Фофан Тюльпан
Сто баллов
В те минуты, как душа Андрея прыгала меж телами, люди племени, устали прятаться за густой листвой. Поочерёдно на́чали виновато выходи́ть на поляну мужчины, за ними потянулись женщины. Великий вождь справился с напастью. Гордо и величаво ждал на коленях возле костра искренне любящих сородичей. Притворившийся шаманом злобный колдун повержен. Герой разгадал происки врага, предстал в виде священного белого леопарда и покарал предателя: доказал племени право вершить судьбу каждого. Экстаз поклонения переполнял кинизелов. «Повелитель» по́днял голову: строгий взор придавил верных подданных – все пали перед «полубогом» ниц…
Что Семён Семёныч любил на экзамене, так это ставить «неуды». Профессор с едва скрываемым пренебрежением относился к «совковым» студентам. Всё в «отсталой, недемократичной» стране раздражало «интеллигентного» преподавателя. Брезгливое созерцание окружающей тупости изредка разбавлялись: грели воспоминания о стажировке в Массачусетском технологическом институте США. «Вот где настоящая жизнь! И где в быту подлинно человеческие отношения. А не местная феодальная архаика. Не свет, а слякоть!» – раз за разом повторял себе Семён. Пора отобедать. Но нет! Ещё один «туземец». Припоздал: «Тяните билет!».
– Чёрт! Вопросы из последней лекции – однозначно «неуд», я попал! Мама не переживёт позора! В глазах у меня потемнело…
– Не успел образ строгого преподавателя выскользнуть из поля зрения, как едва подзабытый ужас вернулся. И я в джунглях у догорающего костра царапаю колени о жёсткие выступающие из земли коренья. Общество трупов со мной разделяют недавние преследователи: лежат поо́даль ниц. Как хочется пить? Измученную жаждой плоть пробивает на икоту. Часть дикарей начинает подползать. Страшно! Приближаются!
– Извивы обнажённых тел завораживающе изящны и пластичны: женщины. Какой пассаж?! Я приму преждевременную смерть от острых зубов обезумевших нагих красоток. Тело как вата, мерзкие иголочки дрожи пронизывают до макушки. Первая сейчас укусит, вырвет шмат моей нежной плоти – пульс в уши набатом. Фу-у: лижет икры. Щекотно! Не совру: приятно. Прохладные мурашки поползли вдоль позвоночника. Всё не так плохо…
Любознательный читатель – вернёмся в начало этого рассказа. Вождь племени, доблестный воин мира Адегоук[1] наслаждался ритуалом. Шаман колдовал над телом главы соседнего поселения тафаринов[2] ценного пленника Боваддина[3]. Третье лето кинизелы мечтали о наступившем сегодня празднике. Сколько женщин племени выследил и сожрал сей грозный охотник? Не сосчитать! «Сейчас я верну украденное: познаю сочное сердце вождя внушающих страх. Достоинства Большой собаки перейдут ко мне. А души давших себя убить моих тупых жён шаману», – упоительные мысли грели удачливого каннибала.
Адегоук так расчувствовался, что его подвела плоть. От представления «подвигов» пленённого врага зашевелилась похоть и восстал член. Мужчина по правилам обряда стоял недвижим. Приходилось терпеть выпирающий «стыд». Ситуация накалялась. Соплеменники постоянно косились, то на молодого вождя, то на пожилого шамана. Что посмели надумать наглецы? Гнев разъедал мозг. Зрение померкло. Недопустимое при важном ритуале проявление чувств сыграло недобрую шутку: славный воин провалился в мираж иного мира.