Галина Шульгина
Маша
От автора
Все персонажи выдуманные, а события случайны, и ничего общего с реальностью не имеют.
Хочу еще от себя добавить, что я противник любого насилия против личности, морального и физического, независимо от сословия. Все это пресекается и строго преследуется по закону. Очень важно в наше время оставаться людьми, жить по совести и чести! Любить и уважать окружающий мир, и живущих в нем живых существ. Родных и близких людей и просто каждого человека.
Посвящается любимой подруге!
Спасибо, Лесенька! Ты мое солнышко в окошке! Моя поддержка и опора!
Пролог
Моя мистическая и необычная история, началась в августе 1992 года.
Я медленно шла по аллее нашего городского парка. Мягкий свет старых уличных фонарей создавал приятную атмосферу таинственного полумрака. Как же я любила этот парк! Все здесь было для меня родным и близким сердцу. Каждый кустик, цветок и деревце. Запах зеленых веток и цветов, напоминающий нежный аромат кустарников из детского сада, который я так любила вдыхать. Как же часто приходила я сюда по вечерам. Почти каждый день. Просто сидеть и мечтать, либо слушать неповторимые звуки природы: шелест растений от легкого ветерка, и щебет птиц. Пусть мой парк был совсем небольшим и не таким ухоженным, как в больших городах, но он был родным моему сердцу. С самого детства я сбегала сюда, чтобы спрятаться от ада, который царил в моей жизни. Постоянно! Изо дня в день.
Я – Мария Соколова. Обычная девчонка, которой исполнилось шестнадцать лет. Не могу о себе сказать, что я была некой красавицей. У меня была самая обычная внешность: овальное личико, тонкая талия, слегка припухшие губы и большие зеленые глаза. Рост совсем маленький – 1,62. Моя гордость, пожалуй, – это длинные густые шелковистые каштановые волосы, слегка отдающие рыжиной.
Все, кто знал меня, ценили мои душевные человеческие качества: терпение к превратностям судьбы, безмерную любовь к животным и детям, и, конечно же, уважение к старшим. Я не терпела несправедливости, лжи и лицемерия. И была готова протянуть руку помощи всем, кому могла помочь, в силу своих возможностей. И очень часто страдала из-за своей доброты. Как говорится, не делай добра, не получишь в ответ зла. Подставлять вторую щеку у меня получалось лучше всех. Да, бесспорно, все мои друзья и знакомые ценили меня за отзывчивость и понимание. Все, кроме самых родных и близких.
В который раз я сидела на скамье, положив голову на дрожащие от холода руки и пыталась сдержать слезы. Последние августовские дни сопровождались дождями и холодным ветром. Они вторили моему внутреннему настроению. Ведь в моей душе бушевала гроза, не хуже природной.
Как в тот момент мне не хватало отца! Его заботы, внимания и любви. Я чувствовала себя совершенно одной в этом жестоком мире. Да, счастливой я себя не считала, хоть у меня остались и мать, и старшая сестра. Но нежности и ласки от них я никогда не получала. Мать уходила в продолжительные запои. Папа, пока был жив, всеми силами пытался ее остановить. Ира, моя мама, не внимала словам отца. А вскоре с алкоголем пришел черёд вещам похуже. Наркотики.
Старшая сестра моя – Катя, не была чем-то лучше моей матери. Клубы, парни, ночные задержки.
Наверное, единственный человек, которому я доверяла и любила, был мой отец – Алексей Андреевич Соколов. Папа был лучшим инженером в городе. Его знали, как доброго и честного человека. Многие, как и я, долго не могли поверить, что его больше нет. Все наши знакомые твердили, что я его точная копия. Не только во внешности, но и по характеру. Мой отец тоже готов был протянуть руку любому нуждающемуся. Не остаться в стороне, когда нужна была помощь. Эти качества, с раннего моего детства, он вложил и в меня.
Да! Я пыталась сдержать слезы, но так и не смогла этого сделать. Воспоминания об отце всегда глубоко задевали мою душу. И эта боль утраты была невыносима. Его не было со мной с моих двенадцати лет. И даже целых четыре года, прошедших со дня его гибели, не стерли из моей памяти тепло его объятий, нежную улыбку, блеск таких родных глаз и тихий шепот: “Дочка, я с тобой. Все будет хорошо. Ты сильная, и ты справишься”.
Почему в мире все так несправедливо? Почему должны уходить из жизни прекрасные люди, которых любят и в которых нуждаются? Почему все чаще побеждает зло, а не добро? Почему страдают только те, кто последнее отдаст ради других?
Папу нашли с ножевым ранением в сердце на нашей же улице. Милиция быстро закрыла дело за отсутствием прямых улик. Версия была такова, что это один из подростков или бомжи решили убить его ради наживы, так как денег при папе не обнаружили. Как и некоторых ценностей. Первые недели они искали убийцу. Опрашивали соседей, вызывали экспертную группу. И на этом все. Никаких зацепок, отпечатков и улик. Еще одно забытое дело на пыльной полке в их конторе.
А мне же никогда не забыть его глаз, таких же зеленых, как и у меня; его улыбки, его заботливых рук. Именно папа внес большой вклад в мое правильное воспитание. Только папа целовал мои царапинки и ушибы, читал книги и рассказывал самые интересные истории. Он мог ответить на любой мой вопрос и найти время на свою семью, как бы сильно он не был занят. Мы оба слишком верили в чудеса. Оба во всем черном находили что-то светлое. И я жила надеждой, что он теперь там, где ему хорошо и спокойно. Там, где нет озлобленного, от времени, мира.
На небе стали появляться первые звезды. В воздухе витал запах цветов, растущих на клумбах парка. Дождь закончился, и холод пробирался уже под одежду.
Нужно было идти домой, хотя ужасно не хотелось. Там меня ждал очередной скандал.
Вытирая слезы замерзшей рукой, я медленно поднялась с любимой скамьи, поправила куртку и, взяв старую, потёртую от времени, сумку, нехотя побрела домой. К дому, где меня никто не ждал. Теперь не ждал.
"Ах, папа, папа! Почему ты оставил меня одну?"
Мы жили только на деньги, которые получала мать по потере кормильца. А их никогда не хватало. Мама почти все тратила на алкоголь. Не жили мы, а выживали!
Мимо меня прошли парень с девушкой. Парень наклонился к красивой брюнетке и шепнул ей что-то на ухо. Она же в ответ рассмеялась и еще крепче прижалась к нему, а он обнял ее за плечи, защищая от холодного ветра.
Как мне тогда хотелось такого же защитника! Судьба хотя бы сжалилась надо мной и подарила бы Его, единственного и неповторимого, который любил бы меня, несмотря на мою бедность и неблагополучную семью. Пусть он был бы не красавцем и даже не бизнесменом. Обычным парнем, для которого семья на первом месте. В силу своей романтичности, я свято верила, что дождусь свою половинку, буду принадлежать только ему одному единственному и душой и телом. У нас будет двое детишек. Мальчик и девочка. Мы будем любить друг друга. И целоваться в тишине комнаты, пока наши детки спят. Я бы отдала всю себя и всю свою жизнь на благо своей семьи.
Да уж, какие наивные мечты были у меня. Такое только в сказках про бедных золушек. А о чем же еще мечтать шестнадцатилетней девушке?
Хоть и одевалась я не изысканно, иногда это были вещи, которые отдавали жалостливые соседки, в школе, а после нее и в техникуме, я не была лишена общения с одноклассниками и одногруппниками. Ко мне тянулись люди, потому что моя отзывчивость и доброта не знали границ. Но в таком возрасте в то время иметь парня было неприлично, хотя очень многие девочки-сверстницы ничего зазорного в этом не видели. Мне же моя излишняя скромность не позволяла так поступать.
Вспоминая то далекое время, я не чувствую себя жалкой, а ведь это не самое страшное, что случилось в моей жизни.
ЧАСТЬ 1. Глава 1
После очередной прогулки в парке, который находился в пяти минутах ходьбы от моего дома, я шагала к своей Железнодорожной улице и молилась лишь о том, чтобы сестры не было дома, а мать спала после очередной пьянки. Все мое детство проходило в постоянном давлении со стороны матери и сестры. Не было ни дня, чтобы меня не унижали. Их тирания с каждым днем проявлялась все чаще и жестче. А почему? Просто я была неугодна. Просто они меня ненавидели. И один Бог ведает почему.
Я выполняла всю работу по дому. И можно сказать, что к своим шестнадцати годам я была мастер на все руки. Я уже умела готовить, стирать, шить, вязать и многое другое, связанное с ведением домашнего хозяйства. И все это приносило мне удовольствие. Я не боялась работы. Чего не скажешь о матери и Кате.
И чем больше хвалил меня отец, тем сильнее это бесило мою сестру и мать. Катя не переставала мне тыкать, какая я уродина, и не забывала ущипнуть или ударить побольнее, там, где синяка не будет видно. Я никогда никому на нее не жаловалась. Даже папе. Этим я делала хуже только себе. А после его смерти все стало еще ужасней. Каждый раз выходя из техникума, и прощаясь с друзьями, я не хотела идти домой, и с радостью уходила утром на учёбу.
Многие скажут, лучше такая семья, чем никакой. Поверьте, в моем случае детский дом был бы сказкой! И это с учетом каждодневного угнетения и побоев со стороны родной сестрицы и матери.
Открыв дверь ключом и включив в прихожей свет, я прошла к вешалке, и аккуратно повесила свою затертую куртку. В доме стоял привычный омерзительный запах алкоголя. Послышался скрип двери, и из своей комнаты, в коротком халатике цвета мёда, походкой модели выплыла моя старшая сестра Катя. Да, мои надежды не оправдались, думала я, снимая обувь.
Сестра была похожа во всем на маму. Белокурые волосы по плечи, осиная талия, голубые холодные глаза и жёсткий характер. Похожи мы с ней были лишь губами, унаследованными от мамы. И если Катя лед, то я точно пламя. Мама в своей старшей дочери души не чаяла. У меня все чаще возникали подозрения, что Катя мне родная только по маме. С маминым-то образом жизни никто бы не удивился, что папа родной Катерине лишь по документам.
Закусив указательный пальчик и прогнувшись спиной чуть назад, сестра с нескрываемой ненавистью, медленно проговорила:
– Явилась, блядь! И где, спрашивается, тебя каждый вечер носит? Ясно, конечно, что не с парнем. Кто ж на тебя, такую красивую, посмотрит? Или ты познакомилась с прекрасным слепым принцем? – ее смех едко врезался в мой мозг.
– Шлялась, наверное, в парке! – в дверях кухни появилась мама. Волосы неухоженные, халат помят и порван на правом плече, в глазах туман после очередной порции наркотиков. – Училась бы жизни у сестры, негодяйка! Вот она далеко пойдет!
Подойдя к столу, мать плеснула в стакан очередную порцию водки и выпила залпом, занюхав соленным огурцом, неизвестно откуда взявшимся, и с таким же сомнительным сроком. Банки у нас в жизни никто на зиму не катал.
Я молча прошла к двери своей комнаты. Конечно, это был один из лучших вариантов просто молча уйти и не мотать себе нервы, вступая в очередной спор, но злость и обида были сильней.
Мать не любила меня из-за моего поразительного сходства с папой. Ни для кого не было секретом, что она вышла замуж за него не по любви большой. Просто папа был отличным работником в своей специальности, и мог добиться высоких перспектив в будущем. Ему пророчили хорошую карьеру и такой же заработок. И моя бабушка, по линии матери, которая была такая же гнилая, как и ее дочь, посоветовала влюбить в себя моего отца. Или, на крайний случай, от него забеременеть. Так и вышло. Вы спросите откуда мне это известно? Что ж, город маленький и в нем всем обо всех всё известно. Мамины надежды не оправдались. Руку к этому она приложила лично своими "пьяными загулами". Частенько бывало, что отец всю ночь не спал, пытаясь отыскать ее по собутыльникам. Постоянные скандалы в нашем доме были "семейной традицией".
Какая уж тут может быть карьера? Мама вечно была недовольна отцом. Она хотела роскоши, как и моя сестра, и не была готова заниматься домом, мужем и дочерьми.
Именно злоба в тот момент переполняла мое сердце. Но я была слаба перед их с сестрой волей. Я привыкла быть жертвой. Что я могла сказать в ответ? Все обернется против меня. Но и молча уйти я не смогла.
Подняв глаза на мать, я тихо, но твердо проговорила:
– Мне еще рано, как вы, мама, выражаетесь, "шляться". А вообще, чему я должна учиться? – я так устала и очень хотела спать, что с огромной радостью закончила бы этот разговор, а лучше бы и вовсе не начинала. Но я должна была это сказать: – Гулять до утра с чужими мужьями? Прыгать в постель к первому встречному? Переспать с половиной техникума, или даже города? А может мне проводить вечера на дискотеках, напиваясь до беспамятства? Вы, несомненно, правы: Катенька пойдет далеко! Очень далеко. Только я с ней идти ко дну не хочу!
Катя резко метнулась в мою сторону, и схватив меня за волосы своими длинными накрашенными, в броский красный цвет, ногтями, с силой дернула к себе, прошипев:
– Заткнись, мразь!
Ненависть сестры была тоже вполне понятна. Отец любил больше добрую младшую дочь Машу, чем свою старшую гулящую дочь. Если он и пытался воспитывать Катю, как правильно нужно жить, чтоб тебя уважали, то у него это не получалось. Мама всегда защищала сестру от отца.
– Пусти ее, Катюша, – сказала мать, смеясь. Еще один стакан был выпит до дна. – Не марай об нее руки.
Сестра отвела взгляд от матери, отпустила мои волосы и сказала мне:
– Считай, тебе сегодня повезло, сестренка!
– Правда в глаза колет? – так же шепотом парировала я.
– Сдохни!
Сколько ненависти было вложено в одно короткое слово.
Я храбро встретила ее злобный взгляд и с гордо поднятой головой прошла в свою комнату, напоследок бросив:
– Дом проветрите. Дышать нечем.
С закрывшейся дверью улетучилась и моя уверенность в себе. Раздевшись, я повесила одежду на спинку стула и переодевшись в старый махровый халат, взяла полотенце, вышла из комнаты и направилась в ванную. Горячую воду нам отключили. Поэтому я с собой прихватила кипятильник, купленный отцом при его жизни.
После того, как я приняла ванну, я вернулась в свою спальню, облачилась в длинную ночную рубашку и оглядела свою убогую комнату: один стул, письменный стол, старый шкаф, да и железная кровать, – вот все, что имелось в моем распоряжении. Обои местами стали сползать и желтеть, краска на полу тоже облазила. В этой комнате, как и во всем доме, отчетливо были видны следы бедности. Отец, пока был жив, получал маленькую зарплату, и ту практически всю пропивала мама.
В моей спальне даже ковра не было. Катя после смерти папы его себе присвоила. Видимо того, что уже лежал в ее комнате, недостаточно. Мне зимой было жутко холодно из-за ледяного пола и старых продуваемых окон. Спасали только носки, которые я себе вязала из ниток распущенных старых свитеров. И несколько слоев одежды на тело.
Сев на скрипучую кровать по-турецки, я приподняла подушку и вытащила из-под нее мою сокровенность, старую потертую тетрадь, служащую мне дневником моих мыслей. Я открыла его и стала писать строчки о душевных муках. Описывать очередной день боли и разочарования в жизни. Если бы кто-то однажды его открыл и прочитал хотя бы одну страницу, он бы пришел в ужас от таких эмоций, и предшествующих им событий. Еще я любила писать стихи, мечтала стать певицей и самой их спеть. Воплотить в жизнь и дать голос всем переживаниям через песни. Только в них бы никто не услышал радости. Хроническая боль, печаль и грусть.
Я мечтала о крепкой семье, о любящем и заботливом муже, но я прекрасно понимала, какая судьба ждет меня в дальнейшем. Я была не того слоя общества, чтобы думать о приличном муже и тихом семейном счастье в будущем. В нашем городке мою семью знали все. И вряд ли кто-нибудь загорелся бы желанием с нами породниться. В моем случае мне оставалось надеяться только на себя. К счастью, я была далеко не глупа, прилежно училась. Единственное, чего мне не хватало, это храбрости и смелости.
Возможно, потому что меня всю мою недолгую жизнь угнетали и подавляли. У меня было два пути. Добиться всего самой, вырваться из этого ада, что вряд ли в моем случае. Нет у меня волевого характера и целеустремленности. Выбили. Если был бы жив отец, то шанс еще был бы. И второй вариант. Просто сойти с ума. Жить в своем "одиноком мирке". Глубоко внутри себя. Что вполне вероятно. Уже тогда я выбрала роль жертвы.
Закончив описывать тяжелые впечатления дня и набросав еще один слишком грустный стих о нелёгкой судьбе девочки-подростка, я снова спрятала дневник под подушку, и села заучивать конспекты.
К одиннадцати ночи я справилась, и легла в постель. В доме стало тихо. Видимо мать уснула, а старшая сестра, как обычно, отправилась в ночной разгул.
Мне снова снился жуткий сон, который периодически повторялся.
Полночь. Особняк. Высокий черный забор. Женщина в черном. Она медленно шла по длинным коридорам своего огромного, холодного и пустого дома, и черный шлейф ее длинного платья мягко шуршал по полу. Ярко-красные обои и лунный свет в больших окнах создавали кровавую декорацию. Мне было очень страшно, но я шла за ней, оглядываясь по сторонам, как будто боясь увидеть в окнах призраков прошлого. Меня пробивала дрожь. Она поворачивала ко мне голову с бледным лицом, и пальцем манила за собой. Ее длинные густые черные волосы развивались на ветру, который врывался в открытые, настежь, окна. Ее дикий смех гулко разносился по пустым коридорам. И каждый раз я не могла разглядеть ее лицо. Оно, будто бы, расплывалось и было таким нечетким. Только бледность, черные пустые глаза и алые губы. Она звала меня:
– Идем, идем со мной… Я покажу их тебе… Всех… Они все там… Они ждут меня… Тебя… Нас! Идем…
– Кто вы? – спрашивала я ее вновь и вновь. А в ответ она лишь смеялась. Безумно. От ее смеха моя кожа покрывалась мурашками. Так сильно хотелось зажать уши, чтобы никогда этот смех не слышать.
И тут же чей-то настойчивый злой шепот мне отвечал вместо нее:
– Проклята! Жди! Моя месть идет. ОН придет за тобой! Всегда нужно платить по счетам. Ты проклята!
От страха я закрывала руками глаза. И тогда меня оглушала тишина. Я опускала руки и смотрела по сторонам, но уже никого, кроме меня, в этом жутком черном доме не было. Только дыхание. Тяжелое. Злое. И мурашки по спине. Как будто сотни невидимых глаз смотрят мне в спину. Ненавидят меня. Тянут ко мне руки. Хотят убить. Я кричу.
И тогда я просыпаюсь в холодном поту. В который раз.
За окном мягко светит луна. А мне хочется выть. Меня трясет, как в лихорадке. "К чему этот сон? Что он за собой несет? Что хочет сказать? Что я живу в вечном страхе? Это я и так прекрасно понимала. А так же и то, что это ещё не все. Интуиция вопила, что это скрытая угроза. Что-то страшное должно случиться. Это перевернет всю мою жизнь. И либо я погибну, либо выживу, но кем после этого я стану?".
Я закрываю глаза, шепчу про себя молитву и снова проваливаюсь в сон. К счастью, уже без сновидений.
Глава 2
Март, 1993 год
В техникум я пришла, как обычно, за полчаса до первой пары. Идти до него от моего дома пять минут, но я приходила раньше, чтобы у меня было время пообщаться с друзьями. В центральном зале здания стояли все мои одногруппники и улыбались. Они ждали меня, заранее подготовившись. Как же я их обожала! Всех до одного.
– С Днем варенья, Машуня! – прокричали они хором.
Посыпались поздравления. Семнадцать лет – прекрасная дата! Взрослая жизнь только начинается и все у тебя впереди. Я улыбалась со слезами на глазах. Каждый год мои друзья дарили мне подарки. И каждый год мои подарки уничтожались сестрой. В этот раз я твердо решила, что бы мне не подарили, я это сохраню на долгую память.
Исключительно для друзей в этот день я решила одеться по-особенному. Яркое легкое платье по колено, туфли сестры на низком квадратном каблучке, пропажу которых она даже не заметит, так как ее ухажёры постоянно заваливают ее подарками и деньгами.
Длинная коса была перекинута через плечо. Да простят меня преподаватели! Я не знала, то ли плакать, то ли смеяться от радости. Все одногруппники были для меня родными людьми. Моим плечом в трудную минуту. Вперед вышел Димка с большой игрушкой.
Наша группа была самой веселой и дружной. Но Димка был прародителем веселья и развлечений. Высокий блондин, с темно-синими глазами, он мог в минуту вскружить голову любой девчонке.
И я была не исключение. Я влюбилась в него, как только уведела его в первый раз. Сходила по нему с ума. Писала о нем стихи. Засыпала с мечтой, что однажды я стану его девушкой. Мы будем долго гулять по городу, держась за руки, сидеть в кафе или зажигать на дискотеках. А в будущем я стану ему заботливой и верной женой и рожу двух синеглазых детишек. В моих мечтах я четко видела, как сестрица рвет на себе волосы от зависти, а мать меня проклинает.
Первая влюблённость никогда не забывается, она просто уходит глубоко в сердце, и ты помнишь лишь только о том, что был такой парень или девушка, от которого сердце замирало и на лице появлялась глупая улыбка. Но не буду забегать вперед.
Я смотрела влюбленными глазами, как Дима приближается ко мне. Куда мне до его девушки! Он сменил уже не одну подружку, а я даже, элементарно, целоваться не умела. Да и стыдно было признаться, что меня еще никто не целовал.
Димка подошел ко мне и с торжественной улыбкой вручил от всей группы большого розового плюшевого мишку.
– С днем Рождения, Машка, – с улыбкой сказал он, обнял меня за плечи, наклонился и поцеловал в щечку.
Я подняла на Диму затуманенные от слез глаза, в которых не смогла скрыть обожание. Он не торопился убрать руки с моих плеч, а я не торопилась отвести от него взгляд.
Возможно, он и был ко мне неравнодушен, но скрывал это. Поэтому я не была твердо уверена, что он испытывает те же чувства ко мне, что и я к нему. А верить в мечту – это жить самообманом.
– Спасибо, Дим, – прошептала я.
Он снова мне тепло улыбнулся, и я засмотрелась на его губы.
– Давай сегодня после пар немного прогуляемся? – предложил Дима.
Я очень уж поспешно кивнула:
– Давай.
– Я хочу, чтобы этот день тебе запомнился навсегда, – его рука мягко скользнула по моей щеке, и я покраснела.
Не успел Дима отойти в сторонку, как все одногруппники по очереди принялись меня обнимать и поздравлять. Таких теплых и искренних пожеланий я ни от кого прежде не слышала. Слезы удержать было трудно, да я и не смогла бы их сдержать. Они текли сами. Не находя слов, я крепко обняла каждого дорогого мне человечка из нашей группы и повторяла, как молитву: спасибо, спасибо, спасибо. Ребята прекрасно знали мою семью и относились к этому с пониманием. Хотя для многих подростков ситуация, которая была у меня в семье, могла бы послужить поводом для глумления. Я же обожала нашу дружную компанию, а ребята отвечали мне взаимностью.
Когда шквал поздравлений закончился, Димка снова подошел ко мне, обнял еще раз, покрепче, и успокаивающе прошептал на ухо, будто прочитав мои мысли:
– Неважно, что происходит у тебя дома с твоей семьей, важно лишь то, что ты учишься в нашей группе, и мы все тебя очень любим. Запомни!
Я кивнула и уткнулась в его рубашку, чувствуя себя окруженной защитой его рук и укутанная теплом его тела. В тот момент я мечтала, чтобы это мгновение никогда не закончилось. Как же повезет той девушке, которую он искренне полюбит! Дима был красив, богат, умен и обаятелен. Да, тогда он был молодым парнем, только-только порешагнувшим порог взросления. Но все парни становятся мужчинами, мужьями и отцами. И если Дима не изменится – от невест отбоя не будет.
"Господи, – думала я, – ну почему он не может выбрать меня? Почему я его недостойна? Это несправедливо!"
Я подняла на него глаза, и наши взгляды снова встретились. Он улыбнулся, я тоже.
Отстранившись, я взяла Диму за руку:
– Да, Дим, ты прав. Главное, что мы вместе.
Прозвенел звонок, и мы веселой компанией отправились на пару по экономике, подшучивая друг над другом. День прошел чудесно! После занятий мы все еще немного посидели во дворе техникума, общаясь и рассказывая разные истории, лопая пирожные, которые купили нам наши мальчики и запивая их газировкой, разлитой каждому по пластмассовым стаканчикам. Те годы мне не забыть никогда. Именно они были чередой счастливых воспоминаний.
Распрощавшись с ребятами до завтра, и взявшись с Димой за руки, мы пошли в сторону центра города. Мы не обсуждали с ним, куда пойдем, но как-то сами, не сговариваясь, одновременно выбрали одно направление. И пусть я не верила в то, что он станет моей судьбой, моей второй половинкой – я наслаждалась этими мгновениями, чтобы каждую минуту сохранить в своей памяти и вспоминать одинокими вечерами.
Погода стояла такая теплая. Пахло цветами. А щебетание птиц поднимало настроение. Восторг от того, что Дима идет рядом и держит мою руку в своей ладони, переполнял мое сердце до краев. Я шла и улыбалась. Он и раньше провожал меня с поздних пар домой, держа в руках мою сумку. И часто мы по дороге разговаривали ни о чем и обо всем сразу. Но такой прогулки, как эта, у нас еще не было.
– Не тяжело? Давай понесу, – обратился ко мне Дима и показал на сумку и игрушку.
Я отрицательно покачала головой:
– Сумка не тяжелая, а с подарком я не хочу расставаться, – и еще крепче рукой прижала к себе мягкую игрушку.
Дима кивнул:
– Маш, я так рад, что отец переехал в этот город, и в этом городе я встретил тебя.
От неожиданности я потеряла дар речи. Таких слов я даже не мечтала услышать.
– Правда? – чуть слышно проговорила я, дрогнувшим от волнения голосом.
– Правда. Ты необычная. Ты не такая, как все. Ты, как ясное солнышко. И ты мне очень нравишься.
Моя голова от радости закружилась. Мне так хотелось ему ответить, что он мне тоже по душе. Что я его давно люблю. Но я застеснялась и промолчала. И Дима больше не произнес ни слова, и в молчании мы дошли до центра. Он купил мое любимое ванильное мороженое, и мы сели рядышком на бортик небольшого городского фонтана, который тихо журчал и переливался на солнце всеми цветами радуги.
Мы с ним смеялись, пока он рассказывал истории из своего детства. Я не могла оторвать от него глаз и не хотела, чтобы этот день закончился.
Димка внезапно замолчал. Его задумчивый взгляд остановился на мне. Он стал серьезным.
– Маш, – проговорил он, – мы заканчиваем технарь через год. И я очень не хочу тебя терять. Я знаю, ты возможно удивишься, – Дима взял мою руку в свою теплую ладонь и слегка сжал, – но я хочу, чтобы ты стала моей девушкой.
Удивиться, это мягко сказано. Я верила и не верила тому, что он говорил. Здравый смысл кричал, что это несерьезно, и я могу обжечься, а юное сердце твердило согласиться прямо здесь и сейчас. Я прикусила губу и опустила глаза на игрушку.
– Можешь не отвечать сразу. Можешь подумать, – проговорил Дима, наклонившись ко мне.
Я подняла на него взгляд. Моя главная мечта сбывалась здесь и сейчас. Почему же так тяжело произнести: “Да! Я согласна!” Как будто кто-то или что-то сдавило мое горло.
Самый красивый парень предлагает мне стать его девушкой. Любая бы даже не раздумывала! Так почему же я молчу? Дима ждал моего ответа. Я видела это ожидание в его глазах. И я не хотела его обманывать. Глубоко вдохнув, я в ответ сжала его руку и ответила:
– Димка, ты сейчас даже не можешь себе представить, как я счастлива. Ты – моя мечта! Мне кажется, что я люблю тебя целую вечность. И быть твоей девушкой.... Ты никогда не поймешь, что это значит для меня, – моя откровенность напугала даже меня саму.
Но я чувствовала, что ему можно доверять и открыто говорить о своих чувствах. Он и так знал обо всех моих проблемах. В Диме я нашла преданного друга, с которым можно поделиться о наболевшем. Он успокоит и поймет.
Дима просиял и поцеловал меня в нос.
– Но давай не будем спешить. Давай оставим все, как есть, – Господи, как я не хотела произносить этих слов, но здравый смысл победил, и я нехотя продолжила, буквально выдавливая из себя каждое слово. – Понимаешь, я не так воспитана. Для меня еще слишком рано принимать все близко к сердцу. А отношения – это чувства! Я пока не готова к ним.
Я могла бы еще добавить, что мы с ним слишком разные. Он из обеспеченной семьи, а моя – это проклятие. Нищета и бедность с богатством и роскошью в ногу идти не могут. Этот мир устроен не так. Но даже если закрыть на это глаза, махнуть на все рукой и в омут с головой, никто не даст мне гарантии, что Димины чувства ко мне не остынут. А я свято верила в “раз и навсегда”. Дима слишком хорош собой во всем, чтобы оставаться только со мной и создать семью в будущем. Он небо и рай, а я земля и ад. Грешная, как и моя семья. Мне нечего ему предложить взамен, кроме меня самой. Но нужно ли ему это в блестящем будущем? И не останусь ли я с разбитым сердцем?
Я снова подняла печальный взгляд на Диму. Он был искренне расстроен. Это читалось в его глазах, как в открытой книге.
Он тоже печально улыбнулся, провел рукой сначала по своим волосам, потом по лицу. Я не хотела делать ему больно. Он этого не заслужил. Подняв руку, я ласково провела ею по его такому милому лику.
– Давай не будем спешить, – обратилась я к Диме, предложив единственную на тот момент альтернативу. – Давай подождем еще год. Это не так много. Я очень не хочу терять твою дружбу. Ты теперь знаешь о моих чувствах. И они такие же искренние, как и мое отношение к тебе. Сегодня ты меня осчастливил. Одним только предложением. Но я хочу, чтобы ты был уверен в том, что говоришь. Ты сам прекрасно понимаешь, что у тебя слишком много поклонниц. Отсутствием внимания ты никогда страдать не будешь. Мне кажется, это будет прекрасной проверкой и твоих и моих чувств. Я девушка, которая слишком романтична. Которая ждет того одного единственного. Я боюсь обмануться и боюсь не оправдать твоих ожиданий.
Дима грустно улыбнулся и кивнул, ответив:
– Ты права. Как всегда. Ты действительно необычная. Неземная. И я буду ждать год, Маша. Я не хочу тебя отпускать. Ты мне дорога, как никто. Ты даже не знаешь, какая ты. Очень красивая и притягательная. Что ж, друг, так друг, – со вздохом заключил он после минутного молчания. – Но друг же может обнять друга? – Дима игриво подмигнул.
Я засмеялась, обвила его шею руками и уткнулась в нее. Мы сидели, крепко обнявшись. Возможно, я допустила ошибку, думала я. Но что-то держало меня от шага, в котором был бы маленький шанс на наше с ним совместное будущее. Что-то невидимое обычным глазом, но имеющее право быть в этой вселенной.
Дима перевел тему, и завел разговор о планах по окончанию техникума. Я с радостью эту тему поддержала. Я просто хотела в тот момент быть рядом с ним. Запомнить навсегда его лицо, голос и смех. Сохранить в сердце воспоминания о первой влюбленности.
Уже поздним вечером, держась крепко за руки, мы подошли к моему дому.
