Габриэль Коста
Надеюсь, увидимся еще не скоро
© Габриэль Коста, текст
© Anna Cosmo, иллюстрации на обложке и в блок
© ООО «Издательство АСТ», 2025
* * *
Пролог
Многие люди считают, что смерть – печальное событие. Вероятно, для них она сопровождалась потерей близкого человека или они сами находились на грани смерти. Их можно понять. Страх перед неизвестным не так легко побороть. Мало кому удавалось смириться с неизбежным и принять смерть. Хотя, как считал Джихван, – это то же самое, что прикрывать небо рукой, – бессмысленно. Смерть никогда не опаздывает и не приходит заранее. У нее есть свое четкое расписание. Люди же, в свою очередь, винят судьбу, звезды, Бога, обстоятельства – кого угодно, в зависимости от вероисповедания и убеждений, – в своей внезапной кончине. А поп-культура в последние пятьдесят лет раздула странные представления о смерти до поистине пугающих масштабов: она темная, неприятная, холодная и пугающая; ее нужно бояться, избегать разговоров о ней. Больше всего Джихвана раздражали стереотипы о вестниках смерти: вроде это монстры, и им приписывают роль злодеев в пьесе жизни.
– Сначала придумают себе всякое, а потом заставляют других в это верить.
Джихван закурил. Как того самого посланника смерти – жнеца, рак легких его не пугал. Тонкие, ловкие пальцы с завидной грацией держали сигарету, пока фильтр аккуратно то и дело касался сухих губ. Он посмотрел на свою руку и недовольно скривился. Ни капли не похож он на монстра. За такую бледную кожу, как у него, в прошлом убивали – завидовали. Острые скулы, темные бездонные глаза, в меру пухлые губы и идеально симметричное лицо, а также вечная молодость – это все то, что досталось Джихвану после того, как он погиб на войне. Конечно, в свои двадцать пять лет, лежа в грязи и прикрывая рану в груди, он ни о какой красоте не думал. Тогда ему повезло, и он не успел сообразить, откуда совершили выстрел. Страх – неотъемлемая часть жизни, но даже он не успел вспыхнуть в умирающем сознании Джихвана. Тело жнеца так и осталось лежать в густой траве тропических джунглей. Желание спасти свой отряд привело Джихвана к вполне логичному финалу. Однако это стало поворотным моментом в его «новой» жизни – в жизни после смерти.
Представления людей о загробном мире разительно отличались от реального положения вещей. За смелый и самоотверженный поступок Джихвану предложили выбор: как и положено, отправиться в загробный мир или стать жнецом. Жнец – существо, которое провожает вонгви, души людей, погибших насильственной смертью, на ту сторону. Не все согласны принять смерть своевременно. Чтобы вонгви не переродились в злых духов, жнецы должны были обеспечить им путь в загробный мир и проследить за ними. Это позволяло таким «проводникам» задержаться среди людей подольше. Никто точно не знал, как долго необходимо работать жнецом и когда наступал заслуженный отдых, но Джихван ухватился за это предложение. Позже он узнал: большинство жнецов – жертвы войны. Война порождала подобных ему существ, а вместе с ними проблемы. Как тогда, во времена корейской войны [1], Джихван не работал в качестве проводника душ больше никогда.
То, что это не работа мечты, Джихван понял сразу. В договорах нужно читать все пункты, написанные мелким шрифтом, иначе можно нарваться на многолетнее рабство. Без оплаты труда.
Во-первых, жнецам запрещалось влезать напрямую в дела смертных. Контактировать им, конечно, с ними разрешали: говорить, касаться; кто-то даже умудрялся иметь сексуальные связи, ходить на мастер-классы по живописи, вокалу и прочему. А вот, к примеру, вмешиваться в события типа уличной драки было нельзя – тем самым они могли спасти или, наоборот, погубить человека.
Во-вторых, люди могли увидеть жнеца только в двух случаях: в первом – когда тот лично обращался к ним, смотрел на них, говорил с ними или дотрагивался до них; во втором – когда человек был близок к смерти или уже умер. В первом случае стоило жнецу потерять контакт с этими людьми, как все воспоминания о нем исчезали.
Джихвану это все подходило.
Когда он еще не получил пулю в сердце, его называли добрым и отзывчивым, часто приглашали в гости и искренне радовались его компании. Ему удавалось сохранять эти черты характера примерно двадцать лет и после смерти, а потом произошла профессиональная деформация, и улыбка исчезла с его губ, глаза уже не искрились наивностью и любопытством. Свободные футболки, шорты сменились строгим костюмом-двойкой и пальто по погоде – так проще было вписываться в окружающий мир. Нельзя сказать, что безразличие и холод сковали его сердце, но с каждым годом все меньше и меньше вещей вызывали у него эмоции. И вот спустя столько лет служения высшим силам он перестал как-то реагировать на происходящее. Последние шестьдесят лет он вообще жил мыслью об одном дне, и он, к счастью, настал. Хотя вряд ли куча людей в здании, где проходило прощание с умершим, оценили бы его нетерпение.
Джихван затушил сигарету и бросил в урну. У него хватало совести не мусорить даже после смерти.
Он посмотрел на белые хризантемы, которыми обложили все вокруг небольшого дома. Красиво. Тут Джихван не мог спорить. Такое он видел далеко не в первый раз, однако сейчас не мог оторвать глаз.
В этот раз все затянулось, будто кто-то издевался над ним. Неудивительно. Ситуация немного отличалась: сейчас все произошло по естественным причинам.
Джихван шел по вымощенной гравием дорожке, чтобы на обочине поднять одну из хризантем. Он вдохнул запах и прикрыл глаза. Даже скулы заболели от забытой улыбки. Люди то и дело заходили в дом, чтобы проститься с покойным, поэтому жнец решил подождать, как и вчера, со стороны черного выхода. Тут ему компанию составляли лишь цветы, пчелы да старик-охранник. Он выпрямился слишком резко, из-за чего его волосы, обрамляющие лицо, слегка колыхнулись.
Кто бы что ни говорил, но смерть бывает красивой. Чистой. Долгожданной.
Однако понять это можно, лишь пройдя по следам Джихвана, а такое никому не пожелаешь.
– Здравствуйте, аджосси [2]. – Джихван поклонился охраннику.
Старик встрепенулся, словно спал. Люди часто так реагировали, когда перед ними появлялись жнецы. Джихван посмотрел по сторонам, чтобы никто больше не видел их, а то могла получится неловкая ситуация, будто бы охранник разговаривает с воздухом. Когда-то так после бесед с Джихваном пару человек забрали в клинику – проверить голову.
– О, я не заметил тебя, – почесал затылок старик. – Появился как из ниоткуда.
– Возможно, и так, – усмехнулся Джихван. Ему стоило быть обходительным. Застывший маской на лице цинизм редко помогал диалогу. – Аджосси, людей все так же много?
– Да. Не проходит и десяти минут, как зайдет новый человек. Такими темпами мы никогда не захороним тело. – Охранник посмотрел себе за спину. – Каждый день семья привозит новые хризантемы. Откуда у людей столько денег… Лучше бы отдали часть мне.
– Аджосси, вам платят мало? – аккуратно и почтительно пристыдил Джихван собеседника, не убирая обворожительную улыбку. – Цветами в этом случае его близкие лишь выражают свою любовь. Уверен, для усопшего они… имели большое значение, а вам наверняка известно: ради любимых и близких мы готовы застелить цветами весь мир. – Он смотрел на хризантему.
– Ты что, приехал сюда выступать? Говоришь слишком пафосно, – фыркнул охранник.
– Что вы, аджосси, я здесь сегодня просто ожидающий…
Джихван посмотрел на небо, но краем глаза удерживая охранника в поле зрения, чтобы не прервать контакт. Хотя вряд ли тот перестал бы сверлить взглядом Джихвана.
– Сегодня такой замечательный летний день. Многие верят, что смерть боится солнца.
– А ты точно не айдол? Где потерял своих из группы? – попытался еще раз пошутить охранник. – Сегодня последний день прощания, а вот в день смерти лил дождь. Не уверен, что погода настраивается, как радио, на печаль по человеку, но скорбели многие…
– Это точно, аджосси, – Джихван поклонился. – Прошу меня простить. Мне, кажется, пора. – Он прищурился и посмотрел за спину охраннику. Тот растерялся и обернулся, желая узнать, чего же там такого, и в это мгновение забыл о жнеце за своей спиной.
Джихван улыбнулся. Он уже второй день в ожидании, поэтому не переживал за небольшую уловку.
Пару дней назад, в день смерти, действительно лил дождь. По всем канонам старых фильмов. Как же хорошо, что Джихвана никто не видел. Он бежал в больницу с таким счастливым выражением лица, будто выиграл в лотерею. Сеул с его смерти изменился до неузнаваемости. Кажется, ни одной знакомой ему улицы не осталось. Повезло, что жнецы могут перемещаться в пространстве, а не ездить на метро по три часа. И все же хорошо, что никто не видел бегущего под проливным дождем парня в костюме с улыбкой на губах.
Ему пришлось ждать так долго… Но каждая минута стоило того.
Он подошел к окну, посмотрел на свое отражение – такой же красивый, как в день, когда его сердце перестало биться.
Джихван нервно поправил галстук, глубоко вдохнул и выдохнул. Дышать жнецам необязательно, как и есть, но возможность насладиться радостями смертных входила в рабочий контракт. Он провел рукой по прическе и отвернулся. Джихван посмотрел на часы, которые висели прямо у входа в здание. Поток людей, к счастью, стал меньше, и теперь, кроме одинокой старушки, выходящей из дома, никого не было. Сами похороны его не интересовали. На них-то Джихван насмотрелся. Все его мысли сконцентрировались вокруг завершения процедуры прощания. Традиции захоронения немного изменились за столько лет. Впрочем, ему были безразличны современные обряды.
Джихван развернулся от двери, уже злясь. Он решил не портить себе момент, поэтому в очередной раз посмотрел вдаль: красивая долина, река, цветы и яркий солнечный свет, – все в этом дне прекрасно. Вот только окружающий мир стал ему безразличен, стоило знакомому и такому долгожданному запаху ванили коснуться его носа. Легкий, словно наваждение, он заставлял искать его источник. Джихван же стоял и бестолково улыбался от счастья. Он и подумать не мог, что спустя даже столько лет эмоции останутся прежними.
Ничего не изменилось.
Запах ванили бессменно напоминал ему о лучших годах его работы, когда он улыбался, любил и был счастливым…
Запах ванили уносил его в две тысячи двадцать четвертый год…
Глава 1
– Уведите всех отсюда. – Девушка среднего роста нагнулась, чтобы пройти под огораживающей лентой.
На ее лице застыло недоумение, которое с каждой секундой превращалось в злость. Она махнула рукой в сторону толпы.
– Вы что мне тут за дораму устроили? Не хотите позвать еще актеров и красавчиков в черном пальто? Мы посреди Мёндона [3]! Почему тут дети? Живо всех разогнали. – Она посмотрела на какого-то парня в переулке, его трясло от конвульсий, по губам стекала пена. – И вызови скорую для него, тут передоз или припадок. Что за непрофессионализм!
– Есть, – хором крикнули офицеры, начиная выполнять приказ.
В руках Сон Минджу держала свернутую в рулон вчерашнюю газету и букет желтых орхидей. Какой-то парень, пока она бежала сюда, вручил ей газету, так еще и денег содрал.
Минджу – специалист по особо важным делам в подразделении сложных и опасных операций. В частности, она занималась расследованием серийных убийств. Подобное явление в Южной Корее редкое, как и в целом убийства, однако стоило полиции ослабить бдительность, как появлялись прецеденты. Для выявления хорошо организованной преступности нужны мозги. Убийства, совершенные на почве эмоций, проблем с деньгами, раскрыть проще и быстрее, а вот спланированные, где каждая улика на вес золота, – как правило, требовали намного больше времени. И Минджу обладала всеми качествами, чтобы, как пес-ищейка, выходить на след психопатов и маньяков. Она пугала своей уникальной особенностью мыслить в точности как преступник. Всего за пять лет после выпуска из полицейской академии Минджу стала главным детективом Юго-восточной части Сеула. Хотя иногда, как сейчас, помогала другим отделам.
– Вот наберешь новичков, а потом разгребай за ними ошибки. – Она поджала пухлые губы, развернулась и посмотрела на людей за лентой, качая головой. – Если толпа не исчезнет в течение минуты, отправлю домой вместе с ней.
– Что же это такое… – простонала Юнсоль, высокая блондинка с длинными волосами.
Половина наблюдающих изучали именно ее, а не место преступления. Ее европейская внешность бросалась в глаза. Кто-то щелкнул камерой рядом.
– Так, граждане, вам необходимо покинуть близлежащую территорию около оцепления. При несоблюдении этого требования мне придется выписать вам штраф.
– Детектив Сон убьет нас здесь же, если они не уйдут. Вот она разрешила нам называть ее по имени, но что-то я никак не решусь. Меня пусть хоть баком мусорным называет… Может, пострелять в воздух, чтобы люди разошлись? – прошептал Янчжэ, который, в отличие от своей напарницы, не вышел ростом.
Он прятал неудачную стрижку под горшок под полицейскую кепку, очки его то и дело спадали с носа. Янчжэ с трудом устроили на работу месяц назад, и получить увольнение с первым чеком зарплаты совсем не хотелось.
– А ты точно не в сговоре с маньяком? И да, я согласна, называть госпожу Сон по имени странно. Нас хоть как пусть называет. По имени так по имени, – шепотом ответила Юнсоль. – Любят же люди сплетни. Еще повезло, что убийство совершено в переулке.
Толпа, после того как ее припугнули, все же начала расходиться. Остались только самые бестолковые и любопытные, и им пришлось повторить.
– Повезло? Кто тут еще в сговоре с убийцей, Юнсоль, – колко ответил Янчжэ. – Называть убийство удачей – странно. Девушка, лежащая под простыней, явно с тобой поспорила бы.
– Нас обоих за такие разговоры выгонят из полиции, и пойдем работать на завод, – поджала тонкие губы Юнсоль. – Фух, вроде справились. Почему мы, подчиненные главного детектива, должны разгонять толпу? Мы же не менеджеры кей-поп-айдолов, почему мы этим занимаемся?
– Считай, мы менеджеры госпожи Сон. – Янчжэ говорил так тихо, что Юнсоль еле услышала его.
– Или жертв, – добавила Юнсоль. – Ладно, хорошо. Пошли. Время заняться настоящей работой.
– Принесите мне воды! – закричала им Минджу.
– Ну вот этой, да. – Янчжэ наклонил голову и посмотрел по сторонам в поисках ближайшего магазина.
Начальница могла сделать им выговор за подобные рассуждения, поэтому они старались много не болтать.
Их странный разговор не мог остаться без внимания. Высокий парень в идеально сидящем черном костюме стоял под сливой с голыми ветками. Он достал пачку сигарет из кармана и закурил. Слова про менеджера для трупов повеселили его. Эти полицейские, еще совсем юные, пока не понимали, что их ждет на самом деле. Многие из их коллег заканчивали на месте жертв, в инвалидных креслах или тратили пенсию на психотерапевта, а если не хватало денег, то искали спасение в океане соджу [4] или в реке Ханган. Не стоило им пока так рваться погружаться в работу. Минджу, несмотря на молодой возраст, уже набралась опыта и делиться им не хотела далеко не из-за жадности.
Парень в костюме провел рукой по челке, убирая ее с глаз. От сигаретного дыма глаза слезились и краснели, поэтому он старался курить быстро. Жаль, от этих реакций избавиться так и не получилось; это облегчило бы работу. Затушив сигарету о дерево, он закинул бычок внутрь и засунул пачку в карман пальто.
– Хорошо, что хоть в туалет ходить не надо. – Парень сложил руки на груди, натягивая костюм на бицепсах.
Его глаза зацепились за двух юных помощников Минджу.
– Когда она стала нанимать на работу комиков?
До переулка, где произошло убийство, примерно двести метров; подходить и слушать, что произошло, смысла он не видел. В целом, он просто наблюдал из-за скуки. Работы в Сеуле не так много, и судьба то и дело сводила его с Минджу. Это, если он правильно помнил, была их уже шестнадцатая встреча. Половина из них произошла на курсах в полицейской академии. Сложно сказать, везло ей или, наоборот, кто-то старался прибавить ей проблем. Руководитель ее практики приметил аналитические особенности Минджу еще на втором курсе, а на четвертом единственную приглашал набираться опыта в настоящих делах. Возможно, по этой причине Минджу стала единственной, кто по выпуске сразу нашел работу без связей, имея на руках лишь рекомендательное письмо руководителя. И все же не было никаких оснований утверждать, что она ошиблась с профессией. Единственной причиной, почему ее до сих пор не повысили, – возраст. В их стране иногда просто нужно дождаться «той самой» даты – вот и Минджу ждала своего тридцатилетия.
Она с недовольством поглядывала на спины молодых парней со связями, хотя лучше ей не знать, что творилось в тех же пятидесятых. В те годы ее, наверно, вполне устраивало бы, например, собирать груши.
– Если ты готова, подходи, – прошептал парень и улыбнулся.
Его улыбка уже давно потеряла краску искренности, но добавляла к его и без того строгому виду каплю безумия.
Невысокая девушка в широких джинсах, что почти скрывали ее кеды, в толстовке на несколько размеров больше повернулась в его сторону. Она утопала в своей бесформенной одежде, на голову натянула капюшон, на глазах – черные очки на половину лица. Подобные привычки и стиль жизни оставались только при сильной фиксации души на каких-то эмоциях, например на страхе. Такую же манеру одеваться он видел у души погибшей девушки две недели назад.
Душа посмотрела на свое тело и наклонила голову. Такую ситуацию парень за лентой ограждения видел сотни раз, поэтому решил подождать еще немного – в конце концов, за ним никто не гнался. В отличие от души бедной девушки. Время сохраняло относительность даже после смерти.
Пока полицейские, общаясь между собой, покрывали всю поверхность порошком, выясняли личность жертвы, душа металась, не зная, что ей делать. Тогда парень у сливы покашлял, еще раз напоминая о себе.
– Давай, подходи. – Его низкий, с хрипящей бархатцой голос подозвал ее, и в этот раз она подчинилась, медленно двигаясь к нему. – Как тебя зовут?
– Мейлин, – прошептала она, не смотря ему в глаза. – Кто вы? Что произошло?
– Меня зовут Шин Джихван. Примерно час назад ты погибла насильственной смертью в том переулке. – Он говорил ровно. Скрывать, что она умерла, было глупо. – Меня послали проводить тебя на ту сторону. Ты еще можешь задержаться, но время ограничено. Назад пути нет. Если мы опоздаем, ты превратишься в вонгви, и тогда мир мертвых закроется для тебя, – пояснял ей Джихван.
– Джихван-щи [5]…
– Оставь эти формальности. Моя работа – обеспечить твою жизнь после смерти и указать дальнейший путь твоей душе.
– Почему так рано? – исправилась и задала вопрос Мейлин.
– «Рано» или «поздно» – слова, которые нельзя использовать в одном предложении со «смертью». Она приходит по расписанию. Так уж распорядились, что твое время пришло. Не стоит зацикливаться на этой мысли и эмоциях, иначе я не смогу перевести тебя. – Джихван говорил как есть, не подбирая более мягких выражений. Успокаивать мертвых он перестал лет пятьдесят назад. – Скажешь, почему ты даже сейчас выглядишь так? Толстовка явно тебе не по размеру.
– Не люблю, когда люди смотрят на меня. – Мейлин оглянулась по сторонам. Прохожие по понятным причинам не обращали на них внимания. – Кажется, только сейчас я нашла один значимый плюс в своей смерти.
– Помнишь, как это произошло? – поинтересовался Джихван.
– Смутно… – Она покачала головой. – Вот, пока шла к тебе, даже лицо этого подонка помнила, а сейчас имя свое с трудом вспоминаю. Да и кому теперь надо знать, кто меня убил и – тем более – зачем.
– Это говорит о том, что времени до перерождения осталось не очень много. – Джихван не улыбался, не выражал сочувствия. – Когда душа покидает тело, еще некоторое время, обычно не больше часа, помнит свою жизнь. Жнецы являются к тем, кто умер насильственной смертью. Ушедшие по естественным причинам сами достигают другого мира, а у душ, с которыми мы работаем… Почти всегда они злятся.
– Я не чувствую злобы. Я уже ничего не чувствую. – Мейлин наклонила голову. – Последнее, что я ощущала, – сожаление. Но сейчас и его нет.
– Это хорошо, проблем не возникнет. – Джихван кивнул. – Обычно проблема душ состоит в том, что они не хотят уходить. Чем больше времени проходит, тем меньше они помнят, зачем вообще тут остались. Их наполняет лишь злоба. Никто не хочет умирать по вине другого, это становится своеобразным якорем. Как бы это отвратительно ни звучало, но хорошо, что тебе плевать на случившееся.
– Тогда я готова?.. – то ли задала вопрос, то ли просто озвучила факт Мейлин.
– С того самого момента, как сердце твое перестало биться. – Жнец наклонил голову и кивнул на дорогу. – Еще один плюс в смерти… не надо далеко ходить. Она всегда с тобой.
Грудь Джихвана засветилась перламутровым блеском, и он оттолкнулся от ствола сливы, чтобы встать рядом с Мейлин. Он смотрел на нее несколько секунд, выдохнул и пошел по проезжей части. Дышать жнецам тоже не требовалось, однако Джихван остался в мире людей не для того, чтобы совсем потерять признаки живого человека.
Работа исказила его мировоззрение, и эйфория от бессмертия сошла довольно быстро… где-то через двадцать лет. Единственное, за чем осталось наблюдать, – за технологическим прогрессом, цикличностью в развитии культуры, политики, общества. Люди что семьдесят три года назад, что сейчас – вели себя одинаково. Вероятно, и через тысячу лет они не изменят себе. Если, конечно, не поубивают друг друга окончательно. Тогда у жнецов будет сначала много работы, а потом и в них исчезнет смысл.
Джихван предпочитал не заглядывать так далеко. Сейчас он поможет Мейлин перейти на другую сторону и, возможно, потом посетит Австралию.
– Итак, Мейлин, твое время в этом мире вышло. Я здесь, чтобы помочь твоей душе найти путь на тот свет.
Проезжая часть опустела, словно они были не в центре Сеула. Неожиданно вокруг Мейлин закружили лепестки гербер, подобно снегу зимой. Когда душа человека отправлялась по ту сторону, любимые цветы сопровождали его в дороге.
Джихван замахнулся, схватился за воздух, как за занавес в театре, и дернул за него. То, что раньше выглядело как улица, превратилось в красные резные ворота, чем-то напоминающие тории [6]. Пространство внутри них переливалось, как бензиновая пленка, и поначалу выглядело пугающе. Однако чем больше души смотрели на мерцание, тем больше успокаивались и летели на него, словно мотыльки. Джихван наблюдал, как с Мейлин исчезала одежда, очки, контур тела размывался, и, вероятно, скоро исчезнет и ее личность. В таком виде души и отправлялись на ту сторону.
Когда Мейлин исчезла, Джихван махнул рукой, и ворота разлетелись на те же лепестки гербер и закружились в воздухе, исчезая. Мир снова пришел в движение.
Жнец похлопал по карманам пальто по привычке, проверяя, не потерял ли вновь сигареты. Он вернулся к сливе и посмотрел на полицейских. Они продолжали делать свою работу, пока он выполнял свою. Джихван присмотрелся.
Он познакомился впервые с Минджу много лет назад. Ей стоило задуматься о смене карьеры и стать, например, моделью. Он цокнул языком, ругая себя за мысли. Забирал он как-то раз души парочки таких девочек. Никто не радовался смерти больше, чем они. И все же Минджу красива. Бледная кожа, миндалевидные темные глаза, длинные густые волосы цвета воронова крыла, которые она забрала в пучок с помощью пине [7]. Где-то на голову ниже Джихвана, а значит, примерно сто семьдесят сантиметров роста, идеальная фигура. Она ругала своих подчиненных за то, что место преступления превратилось в съемочную площадку для дорамы, хотя сама походила на актрису.
– Ладно, такими темпами я и за ее внуками наблюдать буду. – Он хмыкнул. – Думаю, мне пора посмотреть на рассвет в Австралии и покормить кенгуру. – Он развернулся к дороге, засунул руки в карманы, но замер, услышав отрывки разговора.
– Детектив Сон, получается, нам записывать его в протокол как серийного маньяка? – поинтересовалась у начальницы Юнсоль. – На основании полученных улик с прошлого и этого места преступления, внешнего вида жертв и совпадающиех обстоятельств, сомнений в том, что эти убийства связаны, нет.
– Да, Юнсоль. Соглашусь. Заводи отдельный протокол. – Минджу встала с корточек и оглянулась. – Единственное отличие этого убийства – то, что произошло оно на улице Мёндона. Прошлый вызов был из района Гангдон [8]. Чтобы совершить преступление в центре Сеула, надо быть отчаянным. – Она уперла руки в бока. Ее плащ зашуршал. – Что по камерам? Здесь везде камеры.
– Мы уже отправили запрос на видеозаписи в диаметре трехсот метров от места преступления, – добавил Янчжэ. – Могу предположить, что мы сможем выяснить хотя бы примерное направление движения убийцы, если не личность.
– Надеяться не стоит. Такие, не подготовившись, не выходят на дело. – Минджу закусила губу – ее излюбленная привычка, когда она задумывалась. – Смотрите. Нам нужно разобраться с портретом не убийцы, а жертвы. – Она махнула другим сотрудникам, указывая тем самым, что можно забирать труп и тут они работать закончили. – Обе девушки. Значит, скорее всего, убийство совершил мужчина, что, конечно, не точно, но вероятнее всего. Обе жертвы со склонностью к социофобии. Надеюсь, вы уже запросили медицинские карты новой жертвы?
Отвечая на вопрос Минджу, Юнсоль и Янчжэ синхронно кивнули.
– Прекрасно. Но и без документов ясно: друзей мало, если вообще есть, скрытный образ жизни. Исключаем ситуацию с сексуальным домогательством и прочим. Жертвы чисты. Тут тяжелый случай – желание убить, но с какой-то целью.
– Не очень хочется дождаться третьей жертвы, чтобы убедиться в теории. – Янчжэ выдохнул. – Мы, конечно, сделаем запрос в медиа с просьбой вытащить все данные из социальных сетей, но уверен: там ничего. Вряд ли нам оставят такую жирную зацепку. У первой жертвы два номера в исходящих в телефоне. И оба раза она звонила в доставку.
– Зачем девушкам, которые не контактируют с миром, контактировать с убийцей? Опять же – мы попросили выяснить, общались ли жертвы друг с другом, были ли знакомы, но, если у первой жертвы нет друзей, родственников, – вряд ли. – Юнсоль нахмурилась. – То есть выбор жертв случайный, но они имеют схожие признаки, которые по какой-то причине оказались интересны убийце.
– Делаю вывод, исходя из вашего рассуждения, что убийце интересен факт их социофобии. Убийства произошли в городе, нынешнее вообще в центре. Значит, он испытывает чувство эйфории скорее от охоты на жертву, чем от самого процесса убийства. – Минджу посмотрела, как машина скорой помощи и несколько полицейских начали уезжать с места преступления. Кто-то из оставшихся зачищал территорию. – Если совсем просто пояснить: попробуй вытащить из дома девушку, которая общается лишь с доставкой, и то, вероятно, через дверь.
– Ой, могу их понять. Иногда не хочется выползать из-под одеяла, – покачал головой Янчжэ. – Особенно в будни.
– Такого сложно будет без зацепок выловить. Нужны данные с камер наблюдения. Поставьте здесь дежурных. Они любят ходить по «местам славы»; не думаю, что есть надежда, но будем надеяться на то, что маньяк совершит ошибки. Только пусть оденутся как горожане. – Минджу говорила быстро, Юнсоль записывала. – На такого и ловушки не расставишь. Мы ему априори неинтересны. Как можно привлечь внимание серийного маньяка, который охотится на социофобов? С этим придется поработать. Для начала направьте нашему айти-отделу запрос о создании как можно большего количества безымянных аккаунтов в социальных сетях. Уверена, ищет их он там.
Джихван наблюдал за работой полицейских, позабыв о желании покормить кенгуру бананом.
Хоть он и делал это сто раз, ему этот процесс не надоедал: иногда хотелось разбавить будни жнеца каким-нибудь таким вот расслабляющим делом. Джихван уже перепробовал практически все виды спорта и творчества. Два занятия, хоть немного коснувшиеся его мертвого сердца, – гольф и гончарное дело. Гольф ему понравился из-за того, что в него можно было долго играть, гоняя мячик по полю туда-сюда, думая и наслаждаясь погодой. Удобно, когда не нужны клубные карты. А создание глиняных кувшинов стало для него своеобразной игрой: Джихван оставлял их для смертных где попало, гравируя на них свои инициалы, а потом бродил по рынкам и иногда по музеям в поисках своих работ. Его, как ни странно, вдохновляла и успокаивала лепка, хотя он и не понимал почему. Разве ему не должно быть совсем-совсем все равно, чем занимаются смертные?
Как оказалось, нет. А иначе почему он застыл как дурак, подслушивая Минджу. Решив, что кенгуру и бананы никуда от него не денутся, он начал обходить место преступления по периметру ленты, зачем-то делая непричастный вид. Подозрительно непричастный вид. Жнеца спасало лишь то, что живые его вообще не видели и проходили мимо. А команду Минджу и вовсе утянуло обсуждение будущего расследования.
Джихван посмотрел на часы на вывеске магазина. Уже довольно поздно для работы в отделе, хотя вряд ли для подобных ситуаций есть расписание. Самой интригующей стала фраза Минджу про наживку. Джихван призадумался: а как им, действительно, поймать убийцу, раз он сам выходил на жертву, которая при этом была максимально закрытой от общества? Мейлин явно не хотела ни с кем контактировать.
Кенгуру и горшки в списке дел становились все дальше.
Джихван оперся на стену дома, подслушивая дальше. Он все равно не мог напрямую вмешаться в дела смертных. Он был уверен: если произойдет еще одно убийство, они вновь пересекутся с Минджу. И если в этот раз он отпустил душу Мейлин без вопросов, в которых нет смысла, то в следующий раз он не упустит возможности и воспользуется своими привилегиями жнеца.
Джихван сложил руки на груди и отвернулся в сторону, наоборот, подставляя уши.
– Нам необходимо направиться в отдел и начать оформлять документы, – строго сказала Минджу подчиненным.
Янчжэ и Юнсоль кивнули. Вероятно, им вновь предстоит поработать до утра.
– Не хочу, чтобы бумажная работа отвлекала меня от дела. Разберемся этой ночью, и, когда поймаем убийцу, полу́чите соответствующие бонусы и выходные. А сейчас надо работать.
– Детектив Сон, а вы не думали… съездить домой и переодеться? – говоря это, Янчжэ дрожал от страха. – Вы, хм… уверены, что…
– Если бы я не занимала должность детектива, никогда бы не поняла, о чем ты мямлишь, Янчжэ. – Она хищно улыбнулась. – Я была на неописуемо скучном свидании; ела токпокки с острым соусом – язык плавился, а хотелось затолкать их в уши, лишь бы не слышать, о чем он там треплется. Хоть цветы подарил любимые. – Она перехватила букет желтых орхидей.
