст для всех.
– Всегда рад помочь прекрасным женщинам, если те испытывают некоторые затруднения, а их мужья – увы, бессильны в этом вопросе.
Хозяин Озёрной крепости от неожиданной колкости вздрогнул, но благоразумно промолчал, выдавив из себя кривую улыбку и очередной лёгкий поклон головы, и повёл коня прочь. Прочь от человека, взгляд которого, казалось, выворачивал наизнанку того, на кого он смотрел. Прочь от замка, где весёлое торжество стало глубоким несчастьем. Где рождение превратилось в поминки. Прочь из холодного волчьего края с проклятым Мраморным лесом по соседству, который пугал не один десяток лет всех людей своей безмолвной неизвестностью, и тем, что было скрыто в его неприступном сердце.
– Выдвигаемся! – крикнул Радаслав Светлый, пришпоривая коня, который тоже был несказанно рад покинуть это место.
Страж на стене, увидев, что конники готовы к выезду, протрубил в рог, и сразу открылись внешние ворота, приводимые в действие расторопной охраной, взбодрённой ночным происшествием, пропуская спешно собравшихся в обратный путь гостей.
Навой Краснояр, провожая взглядом всю эту кавалькаду, с одной стороны радовался – чем меньше чужих ошивается в замке, тем ниже шансы рождения новых проблем и демонстрации досадных проколов. Но с другой стороны, он испытывал странное скребущее чувство, будто его душевные чаяния и надежды на благородство присутствующих людей не оправдались. Он был свидетелем их скорого побега и открытого нежелания вникать в чужое горе и пытаться помочь и поддержать. Но он предпочёл сконцентрироваться на мысли, что так оно к лучшему.
– Макуш, а ты когда? – советник Князя Авира отбросил навязчивые мысли и уставился стальным, ничего не выражающим взором на Князя замка Азовка.
Тот как-то долго молчал прежде, чем решился ответить, а потом, будто пробуя каждое слово на вкус, медленно произнёс:
– Мне Князь Авир нужен. Разговор есть к нему. Серьёзный. Я буду ждать его до тех пор, пока боль душевная не утихнет. Ну а пока буду помочь, чем смогу, – Макуш насупил свои кустистые брови.
– Эге, спасибо. А этот разговор со мной обсудить, я так понимаю, нельзя? – Навой переминался с ноги на ногу, краем глаза улавливая, как они стали мишенью для детального изучения советником Верховного Князя.
«Вот лупится, окаянный столичный хлыщ. Вот твоему отъезду я был бы рад, как безумный, быстрее бы собрал свою шайку и исчез. Не увёл бы ты Агидель, ничего бы этого не было. Гад!» – подумал про себя советник Авира, стараясь не встречаться взглядом с Вулгером.
Ледень задумчиво поджал губы, и потом лишь отрицательно покачал головой.
– Ясно, – уныло произнёс Краснояр, сбивая с волос нападавший снег. – Тогда не вижу смысла вам студить кости, идите в зал. Там тепло и выпивка, которая если не согреет сердце, то желудок точно.
Макуш сдержанно улыбнулся, а потом, посмотрев на своего сына, хранившего могильное молчание, предложил:
– Навой, если что, мы можем ещё разок съездить в этот ваш Мраморный лес, от которого почти каждый в ваших краях шарахается, как от живого и проклятого существа.
– Спасибо, друг, но сейчас смысла уже мало. Темнеть скоро начнёт, да и снег, проклятущий сыпет. Эге, как всё некстати творится в последнее время…
– Хм, ну или можем догнать этих балаганщиков, вдруг всё же усыпили и выкрали девицу, как Арк предположил? А то вдруг поутру недостаточно рьяно ваша стража обыскивала их повозки? Ну, ты, если что, смотри и решай. Как я понял, ты сейчас тут за главного, – Макуш Ледень похлопал Навоя по плечу.
– Стражи выполнили дело добротно, чуть ли не в каждую пасть заглянули зверью у балаганщиков, что уж говорить о повозках. Думаю, что на сегодня хватит. Единый! Это самое поганое повышение в моей жизни, – выдавил из себя советник.
– Понимаю, – грустно улыбнулся Ледень, снова смотря на своего сына. – Дети, это всё, что у нас есть. Остальное – пшик и суета, и жизнь прошла. Но у вас ещё ничего не кончено, слышишь? Я это и Авиру скажу, как только его увижу.
– И когда же станет ясно, что остальное не имеет смысла и настал финал?
– Когда достанешь лопату, чтобы рыть могилу, а рядом будет лежать уже хладное тело. А пока взбодрись и иди уж к послу и его свите, видимо, что-то хочет от тебя, а ты всё со мной стоишь и лясы точишь. Эка как глазами поедает тебя.
– Сплюнь, – тень улыбки проскользнула на измученном лице. – С этого Корта станется. С потрохами сожрёт и не поморщится. Добавку разве что попросит.
Макуш легко ухмыльнулся, слегка пихнув сына в бок, направился с ним через другие ворота в главный внутренний двор. И проходя мимо колодца, мужчина поспешно отвёл взгляд от пугающего образа каменной скульптуры.
«Будто мёртвая дева встречает у жерла подземной воды – нехороший символ рядом с жилищем живых людей,» – подумал Макуш, борясь с желанием сплюнуть через плечо.
Навой Краснояр вздохнул полной грудью, набирая побольше воздуха для предстоящего разговора, который обещал быть тяжёлым, и направился к послу и его людям.
– Вулгер Корт, Косак Лишель и Рарог Хорс с эм… С добрыми молодцами, – начал Навой, решив, что стоит сразу выхватить ветвь первенства в предстоящей беседе и вести её именно так, как ему надо, не поддаваясь на провокации. – Хочу выразить вам в первую очередь благодарность за то, что помогли с тушением пожара, и не только. Уверен, что если Князь Авир всё-таки найдет в себе силы, то он лично её выразит.
Посол слегка прищурился, будто выискивая неискренность среди сказанного, а потом легко кивнул. Его люди последовали примеру своего господина.
– Так бы поступили все уважающие себя люди, – на последнем слове он сделал акцент и поправил за ухо выбившуюся тёмную прядь волос.
– Да-да, согласен, – Навой усиленно закивал головой, стараясь избегать мутного взора своего собеседника.
– Но одно меня гнетёт всё сильнее, – голос посла стал звучать ниже, с лёгким присвистом. – Что прекрасная Агидель пропала, а всё из-за моей преступной легкомысленности. Я даже представить не мог, что в замке великих и славных Воиборов может произойти такое. Под самым нашим носом!
– Да-да, мы тоже, – снова повторился Краснояр, совершенно не желая углубляться в тему дальше, ибо он был не уверен, что сможет сдержаться и не высказать всё, что у него накипело.
– Прискорбно, – протянул посол, и сложил ладони на сердце, и, немного помолчав, заявил: – Всё же я чувствую, что всё с Агидель хорошо. Она жива. И скоро обязательно появится. Другой вопрос – кто её быстрее найдёт…
– Что вы имеете в виду? – уточнил Навой, улавливая странное междустрочие в словах говорящего.
– Ну, вы или я, – сдержанно пояснил посол.
– Ах, да! Надеюсь, что Единый слышит наши речи, и читает желание в наших сердцах, чтобы всё было благополучно, – прозвучал в тон ответ советника Авира.
– И никак иначе, Навой Краснояр. Что же, вынужден сказать, что дела Верховного Князя обязуют меня выполнять их безотлагательно, поэтому я со своими людьми вынужден покинуть вас. Но уверяю, что это ненадолго, в скором времени наши пути вновь пересекутся, и следующая встреча будет проходить в совершенно другой обстановке, определённо лучше! – Вулгер странно улыбнулся, что совершенно не понравилось советнику Авира. – Я молю Единого, чтобы он вывел меня на след Княжны, и я смог загладить свою вину перед вами.
