Галина Гончарова
Средневековая история. Домашняя работа
Мишки, кошки, зайчики – это же только начало. А есть еще крокодилы – тех вообще раз плюнуть сделать. И змеи. И куча всего… А набивать и гречневой шелухой можно. И безотходное производство, и подушка-антистресс.
Судя по горящим глазам девушек и восторженному личику Миранды, которая вцепилась в мишку только что не зубами, идея имела успех. Лиля подумала, что при правильном подходе они таких зверушек смогут сотнями производить. А еще можно ведь для них и одежду шить. И украшения делать… Хельке придумает, как это подать. Надо только написать эввиру.
Одним словом, к ужину Лиля и Миранда спускались уже лучшими подругами.
Лиля прекрасно понимала, что Миранда еще далеко не укрощена, что у нее еще будут стычки с маленькой капризницей, но…
Главное – заинтересовать ребенка. А потом с ним будет намного меньше проблем.
– Вы полагаете, это все коварство Мальдонаи?
Пастор внимательно посмотрел на собеседника. Тот поежился, но ответил, почти не думая – заранее готовился:
– Разумеется! Женщина не предназначена для дел. Разве ее супруг мог дать ей хоть какие-то поручения?
– Вы правы, дитя мое. Но это – графиня.
– Разве власть Альдоная не выше всех живущих?
– Да, выше.
Про себя пастор задумался.
Выше-то выше. Но…
Вон, поди поспорь со Львом Уэльстера! Решил один умный придворный альдон развод ему не дать. Назавтра же его на охоте собаки разорвали. Все всё понимают. Но доказать – никак.
И развод Гардвейг получил тут же. Жить всем хотелось.
И здесь может быть то же самое.
С одной стороны, жаль, что не прошла его затея. С другой же… Джес Иртон – мужчина серьезный. И в стычках на границе себя показал. Если эта коровища с изумрудным браслетом не врала, связываться себе дороже. Вывезут в море и притопят на неглубоком месте.
Так что… да, немного обидно. Но жизнь все равно дороже.
Графиня, дочь крупного кораблестроителя, плюс муж Лилиан Иртон с королем на короткой ноге, чуть ли не королевский племянник. Нет, лучше уж не связываться. Слишком основание зыбкое.
Собаки и охоты везде есть.
Божественное – да, это хорошо. Но мирские власти тоже забывать не грех. Кушать-то хочется.
Впрочем, есть хороший способ выяснить правду. А именно – отписать Джерисону Иртону про подвиги его жены. И посмотреть, что он ответит.
Оба беседующих не заметили тихого храмового служку, который шмыгнул за алтарем словно мышь. А вот служка услышал все, что хотел.
И поторопился доложить своему хозяину.
– За что Альдонай наказал меня таким сыном-недоумком?! – Достопочтенный Торий Авермаль с отвращением смотрел на Дария: – Ты хоть понимаешь, кретин, что ты наделал?!
– Что именно?! – искренне удивился Дарий.
– Ты зачем поперся к пастору со своими глупостями?!
Дарий закусил губу. Откуда отец знает?
– Я…
– Молчи, идиот! Я тут не жалею сил, чтобы графиня Иртон стала относиться ко мне лучше, а он пытается записать ее в шильды![1] Недоделок! Тупица!
– Да шильда она и есть! А то кто ж еще? – вякнул Дарий.
И был награжден увесистой затрещиной.
– Болван! То, что женщина умна, не означает ее принадлежности к шильдам. А она далеко не дура. И цену себе знает. Если с ней сотрудничать, мы можем много получить.
– Да что она…
Торий закатил глаза. И заговорил медленно и холодно:
– Если ты. Еще раз. Хоть слово дурное по графиню скажешь. Я тебя. Из дома выгоню!
– Отец?!
Дарий был искренне шокирован. Нет, всем же ясно, женщина – это что-то вроде мебели. И своего ума у нее просто нет. Она создана для того, чтобы продолжать род. Сосуд для семени. И все. Ну еще готовить, шить, стирать может. Но ожидать от нее ума?
Женщины коварны, похотливы, лживы, глупы, и ими может пользоваться Мальдоная. И не боле того. Почему отец так злится?
– Сотрудничество с Лилиан Иртон может принести хорошие деньги. Она умная женщина. Таких единицы. И я не хочу, чтобы ты развалил то, что только начинает созревать.
Обругав сына, запретив ему все действия против Лилиан Иртон и профилактически выпоров на конюшне, Торий Авермаль отправился к эввиру в гости.
Как ни странно, ему нравился Хельке Лейтц.
Эввир был неглуп, практичен, понимал свою выгоду – то, что Торий знал и в себе. А сейчас их объединяло и общее дело.
– Моя племянник скоро поедет к графине. – Хельке угощал гостя настоем трав, который посоветовала делать та же графиня. Душмяница, ползунок, лиловый цвет[2]… Получалось вкусно, особенно с медом.
– Отлично. Передайте ей от меня поклон.
– Обязательно, господин барон.
– Торий. Просто Торий, компаньон…
– Не смею спорить с благородным господином. – Улыбка Хельке была преисполнена ехидства. Торий ответил похожим оскалом:
– Ты? Ты – смеешь.
– Достопочтенный…
Мужчины весело переглядывались.
– Хельке, у нас есть небольшая проблема…
Пастор запечатал письмо и отдал посыльному.
Так-то ваше сиятельство. Знает ли ваш муж про ваши выходки? Теперь – точно узнает.
Но будет ли в восторге?
А утром его навестил достопочтенный Торий Авермаль:
– Пастор Лейдер, мое почтение.
– Благословен будь, дитя Света.
Покончив с обязательными формальностями, мужчины перешли к делу. Пастор указал барону на стул, тот уселся и поставил перед собой небольшую шкатулку.
– Чем я могу служить вам, достопочтенный Торий?
– Речь не об услуге, пастор. Я пришел к вам с маленьким подарком. – Торий коварно улыбался.
– Вот как?
– Да. От одной известной вам и мне особы.
– Какой же?
– Ее сиятельства Лилиан Иртон.
– Лилиан Иртон?
– Да, она перед отъездом очень сокрушалась, что не могла вас навестить лично.
Из навешанной бароном лапши становилось ясно – графиня очень высоко оценила участие милого пастора в своей судьбе и просила передать ему скромный подарок. Скромненький такой…
Золотое перо и такая же чернильница, щедро инкрустированные малахитом. Хельке лично постарался. Самые интересные вещи, те, которые пойдут высокородным, он делал лично. А что попроще… Сейчас на него уже работало шестеро подмастерьев. И он не собирался останавливаться.
– Какая прелесть!
– Графиня очень просила передать вам, что сохранит о вас самые лучшие воспоминания. И будет искренне надеяться, что Альдонай пошлет вам новую встречу.
– Я тоже буду ждать этого момента.
Пастор чуть расслабился. Вот это уже было правильно. Подарки, надежды… Боится супруга, но его обаяние-таки подействовало.
Зря он, наверное, написал графу. Но не говорить же теперь об этом.
– Вы будете писать графине?
– Непременно. И писать, и она сюда должна приехать.
– Я тоже напишу ей.
– Я с радостью переправлю ваше письмо.
На том и сошлись.
Хельке Лейтц просто зашивался. И другого слова тут было не подобрать. Жена и дети теперь видели его минут по десять в день. Вставал он до рассвета, ложился после полуночи. И радовался, что пожилым нужно меньше сна. Хотя вот уж сейчас его бессонница не мучила.
Отключиться бы. А утром – опять дела.
Дела, работа, забота…
Хотя и приятная.
Новинки Лилиан Иртон не просто пользовались спросом – их готовы были раскупать мешками. Но ты поди, наладь производство!
Сделать пять непроливаек?
Не так сложно.
А пятьдесят? Пятьсот?
Да пока только производство наладишь, с тебя семь потов сойдет.
А договориться с партнерами в других городах? А наладить сбыт?
Хельке с ума сходил.
Хорошо еще, что есть эввирские общины во всех крупных городах. Связанные между собой. Голубиная почта – вещь хорошая.
Да, про эввиров можно сказать многое. Они коварные, еретики, легко обманывают людей. Но только не тех, кто с ними одной веры. Даже поговорка ходила: «Эввир эввира не обманет».
И это была чистая правда.
Но Хельке не собирался обманывать и Лилиан Иртон. Сначала мог бы. А потом…
Иногда выгоднее вести дела честно. Да и Торий Авермаль рядом, тот еще жук… Такой свою прибыль никому не отдаст. У медведя мясо вырвет.
В ближайшее время Хельке собирался отправить к Лилиан своего племянника. А там посмотрим, что нового придет от графини.
Пока имеющееся бы освоить.
Убийца разглядывал Лилиан Иртон. Исподтишка.
Странно.
Эта женщина не похожа на бесчувственную колоду, как ее описали. Хотя… какая ему разница?
Сделать свое дело и уехать. Солдат отправляют завтра с утра. Так вот. Ночью графиня Иртон должна быть мертва.
Лиля и не подозревала, что ее жизнь уже взвесили, оценили и назначили ее срок.
Она просто занималась домом, Мирандой.
Завтра должны были прийти женщины из деревни. И мужчины тоже. Ров так и не был восстановлен. А надо. И ремонт надо довести до конца. Стены подмазать… Знают ли тут, что такое цемент?
Бетон?
Нет, кто бы спорил, раньше строили лучше. Но на куриных яйцах раствор мешать… Дорого, долго, неудобно. Не хочу!
Лиля вздохнула. И отправилась на кухню.
Ей повезло. С одной стороны, ужинать с графиней учителям и посланным было не по чину. С другой – все ж не слуги. Поэтому подносы с едой им относили в комнаты. И Лиля не пожалела «приправ» для Ширви Линдта. Во все подсыпала – кто его знает, сколько и чего он съест?
Ужин – на этот раз они ужинали вдвоем с Мирандой, а всем остальным накрыли отдельно, – тоже удался. Мелкая искренне пыталась подражать Лиле, женщина поправляла ее, шутила, смеялась. Сложно ли приручить ребенка?
Сложно.
Но Лиля уверенно шла к этому. Беда была в том, что Мирандой никто не занимался по-настоящему. Отец просто не умел ладить с девочками. С кузенами у нее тоже отношения не сложились. Кормилица, конечно, ее любит, но любить и курица умеет. А вот чтобы было интересно…
А с Лилей было интересно.
Рассказы Киплинга закончились, и женщина пересказывала теперь «Снежную королеву». Мири слушала, как зачарованная.
– А откуда ты столько знаешь?
– Я много училась.
– А я буду столько знать?
– Мы завтра сходим на уроки и посмотрим, чему тебя учат.
– Они про такое не рассказывают.
– А я буду. Но и учиться тоже надо.
Судя по мордашке Миранды, она бы предпочла заменить учебу интересными рассказами.
И Лиля собиралась продолжать. Вот ведь готовая помощница. Только расскажи ей про медицину. Ничего, мы еще вырастим из виконтессы медика.
Лишь бы ей никто не помешал!
Женщина поиграла с ребенком в «ладушки» и «камень, ножницы, бумага» и сдала с рук на руки няне, утомленную и довольную.
– Найди ей что надеть попроще, – приказала Лиля. – У нас завтра генеральная уборка, вот чтобы ребенок портил дешевые платья.
Кальма надулась:
– Миранда – дочь графа! У нее всякой дешевой пакости нет.
Лиля закатила глаза:
– Любезнейшая, ты у меня за ворота вылетишь с волчьим билетом. Или на конюшне выпорю. Что тебе больше нравится? Ты что, решила, что можешь мне дерзить? Жить надоело?
Служанка резко побледнела. Этому способствовали и вирмане, которые, тихонько так лязгнув железом, появились рядом с графиней.
– П-простите, ваше сиятельство….
– Альдонай простит. Еще раз рот откроешь не по делу – и вякать на дороге будешь. Поняла?
Кальма закивала.
Лиля прищурилась. Да ясно же. Ее просто ревнуют. То есть не ее, а Миранду – к ней. Раньше-то все было в руках кормилицы. А сейчас появилась Лиля, и мелкая полностью переключилась на нее. Вот Кальма и пытается хоть что-то отстоять для себя. Хотя бы призрак былой власти.
Перебьется.
Лиля не была злой. Но делить ребенка ни с кем не собиралась. И как инструмент влияния на графа, и как будущую помощницу, и…
Этот ребенок может действительно стать ей родным. Дети – они ведь не держат камня за пазухой. А Лиля так устала от одиночества.
Женщина практически вползла в спальню и позвала горничную. Помочь раздеться. Да, тяжело. И здесь еще есть няньки, слуги… Как же справляются родители в ее мире? Которым еще и работать надо? За сегодня она точно килограмм живого веса потеряла.
Дети…
Убийца был уже в комнате.
Он знал, что графиню всюду сопровождают вирмане. Кроме ее спальни. А там стоят на карауле у дверей. Ну и отлично. Спрятаться в шкафу. Благо в нем можно было что угодно спрятать.
Дождаться, пока толстуха заснет, и прирезать ее. Один правильный удар, она и вскрикнуть не успеет. Не то что сопротивляться. Да что она может ему противопоставить?
И уйти через открытое окно. Он сможет. Здесь высоко, но можно простыню спустить.
А толстуха все не засыпала. Ходила по комнате, шуршала пергаментом…
Он весьма удивился бы, узнав, что дичь весьма опасна. Лиля помнила уроки своего детства. А лишний вес… Кто сказал, что он не может стать оружием?
Лиля чувствовала себя дико утомленной. Но спать не хотелось. Такое состояние…. Вроде бы тело ломит, а голова идеально ясная. И можно многое сделать. Поэтому она взялась за перо и пергамент. Фармакология. Самая нелюбимая когда-то. И надо ее записать первой, чтобы точно не забыть.
Примерно на втором метре пергамента ей надоело писать и она улеглась в кровать. Погасила свечу в массивном подсвечнике. Заложила руки за голову, задумалась.
А через пять минут и уснула.
Убийца выждал еще час – для надежности.
Лиля спала неспокойно. Металась, что-то говорила… Мозг не справлялся с обилием впечатлений и сбрасывал напряжение как мог.
Поэтому он выждал глубокого сна. И выскользнул из шкафа.
Скрипнула дверь.
По комнате пополз неприятный запах.
Лиля шевельнулась. Убийца замер.
Если проснется – придется работать грубо.
Но одной вони было мало, чтобы ее разбудить, слишком мало. После тяжелого дня – нет, Лиля не проснулась. И мужчина успокоился.
Может быть, просто подушкой? Придушить, подушку выкинуть, а там кто знает. Может быть, она во сне умерла…
Его намерения увенчались бы успехом. Шаг, еще шаг, вот и кровать, на которой вольготно раскинулась женщина… еще минута…
Но скрипнула еще одна дверь.
Попробуйте уложить перевозбужденного ребенка.
Который твердо решил спать с мамой. Ладно, с интересной тетей. И сказку!
Миранда Кэтрин Иртон не хотела спать. Она хотела слушать сказки. Но, открыв дверь, она увидела, как темная фигура наклоняется над кроватью графини.
И сделала единственное, что смогла:
– Лили!!!
Лиля проснулась мгновенно. И так же мгновенно пришла в себя.
Убийца метнулся вперед. И от души получил подушкой по морде. А подушка-то перьевая, тяжелая… Хорошо, что Лиля не успела их выкинуть или заменить на что-то более плоское.
На миг убийца просто опешил.
Лиле хватило момента оценить обстановку.
Мири!!!
Какого черта она закрылась изнутри на щеколду?! Эту дверь тараном не сразу вышибешь – дубовый массив. И то же в спальне графа. Оттуда тоже не пройти. От няньки пользы ноль.
Твою ж!!!
Лиля не думала связно, но в голове пронеслось обрывками:
Киллер! Заложники!
Кто бы ни был в ее спальне – он точно не картошки попросить пришел.
Вирмане должны услышать.
Миранда!!!
Затягивать схватку нельзя.
Убийца метнулся вперед. И получил оставшиеся подушки под ноги.
Одну! Вторую! Третью!!!
На миг споткнулся. А больше Лиле и не нужно было.
– Тревога!!! – пожарной сиреной взвыла она.
Убийца выругался и рванулся вперед, выхватывая нож.
Прирезать гадину! И уйти через окно.
Раз уж бесшумно не вышло. Главное, чтобы не поймали. А там разберемся. Отмазаться не удастся – сбежать получится!
У Лилиан Иртон были другие планы.
Женщина не тратила времени на то, чтобы встать. Она просто перекатилась и почти упала с другой стороны кровати. Благо шкаф и дверь находились в разных концах комнаты, почти друг напротив друга. И Лиля оказалась ближе к двери.
Но убегать было нельзя. Ударят в спину.
Мири прекратила визжать и замерла у двери светлым столбиком. Убийца пока не обращал на нее внимания, но Лиля помнила. И рвалась к двери, уводя киллера подальше от ребенка.
Черная тень вспрыгнула на кровать, и Лиля что есть сил рванула простыни.
Есть!
Вот теперь он свалился. Лиля бросила простыни на него сверху – пусть выпутывается, подхватила подсвечник и бросилась к двери.
Ей оставалось буквально два шага, когда она чутьем поняла – сейчас ударят. И развернулась.
Резко. Приняв привычную стойку. Пусть и не идеальную.
Ноги чуть пошире плеч, правая впереди, одна рука выставлена перед собой.
– Стой! Если ты убьешь меня, ты и сам умрешь!
Тень расхохоталась. А зря.
Потому что Лиле только и нужно было отвлечь внимание.
Она растеряна. Слаба. Беспомощна.
– Не убивай! Я дам тебе денег.
Убийца шагнул вперед.
Сейчас он прирежет эту толстуху!
Увы… Лиля опять нарушила его планы. Она просто упала. Она отлично понимала, что сейчас не справится с мужиком. А вот что она может?
Да, только весом.
Упасть на колени, уводя себя из-под удара на пару секунд. И что есть силы – по ногам убийце. Тяжелым подсвечником. По коленной чашечке! Чтобы упал не на нее!
Есть!
Только пятки в воздухе мелькнули.
Черт!
Плечо пронзила резкая боль. Нож все-таки ее задел.
Лиля взмахнула левой рукой, отбивая оружие дальше в сторону. Предплечье тоже рвануло болью. Пара секунд. Потом он оправится, а если они сцепятся, ей не выиграть.
И Лиля сделала подлость. Наверное, мужчины ее бы не одобрили.
Она же с места не двигалась. Так что подсвечник никуда не откатился. Женщина схватила его и что есть сил шарахнула убийцу по яй… простите, половым органам.
Со всей дури.
И попала, конечно.
По комнате понесся жалобный вой.
Лиля уже беспрепятственно преодолела последние метры до двери и рванула засов.
В комнату влетели Ивар и Гэл. И навалились на киллера.
– Не убивать!!! – едва успела Лиля.
Вовремя. Вирмане послушались. Скрутили героя и представили пред светлы очи.
Лиля подошла к столу, взяла с него еще один подсвечник – на шесть свечей – и зажгла. Кремень и огниво она уже научилась использовать. При свете шести свечек она увидела одного из военных с расквашенной мордой.
– Так-так-так… И что это у нас здесь за явление? Как зовут?
Убийца сплюнул на пол, отказываясь отвечать.
Лиля зашипела. Ну все, гад! Ты нарвался.
– Что случилось?!
В дверь заглядывала Кальма.
– Госпожа графиня, вы ранены?!
Олаф коснулся ее плеча.
И только тогда Лиля пришла в себя.
Огляделась.
Убийцу скрутили в бараний рог. Кажется, это один из солдат. Лиля их не запомнила – все на одно лицо.
Миранда замерла у стенки, белая как полотно. Лиля отстранила Олафа и шагнула к девочке, не обращая внимания на шум в ушах.
– Малышка, с тобой все в порядке?
Миранда всхлипнула. Бросилась вперед. Крепко прижалась.
– Лиля!!! Лили!!!
Женщина гладила ее по темной головке. На руки взять не могла. Плечо болело все сильнее, и она кивнула Олафу:
– Травника позовите.
И опять все внимание обратила на Мири:
– Ну что ты, малышка, не плачь.
– Я та-ак испугалась.
Лиля тоже испугалась. Но говорить об этом было нельзя.
– Ты же виконтесса Иртон, ты должна быть сильной и храброй. И ничего ведь не случилось.
– А у тебя кровь.
– И что? Мне вовсе даже не больно.
Вирмане глядели с уважением. На шум сбегался народ, и все замирали в дверях.
Картина маслом по бутерброду.
Толстая женщина в розовом балахоне, изрядно заляпанном кровью, успокаивает маленькую девочку в белой рубашке. Рядом – вирмане с топорами и кинжалами на изготовку. На полу связанный убийца. Из дверей в спальню графа, где и разместили Миранду Кэтрин Иртон, выглядывает перепуганная прислуга.
– Ваше сиятельство!!!
В дверь влетел Лейс Антрел. И замер как вкопанный, глядя на солдата на полу.
– Вы живы?!
– Вот уж не благодаря вам, – окрысилась Лиля. – И вообще, что это за командир личной дружины графа, у которого солдаты на графиню покушаются? – Лиля не орала в голос только потому, что не хотела пугать Мири еще больше. Девочка и так вся дрожала.
– Ваше сиятельство, это…
– Да вы подойдите, подойдите. Поглядите, руками пощупайте.
Яда в Лилином голосе хватило бы на отравление пары-тройки рек. Ну и на небольшое войско осталось бы.
– Вдруг это вовсе даже не ваш солдат. И убивать он меня не хотел, так спинку почесать… ножиком…
В толпе слуг послышались неуверенные смешки. И Лиля окончательно озверела:
– Весь ваш отряд и вас, как командира, за такое под суд отдать надо!
– Ваше сиятельство…
– Что?! Уж сколько лет, как сиятельство, – и тихо, почти шепотом: – скоро сама засияю!
Мири неуверенно хихикнула.
Лиля забыла обо всех и погладила ее по голове.
– Малыш, ты успокоилась?
– Д-да… – малявка отлепилась от Лили. – А что теперь?
– А теперь мы выясним, за каким этому уроду…
– Это Томас Дорт, ваше сиятельство, хороший парень, он у меня уж года два. – Лейс выглядел просто убитым.
Лиля даже его немного пожалела. А потом в ней проснулась мелкая интриганка:
– И сколько графинь он прирезал за эти два года?
Кажется, убийца хотел что-то сказать в свое оправдание. Но где там! Кляп – вещь хорошая. Даже если на него перевели… Млин!
Лиля обнаружила, что вирмане веревки и кляп сделали из ее нижней юбки. Вот гады!
Но ругаться не стала.
Переживем. Сейчас важнее на Лейса наехать.
– Полагаю, Лейс, вам надо присутствовать на допросе?
– Да, ваше сиятельство.
Лиля кивнула вирманам:
– Волоките его в подземелье. Можете попинать, но без меня не допрашивать, ладно? Я оденусь и приду. И вообще – выметайтесь, хватит тут на графинь в неглиже пялиться!
Все дружно закивали. И даже начали выметаться. Частично.
Гэл с Иваром поволокли убийцу. Лейс начал разгонять слуг в коридоре.
– Ваше сиятельство, вам бы ра…
Лиля так сверкнула глазами на Олафа, что тот заткнулся без пояснений. Кивнула на Миранду. Мол, не пугай мне ребенка. И бросила взгляд на Кальму.
– Вот что, голубушка. Иди-ка сюда. И занимайся своими прямыми обязанностями.
– В-ваше сият-тельство?
– Увижу, что у тебя ребенок по замку бегает без присмотра, – выгоню. Ты мое терпение исчерпала. Поняла?
Кальма закивала. Лиля подняла Мири за подбородок.
– Так, малыш. Дай мне одеться. Я сейчас разберусь со всем и приду. Расскажу тебе еще одну сказку на ночь. Хорошо?
Мири закивала.
– А с тобой все в порядке? Правда?
– Честное слово.
В дверь влетел Тарис Брок и замер, остановленный холодным взглядом. Вопль буквально замерз у него на губах.
– В-ваше сиятельство…
– Тарис, я жива и цела. Подождите, я уложу Мири, и мы поговорим.
Лиля проводила малышку в ее комнату, сверкнула глазами на няньку и опять отправилась к себе. Ей было откровенно плохо. Два пореза были не очень глубокими, она это понимала. Но кровоточили и болели они по полной программе.
У-у-у…
Лиля могла бы остановить кровь. Но не хотела. Кровь шла не слишком сильно, и большой потери… Да из такой тушки литр сцедить можно – не заметит! Кто его знает, что на ноже у убийцы? Он им мог позавчера крысу потрошить или задницу чесать! А ей инфекция не нужна. Пусть лучше кровью вынесет грязи сколько получится, чем потом гноиться начнет. Антибиотиков здесь пока еще нет. И вряд ли она их изобретет, валяясь в бреду.
Джейми-таки появился. И тут же принялся за лечение:
– Ваше сиятельство, сядьте.
Лиля повиновалась.
– Мне надо будет осмотреть ваши раны.
– Я сейчас позову Марту, она мне поможет. И Эмму.
– Я здесь, ваше сиятельство.
– А Марта?
– Ваше сиятельство, она ведь старенькая уже… Я ее будить не стала.
Лиля кивнула.
Действительно, по местным меркам ее нянюшка уже стара. За полтинник. Да и она себя старухой чувствует. Вот и не проснулась, когда шум поднялся.
– Хорошо. Эмма мне поможет. А остальные – вон. Тарис, друг мой, прошу вас выйти. Мне сделают перевязку, и я позову вас.
Тарис закивал и вышел вон. Глаза у него были – по рублю. Еще царских времен.
Лиля посмотрела на Джейми:
– Отвернись, рубашку сниму.
Парень покраснел, но отвернулся. Эмма помогла Лиле снять рубашку и набросить новую, без рукавов. Лиля быстро оглядела себя.
Ничего страшного.
Порез на плече, даже скорее разрез – задел, когда падал. Мышцы слегка задеты. Ну да переживем, рука все равно левая. Надо зашить и перевязать.
Без наркоза, млин! Даже без стопки фронтовых – Лиля подозревала, что ее поведет и с двадцати граммов самогонки, а голова нужна ясная.
Хотелось скулить и плакать.
Нельзя.
Она – графиня. И хозяйка этого дома. Она обязана являть пример стойкости.
Лиля стиснула зубы. И только зашипела, когда Джейми по ее приказанию плеснул самогонкой на рану. И сразу же на вторую.
Вторая, кстати, была противнее.
Чуть сухожилия не переполосовал, скотина. Что бы она тогда делала?
Не-эт… Этого гада она точно повесит!
Подумала – и сама себе ужаснулась.
«Ты же врач. Ты клятву Гиппократа давала…
Ага. И теперь обязана лечить скотину, которая бы меня прикончила? Щаз-з-з-з-з. Только шнурки завяжу!
Ты всех лечить обязана. А ты человека обрекаешь на смерть»…
Но особого внутреннего протеста в душе не было.
Ну обрекаю. На смерть. И что?! Не я его убить пыталась. А даже в Библии – поднявший меч от меча и погибнет. И закончим о гуманизме.
Джейми зашивал ей рану шелковой нитью, вымоченной в спирте. Лиля комкала подушку и стискивала зубы, чтобы не заорать. Эмма подавала всякие мелочи и проявляла сочувствие.
Наконец (лет так через пятьсот по Лилиным меркам) рана была зашита, щедро смазана медом и перебинтована. Остатками ее нижней юбки.
Так, все. Надо срочно озаботиться бинтами. Достали уже одежду портить!
Лиля поблагодарила Джейми и отпустила его. Эмма помогла ей одеться, сочувственно вздыхая.
– Ваше сиятельство, окаянство-то какое…
– Да уж…
Лиля вздохнула.
А не приди Мири, и ее могли бы придушить подушкой. По-тихому. И никто бы и ничего бы…
Не доросли тут до слова «экспертиза».
Да и вообще, первый ли это убийца в ее молодой жизни?
Интересно, а вот с лестницы, когда ждала ребенка, она сама упала?
Паранойя?
Товарищ, если у вас паранойя, это не значит, что за вами никто не следит. Одно другому совершенно не мешает.
Лиля благодарно кивнула Эмме и отправила ее к Мири. Пусть приглядит. Лишней там она не будет. А к себе позвала Тариса Брока. Благо, тот ждал за дверью.
– Ваше сиятельство! Да что ж это творится такое?!
– Покушение на убийство, – Лиля грустно улыбнулась, решив взять от ситуации по максимуму. – Видимо, кому-то я сильно не нравлюсь. Мало, что я упала с лестницы, что потеряла ребенка, что управляющий разворовал все что только мог, что супруг навещает меня раз в полгода. Кому-то надо меня еще и убить.
На глаза навернулись слезы. Вообще они далеко и не уходили после художественной штопки. Но Тарис растрогался и смотрел сочувственно.
– Ваше сиятельство, а ваш отец в курсе?
– Что вы, Тарис, разве я могла бы так его волновать?
– Он же ваш отец!
– Теперь перед Альдонаем и людьми ответственность за меня несет муж. Которому я безразлична.
– Ваше сиятельство, я буду вынужден рассказать вашему отцу о покушении!
Лиля пожала плечами.
– Полагаю, что это ничего не изменит. Но если вы пожелаете, рассказывайте.
– Обязательно расскажу! Отец вас любит, беспокоится, а вы тут в таком ужасе!
Лиля изобразила нечто вроде страдающей Магдалины. Или кто там из святых страдал? Не сильна она была в этом.
– Альдонай терпел и нам велел…
Еще минут десять беседа продолжалась в том же духе. Наконец Тарис заявил, что останется еще дня на три, пока не будет уверен, что с графиней все в порядке, и ушел.
Лиля коварно ухмыльнулась.
Все.
Ты уже мой.
Хотя сам еще этого не понял.
Здесь принято оберегать и защищать женщин. Пусть только аристократок. Но – принято. И ты будешь меня защищать. Ты уже считаешь, что это правильно и хорошо. И отцу все доложишь в нужном ключе. Плюс письмо. Я-то ему писать ничего не буду. Ты страшнее распишешь.
А теперь – в подземелье. Посмотрим, что там уже сделали с убивцем.
Лиля накинула теплый плащ. А волосы даже закалывать не стала. Взяла подсвечник, пару лучинок и вышла за дверь.
Там ее уже ждали. Олаф и Эльг. Лиля кивнула:
– Проводите меня?
Мужчины построились: один впереди, один – сзади.
Лиля не ходила в подземелье. Темница, пыточная…. Это ведь все было. Рядом с подвалами, где хранились запасы на зиму. Но ей не хотелось думать об этих местах. Как-то надеялась, что не пригодится.
А вот вирмане подумали.
Петли не скрипели. Горели факелы. А Ивар, Гэл, Лейс и убийца ждали их в допросной. Правильно. Ни к чему тут посторонние!
Лиля оценила тяжелый стол с кольцами, с желобками для стока крови, к которому был привязан убийца, и довольно кивнула:
– Сопротивлялся?
– Денег обещал, если отпустим. – Лицо Ивара было откровенно насмешливым. Лиля тоже фыркнула.
– Денег обещал? Ну что, дружок, кто тебя послал? Колись!
Рядом рявкнул медвежьим басом иначе и не скажешь, Гэл, обещая убийце что-то веселое. Типа посадки на кол.
Рявк не произвел впечатления, и Лиля тут же успокоилась. Нечего орать, если не поможет.
– Что с ним делать?
Вообще-то она знала, что такое допрос в полевых условиях. Но самой… Не та специализация. И рука болит.
Вирмане глядели с сочувствием. Высказался Ивар:
– Ваше сиятельство, может, вы бы за дверью подождали? А мы уж тут?
Лиля покачала головой:
– Нет. Он хотел меня убить. Я должна знать.
Ивар глянул с уважением. И показал на большую скамью:
– Может, посидите там?
Лиля кивнула. Отошла к стенке и уселась. А Ивар склонился над пленным.
– Рот ему завяжите.
Приказание было тотчас же исполнено.
Ивар ласково глядел в выпученные глаза.
– Не страшно? Понимаешь, что мы сейчас с тобой сделаем, и пощады не просишь? Это хорошо. Я таких люблю…. Очень люблю. С тобой можно будет долго играть, прежде чем ты попросишь пощады. А то игрушки так быстро ломаются, это просто ужасно…
Голос его был искренне огорченным.
– Я с тобой буду играть. А ребята мне помогут. Ребята, у кого есть нож?
– Вы его не убьете? – поинтересовалась из угла Лиля.
– Зачем? Сначала мы что-нибудь попроще сделаем. Иголки под ногти, например. Потом ногти обдерем. А потом и шкурку драть начнем. Солью посыпая. Ради хорошего дела ведь не жалко.
– За солью сходить? – уточнил один из вирман.
Ивар пожал плечами:
– Погоди пока. Эмму среди ночи будить неохота. Мы пока по-простому.
Нащепать ножом лучинку на тоненькие острые щепки?
Пара секунд.
И вирманин цепко ухватил убийцу за руку:
– Ты со мной можешь даже не разговаривать. Я люблю людей резать.
И ловко вогнал первую щепку под ноготь.
Убийца взвыл даже через кляп и выгнулся на столе. Но кольца и веревки держали крепко.
А Ивар продолжал. Медленно, с чувством, комментируя каждое действие. Вгонял щепки, расшатывал, объяснял, что потом просто будет отдирать ногти и опять вгонять щепки уже в живое мясо. Лилю тошнило. Но она старалась не показывать виду.
Так прошло минут двадцать. И только потом вытащили кляп. Лиле это время показалось годами. Но она молчала. Не надо. Не лезь, девочка. Терпи.
Мерзко. Но необходимо. Здесь еще не придумали «сыворотку правды».
– Ты ведь не будешь говорить, кто тебя послал? Правда?
Убийца выдохнул пару ругательств. И вирмане опять взялись за кляп. Кажется, он хотел остановить процесс? Лиля не решалась ничего сказать. Она только наблюдала. Есть вещи, в которые лучше не вмешиваться. Присутствовать она обязана, как графиня Иртон. А вот пытать самой – еще не хватало. Но… пальцев всего двадцать. Они обработали руки, сняли сапоги… Эта скотина ноги моет? Или только носки на водку меняет?
Когда закончились пальцы на ногах, убийца уже потерял всякое самообладание. Он дергался, мычал, скулил что-то сквозь кляп…. Лиле было мерзко до предела. Но простите, это ее жизнь. И жить еще охота.
