Евгений Николаевич Бузни
Настасья Алексеевна. Книга 4
Настенька перешла в спальный кубрики, почувствовав вдруг, что действительно притомилась, легла на кушетку, закрыла глаза и голова была заснуть, но в мозгу поплыл текст экскурсии, перемежающийся с видами того, о чём в ней рассказывалось. Естественно, мысленно она представила себе группу туристов, высаженных на причал. Она становилась спиной к деревянному диспетчерскому домику, прилепившемуся к самому подножию горы, так, чтобы экскурсанты видели поднимающуюся к каменным домам наверху длинную деревянную лестницу. Прежде чем посадить группу в автобус она рассказывала вступительную часть. Мысли Настеньки об экскурсии шли на английском языке, что было привычно переводчице.
«– Здравствуйте, дорогие друзья!
Добро пожаловать в русский посёлок Баренцбург! Сегодня вашим гидом буду я. Моя фамилия Болотина, но вы можете называть меня Настя. Как хотите.
Прежде всего, позвольте мне поздравить вас по случаю прибытия на Шпицберген, который, я думаю, является одним из самых интересных мест на земле, можно сказать, «райский уголок севера».
Первый вопрос, который вы всегда задаёте, это, сколько русских на Шпицбергене. На архипелаге два российских посёлка: Баренцбург и Пирамида с общим числом населения более двух тысяч человек. Около полутора тысяч в Баренцбурге. Шестьдесят детей учатся в школе и столько же посещают детский сад. Украинцев почти в три раза больше, чем русских, поскольку сюда приезжают в основном опытные шахтёры Донбасса, где условия работы похожи на условия работы шахт Шпицбергена, поэтому вновь прибывающих шахтёров не нужно учить работать.
Русские и украинцы между собой не ссорятся, предпочитая жить одной дружной семьёй. Да мы вообще редко спрашиваем кто какой национальности.
В Баренцбурге и Пирамиде мы добываем ежегодно полмиллиона тонн угля. Это основные цифры, которые вам интересны. Начнём же экскурсию.
Посёлок Баренцбург расположен на восточном берегу Гронфьорда у подножия горы Гронфьорд высотой пятьсот тридцать четыре метра над уровнем моря. Мы встречаем лето в середине июня, а зиму в августе. Так что лето у нас очень короткое. Солнце появляется впервые двадцатого февраля, а уходит, уступая место полярной ночи, в октябре. Сто двенадцать дней длится полярная ночь и сто двадцать семь дней – полярный день, когда не бывает ночи. Сейчас, как вы заметили, у нас полярный день.
Тут Настенька протягивает руку за спины экскурсантов, и те оборачиваются назад, когда она говорит:
– Отсюда мы видим у входа в Ис-фиорд гору Альхорн, что в переводе означает «рог чистика». Это место птичьих базаров. В хорошую погоду мы легко можем увидеть острова Принца Карла. Именно эти острова увидел Уильям Баренц 17 июня 1596 года, когда он открыл архипелаг Шпицберген, хотя сам ещё не знал этого.
Затем Настенька приглашает всех сесть в автобус и, пока он медленно поднимается вверх по извилистой дороге, продолжает рассказ:
– Наш посёлок был назван в честь знаменитого голландского мореплавателя. Благодаря его сенсационному сообщению о новой земле, богатой наземными и морскими животными, огромное число европейцев ринулось охотиться на китов и моржей, и одна из жиротопных станций, где плавили китовый жир, находилась на мысе Финнесет в нашем посёлке. Права на этот участок впервые заявила норвежская компания «Ставангер» в 1900 году, затем американцы. В 1911 году на мысе Финнесет была установлена норвежская радиостанция «Спитсберген Рэйдио». А в следующем году здесь был построен первый дом. Позднее, в 1913 году этот участок был продан русской компании «Грумант», которая сразу же начала добычу и отправила в Мурманск первые десять тысяч пудов угля. В то время местечко это называлось ещё «Грин Харбор», то есть «Зелёная гавань». Затем началась Первая мировая война, и участок был продан нидерландской компании «НЕСПИКО». Голландцы основали посёлок и назвали его Баренцбургом. В 1932 году территория была выкуплена российским государственным трестом «Арктикуголь». В том же году началась добыча угля. В настоящее время добытый уголь в основном отправляется в Мурманск и Архангельск и около двухсот тысяч тонн экспортируется за рубеж.
Автобус подъезжает к одноэтажным постройкам. Справа, повыше от дороги невысокое здание, покрытое стеклянным куполом. Настенька приглашает всех покинуть автобус и войти в теплицу, говоря:
– Самое интересное, что вы можете увидеть на Шпицбергене, это наша ферма и тепличное хозяйство. Сегодня на нашем птичнике, он находится слева от дороги, около пятисот кур, которые несут нам две тысячи яиц ежемесячно.
Но настоящим раем является теплица.
Одетых в тёплые пальто и куртки туристов при входе в неё обдаёт волной почти горячего воздуха, и они сразу начинают расстёгиваться, а Настенька с упоением рассказывает:
– Помня о том, что мы находимся всего в тысяче трехстах километрах от Северного полюса, не верится, когда видишь такой зелёный уголок, напоминающий джунгли, с помидорами, огурцами, луком, морковью, перцем, петрушкой и укропом, которых мы собираем для столовой до двух тонн в год. Множество цветов добавляют красоту этому дому. Розы, лилии, тюльпаны, гвоздики, актинии и другие цветы мы дарим женщинам и мужчинам по разным поводам.
Теплица отапливается горячей водой, подаваемой с ТЭЦ и большими электрическими лампами, которые опускаются в период полярной ночи.
Мы не сажаем здесь картофель и капусту, которым требуются большие площади, а теплица не так велика. Снаружи, как вы знаете, вечная мерзлота достигает в почве ста пятидесяти метров глубины в низинах и более трёхсот метров в горных районах, так что использовать почву для посадок здесь совершенно невозможно. Лишь полметра поверхностной почвы оттаивает летом, да и то на короткий период.
Сверкают вспышками фотокамеры, направленные на длинно свисающие зелёные плоды огурцов и просматривающиеся сквозь листву яркими красными пятнышками помидоры. Насыпная площадка с овощами возвышается на метр, так что подойти к плодам и сорвать их можно лишь поднявшись по ступенькам, но никому это не приходит в голову. Толпясь в узком проходе между кустами овощей и тянущимся вдоль всей стены рядом разнообразных цветов, которые выглядят совсем прекрасно под солнечными лучами, проникающими на них сквозь стекло крыши, туристы по приглашению гида выходят из теплицы.
Перейдя через дорогу, они попадают в довольно тёмное строение, в которое дневной свет попадает через узкие небольшие оконца, что расположены под самой крышей. Здесь тоже тепло, но не так, как в теплице, но зато в нос ударяет запах сена и свежего навоза. По обе стороны широкого коридора торчат коровьи рога, а морды животных, постоянно жующие, тянутся к посетителям и широкими красными языками пытаются лизнуть протянутые к ним руки.
Настенька выжидает, пока все соберутся, и громко, поскольку звук голоса здесь приглушается обстановкой, рассказывает:
– В коровнике у нас двадцать два животных. Тринадцать дойных коров, один бык и восемь телят. Все родились в Баренцбурге. Не так плохо для столь холодного региона. Все коровы холмогорской породы, известной у нас в стране своим здоровьем и силой. Доение машинное. Питьевая вода подаётся автоматически при нажатии педали коровой. Даже в холодную погоду животные любят гулять ежедневно. Для их питания приходится завозить сено с материка, поскольку даже в летнее время местной травы им не хватает. Семьдесят пять тонн сена и тридцать тонн комбикорма завозится в Баренцбург ежегодно. Но и этого, к сожалению, не достаточно, так как одной корове требуется ежедневно семь килограмм сена, пять килограмм комбикорма плюс отходы яблок, моркови и так далее. Но мы обеспечиваем молоком и молочными продуктами всех детей, и его хватает даже на столовую. Делаем сами сметану и творог.
Хозяйка коровника, да и всего хозяйства, полногрудая, крепко сложенная молодая женщина по имени Надежда, стоит у последнего стойла и просит Настеньку перевести её слова:
– А это наша гордость – красавец бык Боря. Только руки к нему тянуть не надо. Он этого не любит.
Все подходят к огромных размеров чёрному быку, стоящему на некотором расстоянии от перегородки и с явным неудовольствием поглядывающим на непрошенных, как ему кажется, гостей. Но Настенька тут же приглашает всех на выход. В сопровождении Надежды идут в соседнее помещение. Настенька на ходу шутит:
– Приготовьтесь, пожалуйста, здесь аромат покрепче, чем духи Шонель номер пять.
Шутку осознали при входе в свинарник, когда почти каждый схватился за нос, пытаясь спрятать дыхание от неожиданного спёртого сильного запаха, который всегда сопровождает свиней. Кое-кто не выдерживает и ту же выскакивает на свежий воздух, не слушая, как гид рассказывает, сама с трудом дыша:
– Нам нет необходимости завозить с материка свинину. В нашем свинарнике около пятисот свиней. Что касается говядины и баранины, то её завозим из Мурманска ежемесячно в судоходный сезон.
А большинство оставшихся слушателей с умилением разглядывали таких милых розовеньких поросят, облепивших блаженно возлежащую толстую свиноматку. Однако долго здесь всё же не задержались, и вскоре все вновь были в автобусе. Ферма находится на краю посёлка, так что теперь автобус направился к его центру, а туристы продолжали слушать своего проводника:
– Трест «Арктикуголь» отметил в этом году свой шестидесятилетний юбилей на архипелаге, но русские появились на Шпицберген даже раньше, чем сюда пришёл Баренц. По данным наших учёных, русские поморы (слово «поморы» означает «люди, живущие у моря») могли появиться на Шпицбергене ещё в двенадцатом или тринадцатом веке. Если вы посмотрите через фьорд, у подножия невысокой горы несколько веков назад стоял большой дом, в котором жили несколько поморских семей. Здесь было целое хозяйство из нескольких построек, окружённое рвом. Остатки поселения покрыты почвой, схваченной вечной мерзлотой и не раскапываются археологами в связи с существующими положениями по охране окружающей среды.
За горами на западном берегу расположено второе по величине на Шпицбергене озеро Линне, названное так в честь шведского ботаника. Но раньше это озеро называлось Русским озером, как и вытекающая из него река Русская, протекавшая по Русской долине. Там же находится мыс Старостина, где русский помор Иван Старостин провёл тридцать девять зимовок и последние пятнадцать лет жил на острове, не покидая его, где и был похоронен в 1826 году.
Следует обратить внимание на тот факт, что охота русских поморов не уничтожала природу, как происходило во время китобойного промысла. Поморы добывали себе мясо и шкуры животных для того, чтобы выжить в суровых условиях, и, убивая зверей для продажи, делали это примитивными орудиями, не способными уничтожить весь животный мир архипелага.
Наиболее яркий пример выживания, дошедший до нас, это, несомненно, история Алексея Химкова и его трёх компаньонов, которые случайно остались возле острова Эдж в 1743 году. Шесть лет у них не было никакой связи с миром. Не имея почти никаких инструментов, они сами из дрейфующего леса и обломков разбившихся поблизости судов соорудили хижину, сделали себе оружие для добывания пищи, изготовили одежду из шкур и трое из них возвратились крепкими и здоровыми домой случайно зашедшим в эти края судном. Только один умер от цинги по той лишь причине, что отказался пить кровь животных и был весьма пассивным по характеру.
Теперь позвольте остановить ваше внимание на архитектуре наших домов. В Норвегии вы могли видеть небольшие дома на две, три, четыре семьи. Как и в России, в Баренцбурге мы предпочитаем строить большие здания на сорок семей. Нам так кажется удобнее. У нас несколько четырёхэтажных кирпичных зданий на сорок семей каждое. Дома стоят на сваях, чтобы пропускать под ними потоки воды при таянии снега. В каждой квартире есть туалет и душ, но нет кухни, поскольку для всех работает бесплатная столовая с трёхразовым питанием. Некоторые дома кажутся деревянными, но на самом деле они тоже сделаны из кирпича, но стены снаружи покрыты декоративными деревянными планками в старинном русском стиле.
Автобус проезжал мимо большого поля, покрытого зеленью. О нём и пошла речь гида:
– Вы видите сейчас футбольное поле. Временами на нём проводятся турниры не только с командами шахтёров Баренцбурга и Пирамиды, но и с норвежскими командами из Лонгиербюена. Над футбольным полем, на котором в летнее время проходят интересные встречи футболистов, небольшой зеленоватого цвета деревянный домик с белым балконом, служивший помещением для советского консульства в первые годы после Второй мировой войны. Вы знаете, что Баренцбург, как и норвежский посёлок Лонгиербюен», был полностью разрушен бомбами немецкого линкора «Тирпиц» в 1943 году. Из всех домов у нас в посёлке тогда остались только полуразрушенные стены столовой. Чуть повыше бывшего здания консульства вы видите совершенно оригинальной формы большое кирпичное здание с государственным флагом, в котором теперь живёт и работает наш консул со своим штатом. Это их резиденция.
Но, пожалуйста, посмотрите теперь в другую сторону. На холме над морем неподалеку от площадки для катка, который заливается с появлением морозов, стоит маленький бревенчатый дом, сделанный местными умельцами, как копия поморского жилища, которое они могли строить ещё в одиннадцатом веке. Археологи обнаружили много подобных кусков брёвен в местах русских поселений архипелага. После определения возраста этого дерева стало ясно, что поморы могли появиться в этих местах за сто-двести лет до прихода Баренца. Даже зарубежные историки отмечали в своих работах, что в каждом фиорде Шпицбергена в семнадцатом веке можно было увидеть два-три русских дома, что говорит об обширности территории, занимаемой русскими поморами к тому времени. Но оппоненты наших учёных просят доказать тот факт, что дома строились из свежесрезанных деревьев, а не из уже старых брёвен. Поэтому вопрос о том, кто был первым на Шпицбергене – русские, норвежцы, англичане или кто-то ещё остаётся пока открытым.
Тем не менее, макет поморского дома с его жилой комнатой, обставленной лавками и печью посередине, большой прихожей и даже баней, представляет большой интерес. В жилой комнате с узкими окнами есть стол и кухонная утварь, у стены в прихожей орудия охоты на моржа, нерпу, медведя. Дом сделан из толстых брёвен, которые хорошо держат тепло и не под силу быть сломанными белому медведю.
Автобус повернул налево и пополз снова в гору. Слушая экскурсовода, туристам приходилось поворачивать головы то вправо, то влево. У некоторых объектов рассказа водитель притормаживал по просьбе Настеньки, что она делала взмахом руки, одновременно говоря:
– Недалеко от столовой, которая, кстати, обслуживает круглые сутки, поскольку шахтёры работают в четыре смены, можно увидеть замечательную берёзовую рощу. Это единственные деревья, которые встречаются у нас в Баренцбурге, но они нарисованы на стене дома. Здесь жители Баренцбурга часто назначают свидания, так и говоря: «Встретимся у берёзовой рощи».
Здание спорткомплекса построено в 1987 году вместо сгоревшего деревянного. Теперь это наша гордость и любимое место отдыха. Здесь прекрасный плавательный бассейн, в котором постоянно чистая подогретая морская вода. Размер его почти олимпийский – двадцать пять метров в длину и десять в ширину. Рядом с ним ещё один бассейн поменьше для маленьких ребятишек. Вода там на два-три градуса теплее.
В большом спортивном зале многие играют в волейбол, баскетбол, ручной мяч, теннис и, конечно же, в мини футбол. Каждый год здесь проходят спортивные состязания с нашими соседями норвежцами. В некоторых видах спорта всегда побеждаем мы, в других – они. В спорткомплексе есть сауна и душевые, массажный кабинет, зал тяжёлой атлетики, комната для игры в шахматы и настольного тенниса. В фойе висит расписание работы спортивных секций. Их больше десяти. Кроме того, у нас работает клуб любителей туризма и лыжная секция.
В доме культуры есть кинотеатр на четыреста мест, где каждый год проводятся фестивали самодеятельности, в которых участвуют все подразделения рудника. Лучшие артисты, победители конкурсов награждаются руководством шахты. У нас замечательный большой хор взрослых и не менее интересный детский ансамбль. На втором этаже клуба репетиционные комнаты, дискотека, небольшой музей и библиотека, предлагающая своим читателям более трёх тысяч книг. В читальный зал часто приходят познакомиться со свежими газетами, когда их привозят самолётом или кораблём.
Наконец дорога идёт не вверх, а ровно, вдоль фиорда, синеющего внизу и рядом возвышающихся над ним домов. О некоторых из них идёт рассказ:
– А вот здание конторы рудника. Часть шахтёров работают на контрактном участке, куда их возят на автобусах. Другая часть работает здесь, входя в шахту через здание конторы. Для шахтёров имеются сауны и душевые, которыми они пользуются после тяжёлой работы под землёй. Мощность угольных пластов у нас от половины до полутора метров толщиной. Запасы угля позволяют добывать его нынешними темпами в течение ещё тридцати лет. На руднике Пирамида угля хватит на пятнадцать лет. Что касается более далёкой перспективы, то нельзя забывать о том, что у нас есть ещё законсервированный рудник «Грумант» с запасами угля лет на триста добычи.
В 1975 году была построена новая ТЭЦ, а в 1984 году завершили строительство научного центра. Группы учёных обычно приезжают сюда на летний сезон заниматься вопросами биологии, геологии, археологии, гляциологии, проблемами океана, морского льда и земной атмосферы.
Есть у нас и больница. Вы сейчас её видите по правую сторону от дороги. Вообще на архипелаг приезжают специалисты с хорошим состоянием здоровья, предварительно прошедшие медицинскую комиссию. Но иногда всё же помощь медиков нужна, поэтому в больнице есть хирург, терапевт, зубной врач, гинеколог и санитарный врач.
Ну, и, наконец, гостиница «Баренцбург». В ней могут разместиться единовременно до пятидесяти человек в удобных и довольно дешёвых номерах. В каждом номере душ и туалет. К вашим услугам имеется отделение норвежской почты, бар и магазин беспошлинной торговли, в котором вы будете рады купить русские сувениры и отпраздновать своё первое посещение Баренцбурга русской водкой, шампанским или коньяком. Если вы здесь не первый раз, не беда: вы отпразднуете своё второе, третье или четвёртое посещение. В нашей гостинице не требуются визы. Добро пожаловать останавливаться в ней на любой срок, какой вам будет по душе.
О гостинице Настенька рассказывает уже покинувшим автобус туристам».
Пройдя мысленно всю экскурсию, Настенька не успела подумать о чём-то ещё, как ресницы её глаз сомкнулись, и девушка заснула, укаченная волнами, мерно поднимающими и опускающими буксир.
Через три часа, стоя как заправский моряк за штурвалом, Евгений Николаевич обогнул на буксире мыс Финнесет и направил судно к причалу, а капитан в это время связывался по рации с диспетчерским пунктом, чтобы там своевременно вызвали директорский уазик за пассажирами. Только после этого капитан, кстати, одетый совсем не в морскую форму, а в обычный серый свитер и чёрные брюки, заменил Евгения Николаевича. Причаливание требовало профессиональной подготовки, и уполномоченному представителю треста, хоть он и большой здесь начальник, такую сложную работу пока не доверяли. Не прошло и десяти минут, как они уже выгружали почту на причале своего родного Баренцбурга.
8.
Вадим Семёнович Передреев работал консулом на Шпицбергене всего полгода. Двадцать лет на дипломатической работе – это солидный стаж, но в качестве консула ему ещё не доводилось работать. Всё больше трудился переводчиком в консульствах нескольких африканских стран, потом в министерстве иностранных дел, и вот теперь, после прихода к власти Ельцина, которого он боготворил, как новую звезду на российском небосклоне, назначили консулом пусть не большой страны, а лишь шахтёрского посёлка, точнее, двух посёлков, но в Норвегии, что он рассматривал в качестве первой ступеньки крупной дипломатической карьеры. Поэтому гордости его собой не было предела. Маленькие круглые глаза отражали самодовольство и некое превосходство над всеми окружающими. Он чувствовал, что пойдёт далеко и, вполне возможно, что обгонит отца, достигшего должности только начальника отдела кадров ГКЭС, то есть Государственного комитета экономических связей, что, конечно, не мало и, во всяком случае, помогло его сыну поступить в лучший вуз Москвы – институт международных отношений, по окончании которого его сразу направили в загранкомандировку.
Жена его нельзя сказать, чтобы красавица, круглолицая полненькая украиночка, не в пример худому и высокому мужу, окончила экономический институт и приехала с ним выполнять обязанности бухгалтера. А какая уж тут бухгалтерия, если в штате, кроме них двоих ещё только переводчик Антон с норвежским языком да технические службы, нанимаемые на руднике?
Вадим Семёнович сидел в кресле озабоченный неожиданной проблемой. Он только что просмотрел ещё раз через видеомагнитофон на телеэкране кассету с записью документального фильма норвежского кинооператора, снятого в Баренцбурге и показанного по норвежскому телевидению. Всё было бы ничего, если бы не участие в нём украинца, работавшего когда-то в Баренцбурге и заявившего о том, что в советское время здесь была военная база, и якобы готовилось нападение на Норвегию. В фильме появился и вертолётчик Петровский, и уполномоченный треста «Арктикуголь» с переводчицей. Правда, они не говорили ничего о базе, но так получалось, что, раз они в этом же фильме, то как будто и они с таким заявлением украинца согласны.
Подумав, консул позвонил Инзубову. Евгений Николаевич снял трубку и услышал:
– Передреев звонит. Евгений Николаевич, вы можете ко мне сейчас прийти?
– Если нужно, Вадим Семёнович, то, конечно.
– Вот и приходите. Да, и захватите с собой переводчицу, если она рядом.
– Вы имеете в виду Настасью Алексеевну? Будут переговоры с кем-то?
– Нет, просто серьёзная беседа.
– Вы заинтриговали. Хорошо, сейчас явимся.
Евгений Николаевич не стал звонить в соседний кабинет, а прошёл туда, где Настя сидела за пишущей машинкой и печатала перевод очередного письма из конторы губернатора.
– Настюша, – сказал он как можно спокойней, хотя слова Передреева не предвещали ничего хорошего. Ни тебе здравствуйте, ни тебе до свидания. – Одевайся быстренько и пойдём в консульство. Не знаю зачем, но вызывают.
Через десять минут они оба стояли у ворот консульства. Нажав на кнопку звонка, увидели вышедшего из дверей невысокую фигурку переводчика Антона, одетого к чёрный деловой костюм и без верхней тёплой одежды. Тут хоть и лето, но всё же не Сочи с летней жарой – вот-вот может пойти снег. Ну, да расстояние до ворот небольшое – не успеешь замёрзнуть.
Спрашивать его, зачем вызывает шеф, не стали. Задавать лишние вопросы в таких заведениях не принято. Антон весело поприветствовал и, предложив раздеться, провёл их наверх в кабинет. Консул поднялся из кресла, поздоровался с гостями за руку, а остановившемуся в дверях переводчику сказал:
– Антон, организуй нам кофе, пожалуйста. – И, обращаясь к приглашённым, указывая рукой на два других кресла у небольшого круглого журнального столика, напротив которого стоял большой телевизор, мягким голосом проговорил: – Садитесь, пожалуйста. Я пригласил вас посмотреть один занятный фильм с вашим участием. Потом я бы хотел от вас услышать комментарии. Но сначала подождём кофе с булочками.
– Вы опять интригуете, – улыбнувшись, заметил Евгений Николаевич.
– Когда вы посмотрите, вам будет не до улыбок, – несколько рассерженным голосом сказал консул.
Вошёл Антон, неся на руке, как официант, поднос с кофейником, тремя чашками на блюдцах и тарелкой с румяными булочками. Разложив принесенное на столе, он разлил кофе по чашкам и, получив одобрительный кивок консула, означавший разрешение или приказание удалиться, вышел.
Вадим Семёнович включил телевизор и нажал пусковую кнопку видеомагнитофона. На экране появились кадры Баренцбурга в сопровождении дикторского текста на английском языке. Не ожидая, что её попросят об этом, Настенька стала переводить. Слова украинца, который говорил на русском языке, начала было повторять по инерции на английском, но спохватилась, что вызвало смех даже у консула, хотя то, что он говорил, было совсем не смешно.
После окончания фильма Вадим Семёнович сказал то, что от него совсем не ожидали:
– Мне хотелось услышать ваши мнения об увиденном, но я передумал. Сейчас вы можете идти домой, а завтра я жду от вас, Евгений Николаевич, официального письменного объяснения того, как это могло произойти.
Евгений Николаевич и Настенька, так и не притронувшись к кофе, поднялись, попрощались и, ничего не говоря, вышли из кабинета.
Этим же вечером они с Настенькой просмотрели журнал регистрации туристов, прибывавших в Баренцбург, и Евгений Николаевич написал, а Настенька перепечатала ответ консулу.
«Консулу РФ на Шпицбергене
тов. В.С. Передрееву
от уполномоченного треста
«Арктикуголь» в Норвегии
Инзубова Е.Н.
ОБЪЯСНИТЕЛЬНАЯ ЗАПИСКА
На Ваш вопрос об обстоятельствах съёмок просмотренного нами фильма норвежской телерадиокомпании NRK в Баренцбурге, где главным действующим лицом и рассказчиком был гражданин Украины Бондарчук Виталий Леонидович, бывший сотрудник, так называвшейся, геолого-разведочной экспедиции в Баренцбурге, довожу следующее:
22 мая 1992 года по регистрации в журнале гостиницы в Баренцбург приехала телевизионная группа норвежской компании NRK в составе журналиста-документалиста телевизионного канала Р2 Биргера Амундсена, кинооператора этой же компании и жителя Норвегии по имени Несс, известного русским, как любитель лыжного спорта, чьим другом по прежней работе будучи в Баренцбурге был В.Л. Бондарчук. Возможно, именно Несс и организовал съёмки, пригласив Бондарчука из Киева. Всего их было четыре человека, прибыли поздно вечером на частном катере из Лонгиербюена с прицепной лодкой для аппаратуры.
Информации об их предполагаемом приезде мы не имели. В этот их приезд и производились съёмки кадров на территории вертолётной площадки, во время которых давал свои пояснения В.Л. Бондарчук.
Журналисты провели в Баренцбурге три дня, заплатив за проживание в гостинице 8365 норвежских крон, и отбыв в Лонгиербюен также морем 25 мая. Я с переводчицей Болотиной сопровождал их во время съёмок посёлка, что делалось, как мне было сказано, в рекламных целях. 24 мая, когда я и всё руководство рудника было занято приёмом прибывающих самолётом с материка и отправкой отъезжающих полярников, производились съёмки на территории вертолётной площадки, что было объяснено журналистами желанием снять смену трудящихся рудников. О готовящихся съёмках внутри помещения вертолётной службы ничего не говорилось. 25 мая перед отъездом журналисты производили съёмки в музее Баренцбурга, что было зарегистрировано.
С В.Л. Бондарчуком я практически не знакомился и до сих пор не знаком с ним.
Что же касается журналиста Амундсена, являющегося специалистом по Шпицбергену и выпустившего в своё время фотоальбом о Шпицбергене «Svalbard Boka», то он приезжал в Баренцбург ещё раз. Вторично вместе с кинооператором он появился 10 июня 1992 года, приехав на моторной лодке без предварительной информации. Однако в этот раз они представились и попросили разрешения произвести съёмки не в самой шахте, а только момент пересменки шахтёров, то есть когда они выходят из шахты, что и было им разрешено в сопровождении представителя рудника.
В этот приезд снимались интервью со мной и с сотрудником вертолётной службы Петровским. В беседе со мной во время съёмок шахтёров Амундсен сказал мне, что он слышал будто бы раньше в Баренцбурге была военная база и был план нападения на Лонгиербюен. Я ответил, что такого не могло быть в силу того, что по Парижскому соглашению 1920 года Шпицберген является демилитаризованной зоной, а потому никаких баз здесь не было, а мысль о существовании планов нападения на Лонгиербюен является просто абсурдной, и если кто-то об этом говорит сегодня, то только ради привлечения внимания к себе самому, а не ради изложения исторической правды, что сегодня типично для развалившегося Союза.
Журналист спросил, могут ли они мои слова зафиксировать кинокамерой. Я согласился, так как считал, что отказ от съёмок они могут воспринять как подтверждение их идеи, что будет выглядеть плохо. Мои слова, по-моему, и прозвучали возражением тому, что утверждал В.Л. Бондарчук, хотя предварительно кадры эти мне не показывались, и я даже не знал об их существовании».
На следующий день Евгений Николаевич отнёс в консульство своё пояснение, сообщив дополнительно, что ему ничего не было известно о приезде с журналистами украинца Бондарчука, который к нему не заходил и не представлялся.
Этим и закончилась для уполномоченного треста история с фильмом. Как отреагировал на объяснительную консул и что делал он с нею дальше, история умалчивает. Известно лишь, что через два дня участникам этой беседы пришлось снова встретиться, но уже по другому и тоже неприятному поводу.
Евгений Николаевич только что побрился перед уходом в столовую на завтрак и стоял у окна, укладывая электрическую бритву в футляр. Из окна четвёртого этажа открывался изумительный вид на освещённый всё ещё не заходящим солнцем фиорд. Вода под косыми лучами светила отдавала яркой голубизной, в которой белыми ягнятами отражались небесные облака, перекрывавшиеся иногда внезапно стремительно пролетающими тенями альбатросов. Горы на противоположном берегу фиорда, словно тоже улыбались чему-то, светясь и радуясь, может быть тому, что скрывают собой от постороннего взгляда голубое озеро Линне, полное рыбы, и не менее голубое озеро «Конгресс», норвежскую радиостанцию «Ис-фиорд Рэйдио» и домик русского помора Старостина. Верхушки гор кое-где успели покрыться тонкими пелеринками снега, соединяющимися в некоторых местах с длинными языками искрящихся на солнце ледников, сползающих в синеву вод. Всё это создавало картину столь притягательную, что не хотелось отводить от неё глаз.
Звонок телефона оторвал от созерцания. В трубке звучал голос консула. Успела мелькнуть мысль, что опять будет разговор о фильме, но после приветствия с пожеланием доброго утра послышалось:
– Нам с вами сегодня надо вылететь на Пирамиду. Мне позвонил директор рудника Пригаров и сказал, что они подвергли изоляции вашего переводчика Юхименко. Он что-то там накуролесил, а потом пытался покончить собой. Так что его взяли под охрану ГСВ. Вы, пожалуйста, закажите вертолёт часов на одиннадцать, чтобы к ужину назад вернуться. Звонить им лишний раз не надо. Это, как я понимаю, не телефонный разговор. А в трест потом доложите факсом.
