Филипп Шотт
Как обследовать росомаху. Новые записки случайного ветеринара
Плоскомордые
В наши дни они повсюду. У себя на работе я в последние годы сталкиваюсь с ними втрое, а то и вчетверо чаще, чем прежде. В Великобритании их повсеместный прирост составляет от 96 до 3104 % (!) в зависимости от породы. Одна из таких есть на обложке моей первой книги[5], и мой коллега недавно завел себе такую. Я имею в виду собак с приплюснутой мордой – такие породы официально называются брахицефалами («короткая голова» на латыни: взгляните на такую собаку в профиль, и убедитесь, что это вполне точное описание). К ним относятся английские и французские бульдоги, боксеры, мопсы и бостон-терьеры.
Многие породы переживали взлеты популярности. В 1960–1970-е немецкие овчарки и кокер-спаниели были куда более распространены, чем сегодня. Если вспомнить недавние годы, приходит на ум мода на золотистых ретриверов. А теперь вот настал черед брахицефалов.
Для начала я хотел бы сказать, что обожаю этих собак. Конечно, я люблю всех собак (более или менее), но эти породы мне особенно по душе в качестве пациентов, поскольку их представители с большей вероятностью оказываются милыми и уравновешенными. Заметьте, я сказал «с большей вероятностью», а не «всегда». Никаких гарантий нигде нет. А если уж вам попадется своенравный брахицефал, то только держись: на такую приплюснутую морду очень трудно надеть намордник. Но с большинством из них приятно иметь дело, а потому из них получаются прекрасные домашние любимцы, что отчасти оправдывает их популярность.
Но есть одно «но». Вы ведь уже догадались, что без «но» не обойдется, верно? При всем своем, как правило, прекрасном характере, эти собаки страдают несметным множеством проблем со здоровьем. Да, их правда несметное множество. Я намеренно подчеркиваю это, потому что люди обычно отмахиваются: как же, у каждой породы свои слабые места по части здоровья, а собака нашего дядюшки была дворняга-дворнягой, но и у нее болячек хватало. Но тут опять-таки вопрос вероятности, как в игре: какие выпадут кости или карты. Список характерных для брахицефалов заболеваний длиннее, чем у других пород, и, если не повезет, эти заболевания с большей вероятностью настигают их. В общем и целом можно сказать, что чем больше собака отличается от изначального предка всех собак (представьте себе нечто среднее между волком и динго), тем больше у нее (вероятно) будет проблем со здоровьем.
О каких именно проблемах речь? Ну прежде всего, конечно, если мы укорачиваем морду собаки, то вполне логично, что у нее могут возникнуть проблемы с дыханием. И возникают еще как. Большинство таких собак храпят. Некоторые люди находят эту их особенность даже милой, но на самом деле храп означает, что воздух с трудом проходит сквозь дыхательные пути. Зачастую мягкое нёбо у брахицефалов заходит так далеко назад, что перекрывает дыхательные пути. Иногда, чтобы вернуть собаке способность нормально дышать, даже требуется хирургическое вмешательство. Довольно часто приходится оперировать и чрезмерно узкие ноздри. Кроме того, такие собаки чаще болеют раком, и хотя основную роль в этом играют генетические факторы, не имеющие отношения к форме черепа, есть данные, что может сказываться и хронический недостаток кислорода.
Ладно, с дыханием все ясно. Далее – зубы. У брахицефалов столько же зубов, сколько у собак с обычной вытянутой мордой, но этим зубам приходится тесниться на укороченных челюстях. Поэтому серьезные стоматологические проблемы у них – норма. Переходим к коже. Все эти милые складочки вокруг носов-кнопок – рассадник кожных заболеваний, ведь там скапливаются частички омертвевшего покрова, жир и влага, а доступ воздуха затруднен. Теперь глаза. Они навыкате, а потому больше подвержены болезням и травмам. Бедра: у некоторых из пород брахицефалов они по стандарту должны быть узкими, поэтому кесарево сечение для них практически обязательно.
Это я перечислил только наиболее часто встречающиеся проблемы. Полный список гораздо больше. Хозяева, как правило, об этом не подозревают. Люди так часто оказываются совершенно не готовы к этим трудностям, что брахицефалы составляют большинство среди породистых собак в приютах для брошенных животных.
Все настолько плохо, что Британская ассоциация ветеринарии мелких животных (British Small Animal Veterinary Association, BSAVA), ученые, зоозащитники и заводчики создали рабочую группу по проблемам собак-брахицефалов. Ее цель – снизить популярность таких пород. Казалось бы, зачем специалистам, занимающимся разведением породистых собак, участвовать в этом начинании? Дело в том, что при осторожном, вдумчивом разведении грамотные и самоотверженные профессионалы могут сделать так, чтобы проблемы со здоровьем у следующих поколений были менее выражены и встречались реже. Однако когда порода становится популярной, к делу подключаются любители. Иногда такими дилетантами движет любовь к породе, иногда – любовь к деньгам, ведь сегодня щенки брахицефалов стоят примерно втрое дороже, чем щенки не столь модных пород. В любом случае, любительское разведение приводит к усугублению генетических проблем, потому что непрофессионалам не хватает знаний, умений и готовности вкладывать деньги в анализы и скрининг. Понятно, что это плохо сказывается на породе, не говоря уже о судьбе отдельных животных, – вот почему специалисты по разведению пород играют важную роль в этой рабочей группе.
Одним из первых действий группы было открытое письмо во все СМИ и рекламные агентства с просьбой не использовать брахицефалов в программах, фильмах и рекламе. Большинство из вас наверняка знает, как сильно росла популярность соответствующих пород после выхода таких фильмов, как «101 далматинец», «Бетховен» или «Тёрнер и Хуч». Эффект от подобной рекламы огромен. Брахицефалы сейчас демонстрируются повсюду, спрос на них рождает предложение и безответственное разведение. Я и сам не без греха: как я уже говорил, на обложке моей первой книги «Случайный ветеринар» был изображен очаровательный французский бульдожка. Тогда я об этом не задумывался.
И несмотря на все это, я все равно радостно улыбаюсь, когда ко мне в кабинет приводят пса с приплюснутой мордочкой. Я знаю, что скорее всего он улыбнется мне в ответ и слюняво, с фырканьем и хрипом, поздоровается.
По обувке провожают
Понятно, что на собачьей морде всегда написано, что ваш пес в данный момент чувствует. Но наука утверждает, что собачья мимика – это нечто большее: иногда собаки сознательно используют ее для общения с нами. Иными словами, когда на морде у собаки появляется всем известное выражение «бедного голодного щеночка» – не думайте, что уголки ее глаз и губ опускаются сами по себе, это она целенаправленно корчит такую рожицу в надежде выклянчить кусочек тоста. Возможно, вы и сами это знаете, но признайтесь: порой вы поддавались и давали собаке корочку, тем самым закрепляя эту уловку в ее поведении. Даже когда мы знаем, что нами манипулируют, мы зачастую не можем устоять.
И я не исключение. Орбит (так зовут моего семилетнего пса породы шелти, если вы невнимательно читали предыдущие главы) совершенно точно знает, какой взгляд надо изобразить, чтобы выпросить у меня что-нибудь. Я поддаюсь не всегда, но все же достаточно часто, чтобы Орбит не оставлял попыток. Но иногда то или иное выражение появляется у него чисто рефлекторно. Например, когда его настигает обувное разочарование.
Стоит мне выйти в прихожую, Орбит тут как тут. Он может спать сном младенца, не обращая внимания на большинство звуков, но заслышав мои шаги в направлении входной двери, мгновенно просыпается и прибегает со всех лап из любого конца дома. И с радостной надеждой смотрит на меня, виляя хвостом и улыбаясь во всю пасть, а потом садится и смотрит, какую обувь я надену. Дело в том, что второй пункт в списке того, что Орбит обожает, сразу после выклянченных корочек, кусочков банана или кружочков моркови, это прогулки. Как и многие собаки он, кажется, никогда от них не устает, гулял бы и гулял. А на обувь он смотрит потому, что только определенные пары обуви ассоциируются у него с прогулками. Если я выбираю какую-то другую пару, не «прогулочную», он с отвращением фыркает, разворачивается и уходит. А вот если я надеваю прогулочные ботинки или сапоги, Орбит снова приходит в восторг. Однако при этом он внимательно следит за выражением моего лица: иногда бывает так, что я надеваю правильную обувь, а потом по какой-то совершенно непонятной причине не беру его на прогулку. Когда такое происходит и я не произношу заветное слово «г-у-л-я-ть», на морде Орбита появляется совершенно искреннее расстройство и разочарование. Не наигранная рожица «мне так грустно, угости меня», а настоящее, неподдельное огорчение во всей его печальной красе. Думаю, многие со мной согласятся: мало что в жизни заставляет нас чувствовать себя более виноватыми, чем те ситуации, когда приходится оставить дома собаку, уже решившую, что ее поведут гулять.
Наблюдения за тем, как Орбит делает выводы по моей обуви, заставили меня задуматься, насколько вообще собаки пытаются понять нас. Безусловно, они понимают некоторые слова. Бордер-колли по кличке Чейзер понимал 1022 слова, но есть и собаки, которые с трудом запоминают одно или два. Конечно, в большинстве случаев эти «двоечники» вовсе не глупые, просто с ними мало занимаются. Но в целом можно сказать, что возможности устной речи при общении с собаками имеют свои пределы. Что же еще помогает нам общаться? Разумеется, для собак большое значение имеет наш язык тела, они внимательно следят за нашими жестами и действиями – как Орбит наблюдает, что я надену на ноги. Именно поэтому, если ко мне на прием приводят пугливую собаку, я стараюсь двигаться медленно, избегаю смотреть ей в глаза и по возможности приближаюсь к собаке сбоку. И, конечно, очень важна интонация. Признайтесь, вы наверняка пробовали сообщить своему псу что-то вроде: «Ты мой балбес!», – радостным, ласковым тоном и веселились до упаду, глядя, как он в ответ счастливо улыбается и виляет хвостом, словно соглашаясь, – «Да, я твой балбес!» Это важно понимать, если собаки ведут себя не так, как нам бы хотелось: когда нужно отучить пса от плохой привычки, говорите с ним громким, низким и сердитым голосом, но если вам приходится иметь дело с не настолько хорошо знакомой собакой, которая вдобавок нервничает, говорите тише, ласковее и переходите на более высокий тон.
Обожаю наблюдать, как смотрят на меня пациенты. Как правило, они внимательно следят за мной, пытаясь предугадать события. К чему потянулся этот чудак в белом халате – к банке с угощениями или к ящику стола, где лежат противные колючие штуки? Некоторые уже изучили, как все происходит на приеме, и выражение их «лица» говорит: они знают, что будет дальше. Бывают собаки настолько нервные, что не берут угощение до самого конца приема. Удивительно то, что они каким-то образом понимают, что прием подошел к концу. Я еще не шагнул к двери, не стал прощаться, но они уже уловили какие-то нотки в моем голосе и догадались: этот тип в белом халате больше не будет делать ничего страшного, самое плохое позади, можно расслабиться.
Тема общения между представителями разных видов вообще завораживает. Кто хоть раз не мечтал денек побыть доктором Дулиттлом и разговаривать с животными так, чтобы вы друг друга по-настоящему понимали? Или заполучить нечто вроде вавилонской рыбки из «Автостопом по галактике»[6]? Но увы, нам еще долго придется обходиться несколькими словами и стараться понять что-то по мимике, языку тела и действиям друг друга – например, по выбору обуви. Хотя, если вы оптимист, поищите в сети приложение для перевода с собачьего. Его создатели утверждают, что оно способно превращать лай в речь на английском и наоборот.
Бонжур, месье Пуассон
Мне живо представляются два варианта реакции на этот заголовок. Большинство из вас наверняка удивились: «Здравствуйте, месье Рыба» по-французски? Но мои друзья и коллеги наверняка закатили глаза и тихо застонали: «Только не это! Опять он об этой кластеризации Пуассона! Сколько можно!»
Да, признаю, я в восторге от концепции кластеризации Пуассона, точнее, иллюзии кластеризации, и ее практического значения. Возможно, даже в чрезмерном восторге. Но мне кажется, эта идея объясняет очень многое в жизни и особенно в медицине.
В XIX веке французский математик Симеон Дени Пуассон первым вывел формулу того, что теперь зовется распределением Пуассона и включает в себя ту самую кластеризацию. Он обнаружил и обосновал математически, что случайные события не распределяются равномерно, а имеют тенденцию собираться в кластеры в пространстве или во времени. Случайным образом, ясное дело. Но на самом деле для большинства людей это совсем не ясно: мы почему-то считаем, что случайные события должны происходить более регулярно или распределяться в пространстве более равномерно. Это интуитивное представление совершенно не соответствует действительности, однако мы упорно за него цепляемся. Как только события начинают сгущаться в кластеры, нам кажется, что это неспроста. Мы начинаем видеть закономерности, которых нет. Это очень старая привычка, унаследованная нами от наших предков, беззащитных обезьян, пытавшихся выжить среди куда более могучих хищников. В те времена для пущей безопасности лучше было заметить закономерность там, где ее нет, чем не заметить ее там, где она есть.
Возьмите горсть монет и бросьте ее на пол. Посмотрите, как они легли. Видите кластеры, где монеток больше? Вот вам и кластеризация. А как же силуэты, которые мы замечаем в облаках? Полосы удач в игровых автоматах? Или тот случай, когда вы бросали кости и вам выпала шестерка четыре раза подряд? И то, и другое, и третье – иллюзия кластеризации.
Вы скажете: «Филипп, это все, конечно, очень интересно, но мы рассчитывали найти в вашей книге вовсе не лекции по статистике. Животные-то тут при чем?»
Не волнуйтесь, я как раз к ним перехожу.
Как я уже говорил, стоит только осознать, насколько мы склонны к иллюзии кластеризации, сразу становятся понятны многие загадочные явления, с которыми мы сталкиваемся при лечении как людей, так и животных.
Мистер и миссис Кобояси были очень милые люди и души не чаяли в своих питомцах. Они держали собак с незапамятных времен и всех их водили в клинику. Когда я впервые познакомился с этой парой, оба были уже немолоды. У них было прекрасное чувство юмора, они всегда улыбались, работать с такими людьми сплошное удовольствие. Кроме того, они были просто потрясающими хозяевами – всегда следовали нашим рекомендациям и старались поступать так, как будет лучше для собак, иногда даже в ущерб собственным интересам. Они были из тех собаководов, про которых наши администраторы говорят, что хорошо бы в следующей жизни стать одной из их собак. Так что, как вы понимаете, было особенно тяжело сообщать этой паре плохие новости.
Мы находились в полутемном кабинете УЗИ, где я обследовал живот их маленького пса, помеси каких-то терьеров. Пэтчес в последнее время потерял аппетит и сильно похудел.
– Видите вот это пятно? – спросил я, показывая на экран.
Конечно, для клиентов это изображение было не более разборчиво, чем картинка на экране телевизора года этак 1955-го, да еще и с плохой антенной. Но я всегда чувствую необходимость хотя бы попытаться объяснить, о чем речь.
– Да, доктор. Что это? – тихо спросила миссис Кобояси.
– Мне правда очень жаль, но думаю, что это раковая опухоль. Это вполне вероятно, учитывая его анамнез и результаты анализов.
Мы обсудили все за и против взятия биопсии (против было намного больше) и возможные варианты лечения (ни один из которых не мог бы помочь). Когда с этим было покончено, я снова сказал, что глубоко сожалею, и мы втроем надолго замолчали, а Пэтчес уставился на дверь.
Потом мистер Кобояси спросил:
– Доктор, почему это происходит с нами постоянно? Это уже третья наша собака, у которой находят рак. Что мы делаем не так?
– Представляю, каково вам сейчас. Я и забыл, что вам уже приходилось сталкиваться с этой бедой. Что ж, в медицине очень мало в чем можно быть уверенным на все сто, но в одном я уверен: вы все делаете правильно. Пэтчес и другие ваши собаки прожили прекрасную жизнь, и вы сделали все, от вас зависящее, чтобы они оставались здоровыми. Но появление раковых опухолей в большинстве случаев от нас никак не зависит. Даже если исключить всем известные факторы риска, это заболевание все равно будет широко распространено. Иногда риск можно снизить, но совсем исключить его нельзя. Виноват, в основном, случай, а случайные события имеют обыкновение иногда происходить часто. То, что у трех ваших собак подряд оказался рак, это один из таких вот кластеров случайностей. Это всего лишь старое недоброе невезение. Мне очень жаль.
Нет, я не стал говорить про кластеризацию Пуассона. Я уже знал по опыту, что лучше все объяснять простыми словами, хотя иногда почти невозможно удержаться от того, чтобы с умным видом ввернуть какой-нибудь загадочный термин. Супруги Кобояси ответили, что все понимают, но, уверен, в глубине душе продолжали подозревать, что дело не в невезении. И знаете, иногда обнаруживаются подлинные закономерности. Бывает, колода и правда крапленая. Штука в том, чтобы не предполагать заранее, что она крапленая. Будьте начеку, но не превращайтесь в параноика. Именно на этом умении быть начеку и зиждется наука вообще и медицина в частности. Благодаря ему мы способны анализировать видимые закономерности.
Многие люди в возрасте мистера и миссис Кобояси поостереглись бы заводить новую собаку, оплакав трех подряд, но к моей великой радости несколько месяцев спустя они уже снова сидели у нас в приемной с очаровательным щенком. Хотелось бы мне думать, что они согласились с теорией кластеризации случайных событий, но, скорее всего, они просто выбросили все плохое из головы и вспомнили, как это чудесно, когда в доме появляется новый щенок.
Между ответственностью и обязанностью
Любому ветеринару, работающему в частной клинике, рано или поздно приходится искать точку равновесия разных сторон своей жизни, в которых у него есть обязанности. Ответственность перед пациентом, перед клиентом, перед обществом, перед коллегами; обязанности по отношению к клинике и ее сотрудникам, семейные обязанности, и, конечно, личная жизнь. В идеальные дни, когда все идет как надо, на небе ни облачка и душа поет, все эти обязанности ни капельки не мешают друг другу, так что не приходится ломать голову, как все совместить.
Так бывает часто, но, увы, не всегда.
Случается, что одна или две из сфер нашей ответственности приходят в противоречие. Чаще всего это бывает, когда клиент не соглашается с нашими рекомендациями по лечению питомца. Если это не принимает масштабы жестокого обращения с животными, мы в таких случаях мало что можем сделать. Юридически мы обязаны следовать пожеланиям клиента, даже если морально чувствуем себя обязанными делать то, что будет лучше для животного. Юридическая ответственность берет верх над моральными обязательствами. Такие ситуации, конечно, всегда очень расстраивают нас, но большинство ветеринаров давно к ним привыкли. Легче всего смириться, когда у клиента действительно нет денег на необходимые процедуры. Можно, конечно, оказать услугу бесплатно (и такое порой случается), но больше тут ничем не поможешь. Хуже всего, когда клиент легко мог бы выполнить предписания, но не хочет. Иногда они отказываются из-за невежества и упрямства, но порой причины бывают удивительные. Взять хотя бы случай Марти Бигелоу.
Марти – неряшливой и косматой дворняге, среди предков которой были терьеры, – было восемь лет, когда он вдруг стал терять свою косматость. Его шерсть выпадала и не отрастала обратно. Выглядел он все так же неряшливо, потому что оставшаяся шерсть стояла дыбом, как если бы пса только что высушили феном. Однако если приглядеться, становилось ясно, что шерсти стало намного меньше. А еще Марти теперь намного больше пил и чаще мочился. Нетрудно было определить что с ним. Даже если вы просто забьете в строку поиска «собака много пьет, выпадает шерсть», то найдете правильный диагноз. Разумеется, я не хочу сказать, что Google может заменить лабораторные анализы. Просто в данном случае наиболее очевидный диагноз оказался правильным. Конечно, для полной уверенности нужны были анализы, но было понятно, что у Марти синдром Кушинга или, как его правильнее называть, гиперадренокортицизм (что в переводе значит «избыточная деятельность надпочечников»). Есть две разновидности синдрома Кушинга. Наиболее распространена мягкая форма заболевания, когда из-за небольшого узелка гипофиз (такая железа в основании мозга) производит слишком много гормона, который стимулирует надпочечники (их два – левый и правый), они увеличиваются и, в свою очередь, тоже начинают производить слишком много гормонов. Эти гормоны, в особенности кортизол, известный как гормон стресса, и вызывают описанные симптомы. Более редкая и тяжелая форма возникает из-за раковой опухоли в надпочечнике, из-за которой он увеличивается, начинает вырабатывать слишком много гормонов и животное может умереть. Чтобы понять, какая из форм болезни у конкретного пациента, проще всего сделать ему УЗИ, поэтому и обратились ко мне.
До этого лечащим врачом Марти был мой коллега, и я не был знаком с его хозяевами. Это была семейная пара средних лет – люди хорошо одетые и ухоженные. Держались они очень вежливо и дружески. Вскоре у меня сложилось впечатление, что передо мной идеальные клиенты: умные, вдумчивые и стремящиеся помочь Марти. Они явно любили свое неряшливое чудовище.
Марти уложили на бок. Часть из оставшейся шерсти пришлось сбрить, за что я извинился перед хозяевами. Я приступил к исследованию и быстро обнаружил, что левый надпочечник более или менее нормального размера. Это внушало тревогу – при легкой форме синдрома Кушинга увеличены оба надпочечника. Либо у него все-таки не Кушинг, либо во втором надпочечнике опухоль. Мы осторожно перевернули Марти на другой бок, я снова извинился, и беднягу еще немного побрили. К несчастью, мое худшее предположение подтвердилось: правый надпочечник оказался огромным и неправильной формы. У Марти была опухоль. Что еще хуже, она располагалась очень близко к каудальной полой вене, крупному сосуду, по которому кровь из брюшной полости возвращается обратно в сердце. Но были и хорошие новости: при том, что у Марти развилась злокачественная опухоль, я не обнаружил никаких признаков метастаз. Если хирургически удалить опухоль, были большие шансы, что это поможет. Однако, учитывая ее расположение – под самым надпочечником (ну или над, в зависимости от того, с какой стороны смотреть; не зря же они так называются) и в непосредственной близости к полой вене, удалять опухоль должен был не врач общей практики, а хирург. К счастью, у нас в Виннипеге как раз есть отличный специалист этого профиля.
Я объяснил все это семье Бигелоу. Они, конечно, встревожились, но были рады узнать, что вероятность на успешный исход достаточно высока. Цена для них не имела значения. Марти был их сокровище, и они были твердо намерены поступить так, как будет лучше для него. Мне оставалось только написать хирургу по электронной почте, чтобы согласовать детали. Мы пожали друг другу руки, и клиенты ушли довольные. Все верили, что Марти поправится.
На следующий день пришел ответ от хирурга, и я позвонил Бигелоу, чтобы сообщить им новости и согласовать дату операции.
– Хорошие новости, – сказал я. – Хирург подтвердил, что у нас большие шансы на успешный исход. Единственная проблема в том, что его время расписано на месяц вперед, так что, возможно, стоит обратиться в ветеринарный колледж в Саскатуне. Хотя, конечно, обычно такие опухоли растут и дают метастазы медленно.
– Спасибо, доктор, – ответил мистер Бигелоу. – Я поговорю с женой и вечером дам вам знать, что мы выберем.
– Отлично. На мой взгляд, оба варианта хороши. В колледже есть хорошо оборудованная реанимация и анестезиолог, имеющий лицензию министерства. Но и у нас в Виннипеге уже много раз проводили подобные операции. Здесь мы сможем обеспечить надежную анестезию и при необходимости провести переливание крови не хуже, чем в Саскатуне.
В трубке почему-то повисло долгое молчание.
– Переливание крови? А это обязательно?
– Э, ну да, переливание часто требуется в случаях вроде этого, когда крупный сосуд проходит так близко. Хирург сказал, 80 % пациентов нуждаются в нем, но не переживайте, это совершенно безопасно. В медицине уже давно практикуется эта процедура, и собаки ее прекрасно переносят.
– Ох, мне очень жаль, но мы не можем этого позволить. Наша вера запрещает переливание крови как нам самим, так и нашим животным.
Настал мой черед медлить с ответом. С таким я еще не сталкивался.
Взяв себя в руки, я произнес как можно более ровным тоном:
– Понятно. В таком случае операция невозможна. Будет несправедливо, если Марти умрет на операционном столе от потери крови, да и нехорошо заставлять хирургическую бригаду смотреть на это. Мы можем попробовать дать вашей собаке лекарство, от которого опухоль должна уменьшится. Полностью это его не излечит, но на какое-то время обеспечит неплохое качество жизни.
Разговор быстро угас. Мистер Бигелоу явно не ожидал, что потребуется переливание крови, а я никак не ожидал, что это заставит его отказаться от операции. Мы не сразу опомнились от потрясения.
Честно говоря, я тогда очень переживал. Бигелоу были такие разумные, добросердечные люди, и вера, заставившая их изменить решение, была очень искренней и глубокой. Но в то же время это просто вопиюще противоречило интересам Марти. Очень часто хозяева отказываются делать подобные операции, потому что у них нет денег, или потому что их питомец слишком стар, или, если называть вещи своими именами, потому что для них он не стоит таких трат и хлопот. Но еще никогда никто не отвергал операцию по религиозным соображениям. И хотя пациенту было все равно, по какой причине это произошло, мне казалось, разница есть.
Человеческих детей защитил суд, постановив производить переливание крови, когда это необходимо для спасения жизни, даже если родители против. Обязанность общества защищать жизнь и здоровье детей важнее обязанности общества уважать религиозные убеждения родителей. Животные юридически считаются собственностью своих хозяев, закон защищает их лишь от вопиюще жестокого обращения. Более того, в случае Марти многие хозяева отказались бы от операции по другим, вполне понятным причинам. Но что если бы его сбила машина и он бы истекал кровью? Что если бы при этом он не получил других серьезных травм и достаточно было бы переливания, чтобы его спасти? Что если бы хозяева запретили делать ему переливание в этой ситуации? Нам пришлось бы усыпить беднягу и дать ему истечь кровью. Или может быть мы бы решились сделать переливание втайне от хозяев? Поставили бы мы нашу ответственность перед пациентом выше нашей обязанности соблюдать закон, выше ответственности перед клиентом и обществом?
Я предпочитаю думать, что я знаю ответ на этот вопрос.