Евгения Преданная
Сага Севера. Бремя рока. Книга 2
– Да, я понимаю. Не смею вас задерживать, – туманно ответил Навой, уже подзывая мальчишку конюшего, чтобы он привёл коней господ и сразу же бежал в замок, чтобы захватить в путь-дорогу для гостей еды.
Вулгер жестом остановил бурную деятельность Краснояра, и негромко произнёс:
– Не стоит утруждать себя, тем более, что я абсолютно уверен, что по дороге нам будет чем перекусить.
«Эге, до чего же мерзостная ухмылка у этого типа! Вот от чего там столичные бабы тают и падают под его ноги штабелями – в жизни мне не понять!» – подумал про себя Навой, выдавливая из себя очередную едва жизнеспособную улыбку.
Коней привели быстро, сытых и почищенных, поэтому советнику пришлось совсем недолго строить из себя заместителя радушного хозяина, борясь с желанием послать всех к лешему и даже дальше, и чтобы больше его глаза не видели все эти подозрительные и гнусные мины.
Спустя некоторое время, аналогичное желание, только с некоторыми исключениями, испытывал и Князь Косак Лишель, уже хмуро трясясь в седле и успокаивая себя тем, что десять дней по хорошей погоде, хотя это было очень сомнительно, и они будут в Урбисе. А там денёк-другой он возьмёт на восстановление под предлогом того, что подцепил простуду в этой временной ссылке. И нежась на своих перинах в опочивальне красивого и добротного дома, он неспешно составит отчёт Верховному Князю обо всём, что видел и слышал в замке у Князя Авира. Потом попросит новую хорошенькую служанку-хохотушку, чтобы та составила ему компанию в купальне, и в целом он практически полностью забудет об этом дрянном волчьем крае, где Вулгер словно окончательно озверел, то и дело унижая его и посылая выполнять самые грязные поручения, будто он был каким-то холопом или сопливым мальчишкой на побегушках.
– Лишель, – зычный голос главного посла грубо вырвал мужчину из блаженных банных фантазий.
Молодой мужчина пришпорил свою лошадь и с трудом нагнал посла:
– Внимаю вам, – обречённо выкрикнул он, пытаясь перебить своим голосом ветер и снег, которые немилосердно били по щекам помощника посла.
– Хватит плестись в хвосте, у нас ещё полно дел, которые мы должны выполнить в этих землях. Сам знаешь, семеро одного не ждут. Если по темноте отстанешь сильно, то, скорее всего, тебя сожрут волки, и всё, что останется – это дерьмо на дороге.
Князь Косак Лишель почувствовал, как внутри закипела первобытная злость, которая пробилась наружу вместе с брошенными словами:
– Я ошибся! Да в этой снежной глуши обретаться даже волки считают оскорблением для себя! Тут вообще ничего нет, кроме тупых деревенщин и сугробов! – прибавить кое-что ещё от чистого сердца в последний момент его остановило проклюнувшееся чувство самосохранения.
– Недавно ты был другого мнения об этих землях. Зря ты так, – Вулгер даже слегка затормозил, чтобы взглянуть в лицо своему помощнику. – Тут до сих пор водится нечто весьма жуткое и древнее… То, что не подкупишь ни золотой монетой, ни сочным шматом мяса.
Лишель ничего не ответил и уставился вперёд в спины Хорса и двух молодчиков из сопровождения, скакавших впереди. И даже не видя их лиц, он был в очередной раз уверен, что те давятся мерзкими ухмылками и смешками в его адрес. О, Единый, как же он их ненавидел!
Глава 2
Князь Авир лежал на спине, совершенно неподвижно, на кровати в покоях своей дочери. Со стороны даже могло показаться, что мужчина совсем не дышит. Но сердце Князя по-прежнему исправно работало, качая кровь по организму, хотя его обладателю казалось, что оно разбилось на тысячи осколков и уже не способно к тому, чтобы поддерживать жизнь в этом постаревшем, словно на десятки лет, теле. Он уже был больше не в силах сопротивляться роковой действительности.
В какой-то момент Авир Воибор страстно возжелал навсегда покинуть этот мир, лишь бы ему не пришлось услышать ужасной новости о том, что его дочь найдена. Но она больше не являлась человеком, а только лишь телом холодным и бездыханным, искалеченным неизвестным убийцей. Но потом на него снова и снова, словно ледяная волна, накатывало воспоминание о том, что он дал обещание, там, в яблоневом саду, разыскать Агидель. Об этом красноречиво напоминал глубокий порез на ладони с запёкшейся кровью.
Самые сильные клятвы – это те, что идут от чистого сердца и на крови, так ему говорила когда-то очень давно, будто целую жизнь назад, его жена Вета. Тогда, услышав это, он с трудом сдержал смех, но сосредоточенное лицо его любимой, и протянутый на ладони кинжал, заставил его спрятать улыбку и взглянуть под другим углом на эти слова, будто ещё раз попробовать их и ощутить новый смысл и весомое значение. И не сомневаясь больше, он взял кинжал и полоснул себя по ладони, после чего, не отводя взора, завороженно смотрел, как повторила тот же обряд его любимая. Но её кровь, несколько иная и даже чужая, будто смешанная со мглой ночи, была темнее и гуще, и ещё долго стояла перед его взором.
И вот теперь, когда прошло столько лет, он вновь ощутил, что рядом будто бы была Вета, которая одобрительно качала головой, благословляя его на поиски во имя обретения или во имя отмщения.
Дыхание Князя стало быстрее, грудь чаще вздымалась будто кто-то невидимый начал с новой силой накачивать лёгкие воздухом, чтобы измождённое тело скорее пришло в норму. Он сначала несколько раз часто поморгал, а потом пошевелил пальцами на руках, проверяя и осознавая, что его всё-таки не разбил удар, которого он ужасно боялся в глубине души. Аккуратно привстав, он подошёл к витражному окну, слегка облокотившись на спинку стула, стоявшего рядом, начал смотреть на городок Благое, который уже готовился к заслуженному отдыху после тяжёлого дня, зажигая то тут, то там яркие огни в окнах. Надвигались ранние зимние сумерки.
Авир устало провёл рукой по волосам и крепко сжал пальцы в кулак. Ссохшаяся кровавая корка отошла и под давлением вскрылась плоть, которая сразу стала кровоточить. Брусничные росинки закапали на дубовый стол, звук их падения отдавался в голове Князя как поминальный колокольный набат. Он с тупой яростью ударил кулаком по первому, что попалось под руку, а именно по зеркалу в серебряной оправе. Потом на пол полетел подсвечник со свечами, тарелка с сыром, яйцами и хлебом, кувшин с тёплым вином, которые рискнула принести заплаканная Агния, надеясь, что Князь что-то поест, ведь ему силы были нужны как никому другому в этом замке. Стулья также не избежали побоев, и были с силой отброшены к двери, и только чудом не разлетелись в щепки.
Авир Воибор в бессилии сел на пол, тупо взирая на потолок, словно там могли быть если не ответы на окружившие его плотной стеной вопросы, то хотя бы подсказки. Но ответом ему было серое безмолвие и опускающийся мрак.
Тихий стук в дверь вывел Авира из очередного оцепенения. Он молчал, борясь с желанием послать сгинуть за тысячу вёрст отсюда кого угодно.
– Эге, Князь, зачем же громить покои юной Княжны? Она вернётся и глазам своим не поверит, что такое смог её папочка учудить, всего-навсего скучая по ней. Я прям даже вспоминаю посиделки в «Лещиках». Тут, правда, скромнее погром. Но это пока.
Авир желчно улыбнулся:
– Вот же чума, Навой, у меня даже сил не осталось на тебя браниться. Только зависть берёт от твоего неунывающего настроя.
– А как иначе быть, Князь? – советник присел рядом с хозяином замка, стараясь аккуратно примостить свой зад среди осколков посуды и потёков еды. – Если один оступился, то другой должен твёрдо стоять на ногах, иначе покатятся оба в пропасть.
Авир неопределённо хмыкнул и уставился на зеркало, которое валялось рядом с ним, щерясь своей разбитой гладью и искорёженной серебряной оправой. Что-то в нём его заинтересовало, а точнее, что-то, что было совершенно чуждым в нём, но неумолимо привлекало взор.
А тем временем Навой Краснояр продолжал свою тихую ободряющую речь:
– Вы, Князь, может и думаете, что коли детей у меня не было, то мне и не дано понять ту боль, которую испытывает родитель, когда нечто подобное случается. Так знайте, нравится ли вам это или нет – для меня Агидель как дочь! Пусть и весьма взбалмошная, нахальная и непослушная она девица, но в ней прям будто сама жизнь заключена во всех её красках. Жизнь ваша, жизнь Веты, Агнии, да вот и моя – всё воедино сплелось. Эге, я-то понимаю, как вот тут болит, – и в подтверждение своих слов он шлёпнул раскрытой ладонью по сердцу. – Но запираться в четырёх стенах и всех гнать, это плохое решение, слышите меня, Князь? Дела мы делать должны, и как можно быстрее, пока решение не найдём…
Но Авир его уже не слушал. Он аккуратно вытаскивал осколки из оправы, оголяя небольшой пергаментный квадратик, который, как только освободился из острого зеркального плена, выпал в кровоточащую ладонь. Дрожащими пальцами, он начал разворачивать таинственную записку под вопросительным взором своего советника.
– Что это, Князь? – Советник попробовал заглянуть в клочок испещрённого мелкими рунами пергамента, но Авир предостерегающе поднял палец, беззвучно призывая подождать.
Навою не пришлось проявлять смирение долго, и совсем скоро желанная для прочтения записка перешла в его руки. Прежде, чем приступить к её изучению, советник окинул взором Князя, с сожалением отметив, что карие глаза Авира будто подёрнулись мутной пеленой, рождённой из воплотившихся в реальность страхов, которые теперь выстроились перед его внутренним взором неумолимой мрачной шеренгой.
«Пишу в ночь перехода в первый день зимы. Ровно шестнадцать зим я уже прожила как Княжна Агидель Воибор. Кем становлюсь теперь – пока мне неизвестно. Хочу перечислить то, что меня смущает и следы того, что я смогла заметить ранее: два дня и ночь назад я упала со стула и порезалась осколком чашки. Сейчас я не могу найти след от раны. В вечер того же дня я очень сильно занемогла – потеряла сознание, а когда проснулась после долгого сна, стала слышать то, что ранее не могла. Звуки будто заново ожили для меня и теперь ведут точно к тому месту, где они рождаются и открывают новое и ранее скрытое. А сегодня после посещения необычной травницы и пифии Урсулы Ляпис, которая приехала вместе с балаганщиками, я узнала, что какой-то мудрёный магический щит на меня не ставится, хотя якобы на всех людей он действует. Путём эксперимента – это её слово для меня мало понятно – мы подтвердили это – я снова получила порез из-за осколка разбитой посуды, в этот раз на левой щеке. Видела даже свою кровь. Агния свидетель, но это тайна. Сейчас, когда я это пишу, могу точно сказать, что на моём лице не осталось больше никаких следов от этого пореза. Пока на этом всё. Пишу в твёрдом уме и здоровой памяти. Агидель Воибор»
– Эге, Князь, я никак в голову не возьму, к чему Агидель вела в этом послании? – советник потряс им в воздухе, будто угрожая кому-то невидимому.
– Единый, – тяжело выдохнул Авир, закрывая глаза, и вызывая в мыслях образ своей дочери, которая ещё совсем недавно сидела в этой самой опочивальне и писала то, что её мучило, не смея довериться ему, предпочитая молчаливое общество невзрачного пергаментного клочка. – Навой, то, что я тебе сейчас расскажу, покажется тебе жутким бредом, который породило, как могло показаться поначалу, только больное сознание. Выслушай меня и не перебивай, прошу.
Князь Авир Воибор начал своё повествование с того самого момента, как ему пришлось уйти из главного зала после срочного сообщения молодого стража о новоприбывшем госте из крепости Заморози, который пожелал увидеть хозяина замка именно в башне, служившей приютом для старинных книг и древних манускриптов. Говорил он сначала абсолютно безжизненным голосом, но чем дальше заходил его рассказ в глубины тёмной истории, связанной с Истром Мрачным и его изысканиями как в теоретическом плане, так и в практическом на тему Серых людей, тем сильнее напитывался жизнью его голос, будто черпая мощь из проснувшейся злости от состояния его беспомощности, в котором он пребывал ранее. С момента, когда Авир упомянул о перевоплощении ночного гостя и последующем его превращении, у Навоя побежали мурашки по спине, хотя, старый вояка уже давно думал, что его трудно чем-то удивить в этой жизни.
Когда Князь замолчал, он внимательно посмотрел на своего советника, который очень громко и возмущённо сопел, не переставая хмуриться, и будто что-то готовился сказать, но потом, в последний момент передумав, снова начинал жевать мысль, не дававшую ему покоя. Он теребил в пальцах записку, найденную в зеркальной гробнице, от чего пергамент начал истираться на сгибах.
Увидев это, Авир бесцеремонно отобрал у Краснояра многострадальную записку, и аккуратно расправив её на своём колене, хмуро пробурчал:
– Ну что думает твоя светлая головушка?
Навой медлил с ответом, хотя точнее, такового у него в голове и не было, только гигантская куча устрашающих размеров из колючих и ядовитых вопросов. Он даже слегка побаивался начать их озвучивать, ведь он мог легко своей бестактностью толкнуть немного пришедшего в себя Князя Авира в новую яму мрака и страдания.
– Эге, признаюсь, что тут мне даже труднее ответ держать, чем в беседе с Вулгером Кортом… – Навой многозначительно почесала свою седую голову.
– Считаешь, что всё, что мне говорил Истр – совершенная ересь?
– После того, как несколько дней назад в вашем подземелье сидел оборотень и высказывался о нас в самых нелестных выражениях, осмелюсь сказать, что скептицизма у меня поубавилось по поводу многих вещей. Боюсь, что в глубине души вы тоже это понимаете. Так что, напротив, эта история до жути кажется правдивой. С небольшими исключениями, – поспешно добавил советник.
– Вот оно как? И с какими же? – взгляд карих глаз начал яснеть, но вскоре он сошёлся в недобрую узкую полоску, и Навой понял, что пошёл по тонком льду.
– Ну, я лично не уверен, что Вета была из этих, ну вы поняли. Да и у Агидель, наверняка, были бы другие проблемы в воспитании, коли она принадлежала к роду Серых людей.
Немного помолчав, Авир серьёзно произнёс:
– Да, ты прав. А может это проклятье или порча?
– Какое и от кого? – советник с сомнением уставился на Князя. – Мы же так и не поняли, что произошло с Агидель.
– Леший знает, какие ещё штучки у этого Истра были запрятаны в рукавах! – прорычал сквозь зубы Авир, и, встав, принялся расхаживать по комнате. – Так ещё и упоминание об этой пифии открыло другую тропинку в тёмные дебри. Вдруг её кто подослал сюда, и она что-то наколдовала в угоду чьей-то чёрной душонке?
– Князь, нужно нам подумать, что у нас есть в сухом остатке, и уверен, что несколько решений проявятся перед нами и лишние отсекутся, а уж потом, каждое из них мы с пристрастием изучим. Уверен, быстро все неизвестные тайны откроются, – ободряюще произнёс Навой, поднимаясь с каменного пола и отряхивая свой зад от пищевых остатков жертв разгрома.
– У нас сбежавший оборотень, который причисляет себя к Серым. Его след оборвался где-то в районе яблоневого сада, – медленно проговорил Князь, остановившись у потухшего очага, и пряча в нагрудный карман записку своей дочери.
Навой загнул палец.
– Потом, у нас полоумный Истр, который увлечён чёрной магией и поисками представителей Серых, последнего из которых, мы якобы свистнули у него из-под носа, но это если учитывать его взгляд на ситуацию.
Советник загнул второй палец.
– Агидель, которая может быть не той, кем мы её считали, –предательский комок снова подступил к горлу, но Князь, глубоко вздохнув, продолжил: – Её след пока тоже оборвался в яблоневом саду. Поиски что-то дали с утра?
Навой загнул третий палец и медленно покачал головой:
– Пока, мой Князь, ничего. Два отряда были отправлены в Мраморный лес, даже советник Верховного Князя составил компанию в поисках, но ничего не обнаружили в итоге… Только замёрзший труп лошади.
Авир встрепенулся, будто его укололи:
– Просто труп? Где, кстати, Обран и Юско? Есть от них вести?
– Ну, туша как туша, не знаю, как ещё сказать. Загрызенная кобыла, видимо, во время пожара дала дёру, а там её поджидали в гости на ужин, где главным блюдом оказалась сама она. А следопытов, кроме как утром, и не видел больше…
– Где их холера носит?! – выругался Авир и крепко задумался.
– Князь, – негромко произнёс советник, так и продолжая стоять с тремя загнутыми пальцами. – Я после того, как утром припёрся один из балаганщиков за обещанными деньгами, велел стражам никого не пускать…
– Ты хочешь сказать, что Обран не смог бы попасть ко мне на аудиенцию из-за этого распоряжения?! Он не просто какой-то приезжий актёришка, он глава отряда следопытов! Да и кольцо он носит не просто так, чтобы перед девками в кабаках хвастать, так что сомневаюсь, что всё так, как ты говоришь, – Князь начал распаляться, походя на маленькую лучину, которую кинули в стог сена. Вот-вот и всё спалит в округе.
– Нет, никак нет. Но на всякий случай я бы проверил, а то стража стала всё понимать буквально, Единый свидетель!
Авир с раздражением выдохнул и потёр руки: в помещении становилось ощутимо холоднее, чем ему казалось раньше. Или это просто к нему возвращалась жизнь?
– Кстати, про сухие остатки. Макуш Ледень с сыном ожидает вас, единственный из гостей не отчалил к тихим берегам своих владений. Мужик хороший. И сын у него, хоть молчаливый, как булыжник на дороге, но в нём прям чувствуется мужественность и стать настоящих Князей Севера, не то что у остальных… – Навой недовольно фыркнул, прикидывая, загибать ли под них пальцы или нет.
– Ох, Единый, как я не хочу вести эти разговоры о давних временах, когда творилось леший знает что!
– Ничего не меняется, мой Князь! – грустно улыбнулся Навой.
– Человеческие жизни будто согнуты в кольцо, одни и те же события, но разные люди, – задумчиво произнёс Авир. – Кстати, о жизнях. Истр желал подарить Агидель книгу, в которой якобы хранилась история её предков. Серых людей.
– Эге, за это точно палец загнём. Может быть заклинание с порчей. И где она?
– Осталась в башне, я куда-то её швырнул, потому что в очаге эта дрянь отказалась гореть, – процедил Авир, со смесью досады и злости вновь вспоминая ту роковую встречу, из-за которой ему пришлось покинуть зал и ослабить надзор за дочерью.
Навой кивнул, показывая всем своим видом, что готов к выполнению поисковой операции.
– И всё же будет не лишним побеседовать с этой Урсулой Ляпис. Если она та, за кого себя выдаёт, простая балаганная предсказательница, то её нетрудно будет найти. Думаю, что обоз далеко не ушёл. Ныне погода будто специально задерживает, что нам на руку, – задумчиво изрёк Князь, поглаживая свою бороду. – Но это позже. Сейчас стоит быстро разобраться с оставшимися гостями, и схватив эту проклятущую книгу, наведаться к Истру, а перед этим выведать у Агнии про этот случай с экспериментом, чтоб его!
– Хм, – промычал Навой, загибая пятый палец, считая Истра. – Эту дрянную книжку прочитать просто так, как я понял, не получится?
– Нет, – Авир недовольно передёрнул плечами, и направился к двери. – Она написана на чужом для меня наречии или языке.
– Эге, ну тогда перевод придётся выбивать из хозяина Заморози, причем в прямом смысле этого слова, – мрачно ухмыльнулся советник, также направляясь вслед за своим другом.
– Что же, пора спуститься вниз, и встретиться лицом к лицу со старинными преданиями, которые пожелали напомнить о себе не в самое лучшее время, верно? – голос Авира прозвучал глухо, будто ему мешало что-то острое в горле.
– Да, мой Князь. Прискорбно, но беда никогда не согласовывает время своего визита, вот такая она наглая девка, – начал философски рассуждать Навой. – Кстати, о визите. Неплохо было бы намекнуть Агнии, что в покоях Агидель образовался некоторый хаос…
– Что же, тогда найди её и распорядись обо всём. И пока будет она убираться, заболтай её, вытяни, что случилось с Агидель у балаганщиков. Что видела, что думает – узнай. Но аккуратно, а то мне только не хватало, чтобы она от глупого отчаяния и ложных предположений руки на себя наложила. А я пока буду держать ответ перед Макушем.
Навой слегка поклонился и с впечатляющей прытью для своего возраста, удалился в сумрак коридоров верхних жилых этажей замка.
Авир проследил за исчезающей фигурой своего друга, и начал медленно спускаться по лестнице, крепко держась за перила. Странное ощущение вдруг разлилось у него внутри горячей волной – всё его существо натянулось как тетива и натужно трепетало в ожидании предстоящих событий. Он прекрасно понимал, что это только начало.
В главном зале было значительно теплее, отчего Князя замка Воиборов даже кинуло в жар, по крайней мере, он твёрдо надеялся, что именно этим можно объяснить перемену в ощущениях.
Макуш Ледень, скинув подбитый мехом плащ, полулежал на медвежьей шкуре перед пылающим очагом и сосредоточено переговаривался со своим сыном, который стоял рядом, об опасной ситуации в землях эльфов, как смог определить Авир по обрывкам негромких фраз, которые донеслись до него. Это было похоже на запланированное вступление перед его появлением для того, чтобы без предисловия сразу включиться в разговор.
И прежде чем хозяин замка приблизился к мужчинам, на звук его шагов обернулся Нежко. Странный угрожающий отблеск мелькнул в серых глазах молодого человека, а потом сразу же потух. Авир обратил внимание, что тот непроизвольно сжал рукоять меча, а потом расслабившись, отпустил её и робко поклонился.
– О, Авир, безумно рад, что ты так скоро спустился к своим надоедливым гостям, – Макуш вскочил на ноги и прошагал к Князю. –Твой шаг так лёгок, что если бы не Нежко, то ты даже смог бы застать меня врасплох, – он добродушно улыбнулся. – И одним занудным стариком стало бы меньше.
От Князя Авира не ускользнул оценивающий взор его старого товарища: тот будто решал про себя остался ли ещё в своём уме хозяин замка, чтобы вести с ним серьёзный разговор.
– Решил, что заставлять вас дольше ожидать моего появления – это преступление с моей стороны, – спокойно произнёс Авир и уселся за стол на свой трон и жестом пригласил присесть рядом остальных. – Надеюсь, что вы не испытываете ни в чём недостатка.
– Ох, нет, – Макуш махнул рукой и сел рядом на скамью. Его сын, будто тень, встал за отцом, держа в руках поднятый с каменного пола плащ. – Мы у тебя получили всего в достатке, так что не стоит волноваться. Тем более они сейчас тебе вообще ни к чему.
Князь кивнул, потом, заметив на столе кувшин с дымящимся подогретым вином, потянулся к нему и разлил в рядом стоящие кубки. Он с досадой ощутил, как во рту разливается странная сушь и горечь, будто что-то внутри призывало его хранить молчание.
Ледень старший с благодарностью принял кубок, другой он протянул своему сыну и, немного пригубив, решил, что настало время перейти к разговору, который уже нельзя было откладывать более.
– Князь Авир, – начала он серьёзно. – Я искренне сожалею о том, что произошло ночью в твоём замке. Уверен, что пропажа в лице твоей дочери быстро найдётся и всё вернется на круги своя. Я говорил это сегодня Навою, ещё раз скажу тебе, что не стоит впадать в великую печаль и грешить бездействием или ранней скорбью. Знай, что ты можешь на меня положиться и я окажу тебе посильную помощь во всём, в чём ты будешь нуждаться.
– Спасибо, Макуш, я очень это ценю. Спасибо тебе и твоему сыну за всё, что вы уже сделали, – глухо произнёс Князь. – Но дальше я со своими людьми рискну справиться только нашими силами. Я более не смею отнимать самое драгоценное, что есть у людей – это их время.
Хозяин крепости Азовка пронизал Авира своим изучающим, несколько скептическим взором:
– Что же, не смею навязывать то, что тебе не надо, но, если вдруг передумаешь, то ты знаешь, куда слать гонца, – и слегка наклонив голову вбок, он грустно улыбнулся, а потом залпом осушил свой кубок. – Но прежде, чем я покину твои земли, хочу напомнить тебе о том, что ты обещал мне разговор…
– Да, я помню, – кивнул Авир и перевёл взгляд на красное вино в своём кубке. Его вдруг посетила омерзительная мысль, что это плещется жертвенная кровь, и он сразу же с отвращением отставил его, практически не пригубив.
– Прошу тогда, поведай мне историю своего рода, рода славных Воиборов.
Авир тяжело вздохнул и окинув взглядом усталых карих глаз заинтересованного Макуша и несколько отстранённого Нежко, начал рассказ:
– История моего рода теряется в далёких землях и неизведанных морях. Неизвестно точно, кто были мои предки и откуда они пришли, пока первые из них, я сейчас говорю именно о тех, о ком доподлинно известно, не решили осесть в этих местах и начать летопись для будущих поколений. Первые Воиборы – два родных брата: Радимир, прозванный Прекрасным за свою внешность и его старший брат – Всеслав Воибор – суровый воитель, основали поселение, недалеко от земель странного народа. Те себя звали Серыми людьми. Всё было в них с виду нормально, но имелась некоторая особенность, которая пугала моих предков, заставляя их всегда спать с мечом под подушкой и выставлять не один караул на границах поселения. Серые могли по воле мысли перевоплощаться в огромных волков, представляя таким образом чудесное, и одновременно жуткое единение лесного зверя и человека под действием неизвестной магии. Нельзя сказать, что они были враждебно настроены – они просто заботились о своих границах, заранее оповещая рыком нежданных гостей. А эти самые границы проходили недалеко отсюда, по старому капищу, – Авир замолчал, составляя в голове чёткий план повествования, без углубления в детали, потому что чем дольше он говорил, тем сильнее его начинал бить внутри озноб, несмотря на жар, исходящий от очага.
– Иногда даже случался с ними обмен, – продолжил Авир. – Они в основном были заинтересованы в тканях и зерне, реже в оружии. Наши же выменивали у них отличного качества шкуры оленей, рысей и иногда даже, вроде как, медведей, но диковинных, с рогами и наростами. Но такие встречи были всё же редки, многие люди, откровенно говоря, до жути боялись торговать с этими человекоподобными существами, хотя условия были как нельзя более выгодными для них. Около пяти долгих зим длилась эта игра в переглядки, пока, наконец, Первые Воиборы приняли решение заключить с вожаком Серых людей мирный договор с определёнными условиями и договорённостями. Этим вожаком была Белая Волчица Анаис. Худо-бедно, но за эти годы удалось понять, что их наречие не сильно отличалось от того языка, на котором мы изъясняемся с вами и по настоящий день, но вот руническая письменность была сущей нелепицей и чушью, поэтому, с огромным трудом, был составлен тот самый пакт о взаимоуважении и ненападении друг на друга, который, увы, больше похож на бред сумасшедшего. Сначала идут вменяемые вещи, потом каракули и картинки, и так по кругу. Но тем не менее, он до сих пор хранится у меня в замке. Земли Севера – это суровые места, и для того, чтобы выжить, нужна сила, взаимная поддержка и уверенность в завтрашнем дне, поэтому мои предки и пошли на это, здраво рассудив, что война – пока ничего хорошего не принесла никому. Решение в итоге поддержали и Серые. Однако совсем скоро проявилась их животная натура, которая, как оказалось, неумолимо требовала крови…
Наследник рода Воиборов замолчал. В голове, очень некстати, всплыли слова Истра, которые лишали уверенности в том, что Авир сейчас рассказывал. Взяв себя в руки, мужчина стал вести повествование дальше.
– Нелюди под покровом ночи, в первый день зимы, явились к избе, ближней к лесу, где жила вдова с двумя детьми, малолетками – с мальчиком и девочкой. Женщину разбудил вой вперемешку с криком, и когда она окончательно проснулась, то обнаружила, что детей нигде не было. Только по первому снегу вела тонкая цепочка детских следов в сопровождении отпечатков ног взрослого человека в самую глубину Мраморного леса. За самую границу, через древнее капище. Народ быстро собрался на поиски, но, увы, они опоздали. Вскоре недалеко от поселения были обнаружены уже припорошенные колючим снегом детские тельца, распотрошённые и обескровленные. Внутренние органы были сожраны безжалостной тварью. Наверно, не стоит говорить, что вокруг ещё виднелись огромные окровавленные волчьи следы. Доверие раскололось, и, увы, уже ничто не могло его восстановить.
– Да, суровые тёмные времена, – промолвил Макуш и глянул на своего сына.
– Мои предки решили, что нелюди сами подписали себе приговор, не справившись со своей жаждой и утолив её таким ужасным образом. Даже если то зверство было делом рук одного безумного существа, то кто мог дать гарантию, что другие Серые не последуют его кровавым путём? Триста одиннадцать лет назад был нарушен мирный договор и тогда перестал существовать род Серых Людей… Никого не пощадили. Эта история знакома практически каждому в окрестных землях в тех или иных подробностях, и, насколько мне известно, даже существует в библиотеке Верховного Князя манускрипт с перечислением важных событий и кратким жизнеописанием всех Князей Севера. И эта историческая веха довольно точно изложена летописцем.
В главном зале воцарилась пронзительная тишина, которую прерывало только потрескивание поленьев в очаге. Даже прислуга не рисковала показываться, ощущая тяжёлую атмосферу, которая сгустилась над их Князем и его гостями.
Макуш Ледень задумчиво молчал, периодически проводя рукой по своим коротким волосам, отчего они начинали смешно топорщиться в разные стороны.
Князь почувствовал, как холодный взор Нежко прожигает ему висок, и когда он перевёл свой взгляд с Макуша на его сына, юноша быстро отвёл глаза в сторону и выпил вино.
– В манускрипте, который хранится в столице – совсем крохи. Подскажи, а в достойном ли состоянии сохранилась рукопись с договором?
Потомок рода Воиборов болезненно поморщился:
– Увы, состояние желает оставлять лучшего… Я могу приказать найти её, но предупреждаю сразу, задержаться вам тогда придётся не на один день, это точно.
Врать Князь Авир всегда считал последним делом, но что-то внутри него отчаянно требовало сделать это, во имя его же блага. Естественно, он прекрасно знал, где находился этот древний договор, заключённый в дубовый ларец. И где покоилась драгоценная летопись его рода.
– Что же, ясно, – Макуш не стал настаивать, чем весьма удивил Князя, и немного помолчав, продолжил: – Хотелось бы уточнить, какова вероятность, что кто-то выжил в той резне? – голос гостя прозвучал как скрежет металлического запора, который зашёл в петлю, заставив хозяина замка вынырнуть из мрачных закоулков памяти.
Авир поднял свой измождённый взор.
– Судя по тому, что я помню из летописи, – он сделал акцент на последнем слове, – она равна нулю. Никого не пощадили – ни женщин, ни детей, ни стариков. Всех признали существами, которые рано или поздно сорвутся, как только почувствуют, что цепь провисла и ослабла. Кровь была омыта кровью. Око за око…
