Галина Антоновна Жадан
Если я вернусь
Глава VI
1
Марина ждала Анастасию в субботу, надеясь, что они вдвоем поговорят со Светой и убедят ее в том, что нельзя ничего скрывать от мамы. Марина верила, что подруга обладает даром убеждения и сможет повлиять на дочь. Она сама пыталась беседовать с дочерью, но Светка, ее любимая Светка, просто замолкала, никак не реагируя на ее правильные слова. А в том, что это были правильные слова, она не сомневалась. Но, как оказалось, все правильные слова разбивались на мелкие части и разлетались стеклянными осколками.
Пока Марина готовила обед, дочь собралась уходить.
–Ты куда? – Марина вышла в коридор, где дочь уже обувалась, строго спросила. – Может быть, расскажешь?
–К бабушке, – Света опустила глаза.
–Почему не спрашиваешь меня, не сообщаешь, что уходишь, в конце концов? Тебе только двенадцать лет, а ты уже игнорируешь меня.
–Потому что ты игнорируешь меня, – парировала дочь. – А сегодня не пустила меня к друзьям. Ты не слышишь меня, а только ругаешь и наказываешь, не подпуская меня к компьютеру.
–Быстро разуйся и иди в свою комнату!
–Ты мне все портишь. Я рассказала тебе про одноклассницу, которая начала курить, так что ты сделала? Не придумала ничего умнее, как пойти в школу. Все узнали, что это я тебе сказала, и устроили мне бойкот. Думаешь, мне легко после этого учиться в школе.
–Я считаю, что правильно сделала.
Вот. Ты не понимаешь. А меня ты спросила? Я давно перестала тебе говорить что-либо о школе, и ты даже не заметила. Тебе не интересно со мной. Ты не можешь спокойно со мной разговаривать – сразу ругаешь меня. Мне тоже с тобой не интересно. Мне надоело оправдываться перед тобой. Я ухожу.
–Никуда ты не пойдешь!
–Я пойду к бабушке. Она поможет мне с уроками.
–Я помогу тебе.
–Тебе некогда.
–Я тебя сейчас выдеру, как Сидорову козу.
–Я позвоню в органы опеки, если ты меня ударишь.
–И тебя отправят в детский дом.
–Вот и хорошо. Там мне будет лучше.
–Глупая! Что в детском доме хорошего? Ты подумай: неужели тебе с родной матерью плохо?
–Плохо. Ты меня не понимаешь.
–Вот как ты заговорила. Я для тебя стараюсь, работаю. Могла бы и оценить.
–Можешь не стараться. Всё. Меня бабушка уже ждёт. Я переночую у нее.
Света схватила рюкзачок, закинула его за спину и выскочила в подъезд.
–Вернись! – только и успела крикнуть Марина.
–Позвони, как приедешь к бабушке, – тихо добавила она, сев на тумбочку, на которой лежала ее сумка.
Невеселые мысли накинулись на нее, как только дочь ушла. Ей хотелось кричать, что дочь не права, что она все делает для нее, негодовала на то, что Света предъявляла ей какие-то дурацкие счеты. Потом позвонила матери, которая подтвердила, что ждет Свету. Марина успокоила себя хотя бы в том, что дочь не обманула ее, но уход дочери испортил ей настроение окончательно.
Марина позвонила Насте, стала рассказывать про дочь, не выдержала, расплакалась.
–Успокойся. Собирайся и приезжай ко мне.
–Но как? Я тут обед готовлю.
–Брось свой обед. Приезжай ко мне. Я закажу еду в ресторане. Ты какую кухню предпочитаешь? Французскую? Китайскую?
Марина рассмеялась сквозь слезы.
–Китайскую, – всхлипнула, сделав выбор.
–Всё. Собирайся. Жду.
2
Марина приехала с Насте с каменным лицом, стараясь не плакать, но всё глаза выдавали страдание и тоску.
–Пока ты собиралась, мне уже всё привезли. Пойдем, поедим. Хочешь вина.
–Я выпила бы пятьдесят грамм коньяка.
–Да? – Удивилась Анастасия. – Крепко тебя припекло! Ну, коньяк, так коньяк. Я тоже с тобой за компанию выпью.
Марина выпила коньяк залпом, удивив еще раз Настю, которая в этот раз только посмотрела на подругу, но промолчала.
–Стаси, скажи, я плохая мать?
–Так. Кажется, начинается самобичевание. Больше не налью. Ешь, – заставила она подругу.
–Вкусно, – Марина положила фарфоровые палочки. – Я ничего не понимаю. Я стараюсь для нее, стараюсь, а она теперь без конца уезжает к бабушке.
–Радуйся, что не к кавалеру.
–Да ты что? Ей еще только двенадцать лет. И каждый раз дерзит, говорит, что я ничего не понимаю. Не знаю, что делать.
–Я с удовольствием поделилась бы с тобой опытом, но у меня, извини, его нет. Постарайся с ней поговорить.
–Пыталась. Не слушает. Поговори ты с ней. Стаси, у тебя другого опыта хоть отбавляй.
–Какого – другого?
–Ну, – замялась Марина, – служебного. Ты же общаешься с сотрудниками как-то.
Настя улыбнулась, удивленно подняв брови.
–Ну, ты даешь! Будь Светка постарше, я взяла бы ее к себе в фирму, нашла бы ей подходящую должность, глядишь, и она посмотрела бы на тебя со стороны.
–Когда она будет постарше, и мы будем уже, мягко говоря, не очень молоды.
–Да, брось. Возраст – это ты сама его себе выдумываешь. Возраст – это, что мы о себе думаем. Ты вот ешь китайскую еду. А китайцы, между прочим, советуют никогда не думать о возрасте. Я еще совсем молода, у меня впереди бесконечная жизнь. Я столько должна еще сделать! Ну, как-то так. А твоя Света – девочка. Нужен особый подход. Тебе надо обратиться к психологу. Есть много методик, как разговаривать с детьми, тебе посоветуют, а потом и Свету сводишь, вместе поговорите.
–Да, наверное, я так и сделаю. Психолог. Это неплохой выход, – Марина даже повеселела.
–Кстати, ты помнишь, что у моей фирмы скоро торжество, юбилей? Надеюсь, ты уж купила себе наряд для такого случая?
–Нет, не купила.
–А я нашла себе очаровательное платье, как раз для это вечера подойдет. Мне надо быть самой красивой, ведь это мой праздник. Поспеши и ты.
–Конечно. Только мне предстоит ехать в Питер на учебу, кажется, что даты совпадут.
–Ну, посмотрим. Думаю, мы с тобой всё осилим, – рассмеялась Настя.
–А помнишь наш поход в ресторан? – вдруг переключилась Марина.
Анастасия замерла.
–Помню. А что?
–А знаешь, мне не понравился полковник. Какой-то балабол. Наверное, любитель выпить. А вот подполковник ничего, приятный. Суровый, строгий, наверное, обожает служить. Настоящий офицер!
–Мне тоже он понравился, – осторожно согласилась и вдруг смутилась.
–Э-э, да ты покраснела! Влюбилась? – выпалила Марина.
–Это от коньяка. Ты тоже порозовела.
–Мы чуть-чуть выпили. А он и правда, хорош. Я тоже могла бы влюбиться, если бы уже не любила Алексея.
–Так выходи за Алексея замуж, – Настя старалась перевести разговор.
–Не выйдет. Не заговаривай мне зубы. Как там его зовут?
–Вадим. Но мне нет до него никакого дела, – почему-то стала оправдываться Настя.
–Он хотел взять у тебя номер телефона. Почему ты не дала его?
–Сама не знаю… Просто не дала. Хотя сейчас я была бы не прочь услышать его звонок.
–Хочешь, я узнаю его телефон у Логинова?
–Зачем? Я сама никогда не позвоню.
–Да, замкнутый круг: и сама не позвоню, и телефон не дам.
Раздался звонок домофона. Настя пошла к двери.
–Неужели это он? Наш подполковник, – обрадовалась Марина.
–Нет, конечно, – запротестовала Настя.
–Ты кого-то ждешь? – заволновалась Марина.
–Ага, клоунов заказывала, – ответила Настя на ходу.
Настя вернулась, ведя за собой Илью.
–Смотри, кто к нам пришел! – показала она на брата, как будто он был редким музейным экспонатом.
–Марина? Здравствуй! Как дела?
–Здравствуй!
–О, да вы коньяк пьете!
–Что тебя так удивляет? – Настя взяла еще один бокал. – Налить тебе?
–Пару глотков. За компанию. А себе что же наливаешь.
–Нам уже достаточно. Общаться хорошо на трезвую голову. Или у тебя другое мнение.
Илья оставил выпад сестры без ответа.
–Ты такая грустная, – обратился он к Марине. – Что-то случилось? Проблемы? Я могу помочь?
–Накинулся! Отстань от Маринки, – пришла Настя к ней на помощь.
–Да, проблемы. Но, думаю, я справлюсь. А как у тебя дела? Как дети.
Он пожал плечами.
–Нормально, – ответил односложно.
–Илья, у нас только китайская кухня. Помню, ты не любишь ее.
–Ты права. Не забыла еще.
–Ладно, сейчас всё исправим, – Анастасия взяла телефон. – Я позвоню, а вы пока поговорите. Илюшенька, тебе же когда-то нравилась Марина?
–Это было давно.
–Надо было жениться на Маринке, так сейчас не был бы такой угрюмый. Ольга слишком примитивная. Ладно, пойду позвоню во французский ресторан.
Илья ухмыльнулся на замечание Насти.
–Что об этом говорить?
–Да, когда-то мы любили друг друга. Или это не так?
–Марина, это пустой разговор.
–Почему пустой? Разве ты забыл, что мы любили друг друга. И нам было хорошо, – Марина готова была пуститься в воспоминания.
–Столько времени прошло, – не поддавался Илья. – Сейчас всё другое: время, чувства, привязанности, обязательства.
–Я понимаю. У нас есть дети, которых не заменишь. Но остались воспоминания, о которых приятно думать. И приятно предаваться им.
–Вот этого не надо. – Ухмыльнулся, представив, что он вновь, как семнадцатилетний, бегает на свидания. Радости не почувствовал, но решил подыграть бывшей подруге. – Вдруг они вспыхнут вновь?
–Наверное, уже нет. – Видимо, и у Марины ничего не всколыхнулось, кроме дежурных воспоминаний, но слов было не жалко. – Хотя зарекаться трудно.
–Ну, что, голубки, поворковали? – Настя вернулась довольная сделанным заказом. Ей хотелось сегодня удивлять подругу и брата. С этим настроением ей хотелось казаться мудрее, поэтому она наставительным тоном вещала. – Назад ничего не вернешь. В детях запутаетесь. Надо надеяться на лучшее. А всё лучшее – впереди. Просто, надо уметь ждать.
–А не проще хватать его, пока ожидание не погасит искры того лучшего, что будешь ждать? – с еле заметным раздражением запротестовал брат. – И можешь не дождаться. Как мы с Маринкой когда-то. А теперь уже не хочется что-то менять. Инерция или апатия. А проще сказать – поезд ушел.
–Илья, а ты пришел по делу? Или просто так, – вспомнила Настя, меняя тему разговора. – Еду скоро привезут. Французская кухня как-то не вяжется с делами.
–Дела особого нет. Просто хотел попросить тебя помириться с мамой.
–Еще чего! Она меня выгнала, велела больше не приходить. А я, как послушная дочь, подчиняюсь маминому приказу, – Анастасия улыбалась с высоты своей разумности, гордо подняв голову. Обычно называя мать Зоей, она подчеркнула слова “маминому”.
Брат, конечно, заметил эту разницу, но, зная Анастасию, не стал уточнять, почему она вдруг заменила имя Зоя на маму.
–Ты помнишь, с чего всё это началось? Мама просила помогать нам. Но я категорически сообщаю тебе, что этого делать не надо, поэтому и конфликт, по идее, исчерпан. – Он рассмеялся, пытаясь превратить всё в шутку. – Вернись в семью!
–Это можно было решить как-то по-другому, но Зоя предпочла такой исход – пусть такой и остается, – она не хотела идти на какой-либо компромисс.
Илья опустил голову, у него не было больше аргументов.
–Представляешь, Мариш, – она обратилась к подруге, – ты тоже в такой ситуации послушалась бы свою мать, правда? – И не дожидаясь ответа, продолжила. – Да любой подчинился бы.
–Ты слишком категорична, Стаси, – попыталась принять сторону бывшего возлюбленного Марина. – Подумаешь, остынешь и помиришься. Нельзя долго быть в ссоре, по себе знаю: у меня в таких случаях начинается самоедство, я мысленно начинаю дискутировать с человеком, на которого обижаюсь, и от этого расстраиваюсь ещё больше.
–Мне это не грозит, – Настя довольно улыбнулась. – У меня столько работы, что просто нет времени на самоедство. И потом я ни на кого не обижаюсь.
Она внимательно посмотрела на брата.
–Ты сегодня слишком тихий. Нет, скорее – объятый тихой грустью. Что-то случилось? – Анастасия рассматривала задумавшегося Илью.
Илья вспомнил свою встречу с женщиной, которой помог донести сумки.
–Нет, всё как обычно. Что может измениться в моей жизни?
–Ладно, я так спросила. Хорошо, что всё без изменений.
Илья ухмыльнулся про себя: что же хорошего в том, что всё без изменений. Лучше бы они были. Веселее тогда бы жилось.
Глава VII
1
Вадим любил свою профессию, он жил ею. И обязанности, и хобби у него совпадали. Единственное, что его выбивало из колеи – разлад с женой.
Он встретил свою будущую жену в Москве, когда учился в пограничном училище. Она жила в Москве, родители были у нее врачи, и сама она училась в медицинском институте. Людмила успела проучиться два курса, когда он, молодой лейтенант, окончив училище, увез ее на границу с Китаем. Она пять лет прожила спокойно, родила девочку, растила ее. Потом стала уезжать в Москву с малышкой. Сначала она жила у родителей по месяцу, потом сроки пребывания в Москве стали увеличиваться на два месяца, позже еще дольше. И вот она уезжала в Москву уже на полгода. Когда девочка пошла в школу, она отдала ее учиться в московскую школу, и жизнь ее была поделена на два части: Москва и граница. А когда они приобрели квартиру в Москве, то и вовсе части эти распределились далеко не поровну.
Вадим начал протестовать, когда однажды Людмила, уехав в Москву к дочери, не захотела возвращаться к мужу. Он звонил ей, просил приехать, но натыкался на одну фразу: “Я хочу жить в Москве”.
Вадим был рад, когда подошло время ехать в Академию, надеялся, что теперь он с женой найдет общий язык. Вначале всё так и было: семья была похожа на счастливую. Постепенно отношения стали охладевать, но семья держалась еще крепко. Жена надеялась, что Вадим после окончания Академии останется в Москве. Вадима тянула к себе граница, но ради семьи он готов был остаться в столице. Ему предложили должность преподавателя Академии, жена была довольна, а его взяла за душу тоска. Всё, что угодно, но возиться с конспектами, вести лекции, рассказывая юнцам то, что можно было понять только на своем опыте, как он считал – это было не для него. Он не представлял, что офицер-пограничник может сидеть в столице и заниматься ерундой, по его мнению.
Перед ним встала стена безысходности. Дочка Танюшка поступила в университет. Если и раньше у нее с отцом не было доверительных отношений, то теперь она и вовсе занималась своими студенческими делами, не посвящая его в них. Правда, ей теперь и мать была не так нужна, как раньше, но это было малым утешением для отца.
Людмила не понимала, что для дочери она отошла на второй план, и продолжала считать, что она одна вырастила дочь, поэтому имеет на нее больше прав, чем Вадим, при каждом удобном случае подчеркивала это.
Жена тоже за все время разлуки не стала Вадиму ближе, со своими интересами и обидой на него за то, что не доучилась на врача. Ее родители-врачи постоянно укоряли свою дочь, которая не стала медиком, как они. Между ним и родителями жены ледок, который установился после замужества дочери, крепчал с каждым днем.
Вадим ждал свое новое назначение как восхождение на плаху. Его ожидало угрюмое будущее, которое даже не просматривалось. Единственное, что он получал – семью. Но даже это его не радовало, когда он думал о своей преподавательской деятельности, которая представлялась ему в виде кошмара, и чтобы отвлечься от этого, он начал вспоминать последние дни своей надломленной жизни.
В тот день в ресторан его пригласил Михаил Логинов, который приходился ему двоюродным братом. Их матери были сестрами, дружили и передали эти отношения детям. Михаил отмечал покупку “крутой тачки”, позвал друзей и пришел в Академию пригласить Вадима. Вадим так и не понял, почему к ним прибился Владимир Матюхин, не числившийся в его друзьях. Просто так получилось. Михаил и Вадим стояли, разговаривали, к ним подошел Матюхин, а потом, когда дошло до похода в ресторан, он вдруг стал другом, которого нельзя было не пригласить.
В ресторане Вадим увидел эту молодую женщину сразу, как только она вошла. Она была с подругой, и по тому, как они общались, не обращая ни на кого внимания, он сделал вывод, что они никого больше не ждали.
Она села напротив него через два столика, была весела, беседовала с подругой о чем-то очень занимательном и не смотрела по сторонам. Однако он своим настойчивым взглядом всё-таки заставил ее посмотреть в его сторону. Сначала это был просто взгляд мимоходом, ничего определенного в нем не было, но в следующий раз ее глаза задержались на нем, в третий – в них читалось уже любопытство.
Вадим вел беседу с друзьями, но смотрел в ее сторону, чувствуя, что не может оторвать взгляда от этой женщины. Выглядела она лет на двадцать пять-двадцать семь, движения были спокойные, уверенные, по-королевски величественные, в глазах искрился задор и кураж, от которого у него замирало сердце. Вот она уже смотрит на него удивленно, настораживающе, но вдруг в ее глазах мелькнуло нечто, что пронзило его, как электрическим током, до глубины души.
Он отвернулся, чтобы прийти в себя, ответил что-то Михаилу и повернулся к незнакомке, притягивающей его взгляд. Она смотрела на него, но быстро откинулась на спинку стула и обернулась, будто ища кого-то в зале. Он обрадовался этому взгляду, как подарку, улыбнулся, кивнул в ответ своему товарищу, решившему, что Вадим одобрил его шутку.
Он помнил ее взгляды, короткие, вспышки на доли секунды, как молнии, которые невозможно удержать дольше, чем на миг.
И эти взгляды рассказали ему больше, чем если бы она сама взялась излагать ему свою жизнь. Сильная, страстная, честная, деловая, искренняя – он мог долго перечислять качества, как ему казалось, присущие этой женщине. Он был уверен, что не ошибается в них.
Вадиму хотелось встать и пойти к ней, но он сидел без сил, удивляясь себе, это было сродни тому чувству, когда он боялся выйти к доске на уроке физики, потому что не выучил урока. Но так хотелось немедленно изменить что-то в своей жизни. Отчего вдруг пришло такое желание? Было нервно и неуютно. Что его так пугало? Да, это всё назначение на преподавательскую должность. Да ещё Людмила, которая преподносила ему сюрпризы: она то сближалась с ним, то пряталась за воздвигнутыми вымышленными проблемами. Видимо он устал от такой жизни, и неукротимая сила его характера требовала перемен. Единственное, что его останавливало, это то, что ему необходимо было сохранить семью.
Когда Логинов познакомил их, Вадим не узнал о ней ничего нового: он уже всё знал о ней. Оставалось только удивляться, что есть ещё на белом свете такие женщины, как богини: властные, красивые, нежные, желанные, не идущие на контакт, а требующие, чтобы их завоевывали. И он бы кинулся с головой в эту бездну, бросился бы пленить непокорную, отыскать все сокровища мира, побороться с чудовищами, выпить яду, но полковник Матюхин как будто вылил на него ведро холодной воды, вернув на землю своими мелкими негативными высказываниями.
Восторг сменился удивлением после того, как Анастасия отказалась дать ему номер своего телефона, а потом даже обиделся и подумал, что это к лучшему. Для чего ему звонить этой едва знакомой женщине, когда у него только наладился хрупкий мир с женой? Разрушить в один миг то, что он годами старался улучшить?
Он и так был на грани потерянности в этой жизни от своего назначения, а этот поход в ресторан еще больше вогнал его в беспросветную тьму, где ничего нельзя было увидеть и понять. Он видел не раз зимой на охоте запутанные следы разных животных на снегу, которые заставляли его долго и мучительно определять направление, кто и куда бежал. Вот так и сейчас на душе у него не было покоя, он выбивался из обычного своего состояния душевного равновесия.
2
В таком же состоянии пребывала и Анастасия. Или приблизительно в таком. Ей казалось, что её распилили на две части: одна, основная, жила как прежде, работала, не зная усталости, размеренно и спокойно выполняя всё, что стояло в ее планах; другая, маленькая и хилая, скулила тоненьким голоском, заставляла забывать ее о некоторых пунктах нерушимого плана, повторяя одно и то же слово: “Позвони, позвони”.
Она, конечно же, очень хорошо знала, кому ей надлежало позвонить, с трудом отбиваясь от навязчивой неуклюжей мысли. Она протестовала, лишний раз просматривала свои списки дел, просила Лену напомнить ей о предстоящих мероприятиях, но всё же умудрялась что-то забывать. С мыслью о звонке ей было трудно выполнять каждодневные обязанности директора, а дома она так расслаблялась и позволяла этой мысли доминировать, что просто валилась с ног и ничего не могла делать.
При этом обе расслоенные части болели, и Настя чувствовала себя некомфортно, будто заболевала. Она вспомнила, как девчонкой летом в деревне каталась на велосипеде, и однажды так разогналась, что налетела на камень, который не успела вовремя заметить, и некрасиво отлетела в траву, задрав ноги. Хорошо, что этого никто не увидел, иначе это было бы умопомрачительно смешное зрелище. Она сама потом долго удивлялась своему сальто-мортале.
Позвонила Марине, пригласила к себе в субботу. У Марины были какие-то дела, но Анастасия всё же уговорила ее приехать, сославшись на то, что плохо себя чувствует. И Марина не могла отказать ей.
Анастасия начала выдумывать себе лишнюю работу в офисе и дома, лишь бы отогнать от себя навязчивую мысль. Соглашалась на такие встречи, которые раньше просто игнорировала бы, или посылала туда заместителей и специалистов. Если к ней вечером никто не приходил, она засиживалась на работе.
Вершинин и Черномазов, проходившие к ней в будни на этой неделе, были поражены Настиной рассеянностью и холодностью. Стас Вершинин решил, что Анастасия переутомилась, решив ей дать ей неделю отдыха, а Черномазов подумал о том, что нужно сделать ей “очень хороший подарок”, чтобы вернуть его любимой гейше настроение.
Егор Васильевич решил сделать Анастасии сюрприз, в этот раз ему подфартило: жена и дочь уезжали на выходные в Милан. Он очень обрадовался такой неожиданно предоставленной возможности, главное, вовремя, и пригласил Анастасию съездить в Париж.
–Это город твоей мечты, мы сможем слетать туда на выходные. Помнишь, как нам было хорошо там в прошлый раз? – уговаривал он свою гейшу.
–Да, – согласилась она, – там было неплохо. Но мы там были месяц назад. Стоит ли ездить туда так часто?
Еще неделю назад она бы скакала от радости, немедленно побежала бы собирать вещи. Сейчас время как будто замедлилось, она ощущала себя распавшейся на тысячу кусочков, каждый из них замер, как букашка в янтаре. Ей хотелось позвать на помощь, чтобы ее вытащили из этого болота, которое затягивало ее ленью, встряхнуться, начать жить, но не получалось.
–Разве помешает лишний раз съездить в Париж? Я и сам люблю этот город. Поедем! Такая удача: жена уехала с дочкой. Такая возможность в следующий раз будет нескоро.
–Нет. Я не в том настроении, чтобы заниматься сборами, – она подумала о том, что оставаться дома тоже не лучший вариант, она просто закиснет дома, решилась. – Хорошо. Но давай поедем куда-нибудь поближе.
–Могу взять путевку в Подмосковье, в какой-нибудь санаторий. Знаю, есть один приличный пансионат, который находится в лесу. Тебя устроит такой вариант?
–Там будет много народу. Тебя обязательно кто-нибудь увидит, – схватилась она за спасательный круг. – А есть еще варианты?
–Запасной вариант – моя дача, – он ухмыльнулся. – Боишься за меня, моя куколка? Правильно, заботливая моя. Идеальный вариант. Можем даже поехать на такси, чтобы и шофер ничего не знал, а он будет рад выходным.
–Согласна.
Она просияла: не надо было особенно собираться, как в Париж, а просто надеть джинсы, майку, взять свитер на вечер, если будет прохладно.
–Ты едешь? – не поверил счастливый Егор Васильевич. – Ничего не бери, только для себя что-то нужное. О еде не волнуйся, это моя забота: накормлю лучше, чем во французском ресторане.
Пришлось звонить Марине, объяснять, что она уезжает в субботу, и их встреча отменяется. Марина посетовала на то, что у подруги семь пятниц на неделе, но Анастасия возразила ей, что в ее практике это первый раз, когда она отменила встречу. Марине пришлось согласиться.
Дом, который Егор Васильевич Черномазов называл дачей, больше походил на особняк: это было трехэтажное здание с башенками, обнесенное высоким кирпичным забором, с коваными воротами и проходной, где сидел охранник. В доме постоянно находилась, как объяснил Черномазов, супружеская чета, жена была горничной, и муж – садовником, проживали они тут же, во флигеле, который терялся за соснами и елками. Перед домом расстилалась зеленая лужайка с подстриженной травой.
Черномазов поцеловал Анастасию в щеку, оставил ее в доме отдыхать, дав ей возможность самой развлекать себя, и отправился заниматься шашлыками, что он никому не позволял делать – это была его дачная привилегия. Горничная тенью ходила по дому, сервировала огромный стол в такой же огромной комнате.
Анастасия походила по дому, как по музею, оглядев вычурную обстановку, вышла на улицу. Обошла вокруг дома, оглядев фонтаны, гроты, беседки, пруды с золотыми рыбками, прошлась между елок. Дышалось легко – она давно не была на природе и наслаждалась каждым глотком воздуха. Она стояла на мощеной дорожке между голубыми елями и внезапно подумала о том, что она здесь делает. Чужой дом, чужой сад. Чужой человек. Если бы здесь появился Вадим, она почувствовала бы себя по-другому. Как по-другому? Заволновалась, открыв для себя тайну. Что делать? Ехать в город? А что дальше? Вспомнила Егора Васильевича. Он переживет. Можно что-то придумать.
Анастасия вызвала такси и вышла за ворота. Удивленно посмотрел на нее охранник, но ничего не сказал. Настя усмехнулась, подумав: “Хорошая выучка”. Дорога была к дому одна, и Настя пошла навстречу машине. Сев в такси, позвонила Черномазову, объяснила свой отъезд, сославшись на плохое самочувствие. Тот ничего не понял, посетовал, что не подошла к нему, обиделся, но шашлык не бросил – не пропадать же добру!
В машине ехала молча, не поддержала разговор с таксистом, который задавал ей вопросы, не умолкая, рассказывала что-то. Анастасия не слышала его, дорога успокоила ее, но о сне не было и речи: она никогда не спала в машинах, даже если приходилось ехать очень долго, и она не была за рулем.
Такси подъехало к дому Марины. Почти бегом неслась Настя с одной мыслью увидеть подругу и рассказать ей о своем открытии.
Марина вышла навстречу Насте, заспанная, с растрепанными волосами.
–Светка уехала с классом на экскурсию, на какую-то страусиную ферму, а у Алексея аврал на работе, так что я решила отдохнуть в полном смысле этого слова. Чаю выпьешь?
–Да. И можешь покормить меня, не обижусь. Я сегодня лишила себя шашлыков.
–Променяла на мои бутерброды? – улыбнулась Марина. – Могла бы и мне привезти шашлычка. А то я сегодня ничего не готовила.
–Давай закажу. Сейчас нам доставят горячие шашлыки в лучшем виде. Зачем мне надо было сидеть на даче, когда я могу и здесь поесть? Это не проблема. Вопрос в другом.
–И в чем же?
У Анастасии горели глаза.
–Я ходила по чужой даче, нет, это была вилла с башнями, как и положено быть дому олигарха, и мне стало грустно, а потом стыдно, что я не на своем месте. Мне надо быть совсем в другом месте. С другим человеком. На другой даче. Пусть маленькой, с одной клумбой, с домом в одну комнату. Но там должен быть мой единственный, чтобы глаза в глаза, душа в душу.
Она вдруг запела не сильным, но красивым голосом.
–”Никто не знает, что мой дом летает, в нём орущие дети и плачущий пёс”. Эту песню любила Зоя, помню даже, что это песня Вероники Долиной, которая сама исполняла ее. А Зоя и мы с братом подпевали. Я не готова сейчас к такому дому, но когда-нибудь, он у меня будет, с орущими детьми. И обязательно заведу собаку. У меня будет счастливый дом и любящий, любимый муж.
–Я чего-то не знаю? – Марина серьезно и строго смотрела на Настю.
–Я безумно влюблена. Мне хочется бежать к нему, быть рядом. Мне не нужно никого. Сегодня я убежала от своего Егора, он был в прострации, когда я ему сказала, что уезжаю, ничего не понял, но, думаю, что наши встречи закончены. Он не прощает таких выходок. А по мне так все равно. Мне он не нужен.
–И это – тот подполковник? Я правильно угадала? Или ты встретила незнакомца, какого-нибудь супермена или мачо?
–Супермен. Мачо. Ты смеешься надо мной? Но ты права: это Вадим. Я как будто долго ехала, ничего не замечала, а сейчас вот вышла на незнакомой станции, но оказалось, что я приехала в родной город. Не в город своего детства, а в город своей мечты, неосознанной, неосязаемой, но живущей во мне, которая вдруг вырвалась на волю. Именно таким может быть город счастья.
–Прости, а он знает?
–Нет, конечно. Он еще не доехал до моего города.
–Так скажи ему, что любишь его.
–Не могу. Он должен сделать это первым.
–Откуда такие предрассудки? Мы живем в двадцать первом веке, когда все просто и без церемоний, на которые просто жалко тратить время. Давай я постараюсь узнать его телефон через Мишку Логинова, и ты позвонишь ему.
–Для меня это важно, чтобы он сделал первый шаг. У меня в жизни были только любовники, которых выбирала я. Бывшего мужа тоже выбрала я и, как ты знаешь, ошиблась. Понимаешь, всегда выбирала я. Мне были не важны их чувства. Это – как игра. В поддавки. То есть они принимали мои правила игры. А теперь я не хочу играть. Я хочу, чтобы меня по-настоящему любили, и это невозможно будет, если я выберу. Мне важно, чтобы выбрали меня. И так, чтобы я поверила в его чувства. Хочу, чтобы страсть кипела годами, наполняя жизнь неуемной энергией, чтобы угасла только со мною вместе.
–Они жили долго и счастливо и умерли в один день?
–Да. Именно так. Как я раньше не понимала этого, довольствуясь крохами? Ума не приложу! Но он какой-то странный.
–Что же тебе показалось в нем странным?
–Его взгляд говорил о чем-то вечном и обжигающем, а говорил он, даже телефон просил, холодно и без эмоций.
–Возможно, он хорошо может прятать чувства, а скорее всего у него дома жена и куча детей. И потом с ним можно просто встретиться, не обязательно объясняться в любви.
–Согласна с тобой, я тоже думаю, он женат, а в таком возрасте, кажется, жен не бросают. Разбивать семью я не буду.
–Разводятся сейчас в любом возрасте. Я не говорю, чтобы ты разбивала семью, просто можно общаться.
–Нет. Когда любишь, не можешь просто общаться. Вот ты просто общаешься с Алексеем? Отказываешь ему – замуж за него не идешь. Видимо, ты мало любишь своего друга-жениха. Я просто умерла бы, если меня заставили бы просто общаться с любимым. Когда любишь, становишься таким собственником! Это просто необходимо, чтобы любимый принадлежал тебе полностью.
–Да, у нас спокойные отношения, нет бурной страсти, но меня это устраивает.
–А меня нет. Хотя раньше я думала так же, сейчас меня это не удовлетворит. Теперь хочу всего и сразу: всё кипит, бурлит, не хватает воздуха – а ты ловишь счастливые моменты. Вот так.
