Евгений Натаров
Муза
3. Муза №3
– Лена, в долг больше не дам, – решительно отрезала Галя.
– Галина, ты не можешь быть такой бессердечной, – Лена запахнула халат, упёрлась руками в прилавок и злобно посмотрела на Оксану. – А, и ты здесь, шалава.
– Галю, я в подсобку, приберусь, – Оксана молниеносно исчезла за дверью кладовой.
– Вот-вот, там тебе и место, тварь хитрожопая, – прокомментировала исчезновение продавщицы Лена. – Галя, прошу, в последний раз. У меня там всё горит.
– Последний раз был вчера, и позавчера. А горит у тебя каждый день, но ты, как саламандра, так и не сгораешь.
– Галина, Вы меня поражаете глубиной своих познаний, – сделал я комплимент несостоявшейся музе.
– А это кто? – Лена развернулась в мою сторону, халат распахнулся, обнажив голую грудь. – Куда пялишься, садомит?
– Простите, это случайно и неожиданно, – я машинально закрыл лицо газетным свёртком. – Всё произошло так внезапно. Я не думал…
– А это что у тебя в газетке? – Лена, так и не прикрыв наготу, вырвала у меня из рук свёрток. – Никак водка? Точно, она родимая. Есть всё-таки Бог!
Я опешил от такой наглости и напора, потеряв дар речи.
– Елена, – запоздало представилась Лена.
– Гена. Геннадий, – речь снова вернулась ко мне.
– Крокодил? – громко засмеялась Лена.
– Почему крокодил? Нет. Я сочинитель. Ищу музу, – я почему-то терялся и робел перед этой полуголой алкоголичкой.
– Считай, что уже нашёл. Я приглашаю тебя ко мне домой, – Лена направилась к выходу из магазина, крепко зажав свёрток с водкой под мышкой и запахивая на ходу халат. – Следуйте за мной, крокодил. Надо срочно плеснуть волшебного зелья на горящие колосники.
Я безропотно поплёлся за своей новой знакомой, как дитя из легенды о Га́мельнском крысолове.
***
Пришли довольно быстро. Дом оказался в соседнем дворе. Лена по дороге постоянно спотыкалась, беззлобно матерясь. Уже взявшись за ручку двери парадной, резко замерла.
– Бля, сигареты забыла купить. Водку взяла, а сигареты забыла. Ты куришь?
– Нет.
– Хреново. Крокодил, ты какой-то весь правильный. Ладно, пойдём. У меня, вроде, ещё пара сигарет в заначке есть.
– Вообще-то водка моя, – я попытался установить справедливость.
– Геша, не будь меркантильным. В конце застолья тебя ждёт приз, – подмигнула Лена.
Квартира, двух или может трёхкомнатная (из прихожей не разглядел), выглядела, мягко говоря, несколько удручающе: заляпанные, местами порванные обои; обшарпанные двери; грязные немытые линолеумные полы и тусклые лампочки, вставленные прямо в чёрные патроны, свисающие на проводах с потолка и оттого похожие на висельников.
Лена сразу прошла на кухню, я уже привычно последовал за ней. Обстановка дополняла прихожую по стилю и аскетичности: газовая плита; раковина с кучей грязной посуды; стол и две табуретки. Всё. Лена сполоснула два стакана, тарелку, ложку и, обтерев их полой халата, поставила на стол.
– О, пардон, – извинилась Лена и, освободив бутылку водки от газеты, постелила её на стол. – Это будет скатерть. Красота. Прошу.
– А ещё газету можно использовать, как полотенце, – поделился я вновь приобретёнными знаниями.
– Крокодил, а ты можешь быть практичным и не занудным. Мы ещё даже пить не начали, а ты уже раскрываешься с лучшей стороны.
– Твоё здоровье, – я опрокинул полстакана водки, желая продезинфицировать внутренности и настроиться на более лояльное восприятие окружающей обстановки.
– Спасибо, – Лена бодро «махнула» сто грамм и, порывшись в стоящей на полу пепельнице, вытащила оттуда «бычок», прикурив и смачно затянувшись. – Вот теперь хорошо. Я не очень поняла там, в магазине, ты кого-то ищешь?
– Видишь ли, Лена…
– Не надо начинать предложение с этой фразы, пожалуйста, – Лена заметно подобрела.
– Почему?
– Потому, что так начинают говорить, когда хотят соврать.
– Хорошо, – я сделал паузу. – Понимаешь, я сочинитель. Мне надо книгу написать, по договору с издательством. А у меня пропало вдохновение. А чтобы оно опять пришло, мне нужна муза. Ну, то есть…
– Я знаю, кто это. Можно не разжёвывать. Лучше налей, – Лена бросила то, что осталось от «бычка» в раковину.
Я налил. Чокнулись и выпили. Без закуски пить было не очень приятно и опасно. Скорость опьянения увеличивалась в разы.
– Значит, ты – писатель? – уточнила хозяйка дома.
– Ну, хорошо, пусть будет так, – согласился я. – Да, писатель.
– И что пишешь? Роман, повесть, рассказ? Про любовь, детектив или фантастику? – засыпала меня вопросами Лена.
– Пока и сам не знаю. Что получится. Вот придёт вдохновение, тогда решу.
– Ага, понятно. Для этого муза, значит, нужна, – Лена, уже мутным глазом, в упор посмотрела на меня. – Я за бутылку не отдамся.
– Помилуйте, Елена, – я тоже начинал «косеть». – У меня и мыслей таких не было. Ты же сама меня к себе пригласила.
– Ладно, не ссы, помогу тебе, так и быть, – Лена икнула, халат опять распахнулся, открыв нагое тело. – Тогда наливай, бегемот.
– А позволь узнать, чем ты занимаешься? – я попытался направить разговор в другое русло.
– Пью, сижу с тобой, кашалот. Ты что, уже «нализался»? Тогда наливай себе поменьше.
– Нет, вопрос был задан в широком смысле слова, – я опять налил и мы опять выпили.
– А хоть в широком смысле, хоть в узком смысле – результат получается один и тот же. Бу-ха-ю. Понял?
– И давно?
– Давно, – вздохнула Лена. – Я сейчас. Подожди.
Лена, шлёпая босыми ногами по грязному полу, исчезла в тёмном дверном проёме соседней комнаты.
– Ушла в астрал, – прошептал я. – Или в Нарнию.
Лена довольно быстро вернулась из Нарнии, держа в руках явно дорогой кожаный фотоальбом. Халат полностью распахнулся, и его полы развивались, как бурка у Чапаева.
– Вот, это надо смотреть, – Лена развернула альбом фасадом ко мне. – Я буду рассказывать, а ты листай альбом и смотри, писатель. Иначе, без фотографий, не поверишь в мою историю. А моя история – достойна того, чтобы о ней написали. Или, может, даже сняли кино. Наливай и слушай.
Я налил и открыл первую страницу альбома. С фотографии на меня смотрела красивая фигуристая молодая девушка в купальнике, запечатлённая на берегу тёплого синего моря.
– Кто это? – спросил я, хотя уже и так догадался.
– Это – я, – вздохнув, ответила Лена. – Франция. Ницца. Так всё начиналось. А закончилось… Вот, как видишь. Сижу тут, бля, с тобой и пью всякую гадость.
– А как всё начиналось? Мне интересно. Расскажи. Я запомню, а потом непременно запишу. Оставлю свой нетленный труд потомкам. И главной героиней в моей истории будешь – ты. Но знать о том, что это правдивая история, будем только мы вдвоём.
– Ну, ладно, слушай. Училась я в престижной школе с углублённым изучением французского языка. Хорошо училась. Нет, даже отлично. Идеальная среднестатистическая семья: мама, папа, старший брат. Жили в достатке, любви и согласии. Я, ну просто бредила Францией, на тот момент. Знаешь, мечтала: Эйфелева башня, Лувр, Версаль, Елисейские поля и прочее. Потом поступила в университет, и получилось попасть в страну мечты по студенческому обмену. Приехала в Париж и чуть с ума не сошла, когда всё это увидела вживую, ощутила, пропустила через себя. Почти в конце пребывания, нас пригласили на благотворительный обед. Там я с ним и познакомилась. Он – русский, старого дворянского рода. Отец его – белоэмигрант, после революции сбежал во Францию, ну и всё такое. А он, на тот момент, держал сеть русских ресторанов «МаксимЪ». Состоятельный человек, богатый по всем меркам. Подъехал ко мне. Так красиво: цветы, подарочки, шампанское, сладкие речи. Я, конечно, растаяла. Да ещё и в том французском антураже. Ох, как меня понесло. Даже не смущала разница в возрасте – двадцать семь лет. Не знаю, от чего у меня сорвало «башню» – толи от Франции, толи от молодой глупости, толи от ухаживаний заморского принца. Не знаю. Я приняла предложение руки и сердца. Короче, согласилась выйти за него замуж. Потом родился ребёнок. Сын – Николя. Красавец мальчик. Только муж вдруг охладел к нам. Так неожиданно и резко. Нихера не дворянин оказался. Дворянство – это всего лишь титул, передаваемый по наследству. В ДНК благородство вместе с ним не закладывается. Я тогда не понимала, что происходит. А оказалось всё до жути банально – новая более молодая пассия. Разлюбил. Хотя, может и не любил совсем. Просто, наверное, это мне так хотелось, чтобы любил. Сказка закончилась, но не так хорошо, как в книгах. Мы с сыном уехали из Франции. Однако, надо отдать должное, мерзавец купил нам квартиру в спальном районе и иногда присылает немного денег на житьё. Вот и всё. Красивая жизнь осталась в прошлом. Вот смотри на эту фотографию. Узнаёшь? Это Бельмондо, а рядом с ним – это я. В прошлой жизни. Даже, иногда, не верю, что всё это было со мной. Теперь ухожу в другую реальность с помощью алкоголя. Как-то нужно продолжать дышать и жить. Хотя ради чего? Или ради кого?
– Есть ради кого. У тебя же сын.
Лена тихо заплакала, закрывая обнажённое тело, полами халата, вдруг вспомнив о приличии.
– Все бабы ждут принца на белом коне. Дуры, – Лена решительно вытерла слёзы тыльной стороной ладони. – Не дождутся. Потому что очень скоро приходит понимание, что он вовсе не принц, а обычный закомплексованный мудак с кучей внутренних демонов и недостатков. И «белый конь» не его, а взят на прокат. Идеальных людей нет и искать их не надо. Есть только компромисс, на который можно пойти, создавая, так называемую, «ячейку общества».
– Не тот велик, кто никогда не падал, а тот велик, кто падал, но вставал, – процитировал я. – Не помню, кто это сказал, но сказал правильно.
– Это ты к чему? – Лена вдруг стала жалкой и ранимой.
– К тому, что ты молодец!
– А чего я молодец, – Лена шумно высморкалась в кусочек оторванной газеты.
– Ну, ты продолжаешь жить. Ты не сдаёшься. Вперёд, к звёздам!
– Не надо со мной говорить лозунгами. Я алкоголичка, но не полная идиотка.
– Признание болезни – это первый шаг к выздоровлению, – бодро рапортовал я.
– Гена, ты дебил? – спросила Лена.
– Нет. Я – сочинитель. Хотя, может быть, между этими словами следует поставить знак равенства.
– Это я уже слышала. А что-нибудь новенькое есть?
– Нет. Давай «накатим» по последней, – предложил я.
Лена ожидаемо согласилась. Мы выпили. Лена хрюкнула и упала лицом в стол. Громкий храп возвестил о том, что мне пора уходить.
***
Оказалось, что уже утро. Красивое такое Питерское утро. Ни тебе, вечно куда-то спешащих, человеческих масс; ни тебе, едущих стадами к местам пастбищ, шумных машин. Рассветная идиллия: свежий ветерок лениво треплет на деревьях пыльную городскую листву; собаководы выгуливают посрать на тротуары своих питомцев; адепты ЗОЖа бегут по улицам, полными лёгкими вдыхая ароматы автомобильных выхлопных газов.
Очень хотелось есть. Нет, жрать. Много мяса и чего-нибудь ещё. Ноги понесли в нужном направлении. Вывеска «Шаверма 24» читалась, как «Служба спасения 24». В павильоне всё было представлено ожидаемо стандартно: восточные сытные блюда, восточная музыка и, как приложение, колоритный продавец-чайханщик, тоже оттуда.
– Што хочищь? – спросил моложавый продавец, оторвавшись от смартфона.
– Музу и водки, – откровенно поведал я.
Продавец застыл, удивлённо открыв рот. Станиславский сказал бы: «Верю!».
Из подсобки вышел бородатый коллега чайханщика – весь в белом с огромными волосатыми ручищами.
– Ильхом, что он хочет? – обратился бородач к напарнику.
– Мужа, – ответил Ильхом.
– Дарагой, – бородач развёл руки в стороны. – Ми зидесь шаверьма делаем. Я вас, канечна, панимаю, но не адабряю. И зидесь ты этава точна не найдёщь. Да, Ильхом.
– Не зинаю, – ответил Ильхом, пожав плечами.
Теперь застыли, открыв рты, мы с бородачом.
– Ильхом, ты устал. Иди, отдыхни, – бородач мягко подтолкнул Ильхома в сторону подсобки.
– Он меня не правильно понял, – я попытался защититься или, скорее, оправдаться. – Я имел ввиду музу, а он, наверное, плохо понимает по-русски? Ладно, давай просто шаверму. А пиво есть?
– Ест, канечна, – подмигнул бородач. – У нас всо ест.
– Тогда пиво. Холодное. Сразу. А потом шаверму.
– Как зкажишь, дарагой, – опять подмигнул бородач.
Пиво – это хорошо. Но на голодный желудок, после водки – это очень опасно. Я безрассудно пренебрёг старой проверенной заповедью. А зря. Очнулся, спустя какое-то время, в подсобке «шавермы». Ильхом сидел на низком стуле и в упор смотрел на меня, не мигая.
– Я, похоже, уснул? Да? – спросил я, пытаясь разрядить обстановку.
– Уснуль. Да, – подтвердил Ильхом. – Во сне всё мужа просиль. Да.
– Не мужа, а музу, – я поднялся с кучи какого-то старого тряпья и отряхнулся.
– Совисем балной. Да. Тебе женьщин нада попробават. Да.
– Спасибо за совет. Я как-нибудь сам разберусь.
– Вот. Лучша сам с сабой, чем с мужам. Да. Я сам с сабой делать. Очень харашо. Яхши. Да.
– Спасибо за гостеприимство и понимание, – я пожал Ильхому на прощание руку. – Учи великий и могучий. Пригодится.
Выстрел пушки с Петропавловки огласил полдень. Время обеда. Надо нормально перекусить, выпить и закончить начатое. Музы ведь так и нет. Лена – хорошая женщина с непростой судьбой. Но, не муза. Завернул в ближайшее кафе.
