Евгений Капба
Великий и Ужасный – 4
Глава 4. Кочегарка
Меня поместили на пятый этаж и оставили в камере – ждать. Тут явно уже обитал некто: двухъярусная кровать была аккуратно застелена на нижней койке, на верхней – матрас оказался скручен, постельное белье лежало ровненькой стопкой. Вроде как – чем выше этаж тюрьмы, тем более неадекватная публика тут должна водиться, но – кто знает? Я здесь всего одну ночь перекантовался, строить из себя бывалого сидельца и делать скоропалительные выводы – так себе идея.
Наконец с завтрака привели всю партию заключенных. Шаркая ногами мимо моего нового обиталища, эти хмурые типы зыркали на меня злобно. Похоже, из-за меня у них были проблемы с раздачей пищи, не прилетело бы мне потом за это от всего пятого этажа скопом…
– Хероплетов! – рыкнул охранник. – К стене!
Я отошел в дальний конец камеры, решетка отодвинулась, и внутрь впустили кого-то в красном комбезе и с растрепанными волосами. Черно-белого цвета – почти как грива у зебры! Тот самый эльф!
– У вас пять минут оправиться – и на работу. Таго, введи его в курс дела!
Лязгнула решетка, и мы остались один на один со странным остроухим.
– Хай! – сказал он и вдруг протянул руку в приветственном жесте. – Меня зовут Таго Гваун Амилле. Будем знакомы.
– А? – удивился я. – И никаких попыток показать, кто в доме батька?
Все-таки тут, в этом Бурдугузе, сидели рецидивисты и социально опасные элементы… Ну, и я, да. Однако эльф просто излучал дружелюбие:
– Что? «Батька»? Это что? А-а-а-а! Нет, зачем? Нам еще работать вместе и время коротать Небеса знают сколько… Так что – ты сам будешь пробовать показать, кто тут… батька? Будешь рычать и кидаться на меня? Или скажешь, как тебя зовут, ёлки?
– Бабай Сархан. – Я пожал протянутую ладонь и хмыкнул: конечно, его рука была поменьше моей лапищи – но определенно в этом эльфе было много, очень много силы. И, похоже, он знался с маной. Саириной. А еще… Я не удержался и спросил: – Ты ведь уманьяр? Слишком много уманьяр для меня за последние дни!
Ну да, его кожа имела характерный слегка кирпичный оттенок, и плечи были пошире, чем у лаэгрим, хотя в остальном этот необычный эльф походил именно на своих сибирских лесных братьев, а не на авалонских эльдар.
– «Много»? – удивился он. – Ты встречал уманьяр где-то неподалеку? Я, может, год уже ищу-бегаю по всей России, ёлки! А тут – прямо-таки много?
– Троих, – сказал я. – Но это были очень, очень странные эльфы.
– А… – Он пригладил обеими руками свою полосатую шевелюру. – Я так понимаю, что о подробностях спрашивать бессмысленно? С чего бы тебе доверять мне, верно?
– Абсолютли, – кивнул я. – По крайней мере, не так сразу. Хотя мне кажется, что парень ты не говнистый. Во всяком случае, вежливый и доброжелательный, это в наших реалиях дорогого стоит… Даже если ты потом попробуешь меня задушить. Но пока вроде как у нас через пять минут какое-то дело, да? Что там намечается? Работу подкинут?
– Кочегарка! – вздохнул Таго Гваун Амилле. – Для самых вредных заключенных. Я там уже прописался, ёлки!
– «Ёлки»? – переспросил я.
– Ёлки! Прицепилось это… слово-паразит, да? По-нашему ёлка – «фирр»! Представляешь, когда говорил на своем языке – все время фиркал. Выучил русский – теперь «ёлки» говорю! Выверты психики… Слова ведь ни капельки не похожие, ни одной похожей буквы… Хотя если всё детство провел среди йеллоустоунских ёлок, то оно вроде и неудивительно, да?
Похоже, этот Таго-как-его-там был тем еще балагуром.
– Ну, меня в кочегарку – это понятно. Я бардак на раздаче устроил и не дал себя избить быдлотроллям. А тебя чего?
– А я по стенкам бегаю и лещи раздаю! – улыбнулся он. Зубы у него, как и у всех эльфов, были белоснежные, словно из рекламы зубной пасты.
– «Лещи»? – Нет, определенно, сокамерник мне на сей раз попался прелюбопытный.
– Лещ? Я правильно сказал? Ну, слап! Постчйотчина! – У него внезапно прорезался акцент.
– Даже слишком правильно! Говоришь – год в России? И так приспособился?
– Импровизируй, адаптируйся, преодолевай! – вдруг выдал этот странный эльф как будто в воздух. – Давай отвернись – я сделаю свои грязные дела. Скоро нас позовут на работу!
⁂
– Товарищ, я вахты не в силах стоять, —
Сказал кочегар кочегару, —
Огни в моей топке совсем не горят,
В котлах не сдержать больше пару! —
ревел я, орудуя огромной совковой лопатой.
Эльф ржал и знай успевал открывать топки и следить за вентилями и термометрами, чтобы отопительную систему не разорвало к японой матери. Он тут был уже опытный, не одну смену уголек кидал за плохое поведение. Идея немного взбрыкнуть и устроить итальянскую забастовку, максимально эффективно исполняя свои обязанности, и тем самым нанести ущерб пенитенциарной системе Государства Российского пришла к нам чуть ли не одновременно. Пожалуй, в тот самый момент, когда мой сокамерник первый раз воскликнул: «Ёлки!», осознав мои возможности в роли экскаватора. Татау под обмотками полыхали золотом, я кидал уголь быстрее, выше, сильнее, да к тому же еще – добровольно и с песнями! Куда там работничкам, которые тут колупались до этого…
И мы решили дать жару! Ударить трудоголизмом по произволу тюремного начальства.
Вся суть местной работы для заключенных содержалась в одной меткой армейской поговорке про то, что чем бы солдат ни занимался – лишь бы задолбался. И транспортеры для угля тут в теории работали – но на практике их самым наглым образом отключили от питания. А зачем тратить электроэнергию, если в доступе – бесплатная рабочая сила, которую нужно утомить до последней крайности?
Таго Гваун Промилле… то есть – Амилле – прозябал в заточении больше месяца и знал, какая кочегарка отвечает за те или иные помещения. Эта, например, была напрямую связана с административными кабинетами и казармами для охраны.
Работало это всё очень просто: три котла, три топки. Грузовик выгружает уголь в бункер снаружи, через трубу черные куски ископаемого топлива сыплются на транспортер и… И должны были бы автоматически доставляться к месту горения, но хрен там! С замершего транспортера один черный урук в грязном красном комбезе с лопатой в руках с энтузиазмом загружает его в топки. Благо тут помещение размером всего-то примерно пять на семь метров, особенно далеко ходить-бродить не надо.
Так-то мы должны были грузить вдвоем, поддерживая необходимую температуру в системе двенадцать часов подряд, обедая сухпайком по очереди. Но, попробовав так и эдак, эльф признал – КПД будет выше, если он возьмет на себя роль помогатора. Вовремя открытая и закрытая дверца топки – это минус потери тепла у нас и шажочек к адскому пеклу там, наверху. Конечно, он тоже брал в руки лопату – в основном для того, чтобы нагрести из трубы угля на ленту стоящего транспортера, если полезное ископаемое там застревало, – или хватался за стальной лом, который выполнял тут роль кочерги. Ну, или когда мне хотелось хлебнуть водички из помятого огромного металлического чайника.
Обстановка в топочной царила гнетущая: стены из грязного огнеупорного кирпича, старое, покрытое ржавчиной и угольной пылью оборудование, плохая вентиляция и закрытая на замок с обратной стороны стальная дверь. Окошек не было, систем пожаротушения, по-видимому, тоже. Интересно, они вообще понимали, что попадись им тут настоящий неадекват – и хана тюремному отоплению! Раздолбает ломом какие-нибудь трубы, или вентили собьет, или уголь подожжет – и все, приплыли. Сам, правда, тоже сдохнет, но мало ли – найдется желающий некрасиво и больно помереть? Главное ведь что? Мотивация!
Ну да, несколько кочегарок-топочных этот вопрос отчасти решали, у каждого сектора-башни имелась своя изолированная система, и всю тюрьму от отопления так отключить бы не получилось, но… Неужели нельзя было как-то по-другому это устроить? Видеокамеру хотя бы повесили внутри! С другой стороны, камера здешнего зноя могла и не выдержать. Расплавилась бы к едрене фене.
– Ты вахту до срока не смеешь бросать,
Механик тобой недоволен!.. —
рычал я, поддавая жару.
У нас тут сложилась максимально теплая, дружелюбная атмосфера за эти пару часов. Промилле… Амилле… В общем – эльф и урук изо всех сил старались устроить для охраны и администрации настоящую сауну. Мы держали стрелки термометров на самой границе желтого и красного секторов, чтобы можно было в случае чего сделать вид лихой и придурковатый и свалить все на недвусмысленный приказ местного ответственного за матчасть, некоего капитана Бишофитова. Он весьма опрометчиво огласил свое ЦУ прямо под камерами: «Работайте, как черти в преисподней, вы, выродки! И если застудите мне систему – сгною!»
У нас тут уже было под шестьдесят градусов жары, но до уровня преисподней мы еще явно недотопили. Другой вопрос – там, на этажах…
Эльф повязал майку на голову, став похожим на Ясира Арафата в молодости. Не лицом, а головным убором. Я такими мелочами, как потная шевелюра, не заморачивался – знай подкидывал во все три топки со страшной силой. Песня уже закончилась, и потому я завыл ее с самого начала:
– Раскинулось море широко,
И волны бушуют вдали!
«Товарищ, мы едем далёко,
Подальше от нашей земли!»
И зашвырнул еще лопату уголька в центральный котел. Таго мигом захлопнул дверцу и побежал к трубе с углем – наковырять нового, а я присосался к чайнику. В этот самый момент входная дверь в кочегарку с лязгом и грохотом отворилась и внутрь вбежал Ацетонов с совершенно красной рожей, потный и яростный.
– Сволочи! – орал он. – Вредители! Шомполами запорю! Сгною в карцере! Взять их, взять!
Охранники – насквозь мокрые в своих пластиковых доспехах, отдуваясь, принялись спускаться к нам по железной лесенке.
– Руки за голову! На колени! На колени!
Мы переглядывались и хихикали как ненормальные. Определенно, этот Таго отлично вписался бы если не в Орду, то к Скоморохам – сто процентов! Не знаю, какие цели преследовал он, поддержав меня в акте итальянской забастовки, но пока его общество было лучшим вариантом из возможных. Тем более – в карцере нам куковать, похоже, придется тоже вместе.
⁂
– Ты идиот? – спросил Ацетонов капитана Бишофитова. – Ты вправду так и сказал? Ну-ка повтори дословно…
– Господин майор, ну я дословно не помню… Ну, сказал, чтобы не смели застудить помещения, мол, заморозки нынче… Сказал, чтоб работали как следует!
– Как черти, – подсказал Промилле.
– Чтобы топили как в преисподней, – добавил я. – Согласно исследованиям испанских метафизиков Хорхе Доминго и Хосе Биньо, ад располагается на глубине четырнадцати тысяч метров под поверхностью земли и температура там соответствует четыремстам сорока пяти градусам по Цельсию! Есть запись камеры с приказом, под протокол…
– Заткнись! – заорал Ацетонов. – Молчи, ублюдок! Здесь не сраный сервитут, чтобы…
Мы с Таго давились смехом, хотя по ребрам нам прилетело пару раз капитально. Я терпел, потому как эльф шепнул мне по дороге в допросную, что попасть в карцер – это его давний план, ему просто не хватало напарника, которому можно доверять. С соответствующими физическими кондициями. До моего появления нужными параметрами тут обладали только тролли, а с ними у Промилле как-то сразу не заладилось.
– В карцер обоих!!! Бишофитов – выговор с занесением в грудную клетку! Никакой на хрен премии до Нового года! Скотина тупая! Думай, что из твоего поганого рта под камерами летит! – Этот Ацетонов вроде как не был начальником тюрьмы и какую должность занимал – непонятно. Может, собственная безопасность или типа того? Или замполит какой-нибудь? Сильно уж борзый для майора.
Потные охранники потащили нас по коридорам. Они были в ярости: оказывается, существовала у них манера греть ссобойки из дома на батареях. Поставить тормозок с заветными макарошками в пластиковом контейнере на радиатор, десять минут подождать – и вуаля! Ешьте теплое. Микроволновок, что ли, не было? Хотя – учитывая угольное отопление, которому самое место веке эдак в девятнадцатом…
Короче, благодаря нашей с Промилле ударной работе они получили вместо сытного обеда пластиково-органическое месиво, вонючее и налипшее на радиаторы. И теперь не знали, кого точно винить: нас или Бишофитова. Но Бишофитов был старшим по званию, а мы – заключенными. Его мог шпынять только Ацетонов, а нас… А нас шпынять тоже стремно. Эльф заработал себе тут очень странную репутацию, как я понял. Меня в деле они тоже видали. Ну – или их сменщики. Поэтому волокли нас грубо, матеря и костеря на все лады, но пинать – не пинали. У них преимущество-то было всего один к пяти!
– Остыньте тут, ять! – прокомментировал кто-то из конвоиров, когда дверь карцера уже скрипела, прежде чем захлопнуться.
В карцере было миленько. Покрашенные шершавой зеленой краской стены, сырость на потолке, температура – явно не выше десяти градусов по Цельсию. Единственный минус – камера рассчитана на одного, а запихали нас сюда двоих. Один лежак без матраса, ведро для испражнений, никакого, даже самого маленького, окошечка. Зато – лампочка под самым потолком.
– Это сюда ты мечтал попасть? – уточнил я у эльфа. – Говенное местечко.
– Давай передохнем, дорогой Бабай, и потом я изложу тебе план действий. – Эльф обрушился на лежак во весь рост и вытянул ноги.
– Однако! А в дверь не вбегут сейчас лихие демоны? Это ж карцер, тут лежать нельзя! Или можно?
– Ёлки, да ладно тебе! Мы – два самых крутых сукиных сына в четвертом секторе! Они рады, что от нас избавились хоть на время! Сунутся и попробуют воспитывать – видит Небо, я сломаю кому-нибудь из них вымя!
– Что? – Я не выдержал и заржал. – Какое, в задницу, вымя?
– А что я неправильно сказал? – удивился Таго Гваун.
– Ну, вымя – это… Сиськи коровы! – вытирая выступившие от смеха слезы, сказал я.
– Так всё правильно! – закивал эльф. – Я это и имел в виду!
– Уф… Подвинься, комедиант, я присяду. А потом ты мне расскажешь, какого хрена ты тут делаешь, как с тобой связаны уманьяр-киборги на мосту через Бирюсу, при чем тут плазмометы, зачем тебе такая дебильная прическа и какого хрена мы забыли в карцере! Кстати – ты не знаешь такого парня… Цегорахов его фамилия? Вы капитально похожи. Как чертовы братья-близнецы, но он – человек, а ты – эльф!
– Ёлки, ты знаешь Дэна? О-о-о-о, этот пройдоха! Охо-хо, знаешь, в последнюю нашу встречу он написал мне на лбу матерное слово, а я ходил с ним полдня и понять не мог – чего все так рады мне? Улыба-а-аются, понимаешь, аж глазки сверкают! Мир тесен, да? Или это придурки притягиваются к придуркам?
– Мне он раскрасил зубы во все цвета радуги. Но мы с ребятами обосрали ему все филиалы в Сан-Себастьяне…
– Ты тамошний? – тут же навострил свои и без того острые уши эльф. – Ты – сан-себастьянский?
– Я вездешний, – отмахнулся я. – Вездесущий! Куда хочу – туда скачу, кого хочу – того топчу! Из дикой Хтони дикая тварь!
– Везде ссущий? Хо-хо-хо! – Он лежал на спине и хохотал, сверкая белыми зубами, и у него внутри что-то булькало. – Хы-хы-хы!
– Черт побери, мне казалось – это у уруков самое дебильное чувство юмора… – почесал голову я. – Рассказывай, в чем суть идеи попасть в карцер?
– Ёлки! Тут прямо над нами – буквально над потолком – прачечная. А над прачечной – пункт внутренней связи. Ну, матюгальники все эти, выход на динамики системы оповещения и доступ к каналам радио. Плюс дублирующие экраны для камер наблюдения.
– А зачем это нам?
– О! Я должен убить Вуйи Вэзаванге Лалоезика! – заявил он.
– Что, ять? Какого вуя? Что за… – В этот момент я понял, как чувствуют себя окружающие, когда я несу свою дичь.
Очень глубокомысленно, явно с некой целью, но ни-хрена непонятно!
– Вуйи Лалоезика, – пояснил эльф. – Это мой двоюродный брат, ёлки. Он контрабандист и торговец живым товаром. Продал каким-то уродам из вашей российской аристократии несколько простолюдинов из нашего клана…
Тут я напрягся. Это не могло быть обычным совпадением! Уманьяр в Государстве Российском – крайне мало. И все, что есть – в крупных городах, столице… А тут – Сибирь! Дремучая провинция! И на моем пути к Байкалу, то есть – в теоретической близости к владениям лаэгрим… Это «ж-ж-ж-ж» неспроста!
– …обычные наркоманы, обжеванные в хлам, пропащие души. Но! Нельзя продавать эльфов. Вообще – торговать разумными нехорошо. Тем более – он знал, отрыжка койота, что на них будут ставить опыты!
– Опыты? Какого рода? – подобрался я.
– Насколько я могу судить – техномагического. – Таго Гваун Амилле заложил руки за голову. – Брр-р-р, мерзость… В общем – у нас с ним непреодолимые расхождения. Я, может быть, и простил бы ему этих доходяг, но…
– Но? – Я покрутил пальцами, требуя продолжения.
– Но год назад он продал меня, – житейским тоном сообщил эльф. – Теперь мне нужен доступ к изображениям на камерах, чтобы я мог увидеть – где обитает эта двоюродная падла, ёлки. И я пойду туда и убью его.
– Отличный план, – сказал я. – Простой и точный, как кхазадские часы. Что может пойти не так?
– Действительно! – хмыкнул эльф. – Что?
– Очень просто. – Я встал с лежака, сложил руки на груди и уставился на него из-под нахмуренных бровей. – На кой хрен это МНЕ?
Глава 5. Бунт на двоих
Промилле стоял у меня на плечах и стучал кулаком по потолку. Тук-тук-тук… Тук-тук-тук…
– Шаг влево! – командовал он, и я делал маленький приставной шажочек.
И снова он продолжал стучать. Тук-тук… Тук-тук! Дятел зеброобразный, ять!
– Чего ищем? – не выдержал я.
«Дын-н-нь!» – металлически откликнулось нечто на потолке.
– Вот! – торжествующе провозгласил эльф. – А я знал! Зря я, что ли, за ту схему такие сумасшедшие деньги вывалил? Тут – вентиляция. Вытяжка! Но она не работает. Раньше тянула из кочегарки и из прачечной, теперь всем плевать. Жара, сырость, какая разница, ёлки? Всем, кроме меня… Мне надо в центр связи.
Я ссадил Таго на пол и глянул на него с сомнением:
– И мы, как в тупом кино, полезем по вентиляции? Как ты себе это представляешь? – Я повел плечами, демонстрируя свои габариты.
– «Полезем»? Не-е-ет! – засмеялся эльф. – Ты просто сломаешь там все и проделаешь дырку в потолке, а потом в полу! Там обычная жесть с нержавеющим покрытием. Потом – вентиляционная труба диаметром сантиметров сорок, пустая внутри, а над ней – пол дощатый, сокрушишь в два счета. А я тебе помогу! И мы вылезем ночью в прачечной, а потом – пробьемся на пункт связи. Тоже ночью. Там даже проще будет – передвинем стиральные машины, и не нужно мне будет тебя на плечах держать… Там стиралки так грохочут, что никто ничего не услышит! А на карцер вообще всем насрать, охрана давно в каптерке в домино режется и порнуху смотрит по телику.
– Тебе на плечах держать – меня? – Мои сомнения нарастали.
– Надо же тебе будет как-то все это ломать? Ну, точка опоры, трамплин… А я, получается, буду страдать под твоим весом. Не бойся, не сломаюсь, – не очень уверенно проговорил он.
– Значит, мне нужно проломить потолок примерно над твоей башкой? – уточнил задачу я.
– Не примерно, а вон там, где штукатурка отвалилась куском в виде жопы, – ткнул пальцем в цель Промилле.
– Это сердечко! Кто из нас эльф? – возмутился я. – Что лучше вообще – разломать жопу или разбить сердце?
– Лучше выбраться отсюда, ёлки!
С этим спорить было глупо. Звонок Храпова не помог, никто меня спасать не явился, мы торчали в карцере черт знает сколько времени, и мои аргументы в пользу того, чтобы вести себя прилично, разбивались о невыносимую бренность бытия в четырех стенах. Да еще и эльф все пытался мне доказать, что, если мы даже сожжем эту тюрьму на хрен, нам никто ничего не сделает! Почему? Да потому, что нас тут нет! Тут есть заключенный Зебрин и заключенный Хероплетов, никаких Таго Гвауна Амилле и Бабая Сархана Резчика ни по каким базам не проходит. Фотки на фоне стеночки? Так они в папочке лежат, в бумажной. Записи с камер? Так они на видеокассетах хранятся! Никакого цифрового следа!
– Тогда почему Бишофитов испугался записи под протокол? – удивился я.
– Ну так внутри-то они всегда могут кино посмотреть, воткнуть кассету в проигрыватель. И начальник поймет, что его подчиненный – лопух, который не может нормально задание заключенным дать! А кому нужны лопухи? Тем более на такой ответственной и денежной должности. А так – нас тут нет! Ни я, ни ты не оформлены как положено! У тебя отпечатки пальцев снимали? И как? На бумажку или через сканер? Во-о-о-от! Тут сидит в три раза больше человек, чем проходит по документам! Потому и кормят таким дерьмом в столовке, и в карцере вдвоем, а не поодиночке торчим. Про то, что спустя рукава смотрят на гибель сидельцев, я вообще молчу – им плевать… Передержка, как у пёсиков перед усыплением. Зато такие уроды, как Лалоезик, живут в царских условиях! Сектор номер один! Вот где его нужно искать… Говорят, туда даже проституток подвозят. И еду из иркутских ресторанов!
– Мы что, рядом с Иркутском? – удивился я. – Капитально меня подбросили ребята! Главное – по пути!
– Тридцать километров, – кивнул эльф. – Прямо на Ангаре!
– Значит, придется грести против течения… – почесал затылок я. – Ладно, пробью я тут потолок и дам тебе возможность посмотреть на экраны. Потом устроим дурдом, попросим вертолет для эвакуации и свалим. Или еще какой способ придумаем. Сразу предупреждаю – милиционеров я убивать не дам. Они же настоящие?
– Настоящие… Настоящие волки в овечьей шкуре! – заявил Промилле. – Все одним миром мазаны!
– Нет, ну чтоб прямо все?.. – засомневался я. – Даже в таком месте должны быть приличные люди!
– Люди – говно на блюде! – Это, похоже, была любимая приговорка российских нелюдей, я ее не раз уже слышал. Вот и Промилле – нахватался фольклора.
В общем-то, действительно: если местные фсиновцы, или как они тут называются, незаконно содержали в неволе несколько сотен человек и не человек, пусть даже – замеченных в преступных деяниях, то они сами как бы автоматически становились похитителями и этими… лишенцами свободы. Даже статья такая в местном аналоге уголовного кодекса была, как и у нас на Земле: незаконное лишение свободы. А если версии Таго про элитные камеры с коврами, благовониями и блудницами окажутся правдой – тогда и вовсе: позор им и великое поношение. И отлупить их вроде как и не грешно…
– Ладно, – сказал я. – Сегодня ночью приступим к операции «Сломанное вымя»!
⁂
Начиная со старта моего великого путешествия на Байкал я задумывался: какого хрена мне так сильно везет? А потом приходил в себя и вспоминал, в каком мире я нахожусь. Это не условно рациональная старушка Земля. Это Твердь! Тут действуют другие законы. Всем правит мана. Прана. Саирина. Магия! Или – вера. Мне везло чудовищно, просто невероятно… Если забыть про то, кто я на самом деле тут есть такой и что значат черные загогулины на моей руке под обмотками! Я есть Резчик урук-хай! Добрая половина татау, что я делал всем страждущим – на удачу! И все они проявились на моей серой коже и работают как Бог на душу положит. Мне не может не везти, как… Как везунчику! Я не просто натыкаюсь на рояли в кустах – я пишу для них вальсы и рапсодии, чтоб меня!
А потому, настропалив себя таким образом и прицелившись, я разогнался настолько, насколько это было возможно в условиях карцера, оттолкнулся ногой от согбенной спины эльфа, который замер посреди камеры, и взлетел вверх с поднятым кулаком, как дебильный супермен.
И, черт меня дери, проломил потолок, и ухватился там за что-то, и грянулся вниз с этим чем-то, едва не придавив восхищенно матерящегося Промилле. А потом сверху посыпалась штукатурка и кирпичи, хрустнуло что-то бетонное, и с дикими воплями на нас стали валиться люди и снага в красных комбезах, полилась вода и посыпались какие-то мокрые тряпки.
– Победа! – орал эльф. – Получилось!
– А-а-а-а!!! – орали пойманные на горячем зэки.
Они явно что-то употребляли в прачечной, потому что глаза у них были совершенно безумные, и сам факт проломившегося пола привел их в состояние вселенского ужаса. Приспособление для употребления, кстати, самый толстый снага из рук не выпустил и теперь прижимал к сердцу странную конструкцию из пластиковой бутылки, фольги и шариковой ручки с какой-то таинственной мерзкой жижей внутри.
– О! – обрадовался я. – Ледащий!
Среди орков и людей обнаружился пащенок из моей первой камеры. И он, сволочь, узнал меня и с предельно ненормальным выражением лохматой рожи кинулся в атаку! Вот чего я не ожидал, так это такой ярости от этого мелкого шакала. Точно – впитывали там какую-то химию! Но это, как говорится, является отягчающим обстоятельством, а потому…
– Па-а-аберегись! – Я отшатнулся, пропуская мимо оскаленную собачью пасть, перехватил его за шкирку и за жопу, щедро зачерпнул маны из внутренних резервов и швырнул песьеглавца вверх, навстречу солнцу.
Не солнцу, конечно, а потолку следующего этажа. Столкновение вышло эпичным, что-то хрустнуло и там, и снова посыпались осколки кирпича. Чекалка, кстати, обратно не прилетел. Или отправился покорять космические просторы, или – застрял в перекрытиях.
– Давай! – радостно улыбаясь, эльф потер руки. – Закидывай меня! Потом я спущу тебе что-нибудь, чтобы ты взобрался.
– Не, мне не надо. Ставь ногу! – Я сложил руки в замок и напружинил ноги. – Давай, я тебя подкину!
Таго упер стопу в мои руки и…
– Йо-о-о-олки!!! – взлетел наверх.
Я кидал его слабее, чем песьеглавца, честно! Звука удара слышно не было, так что Промилле, видимо, приземлился удачно.
– Порядок! – послышался голос эльфа. – Ты проломил чекалкой второе перекрытие, там на посту связи теперь паника! Нужно действовать быстро!
Быстро тут было нельзя. Судя по всему – предстояло выдержать некую осаду в замкнутом помещении, а для этого нужны были ресурсы. И главная проблема заключалась в том, что из ресурсов я располагал только целой кучей обосравшихся от страха человеков и снага! И притом – весьма сомнительного качества, я бы даже сказал – тухлых и просроченных!
– Имеем то, что имеем, – пробормотал я и принялся аккуратно забрасывать вопящих от страха наркоманов наверх. – В конце концов, у меня есть еще ссаные тряпки из прачечной! Что может быть более эффективным против таких идиотов?
⁂
То ли из-за ночного времени, то ли из-за устроенного нами саботажа с отоплением – но реагировала администрация тюрьмы крайне медленно. Кто-то колотил в заваленную грудой кирпича и бетона дверь карцера, другие пытались проникнуть в прачечную, хотя вход туда я перекрыл штабелем из десятка стиральных машин, предоставив разбираться с пунктом связи Таго. Этот эльф мигом показал мне, что он имел в виду под странной фразой «бегать по стенкам и раздавать лещи».
Он был ловкач. Вырубил точными и хлесткими ударами обоих охреневших от происходящего дежурных, выбежал в коридор, по-спринтерски преодолел пятьдесят метров по коридору, проник в электрощитовую и путем банального срывания рубильников и перезагрузки системы разблокировал все двери в четвертом секторе. А потом вернулся обратно и пафосным тоном заявил в микрофон на всю тюрьму:
– Вы свободны, сукины дети! Камеры четвертого сектора больше не заперты! – И тут же закрыл на все замки двери в пункт связи, изнутри.
И только после этого помог мне залезть внутрь. Благо я уже закончил связывать захваченных в плен наркоманов ссаными тряпками. Всего в плену у меня оказалось пять человек, четыре снага и один песьеглавец, но он сломался, и его можно было не считать. Ну, и два дежурных милиционера – их мы тоже связали.
– Вот тебе микрофон – развлекайся! – сказал эльф. – Хоть проповеди читай. Или анекдоты про письки рассказывай. А я буду щелкать по камерам, мне нужно понять – где эта гадина Лалоезик! Дай мне минут пятнадцать…
И не мигая уставился в экран: допотопный, с лучевой трубкой, похожий на те, что стояли в компьютерных клубах еще в начале двухтысячных. Я посмотрел на металлическую, в мелкую сеточку, голову… Вот же срань! Как называется башка микрофона? Нашлепка? Щиток? Верхушка?
– А? – заморгал Промилле. – Какая нашлепка? Ветрозащита! Ты чего – сам с собой разговариваешь?
– Ага. Бывает, что и да. Но какая, в задницу, ветрозащита? Какой ветер, например, в концертном зале?
– Ой, Бабай, не дури голову! И вообще – мы же договорились. На тебе – отвлекающие маневры и силовая поддержка. Когда я закончу с Лалоезиком – можно сваливать. Вместе или врозь – это как получится.
Договорились, да. Этот зеброголовый Таго Гваун Амилле, американский уманьяр из Йеллоустоуна, пообещал кое-что очень, очень занимательное. Не мне – Орде! И я этого упустить, конечно, не мог. Да и вообще заполучить такого союзника – это некислое такое усиление, пусть и в отдаленной перспективе. Так что я нажал на кнопку включения громкой связи и сказал:
– Раз-раз! На связи заключенный Хероплетов! Мы начинаем концерт по заявкам с прекрасной зарубежной композиции, широко известной в узких кругах! Итак, слова Эжена Потье, музыка Пьера Дегейтера, перевод на русский язык Аркадия Яковлевича Коца… «Интернационал!»
Псевдоинтерлюдия. Иван Иванович Рикович, целовальник Сыскного приказа, менталист
Такой гнусности даже от Бабая Рикович не ожидал.
Конечно, едва не поубивать один одного, расколошматив весь ринг и залив собственной кровищей всю главную Орскую площадь, а потом за три дня стать закадычными друзьями – это было очень, очень по-урукхаевски. Тупо переодеть одного орка в другого, повесить ему на спину свой кард и предложить покрутить шаурму вместо себя? Да пожалуйста!
И ярыжки, конечно, момент прошляпили. Ну, отъехал фудтрак в лес. Ну, выехал через пять километров на трассу одинокий байкер – кто его там видел? Да и на хрена его видеть? Фудтрак с уруком, гоблином и человеком в сторону Байкала поехал? Поехал. Было три орка, а не два? Ну… Наверное. Может, сожрали друг друга, может – поссорились, может… Что угодно может, это ж орки! И минивэн земских ярыжек с двумя сотрудниками продолжил движение за фургоном, рапортуя Риковичу о том, что объект на месте, и даже кадры с дронов присылали – вот фудтрак на стоянке, вот покупатели, вот гоблин, вот силуэт урука за прилавком… И это – Сыскной приказ? Это – ярыжки? Понабирают по объявлению… Одно слово – земщина! Серость, тупость, посредственность!
Да и сам он хорош – нельзя так распыляться, нельзя! Но клиентела кланов в земствах перевозбудилась, каналы нелегальной поставки техномагических деталей и готовых артефактов меняли свое направление, кто-то очень влиятельный пытался перемкнуть на себя контрабандную торговлю этим ценнейшим ресурсом, и его – Ивана Ивановича – постоянно дергали на допросы, поражаясь профессионализму, с которым он выуживал сведения из подозреваемых: курьеров и посредников. Он, пустоцвет, оказался полезнее маститых менталистов-следователей! Пустоцвет? Как бы не так… Все они – и подозреваемые, и коллеги – теперь были открыты перед ним. Любая оформленная словесно мысль могла стать его достоянием! И да, сыскарь упивался этим могуществом, практически – всеведением! И заработался. И – упустил.
