Галина Гончарова
Маруся. Попасть – не напасть
Посмотрим…
Итак, княжна Горская, Мария Ивановна, полных лет мне шестнадцать… Отец, мать… Ага, значит, Ольга Владимировна. Козловцева в девичестве. Это мачеха.
Ну, насчет козлов… Таки да. Явно они в родословной у мадам отметились. А я-то с чего звереть начала?
Сейчас, под светом «солнца мертвых» думалось куда как лучше.
Получалось так. Мария мачеху ненавидела. Даже само прочтение имени отзывалось неприязнью. Память княжна забрала с собой, а вот приятные ощущения мне оставила. Видимо, они и наложились.
Я и в своей-то жизни никому не давала хаметь, а тут еще Машкины тараканы отросли и рванули вверх по ступенькам. Вот и гавкнула на мачеху.
А зря.
Теперь она мне точно где-то да подгадит. Отца вон настроит… Хотя вряд ли можно еще больше. Ему и так на меня плевать два раза. А бить все равно не будут, не в ближайшее время. Скоро дочку покупателю передавать, некондиция не допускается. Никак-с.
Портить настроение?
Скандалить?
Надо просто держать себя в руках и умильно хлопать глазками. Я бедная овечка. Бэ-э-э-э-э.
Мать. Лидия Алексеевна Алтуфьева. Умерла. С этой стороны на поддержку рассчитывать нечего, но имя и фамилию запомним. Вдруг родственники есть?
Читаю дальше.
Наукообразной ахинеи выше ушей, почерк у врача отвратительный, понимаю я в лучшем случае одно слово из трех. Но! Вычленять главное из всей написанной чуши я могу. И делаю.
Первое – магию я сохраняю в полном объеме, даже становлюсь сильнее.
Второе – магия никак не влияет на мою репродуктивную способность.
И первое, и второе записано в карточке. Отлично.
А выписать меня когда планируют? Ага, вот… Процедуры должны растянуться еще на неделю. Рекомендовано для восстановления.
Отлично! У меня еще есть время… Получится ли вернуть карточку на пост?
Я выглянула в коридор.
Там по-прежнему стояла тишина, и я потихоньку проскользнула обратно. Карточка заняла свое место… Эх, сотового не хватает до слез и соплей! Сейчас бы пересняла половину, потом бы еще подумала. Но чего нет, того нет.
А телефоны здесь, кстати, есть. По образцу времен Ш. Холмса. Здоровущий такой агрегат, один раз на ногу уронишь – и год хромать будешь.
Компьютеров я не видела. Поле непаханое для попаданца! Да вот беда – я не то что компьютер сделать, я даже калькулятор не знаю, как собирается.
Опять доходы мимо меня. Увы… Фотоаппарат и тот не изобрету, а про рентген знаю, что он назван по имени создателя. Все.
* * *
Модистки пришли на следующий день.
Эмма Францевна Бальц, извольте любить и жаловать.
Интересно, а французское тут не в тренде? Хотя нет, вряд ли. Учитывая амбиции Наполеонидов… Ладно, не знаю, как дела обстоят в этой истории, но в той товарищи были очень своеобразные. Корсиканцы, этим все сказано.
Модистка – этакая сухопарая немка, которая смотрит на меня с явным неодобрением. Видимо, мамаша ей наговорила кучу всякой чуши.
Мне показывают журналы мод. Толстущие альманахи, и выпускаются они раз в полгода. Здесь мода консервативна. Правда, на страницах такое творится, что попугаи отдыхают. Перья, стразы, банты, оборки… Киркоров был бы в восторге.
Я отмерзла от лицезрения платья, в котором весь подол расшит здоровущими перьями (создается впечатление павлина-извращенца), и помотала головой.
– Эмма Францевна, скажите… это – мода?
Видимо, ужас в моем голосе прозвучал не наигранный, дама смягчилась.
– Это последняя французская мода, ваша светлость.
Меня явственно передернуло.
– Эмма Францевна, а чего-то… поприличнее нет? Я согласна на немодное, но этот ужас можно только на поле выставить. Чтобы тебе вороны за прошлый год урожай вернули.
Немудреная шуточка заставила модистку улыбнуться краешком губ, а ее помощниц – захихикать.
– Пожалуй, ваша светлость, мы можем посмотреть другие альманахи?
– Да, пожалуйста… И без перьев.
Нужный фасон нашелся в третьем по счету каталоге.
Аккуратное платье бледно-голубого цвета, с вырезом по линии ключиц. Стиль близок к ампиру; чуть пониже груди, чтобы талия подчеркивалась, протянута темно-синяя лента; юбка падает гладкими складками тяжелой ткани. Никакой пышности, может, еще и немного попу нивелирует. Ни единой рюшечки, ни бантика, ни оборки. Отделка той же самой лентой по подолу и рукавам три четверти.
– Сюда нужны будут драгоценности. Полагаю, жемчуг. – Эмма Францевна серьезно смотрела на меня. «Ваша светлость» уже не добавляла, аккуратно опустила в процессе, понимая, что клиент стерпит.
А может, тут так и принято.
Я развела руками.
– Драгоценностями будет распоряжаться мой отец. Эмма Францевна, скажите, а с кем вы должны согласовать фасон платья?
Модистка глядела на меня раздумчиво. Видимо, что-то сопоставляла.
– Ваша светлость, я полагаю, что тот, кто оплачивает счета. То есть ваш отец.
– Дело в том, что моя мачеха бывает… излишне импульсивной.
Я подчеркнула слово «мачеха» голосом так, что не догадаться сложно. Эмма Францевна с пониманием кивнула.
– Полагаю, ваша светлость, что вы выбрали вот это платье?
Палец с отточенным ногтем указал на монстра в рюшечках. Надень я такое, и стану похожа на танк. В оборочках, ага. Талия мигом исчезнет, а оборки отлично утяжелят и грудь, и попу.
– Но мой отец утвердил другой вариант, не так ли?
Мы посмотрели друг другу в глаза. Эмма Францевна явно колебалась.
Да, сложное положение.
Наверняка моя мачеха, то есть мой отец, у нее состоятельный клиент. Но и госпожа Демидова тоже будет не хвост кошачий? Если б я не понимала, что меня изуродуют, можно было бы и покрутиться. А сейчас ищи подходы. И одну клиентку не упустить, и вторую, потенциальную, не обидеть.
Я улыбнулась.
– Эмма Францевна, поверьте, я не забуду вашей доброты.
Пока больше я ничем отплатить не могу. И нет. Я вам не прогрессор и на халяву идеи дарить не собираюсь. Хотя и могла бы. Кое-какие представления о моде у меня есть, но я пока помолчу.
Посмотрим, как оно дальше сложится.
Платье с запаˆхом, контрастные вставки по бокам, да мало ли что можно выдумать? Одна юбка – рыбий хвост чего стоит?
Хотя последнюю лучше подарить врагу.
– Выбранное мной платье не будет слишком… деревенским?
– Нет, ваша светлость. Многое зависит от ткани…
– Атлас?
– Только не для вас, – так решительно отвергла мою идею Эмма Францевна, что я успокоилась. Это верно, блестящие ткани не с моими объемами. Я зрительно покажусь в два раза крупнее. – Шелк, может быть, муслин… Я подумаю над этим вопросом. Складки должны лечь красиво.
– Благодарю вас за помощь и понимание.
– Не стоит благодарности, ваша светлость.
– Искренне надеюсь увидеться с вами в следующий раз в менее… формальной обстановке.
– Я тоже, ваша светлость.
Мы церемонно попрощались, и модистка ушла.
А я поняла, что вежливые фразы сами слетают с моего языка. Стоит чуть расслабиться…
Какие-то осколки? Знания, умения, навыки? Интересно, а вышивать крестиком я не могу? Или на пианино играть?
Задумчиво посмотрела на свои руки.
Нет, вряд ли. В той жизни не умела, а тут механикой не обойдешься. Поневоле думать начнешь и собьешься. Как сороконожка, которую спросили, с какой ноги она ходить начинает. И насекомое зависло. Намертво.
Я могу зависнуть точно так же. Эх, тяжела ты, жизнь попаданца. И не зря первые два слога так напоминают об определенной части тела.
Умные люди называли. Факт.
* * *
Ночью я опять отправилась «на дело». Не выдерживала уже в палате.
Тело слушалось, хотя до гибкости пантеры и грации кошки мне еще далеко, но ходить я могла. И стены не сшибала.
Медсестричка в этот раз спала. Для разнообразия.
Что ж, бывает.
Я пошла по коридору. Из палаты в самом конце доносился тихий стон.
– Нет!
Это было знакомо. Так стонет во сне человек, которого мучают кошмары. Кому-то сейчас очень плохо и больно. Что ж. Даже если я попадусь, все равно иначе не поступлю.
Я открыла дверь и зашла внутрь.
Палата походила на мою, тоже на одного человека, который сейчас во власти кошмара мечется по кровати.
– Нет, Лина, нет…
Подошла со стороны изголовья, положила руку на плечо мужчины и чуть сжала пальцы.
– Это сон. Только сон.
А я умная.
Наверное…
Потому что проснулся человек одним движением, и кинжал в его руке блестел вполне серьезно. Стой я сбоку от кровати, могла бы и получить удар. Но бить себе за голову технически неудобно.
– Вы в порядке, сударь?
Кинжал медленно вернулся обратно. Я вышла из тени и встала перед кроватью. Мужчина смутился.
– Простите, сударыня.
Я не поправила, хотя аристократка. Сударь – обращение к простонародью. Но если человек не знает?
– Все в порядке. Вам просто приснился кошмар. Я шла мимо и решила разбудить вас.
– Благодарю вас, сударыня.
Человек сел на кровати так, что его лицо попало в полосу лунного света.
М-да.
Ему лет шестьдесят, может, чуть больше. Лицо очень резкое, выразительное даже. Жесткие носогубные складки, морщины, глубоко посаженные острые глаза, высокий лоб, подбородок, похожий на коровье копыто, раздвоенный такой… Потрепала человека жизнь, сразу видно.
– Вы в порядке?
– Вы уже хотите уйти, сударыня?
Я пожала плечами.
– Не хотелось бы встретиться с медперсоналом.
– У медперсонала в этом отделении отличный крепкий сон. И замечательная память – они мигом все забывают, – усмехнулся мужчина. – Вам тоже не спится по ночам?
Я согласно кивнула.
– Вы еще слишком молоды, чтобы нажить горькие воспоминания.
– Покалечить душу можно в любом возрасте.
На меня впервые посмотрели с интересом.
– Странные суждения для молоденькой девушки.
– Могу поступить как положено и помчаться по коридору с воплем: «Помогите, насилуют!» – предложила я.
Мужчина улыбнулся. Хорошая у него улыбка, теплая, добрая…
– Помогают?
– Ну, тут кому как повезет, – я пожала плечами. – И не всегда насильнику.
Истинная правда.
Моя подруга как-то эксгибициониста по парку гоняла. А думать надо, перед кем раздеваешься… Нет! Она его не била. Она ему предложила семью и брак. Заверещала от радости, попробовала броситься на шею, сказала, что уже четыре года в разводе, что без мужика в доме сложно… Бежал бедолага далеко и быстро. Очень далеко и очень быстро.
Мужчина опять улыбнулся.
– Составьте мне компанию, милая барышня. Прошу вас…
Я пристально посмотрела ему в глаза и поняла. Ему не хочется сейчас оставаться одному.
Да, вот и так бывает после кошмаров. Выкурить сигарету, выпить вина, может быть, поговорить с кем-то посторонним или просто посидеть на кухне, чтобы отпустило, чтобы перестало мучить, хоть чуть приразжало свои когти…
Вот и портсигар на тумбочке…
– Возможно, нам стоит выйти из палаты? Полуночничать можно и на лестнице, а вы явно не откажетесь от папиросы?
Его взгляд стал еще более заинтересованным.
– Вы курите, барышня?
– Нет. Как говорил мой дед, целовать курящую девушку – это все равно что облизывать пепельницу.
Дед и правда так говорил. А еще мог по заднице хворостиной дать, так что у нас в семье не курил никто. Знаете, как бывают доходчивы березовые розги? Лучше любых собеседований и психологов.
Но не мешать же человеку травиться?
Мужчина перевел взгляд на портсигар, на меня… Желание закурить победило.
– Вас не смутит табачный дым?
– Я отвернусь, а вы вставайте, – улыбнулась я.
Я-то была одета вполне прилично даже по меркам этого времени. Ночная рубашка до пола, халат, в который можно трех меня увернуть, сверху еще шаль, а вот мужчина явно лежал в одном нижнем белье. Ему будет неудобно.
Так что я честно смотрела в окно следующие пять минут, пока не почувствовала легкое прикосновение к плечу.
– Идемте, барышня.
Мы проскользнули по отделению, словно две тени, и вышли на улицу.
Здесь в этом отношении удобнее, из каждого отделения есть свой автономный выход. Не запирается. Территорию больницы охраняют, а тут… Мало ли что? Пожар случись, потоп… Людей спасать надо! Больные же не все могут сами двигаться.
На улице было прохладно и уютно, звезды подмигивали нам с небосвода. Мужчина щелкнул портсигаром, достал странную сигаретку, умело поджег от интересного предмета – вроде зажигалки, но без огонька, просто с угольком внутри, – и затянулся.
Пальцы у него постепенно перестали дрожать.
Я молча стояла рядом. Есть моменты, когда слова не нужны. Так что я ждала две сигареты. Потом мужчина глубоко вздохнул и повернулся ко мне.
– Благодарю вас.
Я пожала плечами.
– Не стоит благодарности.
– Мое имя – Андрей Васильевич. Истоков Андрей Васильевич.
Фамилию он как-то странно выделил. Ага, если б мне это о чем-то сказало…
– Княжна Мария Ивановна Горская.
– Хм… Ваша светлость? Прошу простить меня за неподобающее поведение.
Я демонстративно погрустнела.
– А так хорошо все начиналось.
В серых глазах заблестели веселые искорки.
– Я правильно понимаю, вы обо мне не слышали, княжна?
– Нет. А чем вы знамениты, господин Истоков?
– Это долгая история…
Старику явно хотелось поговорить. Я сложила ручки и посмотрела взглядом шрекокисы. Это сработало – мужчина заговорил.
Мой визави оказался офицером жандармского корпуса. Ротмистром.
Ну, я и предполагала, что здесь не из простых людей пациенты лежат. А почему он удивляется, что я о нем не слышала?
Ах, вот оно что!
Хреново, господа. И даже более чем хреново.
Жандарму хотелось поговорить, мне послушать, так что наши цели совпали. И я узнала, что в империи есть и те, кто недовольны ее строем.
А чего тут власть распоряжается? Отнять и поделить! И власть – народу, то есть его достойным представителям. Список представителей прилагается.
Вот за такими умниками тут и охотятся жандармы.
В принципе, ничего удивительного в этом нет, Англия страдала от фениев, иудеи – от сикариев, персюки от ассасинов… Просто везде их давили, как клопов, а вот Франция, а за ней и Россия показали плохой пример. А именно, что таким образом все же можно добиться своей цели. Это я о революциях, если кто не понял.
Это – в моем мире.
Здесь пока революций не было, но стараются все. К примеру, Андрей Васильевич получил штук двенадцать смертных приговоров от революционеров всех мастей и партий.
– Устных или письменных? – поинтересовалась я.
– Увы, устных.
– Жаль. Какая могла бы получиться галерея…
– И где бы вы советовали ее размещать?
– Разумеется, на двери уборной. Где еще так приятно почитать статьи?
Андрей Васильевич рассмеялся.
– Вы совершенно нетипичная княжна, Мария Ивановна.
Я погрустнела.
– Увы, судьба моя будет совершенно типичной. Брак и золотая клетка.
– Ну, кое-что вы предприняли, чтобы из нее выбраться, не так ли?
– Но пошла по неудачному пути. Как и ваши клиенты.
– Все настолько плохо?
Я пожала плечами.
– Может быть, я смогу договориться с господином Демидовым. А может быть, и нет…
– Я бы помог вам. Но… я здесь не просто так.
– Вы больны?
– Я умираю.
Сказано было так просто, что сомневаться не приходилось.
– Вы не выглядите умирающим, – честно призналась я.
– Я провожу много времени под лечилками, это дает мне возможность не кричать от боли. Покушение, знаете ли…
Не знала. Но выслушала.
Оказывается, не так давно было очередное покушение на императора. Ротмистр его сумел предотвратить, но в последний момент. Вот и схлопотал все то, что предназначалось адресату.
А именно – заклинание школы огня.
– Можно с этого места подробнее?
Можно.
Как известно, наш организм состоит из воды. Но магические бомбы…
Короче, у моего собеседника многочисленные внутренние повреждения. Половину медицинских терминов я просто не поняла, вторую мне объяснять не стали, но вопрос стоял так: ротмистра прислали сюда умирать.
Наградили, да, помогли семье, но ему уже не поможет ничего.
Может быть, месяц. А может, и месяца у него нет.
Почему он так удивился моей неосведомленности? Да потому, что месяц назад об этом все газеты писали, журналы… Туалетная бумага молчала. А все остальное извращалось в меру сил. И Андрею Васильевичу было жутко интересно, почему я ни о чем не знаю.
И вот стоит передо мной этот жандарм, смотрит внимательными глазами, и соврать как-то не получается.
Ну и не будем.
* * *
– Андрей Васильевич, вот смеяться будете – я вообще ничего не помню.
– Не буду. Но как такое получилось?
– Если я правильно поняла, я пыталась сбежать из дома. Достала какой-то магический артефакт, рвануло так, что меня едва спасли, но память отсекло начисто.
– А ваши родные об этом знают?
– Мне не захотелось об этом рассказывать. С первого взгляда на отца.
Андрей Васильевич покивал. Задумчиво так.
– Получается, тебе…
– Да, мне три дня. Фактически вы беседуете с новорожденным младенцем.
Выразительный взгляд остановился на груди. Не похотливый, просто насмешливый.
– Крупный ребеночек получился.
– Не вижу повода жаловаться. Могло и вообще оторвать, с моим-то везением.
Еще один согласный кивок.
– Тебе плохо придется, девочка.
– Уже приходится. Но это не повод повторять попытку самоубийства.
– Тоже верно. А давай я тебе кое-что расскажу. И… приходи следующей ночью. Когда тебя должны выписать?
– Через неделю, плюс-минус пара дней.
– Неделя. Это хорошо, время у нас еще есть.
– Его слишком мало.
– Значит, не стоит его транжирить по пустякам. Что ты хочешь услышать в первую очередь?
– А что на уме у девушек? Любовь, конечно.
– К господину Демидову?
– К себе любимой. А вот стоит ли ее тратить на этого господина? Не верю, что вы о нем ничего не знаете.
– Правильно делаешь, был он у нас в разработке.
– Мне казалось, кто в поле зрения попал, тот навсегда… попал?
– Верно. Откуда тебе это известно?
Я развела руками.
– Я мало знаю об этом мире, но я ведь не полная дура? Наверное…
– Пока не похоже. Ладно, слушай.
* * *
Слушала я внимательно.
Демидов Сергей Владимирович. Потомок рода Демидовых. История рода? Пожалуйста…
Пращур рода Демидовых, некто Игнат, оказался удачливым золотодобытчиком. Нашел золотые россыпи, сдал государству, получил право на разработку. Но не просто так, львиную долю (девяносто процентов) добычи он должен был отдавать государству. Сколько там прилипло к рукам? Да кто ж его знает, много, наверное.
Потом поставил заводы по добыче железа, стал работать по госконтрактам, успешно. Состояние сколотил.
Но!
Магом он не был. Сыновья его отрывались кто во что горазд. Двое строили заводы и фабрики, еще один кутил напропалую, с тем в истории и остался, последний вообще был зоологом и ботаником. Меценаты, купцы, торговцы, но вот как проклятие какое.
Не маги.
Что-то такое у них в крови, что ли, было, что не давало рождаться магам? Дворяне, да. И любой юрт их примет, и рады будут, с такими-то деньгами, но чтобы подняться на вершину власти, нужна еще и магия. Хоть крошка способностей.
А ее нет.
– А у меня есть, – кивнула я. – Вот откуда любовь растет?
– У всех жен была. Магичка огня, воды, воздуха…
– И так рано померли?
Ответом мне был выразительный взгляд.
– Померли. Думаю, ваш отец не в курсе, но померли в родах.
– Все три?!
Ёжь твою рожь! Статистика!
– Первая при третьих родах, вторая – при четвертых, третья – при вторых.
– А дети?
– Тоже погибали. Кто в родах, с матерями, кто позже.
Захотелось изобразить классический жест «рука-лицо». Ну, папаш-ш-ш-ша! Ладно, я не знаю. Но ты?
Да обязан был знать, скотина такая! Князь хренов!
– Интересно, за сколько меня продали?
– Дорого. Завод медеплавильный да два рудника в придачу.
Все равно козел.
– Мне надо чувствовать себя польщенной?
– За других дают дешевле.
А все равно неутешительно.
Глава 3
Дом, милый дом
Следующей ночью мы с ротмистром увидеться не смогли. Ради разнообразия на посту сидела бдительная медсестра, которая так на меня посмотрела, когда я заикнулась о свежем воздухе…
Пришлось ретироваться во избежание уколов и записей в личном деле. Или лечебном? А, неважно.
Зато день прошел интересно.
Я опять смотрела на то, как идет восстановление. И ощущения у меня были…
Как магия выглядит со стороны?
Маноисточник в центре, в районе солнечного сплетения. То есть их три. Может, больше, но больше я не вижу. А вот районы сердца, солнечного сплетения и, простите, матки видны просто отлично. Этакие теплые звездочки. Почему-то черные.
Может, потому что земля черная? И мое воображение так это все интерпретирует? Но звездочки видны совершенно отчетливо, они пульсируют в такт моему сердцу, они движутся… Забавно со стороны смотрится, словно на тебе три осьминожки сидят.
Причем видно их не впрямую, а знаете, как раньше нечисть распознавали. Смотришь не глаза в глаза, а словно бы рядом…
Что-то я читала о тех же чакрах… Ёжь твою рожь! Да знала бы – до попадания сюда всю литературу освоила про магию! Ан нет! Подруга что-то притаскивала, я листала и выкидывала. Или в деревню отвозила. Для местного употребления. Да, в том самом месте.
Ладно.
Примем за факт, что маноядро – это наименование активных и открытых чакр… Кстати! Интересно, а какое из них расходуется быстрее? Если то, что в паху, тогда все понятно с дамским бесплодием.
Вот представьте, прилепилось там нечто оплодотворенное. А тут перенапряг! Мать же не всегда сразу понимает, что она уже мать? А работу никто не отменял… Чем магия в этом отношении отличается от укладки шпал? Подозреваю, только красивым названием. А вымотаться можно и там, и тут.
Перенапряглась – выкидыш. Еще раз вляпалась – еще один. А организм в этом месте не железный. После какого-то числа дамских проблем о материнстве можно и попросту забыть. Опять-таки в любом мире.
Может, так было и здесь?
Вполне, надо только у ротмистра спросить. Вдруг его ведомство этой проблемой занималось?
Пообедав, я опять отправилась в парк. Сиделка со мной в этот раз не пошла, убедившись в моей благонадежности. Это хорошо.
Нет, сбежала бы я далеко и быстро, да вот беда – некуда.
А и будет куда – что я там делать буду? На жизнь жаловаться? Посуду мыть? Себя продавать по дешевке, если любитель найдется?
Есть у меня подозрение, что как-то так и будет.
А кстати, надо бы уточнить у ротмистра насчет магического поиска. Есть тут такое – или не есть? А то как бы меня кто не съесть…
* * *
В парке хорошо и спокойно. Я опять сидела у пруда, составляла список вопросов для следующей ночи и увидела…
Ужик!
Совсем еще маленький, не больше годика. Или весна теплая… Когда у нас там змеи просыпаются? На Благовещенье? В апреле? Да, где-то так. Варианты возможны, но чаще именно так и происходит.
Интересно, а я на Воландеморта тяну?
Вообще логическая цепочка проста. Маг земли – растения и животные – змеи – поговорить?
Я прищурилась на ужонка.
А ведь есть нечто интересное. Словно по траве ползет тонкая черная ниточка. Светящаяся. Искорка в голове, от нее словно канал по всему телу.
У него так? А своих каналов я не вижу. Они не проснулись или как-то иначе организованы?
Серпентарго в голове не просыпается.
Но…
Попробовала медленно протянуть вперед руку, благо никого рядом нет.
– Иди сюда.
Я смотрела на ужика, вкладывая все желание пообщаться с малышом. Буквально транслируя доброжелательность, спокойствие, обещание не причинять вреда…
Уж затормозил.
И ей-ей, обернулся!
Зрачки у него были круглые, а вокруг черного солнышка тонкое золотое колечко. Змееныш смотрел на меня спокойно и внимательно, я – на него, пыталась передать свой интерес.
И… Воображение, что ли, разыгралось? Я поняла, что ему меньше года, что он перезимовал в уютной пещере рядом с озером, что сейчас ему хочется в воду… Шкурка чешется. То есть чешуя… И поохотиться хочется, он голодный. Опасность? Да, опасность есть, есть люди.
Я осознала, что это предел. Змеи невероятно умные в сказках, а в жизни… Может, мне такой тормознутый змееныш попался?
Ладно, я его отпустила, и ужик уполз к озеру. А я пригляделась к себе.
А ведь и верно. Внизу живота пульсировало чуть сильнее, ёжь твою рожь! У нас что, все через ЭТО место?
Вот они и выкидыши, стопроцентно. Можно даже не спрашивать. Если ты привык чесать нос правой рукой, ты и будешь его так чесать. Непроизвольно. Если привык к магии, будешь ее использовать. Ну и результат – выкидыш.
А нельзя это как-то нормализовать?
Угу, пришла тут, самая умная. Наверняка первая за столько лет додумалась, правда?
Ладно! Поехидничаю я потом! Главное – я могу говорить со змеями! И даже не сильно устаю. Ладно, полноценным разговором это не назовешь. Но какой-то отклик я получила, остальное – дело практики.
А что?
Укушен гадюкой – замечательный диагноз! И я молодая вдова. Вот и еще один вопрос для обсуждения с ротмистром.
* * *
В эту ночь нам удалось выбраться на улицу.
Андрей Васильевич знал отличную маленькую беседку, в которой нас не было видно. Зато там есть деревянные скамейки, на одной из которых я и устроилась, поджав под себя ноги. Так теплее. Вязаная шаль укрыла меня целиком, не хуже пухового одеяла.
– Как у вас дела, Мария?
– Готовлюсь к выписке. Андрей Васильевич, скажите, а маги земли могут управлять животными?
– Да. Достаточно редко, но могут, это явление было описано. И животными, и птицами…
– А людьми?
Ротмистр вздохнул.
– Мария, это должно остаться между нами. И… Я бы не поделился, но я умираю, а вы остаетесь жить. И мне вас жалко. Это понятно?
– Мне дать клятву молчать?
– Нет. Обстоятельства могут сложиться по-разному, поэтому я надеюсь на ваше благоразумие. А клятвами не раскидывайтесь, особенно на крови.
Я кивнула.
– Так вот. Считается, что это невозможно.
– Считается?
– Очень редко маги воды способны к манипуляции человеческим разумом.
– Воды?
– Человек тоже вода.
– А земли?
– Нет.
Я вспомнила, как пыталась пообщаться с ужиком.
– Странно.
– Зато по некоторым данным именно маги земли способны управлять мертвыми.
– Фу! – честно отреагировала я. Вот в роли некроманта я себя ни разу не видела.
– Тем не менее это есть.
– А маги огня? Воздуха?
Ротмистр посидел некоторое время молча, потом махнул рукой.
– Шли разговоры о том, что маги огня могут выжечь чужой дар. Начисто. А маги воздуха могут на время воспринять чужую силу как свою. Воздух податлив и пластичен, он прогнется. Ненадолго, но обычно этого хватает для какого-то дела.
– Интересно, как у вас раскрываются преступления, совершенные с помощью магии?
Ответом мне стал удивленный взгляд собеседника.
– Никак. Их почти нет. Последнему уж лет пятьдесят, если не больше.
– Почему?
Мне стало интересно.
Человек – тварюшка достаточно вредная, и в попытках увеличить собственное благосостояние он готов на многое. Даже на все.
Насмотрелась я в своем мире.
А тут?
Если тут есть маги и всякие революционеры, террористы, анархисты… И вы мне таки хотите сказать, что все они ведут добропорядочный образ жизни? И никто из них не воспользовался своими способностями на благо партии родной?
И даже не помог «окончательно выздороветь» любимому дядюшке?
Не верю!
НЕ ВЕРЮ!!!
Это я и изложила ротмистру, получив в ответ хитрую улыбку.
– Так-то да. Но не стоит забывать о главном.
– Не понимаю?
– Еще триста лет назад церковь объявила, что магия дана нам от Бога. И если кто применяет ее во вред, это четко происки дьявола. Божьим даром зло творить нельзя, в том числе заповеди с его помощью преступать, иначе начинаются весьма неприятные последствия. Отлучение, охота, обязательная казнь на площади… В таких случаях ни с кем не церемонятся.
– Даже с женщинами?
– Беременной могут дать родить. Как плод искупления. И ее ребенка воспитают при монастыре, а для нее конец все равно будет один.
– Невесело.
– Чем выше стоит персона, тем тщательнее будет расследование.
Взгляд был острым и внимательным. Я подняла руки, показывая, что намек понят. Не буду, не буду я кормить Демидова грибочками. И армию гадюк на него не спущу.
– Смерть должна быть обязательно освидетельствована батюшкой, – добил ротмистр. – Либо его вызывают для исповеди, либо, если он не успел, то ему надо соборовать усопшего, и тут-то выявляются следы любой волшбы.
М-да.
Церковная патологоанатомия.
Шикарно!
– Допустим, магия была направлена не на человека, а рядом?
– Есть случай, который описывается в учебниках. В некоторых заведениях. Человека на охоте загрыз волк. Волка нашли, исследовали… Обнаружили магическое воздействие. То есть его натравили. И размотали клубочек.
– А если бы волка убили?
– Магические следы сохраняются до трех суток.
Замечательно.
Я могу натравить на Демидова змею, потом открутить ей голову и закопать тушку на три дня. Поглубже.
Осталось все это проделать незаметно. Великолепные перспективы! Может, еще эту змею съесть для верности?
– Добавлю, что животные, подверженные воздействию магии, потом легче откликаются на призыв другого мага той же специальности. Есть методики и наработки…
Спасибо, я уже поняла, что без обучения лучше в это не лезть.
Попробуем другие версии?
Поиск?
Маги воздуха достаточно легко могут найти человека. Есть такое, но необходим слепок ауры. К примеру, вещи, которые носил человек, его волосы, кровь… Да много чего подойдет.
Может ли у меня быть другая аура? В связи с потерей памяти и шоком? Да, вполне. Но как надолго? И с отцом-то у нас все равно общая кровь остается, так что шансы найти меня есть. Хреново. И другого слова у меня нет.
Сбежать вряд ли удастся. Быстро овдоветь – тоже.
А как насчет подробностей про Демидовых? Один у нас вьюнош Сереженька или с родственничками? Есть ли кому его похоронить, ежели что?
Есть, как не быть. Из предыдущего поколения Демидовых живы двое. Дядя Сергея и его тетка. Из Сережиного поколения – шестеро. Из младшего – двое.
– Два ребенка у шести человек?
– Да, за последние тридцать лет на Демидовых словно мор напал. То одного не станет, то второго… А дети вообще не приживаются. Две дочери у старшей сестры Сергея, кстати, чуть постарше вас обе. Одна года на три, вторая на год… Полина и Александра.
– Вы наводили справки? Благодарю от всей души.
– Не стоит, княжна. Я мало чем могу помочь вам, слишком мало.
– Информация – бесценна.
– Приятно, что вы это понимаете.
Мне ли не понимать. Ребенку информационного века.
– Это тоже для вас.
Я коснулась книги в простом переплете. Тяжеленькая…
– Что это?
– Государев родословец. Последнее издание.
Я открыла первую же страничку.
Князья Агеровы.
Оп-па!
Родословное древо, ныне здравствующие потомки.
Князья Адашевы…
То же самое.
– Переиздается раз в десять лет, уточняется, дополняется…
– Благодарю от всей души!
– Откройте на букву «Д», княжна.
Я послушно зашелестела страницами. Книга явно не новая, читаная, ну и пусть! Важно не оформление, а информация.
Итак?
– Демидовы?
– Да.
Я вгляделась в родословное древо Демидовых. И…
– Ёжь твою рожь!
– Лучше и не скажешь. И ведь все на виду…
Мы с ротмистром видели одно и то же.
Основатель рода – одна штука. Дети – трое. Внуки – восемь штук обоего пола. Правнуки – уже девятнадцать. Прапра – тридцать четыре, я не поленилась, сосчитала. Черт с ними, с именами, тут число интереснее.
Прапрапра должно, по идее, быть еще больше. Ан нет? Всего двадцать два.
Седьмое поколение еще уменьшается, и там четырнадцать человек. Хотя должно быть иначе, они же замуж выходили, женились… Даже если по одному ребенку на нос, все равно сохраняется рост прироста. А тут – наоборот, сокращение численности.
