Евгений Базаров
Восемь, девять, три
Глава 1
Новосибирск. Наши дни
Волков слушал голос Кузнецова, в котором то и дело проскакивали истерические нотки, и, опустив голову, злорадно ухмылялся.
«Ну а что ты хотел, олень… Полковничьи погоны тебе нужно было где-то в другом отделе себе добывать, какого хрена ты в оперотдел-то попёрся, придурок…» – думал он, прикидывая заодно, выгорит у Кузнецова получить эти погоны или его ещё раньше с отдела снимут.
Это уже четвёртый за полгода пропавший без вести человек. И дай бог, чтобы только четвёртый. Это те, у которых родственники заявление о пропаже написали, а если выяснится, что есть и такие, за кого некому было заявление подавать…
– Сегодня уже второе апреля, товарищ подполковник, скоро подснежники появятся, – хмуро произнёс Волков.
– Сплюнь, дурак. Не дай бог…
– А тут хоть плюй, хоть не плюй, оно всё равно всё к этому и идёт. Мочит кто-то у нас людишек, как пить дать, мочит, товарищ подполковник. Чего нам голову в песок прятать и делать вид, что ничего не случилось, в надежде, что авось пронесёт. Не пронесёт. Нутром чую, что не пронесёт, – капал на нервы своему начальству Волков. – Но пока что ведь ни одного трупа не обнаружено. Я же говорю, второе апреля. Сейчас снег сойдёт и трупы появятся.
Подполковник Кузнецов Валерий Артемьевич всю свою жизнь прослужил сначала в милиции, а потом в полиции на административных должностях, и для того, чтобы получить очередное звание, какая-то умная голова с большими погонами определила его начальником областного уголовного розыска вместо ушедшего на пенсию полковника Староверова.
– Ты, Коля, не бурогозь, потерпи несколько месяцев, этот охломон получит полковника и снова нырнёт в свою каптёрку. Ну не мог я ничего сделать… Таким людям, что за него попросили, нельзя отказывать, – убеждал Волкова вести себя в рамках разумного его друг, начальник управления генерал Громов.
– Да понял я, Михалыч, не маленький. Не волнуйся, я тебя не подставлю и под монастырь не подведу, – пообещал ему Николай.
И вот теперь он сидел и даже не пытался спорить со своим начальником, которому этот геморрой был на фиг не нужен. Кузнецов молился, чтобы досидеть до очередного звания без громких происшествий, а тут, похоже, маньяк начинал вырисовываться, и надо бы уже сейчас начинать по нему работать, а подполковник всё тянул и тянул резину.
Два человека пропали в конце октября и в конце ноября прошлого года. Оба в одном и том же месте, по пути домой с остановочной платформы «Речпорт». Куча народу видела, как они вышли с электрички и пошли в сторону частного сектора, но вот до дома ни тот ни другой так и не дошли.
Ещё двое пропали: один в начале января в новогодние праздники, а второй в конце марта по пути домой с остановочной платформы «Звёздная». Оба тоже проживали в частном секторе, и их тоже видели, как они вышли с электрички, но, как и в предыдущих случаях, до дома они так и не дошли.
Обе платформы находятся в одном районе в черте города и даже в прямой видимости друг от друга. От одной платформы до другой можно дойти пешком минут за десять.
Все четверо пропали в вечернее время, когда возвращались с работы.
Волков хорошо знал этот район, с которым у него было слишком много чего связано, и прекрасно понимал, что здесь люди просто так, в никуда, пропасть не могут. Здесь почти все друг друга знают. Здесь все на виду друг у друга, и если кто-то кого-то не знает, то при желании очень быстро может восполнить этот пробел.
Николай на свой страх и риск вместе с операми своего отдела провёл-таки там некоторую работу, но результат оказался почти нулевым. Почему почти? Да потому, что удалось точно выяснить, что все четверо пропавших мужчин вышли с электрички на остановочную платформу, и когда основная масса народа устремилась по переходу к посёлку, они по разным причинам задержались на платформе. И во всех случаях были свидетели, которые утверждали, что, по крайней мере в течение часа, они по переходу не проходили.
В случае с платформой «Речпорт» пропавшие могли пойти с платформы только в сторону леса, а в случае с платформой «Звёздная» они могли пойти на улицу «Звёздная» и потом опять же, так же, в сторону леса или вдоль путей в сторону посёлка электровозоремонтного завода. Но все четверо могли пойти и на остановку и уехать на улицу «Первомайская» или в сторону центра, а то и вовсе сразу на левый берег. Вот и получается, что вполне возможно, что кто-то под каким-то предлогом мог пригласить их сесть в свою машину. И если их похитили и убили, их тела могут быть обнаружены где угодно, хоть в соседней области.
***
Информация по первому «подснежнику» поступила в управление из Колыванского района, где на берегу Оби рыбаки обнаружили обезображенное тело Андрея Осипова, пропавшего на остановочной платформе «Речпорт» в конце октября. Он имел две судимости, и его отпечатки хранились в базе. Перед смертью Осипова долго пытали и лишь потом удавили с помощью куска бельевой верёвки, которая так и осталась у него на шее. Пытали его явно не на берегу, а сюда привезли уже его труп, выбросили в канаву и забросали ветками.
Просёлочная дорога с трассы до берега говорила лишь о том, что привезли труп как минимум на внедорожнике, ибо никакая легковушка здесь попросту не проедет. Был ещё вариант, что труп привезли по реке, но тогда проще было бы выбросить его в воду.
Никаких свидетелей найти не удалось.
Буквально через неделю там же, но выше по течению, был обнаружен труп пропавшего в конце ноября на платформе «Речпорт» Сергея Хаткова. И без экспертизы было понятно, что его смерть мало отличалась от смерти Андрея Осипова.
На этой же неделе, но уже на правом берегу Оби, в районе Заельцовского парка, были обнаружены трупы пропавших в конце ноября с платформы «Звёздная» Степана Куркова и Олега Кожина. У обоих на телах присутствовали следы пыток, и оба были удушены аналогичными кусками шнура. Но вот место, где были обнаружены их трупы, имело коренное отличие от места в Колыванском районе. Их либо приволокли на себе, либо точно привезли со стороны реки. Дороги к овражку, где они были спрятаны, поблизости не наблюдалось.
Кузнецов рвал и метал, требуя немедленного раскрытия этого дела, внося в работу уголовного розыска нервозность и лишнюю сумятицу.
– Работаем, товарищ подполковник, – неизменно отвечал ему Волков. – Все четверо были друг с другом знакомы, но близкого общения между ними не было. Они учились в одной школе, пересекались по работе, на рыбалке и мало ли где ещё… Это, считай, одна большая деревня. Курков и Осипов имели по две судимости и оба раза отбывали срока в одной колонии и в одно и то же время. Но что-то их всех связывало… Что-то, за что их и убили. Но вот что именно?
И что означает татуировка «8,9,3», которую была обнаружена на левом предплечье у каждого погибшего?
Волков обратился в архив и выяснил, что в начале девяностых в городе появилась небольшая по численности, но очень влиятельная группировка «Бездельники», и у некоторых её членов как раз и была набита именно такая наколка. Создал группировку и дал ей такое название ранее не судимый житель Новосибирска некто Климов по кличке Клим. Как ему, не имеющему авторитета ни среди уголовников, ни среди спортсменов, удалось их всех подмять, остаётся загадкой и по сей день.
Группировка Клима внезапно появилась в начале девяностых и так же внезапно растворилась в конце девяностых. Исчез из поля зрения правоохранительных органов и сам Клим.
Название группировки было интересное, и Волков решил попробовать разыскать о нём хоть какую-то информацию в интернете. Но ничего интересного с этим словом связано не было до тех пор, пока он не ввёл вместе с этим словом и цифры 8,9,3…
Эта комбинация цифр выпадает в японской карточной игре «Ойтё-кабу», где цифра восемь звучит как «я», цифра девять как «ку», а цифра три как «дза»… Получается слово «якудза», что с японского переводится как «бездельник». Бездельник или бесполезный человек, потому что если в этой игре человеку выпадает такая комбинация цифр, в сумме двадцать, он считается проигравшим. Как у нас говорят, «сбитым лётчиком». В Японии люди Якудзы считаются людьми бесполезными, и это вполне логично.
«Интересный тип, однако, этот Клим, – ухмыльнулся Волков. – Филиал якудзы у нас в Сибири – это что-то новое. Такие люди, как Клим, бесследно не пропадают, просто они стараются сделать так, чтобы их не искали, но мы, пожалуй, попробуем».
Новосибирск, 1976 год
Какими неведомыми путями матёрый уголовник Миша Иванов по кличке Зуд умудрился лет десять тому назад после очередной отсидки получить в посёлке Речпорт трёхкомнатную квартиру на втором этаже деревянного дома, не знал в посёлке никто.
Зуд получил квартиру и перевёз в неё из солнечной Молдавии свою немногочисленную семью: жену, двоих сыновей и малолетнюю дочь, а вместе с ними приехали ещё и четверо родичей. По национальности Зуд и вся его семья были цыганами. В Молдавии, конечно, жить хорошо, но деньги лучше зарабатывать в большом городе и там, где таких, как они, было поменьше.
Одно время его звал к себе его старший брат Николай, который ещё смолоду поселился в Краснодарском крае в одной из бесчисленных станиц и занялся коневодством. Он работал на конезаводе, где выводили породистых лошадей, и считал себя самым счастливым цыганом на свете.
Звал он к себе и Мишку, но тот выбрал тернистый путь вора-карманника и на долгие годы затерялся на сибирских просторах, на таёжных лесоповалах и золотых приисках. Сам Зуд лес не валил и золото не мыл, работать ему было всегда западло, но зарплату за эту работу получал регулярно и даже выбивался вместе с бригадой в передовики производства. На зоне ему встретился один интересный человек из Новосибирска, который и рассказал о том, как ему доводилось сопровождать заводского кассира с деньгами от банка до заводской кассы.
– Ты не поверишь, Зуд. Но вот представь себе, что на заводе трудится около или даже чуть больше трёх тысяч работяг, средняя зарплата которых двести рублей… Откинем аванс полтинник, и остаётся сто пятьдесят. Сто пятьдесят умножаем на три тысячи и получаем четыреста пятьдесят тысяч рублей, и это самое малое…
Так вот… Кассир едет в банк на директорской машине с его водителем и одним работягой, со мной, например… И никакого оружия…
– Да ладно заливать-то? – усмехнулся Зуд.
– Не хочешь – не верь, но только я лично, когда освобожусь, обязательно возьму эту кассу.
Освободиться этому пареньку не удалось, видимо, не судьба ему была кассу взять. В результате несчастного случая на лесоповале его тело было полностью раздавлено упавшей сосной, а вот его рассказ засел в голове у Зуда и остался жив.
Зуд долго вынашивал план ограбления заводского кассира, но там были некоторые нюансы, которые в одиночку, не имея связей в заводоуправлении, он решить не мог. Да и боялся он сам под вышку идти, а вот получить процент за наводку на тему – это дело другое.
Раскинув мозгами, он, как ему показалось, придумал идеальное решение этой задачи и отправился прямиком к смотрящему за городом, старому вору Хрому. С ним Зуд был знаком не понаслышке, а ещё со времён, когда они отбывали срок в одном отряде лет десять тому назад.
Все карты Зуд решил Хрому не открывать, а описать пока тему в общих чертах, не называя ни имя кассира, ни завод, на котором творилась такая безалаберность.
Запросто войти в квартиру смотрящего было нельзя, и Зуд сначала вынужден был рассказать здоровенному парню в дверях в общих чертах о себе и о сути проблемы, с которой он хотел обратиться к смотрящему. После чего его попросили немного подождать, и лишь минут через двадцать Хром пригласил его к себе.
– Здорово, мора… Какими судьбами тебя ко мне занесло? Мне тут намекнули, что у тебя ко мне какое-то дело денежное появилось… Рассказывай, да покороче, у меня сегодня весь день расписан.
Зуд по-быстрому накидал Хрому тему и попросил его не тянуть с ответом.
– Я за наводку много не прошу, Хром. Мне и десяти процентов будет за глаза. Получу деньги и уеду с семьёй отсюда в тёплые края.
– Так я тебе могу ответ прямо сейчас дать… Забудь об этой теме, Зуд, не гони лошадей. Мне в городе проблемы не нужны. Сейчас менты с ленцой работают, нас без повода не тревожат, а мы им повода не даём. Дороги на зоны не перекрыты, братву не кошмарят, а ты мне предлагаешь, чтобы я сам, своими руками, всю эту идиллию разрушил. Зачем мне шурудить палкой осиное гнездо?
Такого ответа от смотрящего Зуд не ожидал, и у него от творящегося несоответствия ожидания и действительности переклинило мозги…
– Я тебя знаю очень давно, Хром. Ты, наверное, забыл, что я тебя знал, когда ты ещё не был вором и не имел такого авторитета, как сейчас. А не много ли ты о себе возомнил… Ты думаешь, ты поднялся по жизни, стал круче всех… На самом деле, ты не поднялся, ты всплыл… Как тина на болоте со дна поднимается или как кусок дерьма в проруби, что тебе больше по душе, сам выбирай, – Зуд вылепил это в глаза Хрому и испугался…
– Ну вот что, мора… Твоё счастье, что мы сейчас одни и никто, кроме меня, твоих слов не слышал. Но лично мне достаточно и этого… Я запрещаю тебе и твоим родичам мутить свои дела в моём городе и даже в области. Если хоть одна твоя баба или цыганёнок появится на улице и вымутит хоть копейку, я тебя вместе со всем твоим семейством живьём закопаю. А теперь пошёл вон отсюда…
Хром нажал на кнопку звонка на столе, и в комнату вошёл его охранник.
– Возьми этого засранца за шкирку, вышвырни его на улицу и больше его ко мне не впускай, – сказал Хром.
До первого этажа Зуд скатился по лестнице кувырком. На площадке первого этажа он поднялся на ноги, отряхнулся и, хромая, вышел из подъезда на улицу.
На улице он с ненавистью посмотрел на окна на втором этаже пятиэтажки, где жил Хром, и, бормоча себе под нос проклятия, скособочась, зашагал к остановке. Из кустов вышел молодой цыган и подхватил его под руку.
– Что случилось, отец? Что тебе Хром ответил? – спросил он Зуда.
– Падла он, а не смотрящий… И сам отказался в это дело влезать, и мне запретил. Он вообще запретил нашей семье в городе делами заниматься… Теперь ни гадать, ни торговать… вообще ничего делать нельзя. На что теперь жить будем, не знаю… Так что, Кольчуга, скурвился Хром…
– Забоговал, значит… – покачал головой Кольчуга.
– Выходит, так… – согласился Зуд.
Теперь Зуд уже не мог отказаться от своего плана ограбления заводского кассира, так как жить его семье действительно стало не на что. Не на завод же им всем идти, в самом деле…
Нужно было только найти подходящих людей или хотя бы одного человека… После долгих раздумий его выбор пал на соседа Витьку Климова.
Он был хорош тем ещё, что не имел судимости, и до него никак не могли дойти слухи о запрете смотрящего. Да он, скорей всего, даже и не догадывался, что в городе есть какой-то смотрящий. А самое главное было то, что Зуду было за что его зацепить…
Зуд рассказал о своём плане своему старшему сыну Кольчуге.
– Это тот русняк, который за нашей Гутькой ухлёстывает? Я ему хотел ноги переломать, – сказал Кольчуга.
– Забудь… Он нам теперь живой и здоровый нужен. А как дело сделает, вот тогда мы от него и избавимся. Если мы это дельце провернём, то мало никому не покажется. Прилетит плюха и Хрому, да такая, что трон смотрящего под ним зашатается, – последние слова Зуд прошипел, и лицо его перекосило дикая, бессильная злоба.
– Сомневаюсь я, что Клим на такое дело согласится пойти… Он же обычный работяга, не сидел… Может лучше сразу кого-нибудь другого поискать… – сказал Кольчуга.
– Ага, поищи… Объявление в газету подай и на столбах развесь, так мол и так, срочно требуется грабитель-профессионал, зарплата высокая, санаторно-курортное лечение и прочие льготы гарантированы, – хмыкнул Зуд.
– Так и я могу сам пойти. Зачем нам кто-то нужен? – предложил парень.
– Сам-то ты можешь, конечно… А ну как что-то не так пойдёт и тебя возьмут или опознают… Ты, сын, не сам по себе на этом свете живёшь, за тобой наш род стоит, и ты его хочешь пустить под молотки… Спрос ведь не только с тебя будет. За такое нас всех порвут… И рвать нас будут и менты, и бандиты, потому как на государство ты посягнёшь, на его неприкосновенное имущество, рабочий класс без зарплаты оставишь. Нас из принципа порвут, чтобы другим цыганам такое и в голову не приходило.
