bannerbannerbanner
Иволга и вольный Ветер

Галина Чередий
Иволга и вольный Ветер

Полная версия

Глава 3

Валя

– Валюха, да ты че, обалдела что ли? Как ты собралась это все от электрички до дому переть? – возмущенно уставился Сойкин на мои два огромных хабаря и коробку с «Феей» – миниатюрной стиральной машинкой, которую я отхватила по объявлению в газете, чем была страшно горда. – Давай мы тебя с Женькой сразу домой и отвезем. Че там ехать-то? Два часа туда и два обратно, мигом обернемся.

– Нет, Миш, не надо! – замотала я головой. – Я же сюда все доперла и там допру, первый раз что ли. Да и тащить там всего-ничего, и знакомых будет полно вокруг, помогут. Вот на кой вы станете общий выходной на меня тратить?

Ага, они с Женькой и так меня за бесплатно жить в пустующую комнату пустили, деньгами скинулись, как и остальные Орионовцы, чтобы я перекантовалась до возвращения на работу через месяц, так еще и катать меня станут за свой бензин. Ведь знаю – Мишка денег не возьмет, а стану настаивать – еще и пошлет. По доброму, конечно. До сих пор как подумаю о том, что вокруг столько людей хороших оказалось, так и реветь белугой охото от избытка чувств.

Но все же самой главной причиной моего сопротивления был стыд. Стыд за ту нищету беспросветную, которую они бы увидели, если бы довезли меня до дому. Мне и так до сих пор душно от этого стыда перед всеми. Перед Мишкой с Женькой, перед другими парнями, что оказались в курсе и позорища с проигрышем меня в карты, и того, что в «Орион» устроилась по чужим докам, потому что судимая. Стыдно перед Корниловым за обман, перед Боевым с Камневым. Стыдно перед всеми, кто вынужден был мне помогать, потому что такая дура и нищебродка.

– Ой, да у нас с Женькой этих общих выходных еще впереди – вся жизнь, – Сойкин подмигнул Вороновой и посмотрел на нее так, что даже меня волной исходящего от него тепла зацепило, и в груди опять защемило. Повезло же Женьке! То есть, я не завистливая гадина, боже упаси, она тоже вон какая: красивая, строгая, немногословная, и что-то такое еще чудится в ней… как будто боли много видела, так что Сойку лучезарного она еще как заслужила. Вот только я бы тоже такого хотела. Чтобы на меня мужчина смотрел вот так, как будто коконом тепла и восхищения чистого, открытого укутывает. Любимый мужчина.

– Чего ты в эти сумари-то напихала? – отвлек меня от унылых мыслей Миша, подхватив и взвесив в руке одну из сумок. – Все свое что ли увозишь? На кой, вернешься же через месяц, чего таскать туда-сюда. Или ты передумала возвращаться?

– Нет, что ты! – выхватила я у него хабарь. – Чего мне там ловить в этом болоте? Я просто мелким и маме накупила всяких гостинцев и всякого там по мелочи.

По большей части нагребла я продуктов и вещей на городском оптовом рынке. Ведь пока все это до нашей пырловки доезжает, то ещё две цены на все накручивают.

– Че, поедешь на родину как олигархиня? – хохотнул Сойкин. – Хоть что-то себе на прожить до возвращения осталось?

Ну… кое что осталось, особенно неприкосновенная сумма на обратную дорогу.

– Осталось, – поспешила я его заверить, а то с Сойкина станется опять начать мне деньги в карманы совать, а они у них с Женькой не лишние, так-то.

В «Орионе» платят честно и по сельским-то меркам ого-го-го как, но у них молодая семья же, им на себя тратиться надо.

– Ну что, вы решили: какие планы у нас? – спросила Воронова, потянувшись к куртке на вешалке.

Мишка тут же перехватил ее руку, снял аляску сам и развернул за ее спиной, помогая одеться. И, конечно же, не пропустил возможность поцеловать Женьку в шею. Ее бледные губы чуть дрогнули намеком на улыбку, а у меня в сердце опять кольнуло, и я поспешила отвернуться.

– Вы меня только до электрички довезите, а дальше я сама, – твердо ответила, опережая новый виток спора с Сойкой.

Большую часть дороги, как только перестала хлюпать носом после прощания с друзьями, я продремала под равномерный стук колес, открывая глаза только на остановках. Задолго до своей станции отперла коробку и сумари в тамбур. Перрон оказался почищен от снега чисто условно, так что, ноги проваливались почти до колена. Само собой, я соврала Мишке насчет расстояния от железнодорожной станции до родного села. Туда еще на автобусе рейсовом час тащиться, и это только когда дорога нормальная, благо он приходил как раз к прибытию электричек трижды в день.

В этот раз мне не слишком повезло, автобус ехал еле-еле, часто пробуксовывая в снегу, так что на остановке я оказалась уже в быстро наступающих зимних сумерках. Коробку с машинкой я предусмотрительно обмотала веревкой перед выездом, так что просто положила ее на бок, сверху обе сумки и потащила по снегу, как санки. Шла и смотрела по сторонам, отмечая изменения. Вон Шаврыгины новый забор поставили, видать, хорошо расторговались свининой под Новый год, которой они плотно занимались. А вот у Лосевых что-то темно в доме, ставни закрыты, и дверь досками крест-накрест заколочена. Уехали? Случилось что?

– Валька! Иволгина! Ты чтоль? – окликнул меня знакомый мужской голос, как только поравнялась с нашим сельпо, которое к моему удивлению успело сменить вывеску на «Кураж» и стать, судя по цифрам на двери, круглосуточным. Надо же, прогресс и до Малого Ширгалькуля дотянулся.

На крыльце новоявленного кругляка стоял мой бывший одноклассник и по совместительству подельник – Серега Мохов. К губе сигарета будто приклеена, правый глаз прищурен от ее дыма, в руке – початая полторашка с темным крепким пивом. Да уж, кое-что не меняется.

– Привет, – без особой радости кивнула я персонажу из своего отнюдь не славного прошлого. – Как жизнь?

Спросила чисто автоматически, а то и так не вижу как она.

– Охрененно. Я вот подняться решил, в бизнес подался, – гордо заявил Серега, отхлебнул пива, рыгнул и оскалился. – Дед Никифоровский помер, так я у его родни городской добазарился буханку его в рассрочку взять. Она им все равно на хрен не сдалась, как и хата его. Мертвый груз.

Это точно, недвижимость в нашем медвежьем углу не является востребованным товаром, мягко говоря. Половина села стоит пустой. Старики умирают, молодежь в город бежит, а у тех, кто и остаётся, на покупку опустевших домов денег не водится. Да и город слишком далеко, чтобы избы хотя бы как дачи брали.

– Жаль деда Петю, – вздохнула я.

– Ага, жаль, – по сути отмахнулся безразлично Серега. – А ты домой насовсем или как?

– Или как.

– А чё так? – я прикинулась глухой, не собираясь делиться с ним личными подробностями, и через минуту Серега не выдержал, сменил тему. – Слышь, Валька, я по весне в лес начну ездить, цветы, черемшу возить стану сам в город, а не перекупам сдавать, и знаешь, как поднимусь. Айда со мной!

– Нет, спасибо, – фыркнула я и пошла дальше.

Плавали, знаем мы это его «со мной». Ты в лесу этом спину гнешь, дары его собирая, а наш Серега ходит рядом, пивко хлещет, да знай себе трындит о своих великих планах, не затыкаясь.

Мохов потопал со мной рядом, естественно даже не подумав предложить помощь. Странное дело, раньше меня такое не коробило, а после общения в «Орионе» и с Сойкиным злило чуток.

– А че так? Неужто у Яшки хорошо так пристроилась? Прикинулась, смотрю, прям по-богатому. Я-то думал Яшка чисто п*здобол, пыль тебе в глаза пускал, чтобы завалить. Он же по-пьяни хвалился, что завалит по-любому. А он че, правда из богатых? Чего тогда бабка их с дырявой крышей-то живет?

– Серега, отвали! – разозлилась мигом я. – Пошел и ты со своим бизнесом, и Яшка этот!

Я ускорила шаг, волоча свою ношу и ожидаемо получила порцию матерной ругани вслед.

– Да иди ты сама! Ишь ты, харю она воротит, городская бл*дина! Че, видать попользовал тебя Яшка и пнул на хер, вот и приползла домой! Ничего, я как бабок подниму весной еще сама стелиться станешь. А то смотри, гордая она какая вечно была, носилась со своей п*здой, как с драгоценной! А теперь-то все, распечатанная да пользованная. Сама просить станешь.

Ой да мечтай! Дотопав до родного двора в раздражении, я поморщилась, заметив, что снег не расчищен ни перед забором, ни в самом дворе. Проторена только узкая тропинка от завалившейся калитки до крыльца и оттуда к поленнице и туалету. Ну что за бардак? Почему мама Севку с Ленькой не пнула, чтобы почистили.

Пыхтя и отдуваясь, я протащила по узкому проходу коробку с сумками, но на полпути плюнула, бросила и пошла к дому, звать подмогу.

Однако, еще не дойдя до крыльца уловила густую вонь сигаретного дыма и расслышала отзвук мужских голосов, мигом напрягшись. Слишком уж ненавистно знакомы мне эти приметы. Чуть не врезавшись в низкую притолоку сеней лбом, влетела, уже откровенно кипя, в дом и увидела именно то, что ожидала. В комнате дым коромыслом, на столе бутылки с мутной самогонкой, нехитрая закуска, от тяжёлой табачно-перегарной вони дышать едва можно. Мать топчется у печки, продолжая что-то готовить. С граненым стаканом в руке у стола восседает на табурете отец в растянутой майке-алкоголичке, напротив него собутыльник с незнакомой, но такой же небритой и опухшей от явно долгого пьянства рожей. Но будто и этого мало. Прямо на меня уставился остекленевшими от алкоголя глазами мой младший брат – Севка.

– Ты же обещала! – буквально взорвалась я вместо приветствия, и мать резко испуганно обернулась, доводя мое бешенство просто до запредельного уровня.

У нее темный синяк на скуле, опухла явно разбитая верхняя губа, но самое меня бесящее – отчетливо просматривается чуть округлившийся живот.

– О-о-о! Смотри какие люди и без охраны! – пьяно ухмыльнулся отец и поднялся мне навстречу. – Валюха, дочь! Приехала мамку с папкой навестить, кормилица?

– Доча! – тоже радостно улыбнулась мама, но глаза отвела. – Ты так неожиданно… Хоть бы телеграмму или тете Лене звякнула…

– Зачем? Чтобы ты его выпроводить до моего приезда куда-нибудь успела? – гневно потребовала я ответа, демонстративно игнорируя приближающегося отца. – Ты же обещала, мама! Обещала больше никогда его назад не принимать! И опять! Сколько можно? Еще и Севку он теперь спаивает. А потом и втянет в свои дела криминальные. Мало того, что Захар по его вине сидит, так ещё и Севка! Ты этого хочешь?

 

– О! Сеструха! – наконец с трудом сфокусировался на мне вдрызг пьяный Севка. А ему ведь всего шестнадцать! – Ты чё хипишуешь?

Я тебе покажу чего, мелкий ты засранец.

– Какого хрена ты за стакан схватился, придурок! – напустилась я теперь на него, хоть и прекрасно знаю – орать и совестить пьяного нет никакого толку. – Ты мне что обещал? Мать беречь и помогать во всем. Это так ты ей помогаешь? Урода старого в дом пустил, еще и с дружками урками как всегда небось.

– Э-э-эй, Валька, ты берега-то не путай! Отец перед тобой родной! Ты на меня варежку-то не раззевай, а то живо зубы пересчитаю! Уважение должно быть, а ты меня перед корешем позоришь! Живо захлопнулась и пошла вон мамке помогать, а то у нас закусь кончилась! Или за водкой сгоняй, мало тут у нас. Деньги-то привезла? Нам тут дармоедов не надо, если что.

– Ах дармоедов? Уважение тебе? – окончательно взбеленилась я и рванулась вперед.

При всей, годами копившейся, ненависти ударить отца первой я не смогла. Схватила за шиворот его собутыльника, ткнула рожей в тарелку с объедками, пуская кровь из носа и заломив руку за спину, сдернула с табурета и вынудила топать шустро на выход, под звук его матерных воплей.

– Пошел на хрен отсюда! – рявкнула, швыряя его лицом в снег. – Вернешься еще хоть когда-то – убью к херам!

Удар бутылкой по плечу был страшно болезненным, прям в глазах потемнело, но все же спьяну отец промахнулся. Явно же метил по голове. Развернувшись, едва увернулась от его кулака, летевшего мне в лицо. Перехватила, дернула на себя, уходя в сторону, и, используя энергию инерции и подсечку, уронила и отца физиономией в снег. Спасибо, Михаил Константинович, за науку, ой спасибо. Напрыгнула сверху и врезала по затылку раз и еще, замахнулась добить, но тут в мою руку вцепилась с визгом мать.

– Не смей! Не тронь отца! – орала она, стягивая меня с него. – Валя, отец ведь он тебе, отец! Ополоумела ты в своем городе! На отца руку поднимать – грех какой!

– Грех? – чуть не задохнулась от возмущения я. – А ему тебя избивать не грех? А детей собственных объедать, вместо того, чтобы кормить, ему не грех? А сыновей родных под статью подвести и воровать заставлять не грех, мама?!

– Да тебе ли вякать, Валька, – прохрипел отец, перевернувшись и сев на снегу. – Свое глаза не колет? Я и братья воры, а сама-то кто? Или ты типа не такая?

– Я – не такая! Ты воровал чтобы пропить-прогулять все и из дома последнее выносил, плевать хотел, что нам ни одеться не во что, ни жрать нечего. А я украла, потому что братья-сестры, которых ты, безмозглое животное, матери заделываешь, голодные сидели. Понятно? Не смей нас ровнять!

– А ты батьке ещё поуказывай! Дом этот мой! Захотел вернуться – и вернулся! И дети мои, что скажу, то и делать будут.

– Да что ты сказать им можешь? Чему научить? Как бухать, курить и воровать?

– А хоть бы и так! Не твое собачье дело! Ишь ты, мокрощелка борзая, явилась и с порога давай командовать и руками махать. Я тут хозяин.

– Мама, гони его, – повернулась я к родительнице. – Гони сейчас же, ты мне обещала.

– Валюша, ну куда же я погоню его? Он же муж мой, и дом, и правда, его.

– Да какой он тебе муж? Вор, пьянь и дармоед! Только и делал, что сидел у тебя на шее между отсидками и детей клепал. Гони его, сказала!

– Сама пошла отсюда! Мужик в доме я! – каркнул отец, тяжело поднимаясь из сугроба.

– Мама, прошу, не бойся. Я его запросто выкину, клянусь. Ты только прими решение.

– Валюша, да как же так… – опустила глаза мать. – Какой-никакой, а мужик в доме нужен…

– Мать, очнись! Он Севку спаивает! Захар из-за него срок мотает! Мелкие у тебя в избе этой дрянью дышат и пьяные базары слушают! А если он насильника какого или маньяка в дом притащил?

– Эй, ты поклёп на моих корешей не наводи! А то мы тебя…

– Заткнись! – рявкнула я отцу и снова повернулась к матери с обреченностью осознавая, каким будет ее решение. Всегда так. – Мама, да осознай же ты, что нужно принимать решение и гнать его из нашей жизни.

– А ты свою жизнь с нашей не путай, Валя! – неожиданно огрызнулась мать. – Старшим приказывать не доросла ещё, жизни не повидала. Уехала, все – отрезанный ломоть.

– Отрезанный? – опешила я. – Я же тебе почти все деньги до копейки слала, чтобы жить могли… А ты этого на них кормила-поила? Когда он вышел? Почему мне не написала ни слова? Потому что знала, что тогда денег слать не стану?

Судя по животу, срок у нее уже месяцев шесть. Я дома уже около девяти не была. Значит, она минимум полгода молчала. Я думала, что шлю им копейки свои на еду и одежду, а сто процентов отец все прогуливал, как это всегда раньше и было.

– А ты меня не попрекай. Я тебя растила, не грех и тебе теперь помочь.

– Да какие попереки, мама! Я хоть костьми лягу, чтобы помочь. Но тебе, мелким, а не этому на пропой!

– Он твой оте…

– Да в жопу отца такого! Что я от него видела кроме ругани, побоев, живота пустого на ночь, пока он за занавеской с дружками гулянки устраивает, и вечного стыда, потому что люди в глаза тыкают, что отец твой – вор. Да ты хоть знаешь, что меня в шестнадцать чуть один из его пьяных корешей в сеннике не изнасиловал?

– Ой, да помял чуток мужик голодный, не убыло небось, – огрызнулся отец. – Не дитё уже была, кобыла здоровая и сиськи выросли, понятие должно быть, что лучше с уважаемым взрослым человеком, чем сопляком каким зажиматься. Он все со мной порешал, не чисто попользовать, жил бы с тобой. И в обиде не оставил бы, с пониманием. Одета-обута и сыта, а то и в золоте была бы, и на шее у матери не висела бы уже.

Порешал? Да охренеть! То есть этот вонючий уркаган ко мне ещё и с отцовского одобрения полез? Типа в хорошие руки меня пристроить хотел?

– В золоте? В ворованном, пока менты не придут изымать? Да пошел ты! Ты один у нее на шее камнем!

– Валя! – внезапно одернула меня мать. – Пошумела и будет. Хоть что ты скажи, а он – отец тебе родной. Приехала, значит, извинись и терпи. Нет, так ступай себе в бабкину хату.

Я онемела на минуту и уставилась в шоке на мать. А она просто развернулась, да и ушла в дом.

– Слыхала чё мать сказала? – самодовольно ухмыльнулся отец. – Потому что жизнь понимает, а ты ещё дура совсем. Ну ладно, Валюха, давай замнем. Пойдем выпьем за встречу и мировую, ты ж взрослая у меня совсем.

– Да пошли вы! – развернувшись, я зашагала по узкой тропинке между сугробами прочь.

Наткнулась впотьмах на коробку с машинкой и сумками. Сначала с психу пнула и бросить к херам хотела, но потом подумала, что с отца станется сожрать все продукты и гостинцы, а машинку с вещами пропить, и поволокла все снова за собой.

Бабушкин, уже шесть лет пустующий дом был на соседней улице, так что, в горячах еще, я туда мигом дотопала даже с прицепом. Пробралась в снегу по пояс по двору до веранды с просевшей без ухода крышей. Отыскала над притолокой ключ от навесного замка, который открылся с трудом и дико скрежеща. Вошла, нащупала кнопку на счётчике, включила свет, оглядела пыльное и стылое помещение.

– Ну как же так? – спросила тоскливо в пустоту. – Как же так-то! Что же за дерьмо?!

Слезы полились сами собой, и я плюхнулась на старый скрипучий стул, рыдая и размазывая мгновенно стынущую солёную влагу по щекам.

Глава 4

Егор

– Да твою же мать! – прошипел, тормознув у очередного дорожного указателя залепленного снегом до полной нечитаемости.

Вот как такое могло произойти-то? Так налипнуть на щит все могло только пока снег был мокрым, а морозы уже явно больше месяца стоят. Неужто никому информация на этом гадском щите не понадобилась, и ни один дорожник не проехал? Или всем на это глубоко похер? Свои и так знают где сворачивать в этот богом забытый Малый Ширгалькуль, а чужих сюда не заносит. Дорогу-то хоть как-то чистят, иначе бы как и по обочинам по пояс уже было, а сраный указатель почистить – да нафиг надо! Если ты не знаешь дороги, то тебе туда и не надо. А мне надо, пипец как еще. Азартом и предвкушением уже в натуре припекает и совсем не задницу.

Ширгалькуль этот даже на карте отыскать было той ещё задачкой, а в реале до него добраться – прямо подвиг. По расстоянию от города всего около трехсот кэмэ, но по факту выехал около десяти утра, а сейчас пять вечера, и сумерки близко, а я ещё не на месте.

Дорога все хуже и хуже была, но главный сюрприз ждал меня в финале. Впереди вдали что-то засветилось – фонари уличные или окошки в домах, но тут дорога просто закончилась. В смысле она, конечно, была где-то там под снегом, но грейдер, что, видимо, чистил ее до последнего снегопада на данном месте просто развернулся и поехал назад, оставляя дальше нетронутую белую целину. Местные настолько суровы, что им дорога ни к чему? Или же это я сам дурак слепой и прозевал какой-то отвилок, что ведёт к селу, а это просто тупик какой-то?

– Охереть сюрприз! Ну где еще в мире такое, бл*дь, сучье чудо возможно?!

Выругавшись от души, я стал разворачиваться и тут же сел на брюхо. Наглухо завяз в сугробе.

– Ну ожидаемо, ведь если случается п*здец, то он обязан быть полным, – прорычал сквозь зубы и шарахнул кулаком по рулю.

Вылез, достал лопату, стал откапываться, но быстро понял – бесполезно. Надо трактор искать, без вариантов. «Мерс» – прекрасная машина, комфортабельная и надежная, но не для русских бескрайних, мать их, сельских просторов, еще и зимой.

Ладно, первый раз что ли меня собственный характер заносит в какую-нибудь жопу. Хреново только, что шапку не ношу, терпеть не могу, да и пальто легковато. Я все же пеший поход не планировал, везде же на машине. И цветы жалко.

Пошел я прямо на огни и с первого же шага ухнул в снег почти по пояс. И сверху сыпать как-будто ещё сильнее начало, обрадовавшись возможности все же набить мне за шиворот. Да охрененно просто!

То ли шел я медленно, то ли огни были дальше, чем мне казалось, и мороз к ночи поприжал, но к моменту, как я вылез на расчищенную улицу, в конце которой и сиял единственный тут фонарь, зуб на зуб у меня давно уже не попадал, ноги едва гнулись в коленях, а уши буквально остекленели, как и руки, которыми их тер. В ботинки не набилось, шнуровка крепкая, зато в районе голеней под джинсы – дофига, и в целом облепило по пояс и сверху для баланса припорошило. Мышцы на ногах прям окаменели, пропотел что тот боевой жеребец, давно я так не упражнялся, куда там до этого марш-броска регулярным тренировкам в спортзале.

Ломиться в первый попавшийся дом не стал – услышал голоса и пошел на них, как раз на свет. Оказалось под фонарем располагался местный магазинчик, гордо имеющийся круглосуточным маркетом. На крыльце его стояли два покачивающихся нетрезвых аборигена, что прервали свой наверняка наполненный глубоким философским смыслом диалог о взаимном уважении и уставились на меня.

– П… п…ривет, м… м…ужики! У в… вас тут можно приобрести чего-нибудь быстро с… согреться? – пролязгал я зубами.

Один молча указал мне на дверь магазина. Я потопал и похлопал по бокам, отряхивая насколько возможно снег с обуви и одежды, и вошёл внутрь. Мигом нашарил взглядом полку с коньяком. Судя по количеству позолоты и широко известных названий на перекошенных этикетках, разливали это чудо в каком-нибудь ангаре в промзоне. Надеюсь, он хоть не откровенная паль, хотя я сейчас так окоченел, что почти пофиг, лишь бы начать опять уши и кожу на лице чувствовать и прекратило так колошматить.

– Ой, божечки, это же как вас угораздило? – сочувственно всплеснула руками полная дама средних лет в синем переднике, очевидно, местный продавец. – Вы что ли прям по снегу так и брели? Небось, машина заглохла?

– Нет, дорога закончилась, – попытался я ей улыбнуться, негнущимися пальцами выуживая из внутреннего кармана портмоне.

– Да как так-то! Батюшки мои! Куда ж вы заехали, если кончилась? На бригаду четвертую что ли свернули? И пешком оттуда по полю? Это ж больше трех кэмэ! Пальто у вас совсем худое, ещё без шапки и перчаток! Так же до смерти замёрзнуть то можно. Давайте я вам чаю горячего, у меня тут чайник есть.

– Нет, благодарю. Чай помог бы полчаса назад, сейчас уже только коньяк, – протянул ей трясущейся рукой купюру.

Милая женщина расторопно подала мне не только бутылку, на которую указал, но мигом извлекла из-под прилавка пластиковый стаканчик, а пока сворачивал пробку и наливал, ещё и ливерной колбаски шустро нарезала на доске. Блин, я эту ливерную колбасу последний раз ел у друзей в общаге ещё в студенческие времена, и тогда она мне дикой гадостью показалась. А сейчас стакан одним махом хлопнул, занюхал, зажевал и прямо ка-а-айф! Живём!

 

– А вы к нам в Ширгалькуль к кому-то ехали или заплутали просто в дороге?

Ага, значит, добрался я все же куда надо. Жидкий жар ухнул в желудок и стремительно начал разбегаться по венам, но до рук-ног-ушей ему еще было далеко, так что я сразу налил снова и послал вторую порцию вдогонку первой. Чуть не закашлялся, потому уже смог разобрать что за дикую бормотуху пью.

– К вам. Я девушку одну ищу, – прохрипел отдышавшись. – Валентину Иволгину.

Моя Светлана оказалась Валентиной, о чем сообщил мне Михаил – парень той самой Вороновой, а вот почему так вышло – объяснять отказался.

– Вальку Иволгу? – спросил мужской голос сзади, и, обернувшись, я увидел тех самых аборигенов, что с изумлением рассматривали меня, жадно косясь на початую бутылку. – Вот это номер! Стало быть из дому с одним городским уматывала, а теперь другой по ее душу приехал. Новый хахаль, небось? Это ж скольких она после Яшки переменяла? А тут корчит из себя…

Иволга… хммм… ничем не хуже «Света» звучит. Да и вообще, не пофиг ли как звучит имя женщины, главное, как звучит она сама в моменты страсти.

– А ну кончай девчонку языком поганым полоскать, Серега! – прикрикнула строго женщина на персонажа в фуфайке, чья пьяная рожа мигом мне показалась выпрашивающей кулака. – Не твое собачье это дело! Не слушайте его, дурака такого, Валюша у нас девушка хорошая, работящая, матери с младшими всегда помогала, чего попросишь – никогда не откажет…

– Ага, безотказная у нас Иволга… – мерзко хохотнул тот же Серега, и собутыльник ему поддакнул.

Я резко развернулся к нему, ощутив себя уже достаточно согревшимся для парочки активных движений, но, поймав мой прямой взгляд, языкатый болтун тут же сник.

– Да я че… – пробормотал он и мигом сменил тему. – Я это… мы с Андрюхой поинтересоваться чисто. Это… не подкинете нам на полторашку «Охоты», а мы за то проводим вас к Вальке.

– Да иди ты лесом, Серега! Ишь ты удумал вымогать! Чего там провожать? Как выйдете из магазина – сразу направо и до конца улицы. Десять домов отсюда. Валька как приехала в избе бабки покойной живет.

– Ага, отец-то ее в дом не пустил. Небось в подоле из города принесла, и турнул он ее, шаболду, мало у них своих ртов голодных.

– Да че ты несешь, помело твое поганое! Какое тебе в подоле! Валька не такая! Отец ее – пьянь и сиделец конченный, вот она сама с ним под одной крышей и не хочет жить. Противно ей.

– Ага, раньше жила и ничо, а тут вернулась, и нате вам – противно. Зазналась су… – распалившийся говнюк, явно за что-то обиженный на предмет моего интереса, покосился на меня и осекся. – Раньше друзьями были, а тут сходу посылать всех начала.

– Да и правильно начала! С вами свяжись только. Одно пиво хлестать, да присматривать, где что не так лежит, умеете! И вообще, хватит тебе на сегодня, Серега. Иди ты отсюда по добру по здорову, покуда ветер без камней. А то я сейчас метлу по возьму…

– Секундочку! – встрял я в их экспрессивный диалог. – Прежде чем вы перейдете к радикальным мерам, хотелось бы узнать есть ли возможность все же отыскать среди местных жителей кого-либо с тяжелой техникой вроде трактора, вытащить мою машину и отбуксировать сюда? Я готов щедро заплатить, не сомневайтесь.

– Не-е-е, это до утра никак. Дядька Толя уже свою чекушку принял в одно лицо, и до пяти утра его не разбудишь – хоть пляши на нем. Вот утром глаза продерет, и тогда пожалуйста.

– А других вариантов нет? Может, еще у кого есть техника подходящая? Может, грузовое что-то?

– А Вас, простите, как звать? – уточнила продавец.

– Егор.

– Так вот, Егор, у нас как совхоз развалился, так технику всю поразворовали, у дядьки Толи вот только и остался старенький списанный МТЗ. А грузовики есть, конечно, у лесозаготовителей, но они у меня сегодня как раз продуктами закупились и уехали на дальнюю делянку лес валить, вернуться через пару дней собирались. Так что, никак до утра с машиной.

– Ну что же… – пробормотал я себе под нос, наливая еще для храбрости и согрева. – Если меня ваша Валентина не пустит на ночлег, то вернусь к вам утра ждать.

– А чего ж ей не пустить знакомого-то человека? – Ага, знакомства они разные бывают и наше вышло весьма своеобразным. – Поругались что ли? Потому она и приехала, небось? А вы за ней?

Глаза продавщицы заблестели любопытством, явно генерируя местную новость завтрашнего дня, и я решил не снабжать добрую, но скучающую по сплетням, женщину новыми подробностями. Указал на коробку конфет, самое прилично выглядящее вино, расплатился и, обреченно выдохнув, вышел обратно на мороз, оставив недопитую бутылку на радость двум аборигенам.

Мигом пробрало, не смотря на выпитое, и я перешел с шага на бег. До нужного дома добежал минуты за три, нашарил задвижку изнутри на невысокой калитке, шагнул во двор. Вот где тропинка до крыльца тщательно расчищена, только чуток все еще идущим снегом припорошена.

Ну, где наша не пропадала! Старое крыльцо жалобно заскрипело подо мной, удары по обитой рубероидом двери вышли глухими, так что никто мне по началу не открыл. Подождал сколько вытерпел, чувствуя как холод стремительно пробирается под отсыревшую от подтаевшего снега и остывшегося пота одежду, и затарабанил уже посильнее. Результат – хлипкая дверь вдруг открылась, перекосилась со страшным скрипом и повисла на одной петле и как раз в этот момент и распахнулась другая дверь, ведущая из сеней в дом. В ореоле яркого света появилась девушка, к которой я так долго и с приключениями добирался.

– Добрый вечер, Валентина! – с искренней радостью оскалился я в улыбке и шагнул ей навстречу, подгоняемый холодом и бесшабашной уверенностью, что дарит алкоголь. – Пустите погреться, а то больно уж холодно тут у вас.

– Вы?! – прищурившись в темноту, наконец, узнала меня девушка. – Вы зачем здесь? И это что, ваша обычная манера – двери обязательно ломать людям?

Я мог видеть только очертания ее фигуры, выражения лица не разобрать после потемок, но вот в голосе что-то радости от моего появления слышно не было. Зато пахло от самой Валентины и из дома просто восхитительно – немного дымным теплом, свежим хлебом, и ещё чем-то тонко цветочным и горьковато травяным. И мне охренеть как хотелось и нужно было окунуться во все эти ароматы, тепло, в саму стоящую передо мной красавицу.

– Честное слово, это случайно вышло, обещаю починить. Только позвольте отогреться, реально замерз почти насмерть.

– Я вас знать не знаю почти и должна впустить на ночь глядя? Вы в своем ли уме? И чем это пахнет? Вы пьяный что ли?!

Не дожидаясь моего ответа, она резко захлопнула дверь перед моим носом и залязгал запор.

– Убирайтесь!

– Да охренеть, как здорово.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16 
Рейтинг@Mail.ru