bannerbannerbanner
Тайна древнего кургана

Евгений Волков
Тайна древнего кургана

Полная версия

6

Утром Сошникову позвонил начальник и сообщил, что Сергей Леонидович может считать себя с сегодняшнего дня в двухнедельном отпуске, «документы я подготовлю, потом подпишете». Это решение подтверждало статус Лопатина среди городских руководителей как человека уважаемого и влиятельного, просьбу которого выполнили незамедлительно. Потом сам Сошников набрал номер мобильника сотрудника уголовного розыска, и капитан Парфенов предложил встретиться и поговорить в неформальной обстановке в Октябрьском сквере, у фонтана. Сквер находился в одном квартале от здания, где когда-то заседала городская дума, а теперь располагались областное и городское управления внутренних дел. До революции он назывался Коммерческий сад, служил местом отдыха местных купцов, судовладельцев и фабрикантов, приезжих помещиков и коммивояжеров. В центре сада шумел вечерами лихой кафешантан «Ницца» с певичками и танцорками, тут можно было выпить шампанского, закусив его черной паюсной икрой, и насладиться французским бесстыдным канканом. При советской власти кафе превратилось в рабочую столовую, потом ее снесли и на этом месте открыли летний кинотеатр, который в конце девяностых превратился в платную автостоянку. На скамейке у фонтана отставного подполковника ожидал загорелый худощавый парень в дорогих солнцезащитных очках, в джинсовом костюме, светлой футболке и модных фирменных кроссовках.

– Наслышан, в какой конторе вы служили, Сергей Леонидович, так что помощь ваша будет очень полезна, у меня ведь сейчас еще пять пропавших без вести в разработке имеется. Как говорится, ушли из дома и не вернулись.

– Но в качестве кого я буду участвовать в вашей разыскной операции, Олег? – решил с самого начала уточнить свой статус Сошников.

– Да не вопрос, я уже договорился со знакомыми из частного детективного агентства «Префект», его один наш бывший товарищ возглавляет. После беседы смотаемся к ним, это недалеко, вас временно оформят сотрудником и корочку выдадут соответствующую. Если что – действуете совместно с угрозыском, я всегда смогу подтвердить. Устроит вас такой вариант?

– Вполне, – кивнул Сошников, – а теперь я готов и по существу поговорить.

– Можно и по существу, – согласился капитан. – Значит так, пропала Оксана Лопатина четыре дня назад, между восемью и половиной девятого утра, на привычном своем маршруте Лермонтовская, дом сто сорок, – площадь Знаний, дом номер один, то есть между местом своего постоянного проживания и зданием, в котором находится исторический факультет Южноградского университета. Тревогу подняла вечером консьержка, когда девушка не вернулась в обычное время в свою квартиру, а ее внедорожник оставался на стоянке перед домом с вечера накануне. Участковый выяснил, что до университета Оксана в то утро так и не дошла, со следующего дня мы с ним начали поиски и весь этот путь прошли несколько раз, опросили, кого только можно, посмотрели записи с камер видеонаблюдения банка и ювелирного магазина. Так вот, Оксана мимо банка прошла, это на Лермонтовской, дом сто сорок восемь, а в объектив камеры ювелирного магазина на перпендикулярном к этой улице переулке Суворова, дом шесть, не попала. То есть не свернула девушка с Лермонтовской на Суворова, а это ее привычная и самая короткая дорога до универа.

– Почему же, по-вашему, не свернула?

Вопрос Сошникова не стал для Парфенова неожиданным.

– Да, это очень важно понять – почему. Честно скажу, Сергей Леонидович, версий у меня поначалу появилось только две, если отбросить НЛО и прочую туфту. Или Лопатина тем утром и не собиралась в универ, а пошла дальше по Лермонтовской в сторону площади Искусства, или между банком и ювелирным магазином она села в автомобиль, добровольно или по принуждению.

– И как думаете проверять свои предположения?

– Одно уже проверил. В пятиэтажке по адресу Лермонтовская, сто пятьдесят два, также установлена на первом этаже видеокамера, там расположен дорогой ресторан. Так вот, появление Оксаны камера не зафиксировала.

– Значит, все-таки автомобиль?

– Скорее всего. Вчера вечером нашли одну пенсионерку, она утверждает, что заметила, как в интересующее нас время какие-то люди садились как раз на углу Лермонтовской и Суворова в автофургон серебристого цвета. Но она плохо видит, находилась от пересечения этих улиц на расстоянии пятидесяти метров, так что даже не разглядела внешний вид, возраст и пол садившихся. Номер и марку фургона тоже не разобрала, разумеется.

– Серебристый автофургон – это уже кое-что, вы молодец, Олег.

– Спасибо, Сергей Леонидович, но вы сами понимаете, сколько в Южнограде автофургонов, как донов Педро в Бразилии, его ведь могли быстро перекрасить. Да и вообще – из нашего ли он города? Конечно, мною предприняты все необходимые в таких случаях действия. Фотография Оксаны Лопатиной разослана по всем отделениям полиции в Южнограде и области, листовки с этим снимком вывешены на стендах на железнодорожном, автобусном и речном вокзалах, а также в аэропорту. Ищем и автофургон. Я проехался с отцом пропавшей по больницам скорой помощи и моргам, никого похожего на Оксану в последние дни не поступало. Подключили волонтеров и участковых, оповестили коллег в райцентрах. Но это до сих пор не дало никаких результатов. Судя по всему, девушку похитили, уехала бы сама куда-то спонтанно – давно бы объявилась. Однако и требований от похитителей не поступало. Пока глухо, к сожалению. Если это похищение, то Оксану, скорее всего, прячут в подвале отдельно стоящего строения, на заброшенном заводе или складе, в гараже или в сарае. Менее вероятно – в квартире многоэтажного дома. Но где именно – пока что ума не приложу.

Сошников кивнул с пониманием – да, такое часто бывает, все в тупике, однако других методов поиска исчезнувших людей не придумано, Парфенов четко действовал по отработанному стандарту.

– А вы не пробовали связать исчезновение Оксаны с убийством ее научного руководителя? – спросил он оперативника.

– Как же, говорил я с коллегами из убойного отдела. Коттедж покойного профессора стоит на самом краю охраняемого дачного поселка, но забор там невысокий, а здание не оборудовано сигнализацией и видеокамерой. Преступники, судя по всему, оставили свою машину на шоссе неподалеку, перелезли через забор и взломали входную дверь. В последнее время Свиридов редко посещал дачу, видимо, они следили за ним и установили этот факт. Но в ту ночь профессор оказался в коттедже, скорее всего, проснулся и оказал сопротивление грабителям, но был ими безжалостно убит.

– Как именно убит?

– Ему проломили череп чем-то тяжелым, видимо ломом, арматурой или кастетом.

– Из коттеджа что-то похитили?

Капитан усмехнулся:

– Представьте себе – ничего! Отпечатков пальцев из базы данных МВД в доме не обнаружено, собака след взяла, но довела опергруппу только до шоссе. Наверное, они испугались, что охрана поселка что-то услышит, и поэтому быстро сбежали с места преступления и скрылись на автомобиле.

– Или искали что-то особенное и не нашли, – высказал свое предположение Сошников.

Парфенов скептически улыбнулся и возразил:

– Да что они могли такого особенного искать? Свиридов никогда не совершал ничего криминального, он регулярно участвовал в археологических раскопках, но все добытые из-под земли ценности передавал в государственные музеи, так что золотых или серебряных вещей в коттедже быть не могло. Были картины, возможно, ценные. Но их не взяли.

– Странно, – удивился Сошников. – Что еще важного вы сумели узнать?

– Моя основная версия – похищение с целью последующего шантажа отца девушки, так что следует ожидать выход преступников на Лопатина с требованием выкупа, он в этом случае обещал сразу позвонить мне. Какой-то связи с нападением на коттедж и убийством Свиридова я не вижу, честно говоря, никаких фактов для такого предположения нет. Но есть еще один возможный мотив. Ребята из убойного выяснили, что у покойного профессора был роман с пропавшей аспиранткой, причем дело шло к свадьбе. При таком развитии событий могли пострадать финансовые интересы родного сына Свиридова – Дениса, то есть после смерти отца он не получил бы все наследство, часть досталась бы молодой вдове. А в результате гибели Виктора Антоновича, не оставившего завещания, Денис оказался единственным наследником трехкомнатной квартиры, коттеджа и солидного банковского счета.

– То есть согласно этому предположению, Свиридов-младший организовал попытку ограбления или даже лично участвовал в нем и убийстве отца? Он что, такой вот настоящий монстр?

– Вовсе нет, нормальный парень, из армии уволился сержантом, сейчас работает охранником. Он очень переживает смерть отца и предшествующую ссору с ним, думаю, вполне искренне переживает. Да и зачем было Денису похищать Лопатину, если до свадьбы она не могла претендовать на имущество профессора? Хотя алиби на это время в тот день у него нет, утверждает, что отсыпался дома после ночной смены.

Сошников задумался. Причастность профессорского сына к обоим преступлениям или даже к одному из них представлялась маловероятной, но чужая душа – потемки, окончательно исключать Дениса Свиридова из числа подозреваемых пока что не следовало.

– Я хочу пообщаться с близкими друзьями и знакомыми Оксаны. Кого вы порекомендуете?

Парфенов ответил не задумываясь:

– Лучшая подруга – Татьяна Рощина, бывшая одноклассница, сейчас работает в областной газете после окончания журфака. Ставший вместо Свиридова заведующим кафедрой в универе Николай Семенович Звонарев хорошо знал и профессора, и Оксану Лопатину. Я с ними уже беседовал при личных встречах, телефоны вам сброшу по СМС, диктуйте свой номер.

Сошников назвал десять цифр и поинтересовался, какое впечатление произвела на оперативника молодая журналистка. Парфенов пожал плечами:

– Да нормальное впечатление, никакого негатива. Татьяна выглядела очень расстроенной исчезновением подруги, подробно ответила на все мои вопросы. Доцент Звонарев вел себя сдержанно, об отношениях погибшего и аспирантки говорить не захотел, Свиридова характеризовал как видного ученого и порядочного человека. Скорее всего, и он, и Рощина ничего не скрывали. Но мне интересно ваше мнение, так что жду звонка с комментариями.

 

– Договорились. Давайте регулярно обмениваться новыми фактами.

– Конечно, Сергей Леонидович, только так. А сейчас едем в детективное агентство.

7

Господин Петерсен в конце апреля направился в автомобильное турне по России. Он получил три предложения от своих постоянных поставщиков и одно от нового партнера, с которым познакомился во время предыдущей поездки и затем общался в Интернете. Последний обещал представить киммерийские сокровища, которые заказал загадочный мистер Винтер из Йоркшира. Первым в списке посещаемых городов значился Санкт-Петербург. Петерсен добрался до этого города от границы с Финляндией за три часа. Он остановился в отеле на Невском проспекте, а вечером спустился в метро на станцию «Маяковская». Через двадцать минут датчанин уже прогуливался по набережной Васильевского острова. Было пасмурно, с Невы дул холодный ветер. Когда Петерсен поравнялся с фигурами каменных сфинксов, из стоявшего неподалеку автомобиля вышел высокий мужчина в серой куртке с капюшоном. Он подошел к антиквару, крепко пожал ему руку и сказал на вполне приличном английском:

– Рад видеть тебя, Карл. Как ты добрался?

– Без проблем, Юрий. Как ты поживаешь?

– Тоже неплохо.

– Где картина?

– У меня в квартире, в двух кварталах отсюда, если помнишь.

– Помню, конечно. Твои жена и сын дома?

– Нет. Мы недавно развелись, они с сыном живут у ее матери.

– Жаль. Но для конспирации это не так уж плохо. Я готов посмотреть.

– Тогда садись в машину.

Десять минут спустя они вошли в двухкомнатную квартиру в старом пятиэтажном доме. Юрий проводил гостя на кухню, включил электрический чайник.

– Будешь пить растворимый кофе? – спросил он.

Петерсен чуть поморщился и отрицательно покачал головой.

– Я не пью кофе вечером, только до полудня, – объяснил он.

– Ну а я согреюсь немного, – усмехнулся русский.

Он насыпал большую ложку коричневого порошка из металлической банки в стакан, залил туда кипяток, потом добавил бренди из стоявшей на кухонном столе открытой бутылки.

– Уверен, ты будешь доволен, – сказал Юрий.

– Может быть. Показывай.

– Сейчас, сейчас.

Хозяин квартиры выпил кофе с алкоголем, потом вышел и через минуту вернулся с холстом. Юрий развернул на столе полотно, на котором был изображен пейзаж – лес и река на фоне темнеющего неба. Петерсен достал из кармана лупу с подсветкой, склонился над картиной и долго ее рассматривал. Потом он тихо спросил:

– Так ты утверждаешь, мой друг, что это творение Шишкина?

– Именно так, Карл. У меня есть заключение известного эксперта.

– Ерунда, друг мой. Тебя обманули. Или ты хочешь обмануть меня. Это не может быть картиной Шишкина. И знаешь, почему? Этот холст произведен не позднее середины прошлого века. Я так же уверен в этом, как в том, что родился в Копенгагене. Извини, но нам больше не о чем говорить. Прощай.

Не слушая оправданий хозяина квартиры, Петерсен вышел на лестничную клетку и стал спускаться вниз. Он знал Юрия еще с девяностых годов. Тот как раз окончил Академию художеств и сам написал несколько интересных полотен в стиле маринистов. Петерсен купил две из них. Потом Юрий продавал ему работы художников-передвижников, русский авангард двадцатых годов. Но теперь на дальнейшем сотрудничестве можно было ставить крест. Видимо, парень всерьез пристрастился к спиртному. Потому и жена от него ушла. Юрий пытался продать ему сегодня откровенную подделку. И эта была их последняя встреча.

Через час Петерсен встретился с другим своим давним знакомым. Это был вальяжный старик с бородкой, много лет проработавший реставратором в городских музеях. В своей небольшой квартирке на Шпалерной улице продавец предложил две редкие старинные золотые монеты, которые, без сомнения, были подлинными. Эта сделка прошла удачно для обеих сторон, а потом датчанин, отсчитывая наличные евро, вдруг спросил:

– А вы, господин Горский, могли бы предложить мне что-нибудь из музейных запасников, например старинные гравюры или камеи?

Реставратор решил, что ослышался, и с удивлением переспросил:

– Вы хотите сказать – украсть?

– Не придирайтесь к словам, – засмеялся Петерсен, – украсть, позаимствовать, достать, добыть… То, что вы мне только что продали, – это ведь тоже незаконно полученные ценности, не правда ли? Я вам очень хорошо заплачу, господин Горский, вы до конца своих дней будете обеспеченным человеком.

– Я продал вам монеты из коллекции моего покойного дяди, он завещал мне все свое имущество. А воровство из музеев – для меня это неприемлемо, я честный человек и не хочу оказаться за решеткой.

– Запасники проверяют редко, часто картины годами пылятся на стенах и стеллажах, доказать вашу вину будет невозможно, а вы хорошо заработаете. Впрочем, если вы не хотите…

Павел Ильич Горский несколько минут молчал, а потом прошептал в раздумье:

– Да, мне нужны деньги, и немалые, смерть близка, хочется не прозябать, а пожить в свое удовольствие напоследок. А честное имя – оно ведь мало что стоит.

– Так вы согласны? – усмехнулся Петерсен.

Горский посмотрел на него удивленно, чувствуя, что какая-то неведомая сила вынуждает его переступить черту, которую он никогда ранее не переступал.

– Да, я согласен, – сказал старый реставратор, – к вашему следующему приезду я смогу предложить кое-что стоящее.

– Тогда до новой встречи, – холодно произнес датчанин, – а напоследок я готов немедленно вручить вам аванс. Чтобы вы не передумали потом, уважаемый господин Горский.

8

Георгий Горецкий проснулся рано утром и уже не мог заснуть, долго ворочался в постели, а потом встал и пошел на кухню готовить холостяцкий завтрак. Последние дни он пребывал в состоянии постоянного стресса, тревожного ожидания каких-то малоприятных, даже опасных для себя событий. Жизнь Горецкого, высокого красавца-брюнета с атлетической фигурой, эрудита, отличника, капитана команды КВН истфака, резко изменилась пять лет назад, когда приятель-однокурсник попросил Гошу передать небольшую посылку своему знакомому в Геленджике. Дело было летом, Горецкий собирался позагорать пару недель на пляже и поплавать в ласковой июльской воде Черного моря. Приятель пользовался дурной репутацией, и не следовало на его просьбу соглашаться, но Гоша оказался в тот момент на финансовой мели, а за услугу получил авансом двести долларов. В курортном городе его задержали, и оказалось, что в посылке находилось несколько коробок с ампулами обезболивающего на основе морфия. На суде нанятый Гошиным отцом-предпринимателем адвокат сумел добиться для своего подзащитного минимального трехлетнего срока, но живущие в Астрахани родители Горецкого с этого времени общаться с ним перестали, обратив все свое внимание на младшего сына. Отец в их последнем разговоре заявил, что с него хватит.

Действительно, несколько раз Горецкий-старший спасал Гошу от карточных долгов и предоставлял ему крупные суммы, которые никогда не возвращались. Сын клялся, что больше такое не повторится, но потом снова навещал родительский дом с единственной просьбой: «дайте денег». Приговором Гоша был подавлен, он прекрасно понимал, что даже после окончания срока жизнь его никогда не станет прежней. Но какие-то надежды все-таки оставались, верилось в чудо – авось обойдется. В колонии Гоша устроился работать в библиотеку, дисциплину и строгий распорядок старался никогда не нарушать и вообще «встал на путь исправления», в итоге добился через два года УДО. Однако, вернувшись в Южноград, он быстро понял, что получил навсегда «черную метку» и восстановиться в университете у него не получится. Да и нужно было зарабатывать на жизнь. Горецкий уже решил податься на сельскую стройку, где постоянно требовались умелые рабочие руки и не слишком придирчиво смотрели на наличие судимости, но тут случайно встретил на автовокзале Аркадия Евгеньевича Лонского. Тот когда-то вел у них занятия по английскому языку, но несколько лет назад уволился и занялся каким-то непонятным бизнесом. Лонской Гошу приветствовал с большим воодушевлением, посетовал на несчастливое стечение обстоятельств, приведшее красивого умного парня на скамью подсудимых, и тут же предложил отметить встречу в грузинском ресторане по соседству. После того как было выпито две бутылки киндзмараули и съедено несколько порций шашлыка и хинкали, Аркадий Евгеньевич заметил, что ехать Горецкому на степную стройку «не есть хорошо».

– Вам, Георгий, с вашими способностями к языкам, знанием истории и искусствоведения, с вашим прирожденным обаянием, необходимо найти другую сферу получения дохода. Поймите, у каждого человека бывают взлеты и падения, это как синусоида. Или зебра. Тривиальная истина, но неоспоримая. Поверьте мне, пройдет несколько лет – и вы с улыбкой будете вспоминать минуты, когда решили заняться тяжелым физическим трудом за низкую зарплату. И еще. Колония, как это ни парадоксально звучит, да и вообще вся эта история стала для вас дополнительной школой жизни. Никому нельзя верить, всегда надо опасаться подвоха, провокации, обмана, того, что на нынешнем новоязе называется грубым словом «кидалово». Это полезно в бизнесе, тут тоже хватает желающих обмануть, смошенничать. И таких людей необходимо быстро распознавать. Повторяю, вам нужно заняться серьезным, соответствующим вашим способностям делом. И я могу вам в этом посодействовать, – витиевато вещал бывший вузовский преподаватель.

Невысокий и невзрачный, застенчивый, скромно одетый и неприметный в недавнем прошлом, ныне Лонской выглядел совсем по-другому: он сильно располнел, что придало коммерсанту солидности, носил сшитый на заказ шерстяной костюм и богемную бабочку вместо традиционного галстука, держался с важным видом и высоко поднятой головой, словно прибавив в росте, на официантов поглядывал надменно и снисходительно, но главное – его швейцарские наручные часы стоили очень немалых денег и указывали на высокий социальный статус владельца. Горецкий осторожно поинтересовался, что конкретно имеет в виду Аркадий Евгеньевич.

– Да ничего криминального, если вы об этом, – рассмеялся Лонской. – Что вы, Гоша, разве я пошел бы на такие заморочки, да никогда! Объясняю – мне посчастливилось получить небольшое наследство, и я открыл антикварный салон. Это, конечно, не нефтяная скважина и не золотой прииск, но жить можно, уж вы поверьте. Дело в том, что мой покойный отец был в советское время директором комиссионного магазина, а это те же принципы коммерции. Берешь у одних клиентов на реализацию какие-нибудь старинные вещи и находишь на них покупателей, то есть других клиентов. А кроме того, выступаешь дилером у крупных столичных торговцев, выполняешь функции посредника для иностранных антикварных магазинов и частных коллекционеров, ведь за границей в этом бизнесе крутятся громадные деньги. Многое предлагается сейчас через Интернет, такое вот отдельное направление. Короче, мне нужен в штат толковый парень вроде вас. Я – владелец и директор салона, вы – менеджер по продажам, есть еще бухгалтер-совместитель и кассир, очень милые интеллигентные женщины. Согласны?

– А кто занимал эту должность раньше и почему она оказалась вакантной? – засомневался Горецкий.

Лонской поморщился и ответил нехотя:

– Да был один скользкий тип, но он оказался нечист на руку, и я его быстренько уволил. Значит так, Гошенька, я два раза предлагать не буду. Решайте сразу – да или нет, чего резину тянуть.

– Убедили, Аркадий Евгеньевич, – улыбнулся Горецкий.

И он не жалел о своем решении – до самого последнего времени. Помещение салона было взято Лонским в аренду в крупном торговом центре «Запад-Плаза», посещали его охотно, бухгалтер Елена Сергеевна и кассир Маша работали профессионально и встретили нового сотрудника вполне доброжелательно. Принципы купли-продажи оказались и в самом деле простыми и понятными, а четыре полных курса исторического факультета обеспечили Гоше надежную основу для успеха на новом поприще. Горецкий быстро научился определять истинную ценность того или иного предмета старины, будь то дуэльный пистолет времен «Героя нашего времени», античная монета с профилем царя Митридата VI или книга издательства Сытина, напечатанная в конце XIX века. Главное заключалось в том, чтобы купить подешевле, а продать подороже, только и всего. Часто предлагающие свои вещи об их реальной рыночной стоимости не имели никакого представления, и это сулило хороший «навар», как любил говаривать Лонской. Порой в салоне, который Гоша мысленно называл «лавкой древностей», появлялись сомнительные личности, приносящие предметы, явно добытые незаконным путем из многочисленных степных курганов. Поначалу Горецкий не хотел иметь с «черными копателями» никаких дел, но Лонской убедил его, что доказать первичное происхождение артефакта дело весьма непростое.

 

– Если клиент говорит, что некая сабля досталась ему от прадеда, а тот в свою очередь получил ее от своего предка, сражавшегося под началом Стеньки Разина или Емельки Пугачева, – почему мы не должны ему верить? – назидательно заявлял Аркадий Евгеньевич.

Гоша не стал спорить, на душе у него было неспокойно, но и терять доходное место совсем не хотелось. Впрочем, обычно с такими клиентами работал сам Лонской. Он заводил их в свой небольшой кабинет, секретничал о чем-то, а потом провожал до выхода, шепча что-то на ходу. Горецкий решил, что в случае чего будет упорно стоять на том, что он ничего не знал о противозаконных действиях хозяина. При этом бухгалтерия в салоне велась строго в соответствии с налоговым законодательством, выплачивалась «белая» зарплата, все соответствующие проверки проходили почти без замечаний, девизом Лонского являлся известный слоган «уплати налоги и спи спокойно». События, все-таки смутившие покой Горецкого, начались месяц назад, когда в салон зашел профессор Свиридов. Виктор Антонович в свое время привлекал Гошу к участию в археологических экспедициях, предлагал поступать после получения диплома в аспирантуру, но с тех пор прошло много времени, и Горецкий поначалу растерялся при виде своего несостоявшегося научного руководителя. Удивлен был и профессор, но повел он себя деликатно, словно забыв обо всех обстоятельствах, заставивших перспективного студента прервать учебу.

Они обменялись визитками, и на следующий день Свиридов позвонил и пригласил Горецкого к себе в гости в дачный загородный поселок. Кроме Виктора Антоновича, Гошу встретила в коттедже Оксана Лопатина, с которой он учился ранее в одной группе. Вечер прошел в интересной беседе, вспоминали студенческие годы, поездки на раскопки, выступления команды КВН. Перед прощанием Свиридов предложил Гоше продолжить научную работу.

– Я постараюсь решить вопрос о вашем восстановлении в университете, окончите какой-нибудь из гуманитарных факультетов заочно, – пообещал он.

Наутро Горецкий рассказал Лонскому о поездке на профессорскую дачу. Тот выслушал внимательно, а потом спросил небрежно:

– Говорят, у Свиридова большая коллекция картин?

– Да, в коттедже я видел пейзажи Левитана, пару полотен Айвазовского. Судя по всему, это подлинники, – кивнул Гоша.

Аркадий Евгеньевич усмехнулся:

– Разумеется, подлинники, Свиридов других не держит. Надеюсь, он оборудовал коттедж сигнализацией от взлома, ведь такие произведения искусства требуют тщательной охраны?

– Я не заметил никаких технических устройств в доме, профессор сообщил между делом, что все вопросы безопасности обеспечивает администрация дачного поселка, – ответил Горецкий.

В тот же день он забыл об этом разговоре. Восстанавливаться в alma mater он не собирался, хорошие деньги удавалось зарабатывать и с неоконченным высшим образованием, а Виктор Антонович интересовал Гошу как потенциальный покупатель картин мастеров XIX века, не более того. Но спустя десять дней профессора убили при попытке ограбления коттеджа, и тут Горецкий вспомнил с ужасом, какие вопросы задавал ему Лонской. А затем последовало исчезновение Оксаны, то есть второго участника вечерней встречи. И это было похоже на устранение опасного свидетеля…

Гоша наскоро съел яичницу с колбасой и выпил чашку растворимого кофе. Съемная малогабаритная квартира обходилась ему в двенадцать тысяч в месяц, Горецкий копил средства на первичную ипотеку и экономил на еде. Потом в переполненном автобусе он полчаса добирался до бизнес-центра, а войдя в салон, сразу же направился в кабинет Лонского. Поздоровавшись с хозяином торгового заведения, Гоша сказал многозначительно, что хотел бы переговорить.

– Садись, – коротко бросил Лонской, – вижу, в последнее время ходишь как в воду опущенный, что у тебя стряслось?

Хозяин давно перешел с работником на «ты», отношения их стали скорее приятельскими, чем строго официальными. Но Горецкий чувствовал, что директор салона многое от него скрывает. Он вздохнул и спросил осторожно:

– Вы местные новости по ящику смотрите?

Аркадий Евгеньевич недоуменно посмотрел на Гошу:

– Глубоко копаешь, я этого не люблю, говори конкретно – что случилось?

– За две недели убит Свиридов, исчезла, скорее всего, похищена его аспирантка и моя университетская знакомая Оксана Лопатина. Я незадолго до этого встречался с ними, помните? Вы еще интересовались коллекцией картин профессора и сигнализацией в его коттедже.

Лонской нахмурился и процедил угрожающе:

– Ты вот что, мальчик, меня в свои делишки грязные не впутывай, а то можешь досрочно отправиться на Новое кладбище. А что касается профессора Свиридова… Тебя что, в полицию вызывали?

– Пока нет. Но могут – я ведь предъявил охране на въезде в поселок паспорт и сообщил, к кому приехал.

– И что с того? Профессор что, жил там как отшельник и никого не принимал?

– Да нет, он был человек общительный, часто встречался с коллегами и студентами.

– Вот и ладно. Вызовут – так и говори, мол, пригласил меня бывший мой учитель, звал снова на раскопки, посидели, выпили, ну и разошлись. А со мной у тебя по этому поводу никаких разговоров не было, усек?

– Все понял, – виновато кивнул Гоша.

– Надеюсь, что понял. Ладно, иди работай и не огорчай меня впредь.

Лонской перевел взгляд на экран ноутбука, а Горецкий вышел из его кабинета, находясь еще в больших сомнениях и страхе, чем когда входил. Ему совсем не хотелось вновь сталкиваться с правоохранительными органами, даже в качестве свидетеля. Если бы знать, как все получится, Гоша никогда не поехал бы в коттеджный поселок. Но теперь поздно об этом думать.

Горецкий с тревогой ожидал вызова в полицию. Конечно, ведь он уже был осужден ранее, провел несколько лет в колонии, а значит, будет являться, по логике следователя, первым подозреваемым. Размеренная и относительно благополучная новая жизнь могла теперь разом закончиться. А тут еще Лонской с его намеками и угрозами. Но, может быть, антиквар прав и волноваться не стоит, ведь доказательств вины Горецкого у полицейских нет и быть не может, он в данном случае ни в чем не виноват. Кроме того, что рассказал Лонскому о встрече с ныне покойным профессором. Если налет и убийство осуществлены по наводке Аркадия Евгеньевича, то доказать свою непричастность будет очень сложно…

Гоша много раз обдумывал сложившуюся ситуацию и пришел к выводу, что во время предстоящего допроса нужно будет отрицать все, кроме факта посещения им коттеджа. Если у следствия есть подозрения относительно его скромной персоны, пусть предъявят доказательства. С Лонским они разговаривали один на один, без свидетелей. Так что авось и обойдется, Аркадий Евгеньевич опытный и хитрый, сумеет вывернуться. Да и, может быть, он действительно никак не причастен к этим преступлениям.

Рейтинг@Mail.ru