Федор Нилович Абрамов
Крик души
– О, господи! Какое безрассудство! – сказала Саша и продолжила: – А что б ты стал делать, если б не встретил ее тогда в городе?
– Ну, наверное, надеялся, что она остынет и вернется ко мне. А вот если б она не явилась на ночлег, то, естественно, стал волноваться. Но решил бы, что она где-то перебьется ночь, а потом с виноватой улыбкой все же явится ко мне.
– А если б она не явилась на следующий день?
– Ну тогда б мне пришлось обратиться в милицию с заявлением, что пропал человек.
– Ты это говоришь всерьез?
– Конечно, всерьез!
– Но тогда б могла возникнуть очень неприятная для тебя ситуация. Милиция, естественно, стала бы допытываться у тебя, что у вас произошло. Могла бы даже подумать, что именно ты виноват в этом происшествии. Но это, как говорится, были бы только цветочки, а ягодки появились потом. Милиция начала бы поиск пропавшего человек, стала прочесывать все парки, сады и даже рядом расположенный лесной массив… А тебе пришлось бы срочно сообщить о происшествии ее родителям. И завертелась бы эта драматическая история на весь Советский Союз! Меня даже сейчас в дрожь бросает от мысли, чем бы все это могло закончиться!
– Стоп, Саша! Прекратим этот глупый разговор, поскольку ничего этого, к счастью, не случилось. Давай лучше сделаем маленький перерыв и выпьем по чашечке кофе.
Мы вышли в лоджию, сели в кресла и стали вспоминать школьные годы, прошедшие у нас вместе в военное время в деревне, а потом в городе. Какая это была прекрасная пора! Все было ново, не изведано, вся жизнь была впереди! Отдохнув, я продолжил свой рассказ:
– Когда я привел ее к нашему жилью, она вдруг заявила: «Я поеду домой».
Поскольку никакие мои уговоры на нее не действовали, то я взял ее чемодан, и мы направились на остановку троллейбусов, идущих в Симферополь. Надеялся, что таким образом будет исчерпан наш конфликт. Но не тут-то было! Оказалось, я еще плохо знал авантюрные ее наклонности. На остановку подъезжали один за другим троллейбусы, а она отказывалась в них садиться. Короче говоря, ехать в Симферополь она не хотела, но и возвращаться назад тоже отказывалась. Как говорится, ни назад, ни вперед! Началась игра на выдержку. Такая игра длилась около полутора часов. Уже приближалась ночь, и надо было что-то предпринимать. Тогда я решил еще раз проявить твердость характера. Как только стал приближаться к остановке очередной троллейбус, я твердым голосом сказал: «Садишься и катишься в Симферополь!» После этого быстро зашагал прочь от остановки. Но, пройдя шагов десять, оглянулся и, не увидев ее на остановке, спокойно направился ночевать на свою веранду.
– На этом и закончилась ваша поездка в Крым? – спросила Саша.
– Моя – да, а ее – нет. Что было у нее потом, я узнал позже от нее самой. Оказывается, она и не собиралась сразу возвращаться домой. Приехав в Симферополь, в котором она когда-то в детстве жила с родителями, отыскала там парня – свою детскую любовь – и вместе с ним вернулась на море. И только после недели приятного отдыха с ним на море, она вернулась домой. Рассказала она родителям об этих перипетиях или нет, я не знаю.
– И что же было потом?
– Потом наши встречи прекратились.
– Навсегда?
– К сожалению, нет.
IV
После Крыма я поехал в деревню к своим родителям, где и провел остаток отпуска. Вернувшись на работу, узнал, что планируется поездка наших сотрудников в совхоз на уборку овощей и фруктов. Я оказался в числе счастливчиков, поскольку провести целый месяц на природе в бархатный сентябрьский сезон было весьма приятно. В советское время это практиковалось постоянно.
Моя пассия вместе с другими учащимися музыкального училища тоже была направлена в какой-то колхоз или совхоз на подобные работы. Следовательно, в это время мы встречаться не могли. Поэтому первая наша встреча после лета состоялась только в октябре, и связана она была с моим днем рождения. Поздравить меня она пришла ко мне домой с большим красивым букетом цветов и с улыбкой на лице. И я понял, что летний инцидент исчерпан. С этого момента наши встречи продолжились. Хотя они тоже не всегда были безоблачными, но терпеть было можно.
Серьезный и очень неприятный момент случился на новый, 1963 год. Я и несколько моих друзей со своими подругами решили праздновать его у меня. Конечно, на это празднование я пригласил и ее, о чем знали ее родители. Все было прекрасно, и мы веселились до пяти часов утра. После этого все стали собираться домой. И тут я узнал, что моя подруга домой идти не собирается, а планирует остаться ночевать у меня. Гости и я, конечно, были удивлены такому ее поступку, но решили, что вмешиваться в ее планы не стоит.
– А как ты отнесся к этому?
– С пониманием, – сказал я в шутку.
– А это не могло закончиться грандиозным скандалом? Вдруг ее родители явились бы к тебе и…
– Именно скандалом все и закончилось, только не у меня, а в доме ее родителей. В восемь часов утра я привел ее домой, и она позвонила в дверь. Из открытой двери выглянула ее мать и злым голосом произнесла: «Чтоб твоей ноги больше у нас не было!» Но меня смутила не столько сказанная ею фраза, сколько то, что несколько дней назад я слышал ее во сне. Как говорится, сон был в руку. С тех пор я и верю в вещие сны.
– Ну и что же было потом? – полюбопытствовала Саша.
– Через два дня она явилась ко мне домой с ве- селой улыбкой на лице, и я понял, что инцидент исчерпан.
– Не спрашивал, каким образом?
– Не спрашивал. Но думаю, что и в этом случае она применила один из своих авантюрных способов. Может быть, пригрозила им, что уйдет ко мне жить, вот они сразу же и успокоились.
– Да, Женя, крутая у тебя была девушка.
– Но за такую свою крутость она потом расплачивалась горем и страданиями почти всю свою жизнь, – сказал я как бы про себя и продолжил: – В конце июня она стала сдавать выпускные экзамены в училище, а я успешно сдал свой кандидатский экзамен по философии. После этого она стала интенсивно готовиться к вступительным экзаменам в Московскую консерваторию, а я опять уехал отдыхать к своим родителям. Когда в конце августа я вернулся домой, то узнал, что в консерваторию она так и не поступила. В результате она стала работать в музыкальной школе, которую когда-то окончила сама.
– Ваши встречи продолжились?
– Да, продолжились, только они приняли неожиданный поворот, – сказал я с грустью в голосе.
– Случилось что-то непредвиденное?
– Именно так, Саша. В одну из наших приятных встреч – это было на берегу Днепра, где мы отдыхали, – она вдруг заявила: «Либо мы женимся, либо расстаемся навсегда!»
Такая постановка вопроса, причем сделанная скоропалительно, меня, конечно, обескуражила. То, что этот вопрос надо было как-то решать, я понимал, но думал, что ставить его буду я, а не она. Поэтому твердым голосом спросил:
– Ты это серьезно говоришь?
– Конечно! – сказала она.
– А ты хорошо все взвесила?
– Лучше быть не может!
– А не получится так, что, выйдя за меня замуж, ты продолжишь искать «сказочного принца», а найдя его, потребуешь развод?
– Нет, не получится, потому что я действительно хочу создать с тобой крепкую, дружную семью.
– Инна, хотеть и мочь – это не одно и то же! – сказал я. – Ты уверена, что сможешь сдерживать свои страсти?
– Абсолютно уверена! – сказала она без тени сомнения.
Я, конечно, поверил в искренность ее желания выйти за меня замуж, а вот в разумности такого шага очень сомневался. Но решив, что попытка не пытка, дружелюбно сказал:
– Ну что ж, Инна, можно попробовать совершить этот ответственный в жизни шаг.
Как только я произнес эти слова, она крепко обняла меня за плечи и несколько раз чувственно поцеловала в губы. Вероятно, она была очень рада, что ее план осуществляется!
– А ты потом в своей «попытке не пытке» не очень разочаровался? – улыбаясь, спросила Саша.
– Нет, конечно! Это был какой-никакой, но все же опыт семейной жизни.
– И в чем же он заключался?
– В твердой уверенности, что жениться только по любви, пусть и большой, ни в коем случае нельзя!
– Не хочешь ли ты сказать, что в случившейся неудаче виновата твоя любовь?
– Ну что ты, Саша! Любовь никогда ни в чем не бывает виноватой, поскольку является даром Божьим. Виноватыми являемся мы сами: не умеем правильно строить свою семейную жизнь!
– Ты, может быть, и прав, – сказала Саша как бы про себя. – А что же было дальше?
– А дальше все шло по установленному в таких случаях плану. На следующий день она пожелала срочно подать заявления в ЗАГС, что мы и сделали. Потом она пожелала, чтобы нас зарегистрировали срочно (она почему-то не хотела ждать положенный в таких случаях месяц на размышления). Мне пришлось уговорить сотрудницу ЗАГСа переписать наши заявления задним числом.
– А ты не знаешь, почему она так спешила?
– Наверное, боялась, что я могу передумать, – сочинил я версию, поскольку сам не знал причину такой ее спешки.
– А ее родители знали, что вы решили вступить в брак?
– Нет, не знали. Это она так захотела, а почему – я тоже не знаю.
– У вас все происходило так загадочно! – воскликнула Саша.
Я продолжил:
– Через три дня нас должны были расписать. В день этого события она сделала в парикмахерской модную прическу и нарядилась в очень красивое платье из легкой прозрачной ткани голубого цвета с какими-то золотистыми разводами. Мне даже показалось, что она его сшила специально для этого случая. Я вручил ей большой букет белых роз, и мы направились в ЗАГС. Регистрация прошла без всякого шума. После этого она направилась домой, а я пошел на работу.
На следующий день рано утром она примчалась ко мне домой и заявила:
– Когда вчера я вернулась домой, то моя бабушка сразу обратила внимание на мой красивый наряд и цветы. Вечером она сообщила об этом моим родителям. Ну а те, узнав причину моего торжественного вида, закатили такой скандал, что я опасалась за свою жизнь. Это было похлеще скандала, устроенного ими по случаю моей первой поездки с тобой в Крым. Короче говоря, они требуют, чтобы ты явился к ним для объяснений.
Я понял, что они считают именно меня организатором срочной и тайной регистрации и что мне надо быть готовым к отражению их бурной атаки.
– А кого тебе надо было бояться в первую очередь: отца или матери? – явно заинтересованно спросила Саша.
– Ее матери, конечно!
– Почему?
– Потому, что главой в их семье была именно она. Муж всегда и во всем с нею соглашался.
– Он что, был подкаблучником?
– Может быть, – сказал я неопределенно и продолжил: – Конечно же, в тайном и скоропалительном браке родители обвинили меня. Чтобы прекратить этот неприятный для меня разговор, надо было что-то предпринять. Выход нашла Инна. Она взяла меня за руку и повела к выходу из квартиры. Пока родители приходили в себя, мы уже мчались на транспорте в мою квартиру. Был конец июля 1964 года. Так началась моя первая семейная жизнь!
V
Еще до женитьбы, планируя свой отдых во время летнего отпуска, я обратился в свой профсоюз с просьбой выделить мне какую-нибудь туристскую путевку. Мне предложили путевку по горам Кавказа, и я согласился. Когда вступил в брак, то возник вопрос: что делать с этой путевкой? Я хотел было отказаться от нее, но моя молодая жена категорически возразила, заявив, что это будет наше свадебное путешествие. Я вынужден был согласиться, хотя понимал, что будут сложности в решении вопроса со второй путевкой. Правда, знакомые мне сказали, что в Грузии за деньги можно решить любой вопрос. В советское время была распространена такая шутка: при желании в Грузии за деньги можно было купить не только пулемет с патронами, но и вполне исправный танк с комплектом боеприпаса.
С этой путевкой мы и явились в город Орджоникидзе (ныне город Владикавказ), откуда начинался турпоход по Военно-Грузинской дороге через горный перевал в Гагру. Действительно, без всяких проблем за деньги решался вопрос участия в походе дополнительного человека, только надо было об этом договариваться на каждой промежуточной базе. Свою путевку я, конечно, переписал на ее имя, а о себе беспокоился дополнительно.
– А что было бы, если бы на какой-то промежуточной базе не согласились тебя взять дополнительно? Ну, например, не нашлось место для ночлега? – задала Саша резонный вопрос.
– В этом случае пришлось бы мне заплатить раза в 2–3 больше обычного. Вообще в таких случаях, как принято сейчас говорить, цены были договорные. Но у меня этот вопрос на всех этапах решался без проблем.
Турпоход в Грузии имел особенность: на промежуточных остановках мы ночевали тоже на благоустроенных базах, где были столовые с горячей пищей и маленькие залы для культурного отдыха. Туристы были обязаны на каждой такой базе давать небольшой концерт, после которого были танцы. Но спали мы все вместе в больших палатках, в которых были деревянные настилы и спальные мешки для каждого туриста.
Все шло хорошо, пока моя благоверная не приревновала меня к одной туристке. А произошло это так. Я обратил внимание, что у одной туристки плохо прилажен рюкзак – слишком низко свисал со спины, – и поэтому решил отрегулировать длину его ремней. За проявленное мной внимание туристка искренно поблагодарила меня, и я думал, что на этом все закончится. Но не тут-то было. Моя супруга усмотрела в этом моем действии особое расположение к этой туристке, что вызвало у нее гнев ревности. Говоря об этом, мне так и хотелось, перефразировав слова гениального Пушкина, воскликнуть: «Не приведи Бог видеть гнев русской женщины, бессмысленный и беспощадный!»
– И чем же заключался этот ее гнев? – спросила Саша.
– Всю дорогу она обвиняла меня в подлой измене и грозилась наказать за это. Я все это выслушивал молча, и она в конце концов, очевидно, устав, замолчала. Но на этом ее ревность не закончилась и имела продолжение, причем более серьезное. На первой промежуточной базе, после ужина, концерта и танцев, мы направились спать в палатки. И надо же было так случиться, что я оказался рядом с той самой туристкой, к которой она приревновала меня. Обнаружив это, она вылезла из спального мешка и выбежала из палатки. Я понял, что надо идти ее успокаивать, но как это можно будет сделать, я не знал. Увидев ее, стоящей недалеко от палатки, подошел к ней. И тут началось. Не буду тебе повторять все ее высказывания в мой адрес, скажу только, что намечался грандиозный скандал на весь лагерь. Она распалялась и кричала все громче и громче. Тогда я решился на отчаянный, хотя в некоторой степени и позорный для меня, шаг – влепил ей пару довольно увесистых оплеух по обеим ее щекам. От неожиданности такого действия она остолбенела и замолчала. Я тут же схватил ее в охапку и крепко прижал к себе. Так мы и стояли минут 10. Когда я понял, что она упокоилась, то взял ее за руку и повел в палатку. Она шла молча, не сопротивляясь. Поменявшись местами, мы легли спать.
По предгорью мы шли, как это и было предусмотрено в путевке, пешком. Но когда пришли к подножью высокой горы, которую тоже надо было преодолеть пешком, потратив три дня, то предприимчивые грузины сделали нам очень заманчивое предложение: перевал проскочить на машине. Мы, естественно, с радостью согласились. Как гласит пословица: «Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет». Вот и мы, заплатив грузинам соответствующую мзду и сев в грузовик, успешно обошли эту гору. Зато сэкономленные в горах три дня мы с удовольствием провели на море в Гаграх. Моя супруга наконец успокоилась, и мы прекрасно отдохнули последние дни турпохода. Счастливые и довольные мы вернулись домой.
Я предложил начать жить у меня, чтобы в нашу жизнь не вмешивались ее родители, и она согласилась. Упаковав в два чемодана ее вещи и перевезя их ко мне, мы стали строить планы дальнейшей совместной жизни. На следующий день утром я отправился на работу, а она осталась дома одна. Когда в обеденный перерыв я пришел домой, то увидел следующую картину: на полу лежали разбросанные письма, фотографии, подарки и прочие вещи, хранившиеся в моем личном архиве. Оказывается, она залезла в тумбочку, где хранился мой личный архив, вытащила его оттуда и стала заинтересованно изучать.
– А зачем она это сделала? – спросила Саша.
– Это знает только она, возможно, из любопытства, – сказал я. – Поскольку в архиве было много фотографий, на которых запечатлены красивые девушки со мной и без меня, а также письма некоторых девушек с объятиями и поцелуями в конце, то ее ревности не было предела.
– А почему ты не спрятал свой архив так, чтобы она не смогла найти его?
– Во-первых, не успел, а во‐вторых, не думал, что она полезет его искать. Обнаружив отсутствие ее чемоданов, понял, что она совсем покинула мою квартиру и скандала не избежать. Но я не побежал к ней выяснять отношения, а стал жить дома один. Решил подождать, что же будет делать она в этой ситуации? Если подаст на развод, то я буду счастлив.
Так мы и жили врозь то ли месяц, то ли два – сейчас уже точно не помню. Позже я узнал, что ее родители были на ее стороне и обвиняли меня в том, что я, видите ли, не уничтожил свой архив после вступления в брак. Но, вероятно, обсудив ситуацию, Инна и ее родители решили, что надо все-таки ей сделать шаг к примирению. Как гласит старинная арабская пословица: «Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе». И однажды вечером она явилась ко мне с милой улыбкой на лице, как будто ничего неприятного и не было. Я не стал выяснять отношения, как это любила делать она, а предложил ей вместе со мной поужинать. Она с радостью согласилась и спросила:
– А выпить у тебя ничего не найдется?
– Найдется, – сказал я, улыбаясь, и принес бутылку любимого нами крымского вина. Мы дружно провели весь вечер, и мир состоялся. После этого я поехал провожать ее домой. По пути она сказала, что родители предлагают нам жить у них, так как она сейчас очень занята на работе и поэтому не может заниматься домашними делами: едой, стиркой и прочим. Я понимал, что причина не в этом. Она не умела и не хотела заниматься вопросами быта, поскольку считала, что пальчики пианистки надо беречь. Кроме того, вероятно, ее родители решили, что нам лучше жить под их наблюдением. Я обещал подумать. Через пару дней она опять пришла ко мне и стала просить переехать жить к ним. Я согласился, надеясь, что это как-то может изменить наши отношения к лучшему.
– Так изменились они или нет?
– В какой-то степени да. Во всяком случае, она перестала искать «сказочных принцев», а в остальном ее поведение осталось прежним. Все зависело от ее настроения в данный момент, которое было, как правило, непредсказуемым.
– И что же было дальше?
– Такие отношения продолжались до лета, и я уже стал думать, где и как отдыхать летом вместе. Но неожиданно мои планы были спутаны. Оказалось, она попросила отца достать ей путевку в какой-нибудь санаторий, не предупредив меня об этом. Отец и достал ей путевку в Одессу. Я решил, что поеду туда же, только буду жить на частной квартире. Как только она узнала об этом моем намерении, сразу выразила протест, мол, хочет отдохнуть одна. Я удивился такому ее решению и сообщил об этом ее матери. И тут выяснилось, что это делается с ее согласия.
Как только она уехала в санаторий, я тут же переехал жить в свою квартиру. Дней через десять решил навестить ее. Приехав ближе к вечеру, я пришел в санаторий. Так как я не знал ее номера в санатории, то решил встретиться с нею перед ужином у столовой. Но на ужин она по какой-то причине не явилась. Я понял, что она где-то гуляет. Стал бродить по аллее, идущей от санатория к центру города. Буквально перед самым закрытием санатория увидел ее, идущей в обнимку с каким-то кавалером. Приблизившись и узнав меня, она вдруг удивилась и спросила:
– А ты что здесь делаешь?
– Дышу свежим воздухом, – сказал я.
После этого я покинул их, пришел на автовокзал, сел в автобус и уехал домой. Взвесив ситуацию, решил, что мне тоже надо достать какую-то путевку и срочно уехать куда-то отдыхать. Профсоюз выделил мне горящую путевку в санаторий «Святогорск», расположенный в Донбассе, в бывшем когда-то мужском монастыре, куда я тут же и прибыл. Там я отдыхал и лечился двадцать четыре дня. Пребывание в нем пошло мне на пользу: я хорошо отдохнул и успокоился. Вернувшись из санатория домой, я стал жить у себя и думать только о работе. Наша семейная жизнь прекратились.
– Надолго? – спросила Саша.
– Кажется, месяца на два. Я даже перестал вспоминать, что у меня есть жена. Но неожиданно она явилась ко мне и попросила пойти с нею в парк. Я согласился. В парке мы нашли безлюдную аллею, и она сразу же начала откровенную покаянную речь.
– Хочу тебе, Женя, сказать неприятную весть: я дважды изменила тебе. Один раз со своим знакомым из Симферополя, а второй раз – со случайным мужчиной.
Сказав это, она громко разрыдалась.
Меня сразу обескуражило как ее неожиданное признание в таком деликатном вопросе, так и рыдание, похожее на искреннее.
– А ты знаешь, почему она это сделала?
– Нет, не знаю, так как никогда не спрашивал ее об этом. Может быть, совесть заела, или испугалась своих грехов перед Богом, – сказал я искренно.
– А не испугалась ли она того, что кто-то знает о ее деяниях и может сообщить тебе о них? Вот и решила упредить эту ситуацию!
– Бог ее знает. Меня это уже не волновало. Это была ее тайна, и я не захотел ее разгадывать.
– И что же было дальше?
– Дальше она стала умолять меня, чтобы не бросал ее сразу, а пожил с нею некоторое время, пока она не успокоится. Даже сказала, что может сделать с собой что-то непоправимое. Я, конечно, спросил, как может выглядеть наша дальнейшая совместная жизнь, если я спать с нею в одной постели не буду. На это она ответила, что я могу спать в ее комнате на раскладном кресле. На том и порешили.
– А ее родители знали об ее изменах, и то, что она пошла к тебе каяться?
– Об изменах точно не знали, а о походе ко мне, вероятно, да. Я пообещал прийти к ней через пару дней: после такой сногсшибательной информации мне надо было прийти в себя.
Когда я явился к ним, то ее мать встретила меня очень приветливо. Вероятно, она думала, что мне надо было простить дочери только поступок, произошедший в одесском санатории. Так я и «жил» со своей неверной супругой дней десять. За это время она успела успокоиться и, похоже, решила, что мы уже помирись. Она была уверена в своей способности выходить сухой из воды и в том, что моя большая любовь не позволит мне уйти от нее.
С каждым днем супруга становилась все спокойнее и разговорчивее. Решив, что и я уже успокоился, она стала интересоваться, как я жил все это время. Я отвечал ей уклончиво, и ее это не устраивало. Тогда она прямо спросила, что я делал в то время, когда она пребывала в Одессе. Я откровенно признался, что тоже был в санатории, в котором лечил все свои болячки, включая душевные.
– А курортный роман не успел там закрутить? – спросила она явно заинтересованно.
– Роман намечался, но инициатором его был не я, а юная симпатичная особа, – сказал я в шутку.
(Здесь я отвлекусь на минутку от основного повествования и сообщу вам, дорогие читатели, что речь идет об истории, подробно описанной мною в романе «Загадочные женщины в жизни любопытного мужчины», в новелле «Невеста с богатым приданым»).
Услышав это, она вдруг злым голосом произнесла:
– Я думала, что ты честный, порядочный человек, а ты, оказывается, такой же, как я.
Этой фразой она хотела сказать, что я не имею права упрекать ее в неверности. Меня это, естественно, возмутило, и я решил быстро уехать к себе. Встал, оделся и вышел в прихожую, она последовала за мной. Вспомнив, что в ее столе остался мой паспорт, попросил принести его. Явившись с ним в прихожую, она не передала его мне в руки, а швырнула под ноги, сказав:
– Уходишь? Ну и катись к чертовой матери! Можешь подавать на развод!
Я молча вышел из квартиры и направился к себе домой. Поскольку была глубокая ночь, и никакой транспорт уже не ходил, пришлось идти пешком. Холодная ночь несколько остудила мою разгоряченную голову. Минут через тридцать я был дома и лег спать. На следующий день созрело твердое решение развестись с нею и начать спокойно залечивать душевные раны. Но не тут-то было. Основные неприятности были впереди.
Через несколько дней я решил поехать на квартиру ее родителей, чтобы отвезти некоторые ее вещи, оставшиеся у меня, и забрать свои. Дома оказалась только ее мать. Она прямо с порога учинила мне допрос: по каким таким причинам я решил расстаться с ее дочерью, что меня не устраивает в ней, зачем тогда женился, если не умею найти общий язык с женой, и так далее. Заявила также, что мне досталась молодая, красивая и музыкально одаренная жена, преданная и верная мне. Тут уж я не выдержал и в порыве гнева воскликнул: «Верная?» После этого, не говоря ни слова, забрал свои вещи и удалился.
На следующий день вечером ко мне пожаловала супруга. Войдя в квартиру и не говоря ни слова, стала что-то выискивать в ней. Увидев на серванте увесистую бронзовою статуэтку, схватила ее и с силой запустила в меня. Я увернулся, и статуэтка, пролетев мимо моей головы, угодила в картину, висевшую на стене под стеклом. Стекло разлетелось вдребезги, а изуродованная картина с грохотом рухнула на пол. Опешив и не понимая, что происходит, я стоял и наблюдал за ее необычными действиями. Потом она увидела на столе два больших пакета с моими фотографиями, схватила их и выбросила с балкона на тротуар. Тут я не выдержал и бросился успокаивать ее. Тогда начался крик с отборной бранью в мой адрес. Я схватил ее в охапку и попытался как-то урезонить. Она вырывалась, царапалась, плевалась и продолжала браниться. Сосед по квартире, услышав у меня какой-то грохот и шум, решил выяснить, что происходит. Войдя в мою квартиру и увидев весь этот бедлам, он решил не вмешиваться в нашу семейную разборку, а только громко сказал, что сейчас вызовет милицию. Услышав это, моя супруга поняла, что дело может кончиться неприятным для нее скандалом. Поэтому вырвалась из моих объятий, выскочила на лестничную площадку и опрометью по лестнице побежала вниз.
Не успел я опомниться, как в моей квартире появились ее мать и отец. Увидев на полу и на моем лице результаты посещения моей квартиры их дочерью, они не стали ничего выяснять, а только спросили, где она. Я сказал, что минуту назад покинула мою квартиру. Они тут же бросились догонять ее. Позже я узнал, чем было вызвано такое ее поведение. Оказывается, после моего ухода из их квартиры мать учинила дочери допрос с пристрастием по поводу ее неверности. Вот тогда-то она и примчалась ко мне сводить счеты за выданную матери тайну ее измены.
Помолчав несколько секунд, я с улыбкой на лице сказал:
– Между прочим, Саша, у меня есть «вещдок» того события.
– Да? Так покажи же мне его!
Я взял с полки шкафа ту самую бронзовую статуэтку, которая когда-то летела в мою голову, и протянул ее Саше. Она взяла ее в руку, сделала ею несколько вертикальных взмахов, – очевидно, таким примитивным способом оценивая ее вес, – и изрекла:
– Так она ж тяжелая!
– Да, она весит ровно шестьсот граммов, – уточнил я.
– Такой же увесистой штуковиной можно было убить тебя! – воскликнула она.
– Насчет того, чтобы убить меня, ничего сказать не могу, а вот испортить красоту моего личика можно было точно! – произнес я в шутку.
Саша выразительно покачала головой и как бы про себя произнесла:
– Да, Женя!..
Через несколько дней я отнес заявление в суд и стал ждать его решения. В советское время бракоразводный процесс решался в два этапа. После первого заседания суда супругам отводилось время, – кажется, месяц, – на размышление. Если и после этого времени истец не забирал заявление, то состоялся второй, окончательный суд. После подачи заявления в суд, мне сразу стало как-то легче на душе.
– Что, сразу любовь прошла? – спросила Саша, улыбаясь.
– Нет, Саша, она никуда не делась, а продолжала плакать, стонать, кричать. А легче стало потому, что, наконец-то, наступила определенность моего положения.
Получив повестку на первое заседание суда, я даже нарядился, словно, шел на какое-то торжество. В суд пришел заранее и стал ждать начало заседания возле здания суда. Вскоре появилась моя супруга в сопровождении своей матери. Последняя, очевидно, пришла за тем, чтобы дочь, не дай Бог, не вздумала помириться со мной.
В зале заседаний суда мы сидели в разных местах. Когда началось рассмотрение нашего вопроса, то нас пригласили на передние скамейки, расположенные раздельно. Мне были заданы два вопроса: действительно ли я настаиваю на разводе, и причины его. Я подтвердил желание развестись и назвал банальную причину развода – не сошлись характерами. Ее спросили, не возражает ли она? Она ответила, что нет. Поскольку у нас не было детей, то на этом рассмотрение нашего дела и закончилось.
На второе заседание суда я опять пришел заблаговременно. Вскоре появилась она, но уже без матери. Подошла ко мне с веселой улыбкой на лице и стала разговаривать. У меня даже мелькнула мысль в голове: «А не собирается ли она мириться со мной?» Но поскольку это было исключено, я тут же забыл эту мысль. В зал мы зашли вместе и вместе сели. Через некоторое время она сказала:
– Погрей мне руки, а то они у меня замерзли.
Я удивился такой просьбе, но ее выполнил. Она с радостью держалась за мои руки. У меня опять зародилась мысль, что у нее есть желание помириться со мной. В душе даже позлорадствовал: «Опомнилась, моя голубушка!» Сидящие в зале другие разводящиеся пары с интересом посматривали на нас и, очевидно, думали, что мы решили помириться. Судья тоже с интересом наблюдала за нами. Когда началось рассмотрение нашего дела, то судья снова задала мне те же вопросы, что и на первом заседании, и я снова дал на них те же самые ответы. Моей жене ничего не оставалось, как согласиться со мной. Судья даже повоспитывала ее, заявив, что в распаде нашей семьи виновата только она.
– И как же она реагировала на это? – спросила Саша.
– Молча, – сказал я, улыбаясь.
Домой мы шли вместе, но молчали всю дорогу. Дойдя до перекрестка, где нам надо было расставаться, она зло сказала:
– Дожили! – И не прощаясь удалилась.
Я постоял с минуту, глядя ей вслед, и тоже побрел домой. Так прозаически закончилась наша короткая семейная жизнь. Я точно не подсчитывал, но, думаю, что мы жили вместе меньше половины брачного срока.
После этого непростого разговора на брачную тему мы оба замолчали, осмысливая эту грустную историю. Потом Саша обратилась ко мне с неожиданным вопросом:
– Скажи, Женя, почему ты рассказывал мне сейчас только о негативных моментах в ваших отношениях и ничего не сказал о хороших? Разве их у вас не было?
