Г. Г. Кириленко
Краткий философский словарь
Следствием христоцентрической антропологии Г. П. явилось его понимание истории, чуждое «языческому» эллинизму, для которого всякое движение или изменение реальности есть признак падения, тогда как красота и добро абсолютно неизменны. Г. П. обосновывает идею о том, что наша жизнь в истории всегда обращена в будущее и состоит в максимальном осуществлении своих возможностей, данных нам Богом во Христе, для достижения себя и всего творения.
Учение Г. П. как руководство к духовной жизни представляет собой основу этики восточного христианства. Православная церковь, одобрив в 1351 г. его учение и признав св. Григория одним из своих Отцов, утвердила тем самым христианский гуманистический идеал.
ГРИГОРИЙ СИНАИТ (вторая половина XIII в. – 40-е годы XIV в.) – византийский философ и богослов, поэт и писатель, глава «келейного» периода исихазма. Его «Наставления безмолвствующим», «О безмолвии и молитве», «Аскетические главы» представляют достаточно цельную философско-богословскую систему, в которой учение о человеке и вопросы познания соединяются с учением о принципиальной возможности встречи человека с Богом.
Г. С. – один из первых мыслителей, кто отметил негативные последствия распространившегося повсеместно рационализма, который, приводя людей «словами к широте знания и помыслами к наидичайшим рассуждениям, создает себе в них убежище». Подлинная мудрость заключается для Г. С. в созерцании и целостном, «нераздельном» знании. Для этого, считает он, ум человеческий надо очистить и восстановить в том достоинстве, в коем он пребывал до грехопадения. Постоянное духовное совершенствование, поиск в стремлении к истинному знанию видимых (чувственных) и «невидимых вещей» сообщают человеку достоинство осмысленного существования. Но в повседневности человеку мешают «греховные мысли и греховные желания».
Источник греховных мыслей – разделение единичной и простой памяти, которая обратилась из простой в сложную, «из одновидной – в разновидную». Тем самым она обрекла себя на гибель, поскольку уничтожила в человеке непрерывное воспоминание о Божестве. В результате ум человека заполнился греховными помыслами, памятью о них. Исцеление возможно только на пути возврата ума к собственной «нераздельности». Одна из самых больших опасностей, грозящих человеку, – своеволие ума, «псевдотворчество», сон разума, отдавшегося на волю фантазии, которая коварно играет запомнившимися человеку его собственными греховными помыслами. Человек, не контролирующий свою внутреннюю жизнь, по мысли Г. С., оказывается пленником самого себя, ибо внешнее настолько воздействует на человека, что каждую минуту готово подчинить его себе, заполняя чувственность – как бы «проводницу» внешнего мира. Человек попадает в замкнутый круг, двигаясь в котором он разрушает своего «внутреннего» человека.
Источник греховных желаний – беспорядочное движение мыслей. Греховное желание рождает беспечность, беспечность рождает неведение, неведение рождает забвение истины, забвение рождает разновидную память, которая рождает беспорядочные мысли, из беспорядочных мыслей опять возникают греховные помыслы, от помыслов происходят греховные мечтания. От мечтаний рождаются страсти, от страстей – греховные дела. В разуме начинают господствовать фантастические представления, которые выстраиваются в угоду наклонностям нашей души и господствующей в ней страсти. Эта страсть используется демонами для размножения в нашей душе конкретных образов, которые преследуют нас и в состоянии бодрствования, и во сне.
Такому анализу души человека позавидовал бы сам З. Фрейд: тот ад, который носит в себе человек XX века, был узнан монахом Г. С. Для него беспримерное дело преображения человека не безнадежно; в постоянно творческом усилии необходимо учиться соединять трезвое осознание собственных несовершенств, своего рода самоанализ, с постоянным синтезом, восстановлением и поддержанием памяти о Божестве, стремлением к Нему практически – в акте исихии. Чтобы обновиться к новой жизни. человеку необходимо разрушить три царства «трех сил души, трех князей злобы». Это царства дракона, «князя бездны» (царя похоти), «князя мира сего» (царя раздражительной части души), «князя воздушного» (царя ложных созерцаний, иллюзий, фантазий). Примечательно, что наряду с апокалиптическими картинами человеческого «растления плоти», рисуемыми Г. С., у него можно найти несколько иные описания источника греховности. Не безумные фантазии гедониста, а рутинность нашей телесной жизни, простое и пассивное следование за элементарными потребностями, утверждение их в своей душе в качестве основных – вот глубинная основа падения человека.
В учении Г. С. моральное самоусовершенствование, нравственное уподобление Христу – ступени к высшей ее цели, которая заключается в преображении, «обожении» всего человеческого естества, души и плоти, причем не метафорически, а реально, и не в загробной жизни, а здесь, на этой грешной земле, и не путем пантеистического растворения в Божестве, а на пути свободного обретения человеческой личностью единства сущности и существования. Творчество Г. С. оказало заметное влияние на русскую философско-богословскую мысль, фресковую живопись, иконопись и литературу XIV–XVI вв.
ГУМАНИЗМ (от лат. humanus – человеческий, человечный). Понятие Г. появляется в начале XIX в. для обозначения течения общественной мысли, возникшего в эпоху Возрождения. В узком смысле Г. Возрождения рассматривался как культурная и педагогическая программа, связанная с обращением к дисциплинам, находящимся вне рамок схоластической учености (к риторике, грамматике, теории поэзии, истории и др.). В более широком смысле Г. эпохи Возрождения – это новый способ мышления, связанный с изменением взгляда на место человека в мире, на границы и возможности его активности в сфере науки, искусства, морали и политической жизни.
Помимо указанного значения, понятие Г. используется для характеристики социально-философских воззрений и направленности общественно-политических систем в целом. В этом смысле Г. – мировоззренческий принцип, признающий человека в качестве высшей ценности. В силу своей широты и неопределенности данное понятие в конкретных исторических условиях имело явную или скрытую идеологическую наполненность и использовалось либо в качестве аргумента для оправдания реального положения человека в социальной системе, либо оказывалось знаменем борьбы против существующих порядков.
Г. французского Просвещения XVIII в. в форме концепции «естественных прав» человека выступил основой критики сословного общества. Гуманистическая идея автономности индивида и личностной самодетерминированности выражена в кантовском положении о невозможности относиться к человеку как к «средству». Особая форма Г. – марксистский Г. Отказавшись от антропологической трактовки человека, марксизм утверждал потенциальную универсальность человека, рассматривал «перспективы человека» в горизонте свободы. Вместе с тем чрезмерно прямолинейная связь индивидуальных характеристик личности и социально-исторических условий ее бытия привела к последующей идеологизации и прагматизации концепции марксистского Г., апологии антигуманных проявлений «реального социализма». Ж.-П. Сартр, предельно заостряя гуманистические мотивы в работах своих предшественников, рассматривает Г. как абсолютную творческую самодетерминированность человека, не стесненного внешними социальными условиями и внутренними самоограничениями. Представители так называемой «экологической этики» считают, что подлинный Г. возможен только при рассмотрении человечества как органического элемента природного и космического целого. В религиозной христианской философии Г. подвергается критике, рассматривается в качестве одного из самых больших заблуждений человечества (Н. Бердяев, Ю. Бохеньский, А. де Любак). Г. как поклонение человека самому себе оказывается в рамках этой традиции формой идолопоклонничества, несвободы человека.
ГУМИЛЕВ Лев Николаевич (1912–1992) – русский историк и философ, автор оригинальной концепции философии истории. Г. – сторонник концепции культурной самобытности и цикличности исторического развития. Особую роль в его интерпретации истории играет воздействие природных факторов на жизнь этноса. Основные работы философско-исторического характера: «Этногенез и биосфера Земли», «Этносфера: История людей и история природы», «Ритмы Евразии. Эпохи и цивилизации».
Г. выдвинул концепцию этногенеза (происхождения отдельных народов, этносов) как составной части антропогенеза. Пространство и время оказываются теми формами жизни этноса, через которые осуществляется связь с природной средой. Начало этногенеза Г. связывает с механизмом мутации – внезапного изменения генофонда живых существ, наступающего под действием внешних условий в определенном месте и в определенное время. В результате возникает «этнический толчок», ведущий к образованию новых этносов.
Процесс этногенеза связан с появлением особого генетического признака – пассионарности, которая возникает вследствие мутации (пассионарного толчка) и образует внутри популяции некоторое количество людей, обладающих повышенной энергией, тягой к действию. Г. назвал их пассионариями. Пассионарии способны на радикальные изменения и желают их. Они – защитники Отечества, они – открыватели нового, великие реформаторы, творцы, воины, строители. Для такой деятельности нужна особая избыточная энергия, которой и наделены пассионарии. «Вкладывая свою избыточную энергию в организацию и управление соплеменниками на всех уровнях социальной иерархии, они, хотя и с трудом, вырабатывают новые стереотипы поведения, навязывают их всем остальным и создают таким образом новую этническую систему, новый этнос…».
Количество энергии («пассионарный заряд») не остается в этносе неизменным, оно уменьшается. Вследствие желания пассионариев «быть самими собой», не подчиняться правилам, в обществе начинается соперничество и кровопролитие. Из-за междоусобиц и резни пассионарный заряд уменьшается, происходит «рассеивание энергии», кристаллизующейся в памятниках культуры. Расцвет культуры соответствует спаду пассионарности, общество находится в фазе «надлома». В результате оно избавляется от излишней пассионарности и приходит в состояние видимого равновесия, живя по инерции, на основе приобретенных ценностей. Инерционную фазу характеризует образование больших государств, накопление материальных благ.
Вследствие утраты этносом пассионарности в обществе ведущее место занимают субпассионарии – люди с пониженной пассионарностью; они стремятся уничтожить всякое проявление пассионарности, это люди вялые и эгоистичные. Они проедают и пропивают всё созданное в героические времена. Это фаза «обскурации», при которой процессы распада становятся необратимыми.
Затем наступает мемориальная фаза, когда этнос сохраняет лишь память о своем прошлом. Потом исчезает и память, и приходит фаза равновесия с природой, когда люди лишь поддерживают налаженное предками хозяйство, живут в гармонии с ландшафтом и предпочитают «великим помыслам обывательский покой».
Только благодаря «вливаниям» космической энергии человечество не исчезает с лица Земли. Более того, само возникновение человека, антропогенез, возможно, также связано с пассионарным толчком. Нет преемственности между неандертальцами и современными людьми, как нет ее между римлянами и румынами, между хунну и мадьярами, считает Г. Понять возникновение и эволюцию человечества невозможно, если учитывать только внутреннюю, социокультурную преемственность. Разрывы постепенности, скачки, неизбежные «недостающие звенья» в человеческой истории нельзя понять без учета тесной связи человека и природы.
ГУССЕРЛЬ Эдмунд (1859–1938) – немецкий философ, основатель феноменологической философии. На формирование его взглядов повлияли идеи Р. Декарта, Дж. Локка, Г. Лейбница, Д. Юма, И. Канта и неокантианцев, В. Дильтея. Основные работы: «Логические исследования», «Философия как строгая наука», «Кризис европейских наук и трансцендентальная философия», «Картезианские размышления».
В центре учения Г. – проблема сознания, его отношения к внешнему миру, к другому сознанию. Главное для Г. – отделить человеческую сознательную деятельность как от индивидуальных переживаний, ассоциаций, так и от объективных связей вещей в мире. Человеческую познавательную деятельность и прежде всего познание самого сознания – философию – надо очистить от психологизма, натурализма и историцизма. Истина должна быть независима от исторических условий, расовой принадлежности субъекта познания, индивидуальных переживаний. Нельзя также отождествлять истину с результатами, полученными в той или иной отрасли научного знания. Всегда возможно появление новых точек зрения, новых научных концепций, которые приведут к изменению наших взглядов на мир.
Натурализм не дает нам вырваться из «порочного круга» познания: индивид с его сознанием рассматривается как отражение природы, сами же природные закономерности определяются ссылками на результаты естественнонаучных исследований. Натурализм проявляется не только в понимании мира, но и в понимании сознания. Сознание рассматривается психофизиологией в качестве природного объекта, включенного в систему причинно-следственных связей. Особенности человеческого сознания не могут быть выявлены, пока мы будем растворять сознание в неопределенно-многообразном поле его предпосылок – человеческих установок, привязанностей, предрассудков, ожиданий – и «следствий» его применения – научных теорий, культурных объектов.
Неспособность классической философии выделить особенности работы человеческого сознания сочетается с наивной убежденностью в его абсолютной самодостаточности, отделенности от мира, замкнутости. Границы между «внутренним» сознания и «внешним» мира преодолеть невозможно, их можно только проигнорировать: или мир оказывается проекцией наших ощущений, или наше сознание – пассивным отпечатком мира.
Первое, что надо осуществить при исследовании сознания, по мнению Г., это отказаться от так называемой «естественной установки», характерной для обыденного познания и частных наук. Естественная установка принимает всё содержание наших чувств, переживаний, знаний за объективно существующее.
Г. хочет изменить сам подход к исследованию сознания. Сознание – это всегда сознание о чем-то, оно имеет субъект-объектную структуру. Нельзя относить субъект к «внутреннему», а объект – к «внешнему». Направленность сознания на что-то Г. назвал интенциональностью сознания. То, на что направлено сознание, называется феноменом. В отличие от Канта, Г. вообще не ставил вопрос о соотношении феноменов и «вещей в себе». Феномен предполагает определенный акт сознания (переживание, вспоминание, оценку) – «ноэзис» или «ноэзу» в его терминологии – и сам предмет, на который направлен акт сознания, – «ноэму». Выделение «чистых» феноменов и их описание и есть феноменология – учение о феноменах сознания.
Изучение феноменов сознания требует осуществления феноменологической редукции, то есть возвращения к исходному субъект-объектному отношению, очищенному от всех суждений, мнений по поводу собственного Я и его взаимоотношения с миром. Надо заключить весь мир «в скобки», воздержаться от интерпретаций, оценок, суждений. Эту философскую процедуру Г. назвал эпохе (от греч. «воздержание от суждений»). В результате мы избавляемся от «естественной установки» сознания и приостанавливаем наши суждения об объективном положении вещей, о существовании самих вещей. Мы начинаем описывать не существование, но идеальную «сущность», «эйдос». Мы начинаем говорить не о треугольнике, но о чистой треугольности, не о возможности реального существования на земле кентавров, но о «человеко-лошадности».
В процессе феноменологической редукции изменяется наше представление о собственном «Я». «Я» из эмпирического субъекта превращается в чистое «Я» как совокупность универсальных структур, функций сознания, реализующихся в потоке переживаний. Связи внутри потока переживаний не носят характер жестких причинно-следственных зависимостей, это связи мотивационные, одно переживание открывает возможность другого, изменение установки тут же меняет смысл интенционального акта. При исследовании сознания нет смысла прибегать к помощи логических инструментов: жизнь сознания открывается нам только с помощью интуиции, непосредственного усмотрения. «Эйдосы также не являются понятиями в собственном смысле слова, так как язык – орудие образования понятий – тесно связан с «естественной установкой». Средствами непосредственного усмотрения смысла оказываются метафора и аналогия.
Трудности, связанные с определением метода анализа чистого сознания, с выявлением основы взаимодействия индивидуальных сознаний, привели Г. к выделению той базовой реальности, которая позволяет координировать индивидуальные познавательные установки, – к жизненному миру. Характеристики жизненного мира крайне скупы, однако можно говорить о сходстве жизненного мира и естественной установки сознания, от которой Г. безуспешно пытался избавиться.
Феноменология Г. оказала значительное влияние на большинство философских направлений XX в.; Г. имел последователей и среди отечественных философов. Идеи феноменологии широко используются в социологии, религиоведении, психологии, эстетике, лингвистике.
Д
ДАНИЛЕВСКИЙ Николай Яковлевич (1822–1885) – русский философ, социолог, писатель, естествоиспытатель; был близок к славянофилам убеждением в своеобразии русской культуры и ее исторического пути. Определенное влияние на Д. оказали философия утилитаризма Дж. Ст. Милля и И. Бентама, «социальная наука». Из 46 опубликованных теоретических работ 36 посвящены проблемам естествознания. В большой работе Д. «Дарвинизм» теория естественного отбора Ч. Дарвина подвергается уничтожающей критике, а происхождение организмов выводится из деятельности «высшего разума». Наиболее оригинальной является небольшая по объему работа «Россия и Европа», имеющая подзаголовок «Взгляд на культурные и политические отношения Славянского мира к Германо-романскому». С 1920 г., когда работа была переведена на немецкий, а затем и на другие европейские языки, Д. вызывает в Европе всё больший интерес, его идеи являются предметом обсуждения на международных социологических, культурологических симпозиумах.
В противовес существовавшей европоцентристской однолинейной схеме общественного прогресса, Д. впервые обосновывает идею множественности и разнокачественности человеческих культур, отрицающую внутреннее единство истории. Основой его концепции является теория «культурно-исторических типов», которая в XX в. станет темой исследований О. Шпенглера, А. Тойнби, П. Сорокина. Все культуры («культурно-исторические типы») подобны биологическим организмам. Они проходят периоды зарождения, созревания, плодоношения и дряхления, гибели. Период роста – неопределенно долог, расцвета и плодоношения – краток.
Культурно-исторические типы уникальны: они не могут быть сравниваемы, не могут рассматриваться как ступени развития общечеловеческой культуры. «Прогресс… состоит не в том, чтобы идти всем в одном направлении (в таком случае он скоро бы прекратился), а в том, чтобы исходить всё поле, составляющее поприще исторической деятельности человечества, во всех направлениях. Поэтому ни одна цивилизация не может гордиться тем, чтоб она представляла высшую точку развития, в сравнении с ее предшественницами или современницами, во всех сторонах развития». Следовательно, значение культурно-исторических типов состоит в том, что каждый из них по-своему выражает «идею» человека. Совокупность осуществленных «идей» составляет нечто «всечеловеческое, которое отличается от общечеловеческого». Д. убежден, что «общечеловеческого» нет и никогда не будет: «желать быть им – значит желать удовольствоваться общим местом, бесцветностью, отсутствием оригинальности… довольствоваться невозможною неполнотою».
Единственной реальной конкретизацией отвлеченной сферы общечеловеческого («родового понятия») является «видовое понятие народа». Его жизнь в культуре, или его «история культурной жизни».
По Д., первые пять культурно-исторических типов – египетская, китайская, вавилонская и иранская цивилизации – «были культурами подготовительными, имевшими своею задачею выработать те условия, при которых… становится возможною жизнь в организованном обществе. Всё в них было в смешении: религия, политика, культура, общественно-экономические организации еще не выделились в особые категории деятельности». На смену им приходит еврейская (развитая на религиозной основе), греческая (основанная на художественно-эстетических началах) и римская культура, давшая миру образец политико-правовых отношений. Об аратически ничего.
Романо-германский тип (современная Д. европейская культура) основан на религиозно-эстетических, политико-правовых началах и носит индустриально-технический характер. Грядущая славяно-русская цивилизация, в которой осуществится вся полнота «разрядов человеческой деятельности», призвана к тому, чтобы разрешить социально-экономические вопросы, оставшиеся нерешенными в романо-германской цивилизации.
Помимо культурно-исторических типов выявляются «культурные потоки»: один идет через Рим в Европу, другой – через Византию в славянский мир. Борьба Европы и России оказывается продолжением борьбы Греции и Рима, в которой должна победить Россия – носительница идеалов греческой культуры и православия.
«Россия и Европа» начинается как политический памфлет, который по мере изложения превращается в выдающийся трактат по философии и социологии культуры и заканчивается как политический прогноз и проповедь. Философская система Д. представляет собой тщательно разработанное единство онтологического, гносеологического и социологического подходов. Уникальность труда в том, что Д. пытается ответить на вопросы о сущности и законах развития истории, о возможности прогнозирования динамики культуры общества и изменений в социальной структуре. Доказывая свои идеи, Д. выдвинул несколько фундаментальных социологических идей относительно диффузии, миграции, экспансии и мобильности культур. Он является автором теории, согласно которой материальная культура имеет тенденцию распространяться повсеместно, в то время как духовная культура распространяется только в границах собственной территории и не в состоянии охватить другие цивилизации. В XX в. эту теорию, не ссылаясь на автора, воспроизвели и развивали немецкие социологи М. Вебер и А. Вебер.
Содержательная многослойность книги Д., переплетение в ней трех (политико-публицистического, натуралистического и собственно философско-социологического) планов, чрезвычайно емкий круг проблем (исторические перспективы Европы и России, государство и мораль, церковь и государство, политика и благосостояние, православие и католичество в их отношении к культуре и т. п.) провоцируют на неоднозначное прочтение текста, зависящее к тому же от политико-идеологических, религиозно-психологических и философских установок читателя. Самого Д. не слишком интересовали противоречия, слабые места, «тупики и переулки» западной культуры самой по себе. Его волновало то, что в самой России многие больны «западничеством», стремились к некритическому усвоению образцов западной культуры и не чувствовали своеобразия, творческой мощи русской культуры. С этой болезнью русской интеллигенции борется Д., в этом явный пафос его книги. В современной западной философии и социологии Д. называют пионером, открывшим популярную ныне теорию пространственно-временной локализации культурных феноменов.
ДАОСИЗМ – см. Лао-цзы, Китайская философия.
ДЕИЗМ (лат. Deus – бог) – одно из ключевых понятий европейского рационализма XVII–XVIII вв. К философам, в той или ной степени разделяющим позицию Д., относятся Э. Г. Чербери, А. Коллинз, А. Шефтсбери, Дж. Толанд, Т. Гоббс, Г. Лейбниц, Р. Декарт, Вольтер, Ж.-Ж. Руссо, М. В. Ломоносов и др.
Сторонники Д. признают, что Бог сотворил мир, но скептически относятся к участию Бога в делах мира. Бог, с точки зрения Д., сыграл роль перводвигателя, определил законы мира, после чего предоставил мир самому себе, поэтому процесс познания действительности не требует обращения к Богу, мир должен быть понят из него самого. С точки зрения Д., единственное допускаемое разумом чудо – чудо сотворения мира; иным чудесам в сотворенном мире нет места. Д. – это «религия разума»; с его точки зрения, мир подчинен не воле Бога-личности, но лишь законам, доступным разуму. Бог в Д. не персонифицирован, он не контролирует мир, не вмешивается в естественный ход событий, поэтому Д. был основой европейского вольнодумства, основой критики религиозных «предрассудков».
Д. – достаточно противоречивое учение. Помимо познавательных задач (обоснование непреложности законов природы и одновременно – объяснение «начала» мира, невозможное в рамках науки XVII–XVIII вв.), Д. выступал в качестве основы этического учения. Так Д. как «религия в пределах только разума», по выражению Канта, превращается в «религию чувства». Деисты, выступая против церковной обрядности, против религиозной картины мира, как она представлена в священных текстах, считали необходимым признать существование «естественной религии». Эта религия предполагает веру в «верховное существо», которая является основой добродетельной жизни, и признание существования награды и наказания в загробном мире. Так деперсонифицированный Бог Д. обретает черты личности в его этическом учении.
Противоречия Д. приводят его сторонников к дуализму: Бог не создал материю, Он лишь перводвигатель и законодатель природы. В ряде деистических учений признается, что Бог наделил человека нематериальной душой, что составляет основу его свободы (Руссо). С точки зрения деиста Вольтера, человеческая свобода ограничена, естественное течение событий порой оказывается абсурдным с точки зрения человека, стоящего на нравственных позициях. Д. следует отличать от теизма и пантеизма.
ДЕКАРТ Рене (латинизированное имя – Картезий) (1596–1650) – французский философ-рационалист и ученый. Сочинения: «Рассуждение о методе», «Метафизические размышления», «Начала философии», «Страсти души» и др. Д. – создатель аналитической геометрии, в механике сформулировал законы сохранения и инерции, в оптике – закон преломления света. Д. также является одним из основоположников психофизиологии, он разрабатывал теорию условного рефлекса.
Центральная проблема философии Д. – поиск единственно правильного пути познания истины. Д. начинает свое исследование с процедуры универсального сомнения, сомнения во всех истинах, даже истинах математики. Сомнение носит методический характер. Его цель – не разрушить, а укрепить человеческую уверенность в возможности познания. Наибольшее сомнение у Д. вызывает всё то знание, которое получено с помощью наших чувств. Мы не знаем, спим мы или бодрствуем, видим ли мы то, что видим, или нас обманывает какой-то демон. Мы поддаемся иллюзиям чувств. Можно сомневаться, говорит Д., и в аксиомах математики, законах физики, если предположить, что этот демон, злой гений занимает место, которое мы отводим Богу. Что же остается человеку, брошенному в пучину сомнения? «Отбросив, таким образом, всё то, в чем так или иначе можем сомневаться, и даже предполагая всё это ложным, мы легко допустим, что нет ни Бога, ни неба, ни земли и что даже у нас самих нет тела. – но мы все-таки не можем предположить, что мы не существуем, в то время как сомневаемся в истинности всех этих вещей. Столь нелепо предполагать несуществующим то, что мыслит, в то время, пока оно мыслит, что, невзирая на самые крайние предположения, мы не можем не верить, что заключение: ямыслю, следовательно, я существую, истинно и что оно поэтому есть первое и важнейшее из всех заключений, представляющихся тому, кто методически располагает свои мысли». Мышление Д. понимает столь широко, что дает основания сомневаться в отнесении его к узко понимаемому рационализму. Мышление для Д. – это и воображение, и желание, и чувство.
Д. отстоял существование человека как мыслящего субъекта. Но можно ли отстоять содержание нашего разума? На этот вопрос должно помочь ответить самонаблюдение, считает Д. Человек ясно осознает собственное несовершенство, ясно осознает собственное «я». Но если мы понимаем, что несовершенны, что можем ошибаться, значит, в нас самих, в нашем мышлении имеется идея существа совершенного – Бога. Из идеи Бога вытекает и другая идея: сам Бог вложил в наш разум идею существования внешнего мира как предмета нашего познания. Ведь Бог не может быть обманщиком! Все наиболее ясные и отчетливые идеи, которые мы можем обнаружить в своем сознании, врождены нам, вложены в нас Богом и постигаются с помощью интеллектуальной интуиции. Врождена также идея протяженности, на которой базируются аксиомы геометрии.
Как возникают заблуждения? Наша мыслительная деятельность включает не только мышление, но и воление – способность утверждать и отрицать. Наши заблуждения и есть результат нашей свободной воли. Представления, которые мы в себе обнаруживаем, сами по себе не истинны и не ложны, но они становятся таковыми, когда мы оцениваем их, судим о них. Мы пользуемся в данном случае свободой воли, данной человеку. Грех, свобода воли, религиозная вера – все эти понятия, выражающие драматизм взаимоотношений человека с Богом, становятся драмой гносеологии: грех – это заблуждение. Сам человек – это прежде всего познающий субъект.
Учение Д. о двух независимых друг от друга субстанциях – протяженной и мыслящей – позволяет назвать его дуалистом. Однако причиной и взаимосвязью этих двух конечных субстанций выступает субстанция бесконечная – Бог. Наличие двух независимых субстанций в концепции Д. выполняет важную функцию: оно призвано обосновать автономность познающего субъекта от природы и одновременно обосновать неразрывность «Я» и Бога. Бог – основная поддержка человеку в деле покорения природы. Природа лишена субъективности, в ней действуют механические законы. Законы механики универсальны: нет существенного различия между «естественным», живыми искусственным. Природа может быть подчинена власти человека – «господина природы» без всяких угрызений совести. Нравственные аргументы в отношении природы-протяженности неуместны: животные не чувствуют боли.
Учение Д. о методе сам он систематизировал в четырех правилах. Первое правило учит, что нельзя принимать за истинное то, что не является очевидным. Универсальное сомнение и обнаружение врожденных идей с помощью естественного света разума выражают следование этому правилу. Второе правило требует делить исследуемую проблему на множество частей, подвергать ее тщательному анализу. Третье правило предполагает вести исследование от простого к сложному. Четвертое правило требует постоянно составлять детальные перечни и обзоры исследуемых явлений, чтобы не было возможности что-либо упустить из виду.
