Ты горького исход уже, Ясон…
О, пусть
За детские жизни казни́т
Тебя Эриния кровавая и Правда!
Кто слышит тебя из богов,
Ты, клятвопреступник, – кто слышит?
Увы! Увы! Детоубийца!
В чертог воротись. Хоронить
Ступай молодую жену.
О дети, о двое детей,
От вас ухожу я.
Не плачь еще: рано —
Ты старость оплачешь.
Любимые дети!
Для матери, не для тебя.
Убийце… нет![37]
Да, и тебе на горе…
О, как горю я
К устам прижаться,
К устам их детским.
Ты оттолкнул их…
Теперь и ласки
И поцелуи…
О, ради богов… О, дай мне
Их нежное тело
Обнять… только тронуть.
Ты просишь напрасно.
Колесница с Медеей исчезает.
Зевс, о, ты слышишь ли,
Как эта львица,
Грязная эта убийца,
Что она с нами
Делает; видишь ли?
Свидетелем будь нам,
Что, сколько я мог
И слез у меня
Сколько хватало,
Я умолял ее.
Она ж, убив их,
Нас оттолкнула;
Рукой не дала мне
До них коснуться,
Похоронить их…
О, для того ль,
Дети, рождал вас
Я, чтоб оставить
Мертвых убийце?
(покидая орхестру вслед за Ясоном)
На Олимпе готовит нам многое Зевс;
Против чаянья, многое боги дают:
Не сбывается то, что ты верным считал,
И нежданному боги находят пути;
Таково пережитое нами.