Галина Гончарова
Маруся. Попасть – не напасть
Интерлюдия 2
Милонег Олегович Доброславский скомкал записочку и в ярости втоптал в землю.
Дура безмозглая!
Кретинка!
Да что она о себе возомнила?!
С княжной Марией он познакомился около полугода назад. Задание было крайне простым – увлечь и влюбить в себя. Это Милонегу удалось с легкостью. Княжна упала в руки словно созревшее яблоко, даже сильно стараться не пришлось. Пара комплиментов, немного игры… Что поделать, если он нравится женщинам?
А вот самому Милонегу весьма нравились азартные игры. Вот из-за них он и…
Так! Об этом лучше не думать.
Лучше уж делать то, что тебе приказали, и не забивать голову разными глупостями. Сейчас надо посоветоваться с господином.
В принципе, и на завтрашнем приеме поздно не будет.
Милонег там быть обязан, по долгу службы, вот и будет. И возможность встретиться с Марией найдет, и разберется, каким чудом она выжила.
И…
Для чего предназначены влюбленные идиотки?
Правильно. Для того, чтобы их использовали. Так что никуда Машка не денется, сделает все, что он прикажет. Лучше бы все ей рассказать сегодня, но ладно. Не пришла так не пришла…
А может, ничего странного в этом и нет? Наверняка за ней теперь в сто глаз следят…
А и верно. Хорошо хоть написать смогла, потому и записочка такая, чтобы никто ничего не заподозрил.
Милонег поднял ее, еще раз перечитал, убеждаясь в своей правоте.
Да, именно так.
«Верю в тебя…»
Умному достаточно. А себя Милонег считал очень умным.
Записочка отправилась в карман, а Доброславский – между прочим, офицер, дворянин и просто красавец, на хорошем счету у командования, – домой.
Завтра будет тяжелый день. Надо выспаться.
Глава 4
Балы, красавицы, лакеи, юнкера…
Никогда не думала, что к балу надо начинать готовиться с утра. Искренне считала, что для подготовки к вечеринке мне хватит десяти минут – набросать на лицо косметику и натянуть платье. В любой последовательности.
Ан нет. Не так все просто, господа.
Сначала – завтрак. Плотный. Потом опять процедуры по уходу за кожей. Потом куафер. Да, водятся здесь такие звери. И что самое забавное, парикмахер попался тоже… нетрадиционный. Карма это, что ли, такая?
С другой стороны, в своем мире я знала кучу ребят-парикмахеров: и умные, и семейные, и никакой голубизны… Может, это зависит от гламурности? Чтобы причесывать нормальных людей, достаточно хорошо работать. А вот чтобы тебя заметили в высшем свете, надо быть с чудинкой?
Кто ж его знает?
Мужчина лет сорока на вид так и вцепился в мои волосы и запричитал что-то на французском. Опознать язык я еще смогла, а вот разобраться, что именно мне говорят, – уже нет. Но доверяться не собиралась.
– Сударь, вы француз?
Мой резкий тон сбил парикмахера с настроя, и в его глазах мелькнула растерянность. Ну да, шестнадцать лет девчонке, а рявкает, как сорокалетняя грымза.
– Я проходил обучение в Париже, у самого маэстро…
– Русский?
– Д-да, ваша светлость…
– Вот и говорите по-русски. Мы не во Франции, слава богу.
Парикмахер диковато покосился, но… это у них тоже общее. Межмировое.
Расслабишься? Оставишь свои волосы в его руках без присмотра? И получишь нечто вроде «кобры», «улитки» или еще какие валики на голове. А то и перьев натыкают или стразов налепят. Я помню, какие прически были модны во Франции во времена оны, спасибо, обойдемся без кораблей и крыс в прическе.
Сначала мы выяснили, что именно он хочет сделать. При этом парикмахер страдал, заламывал руки и вякал, что он-де маэстро, а не ремесленник, и работает по вдохновению.
Я поинтересовалась, не падает ли муза творца в обморок при взгляде на счет? И вообще, можно ли брать плату за самовыражение?
Спору не дала разгореться служанка, пришедшая от мачехи. Она напомнила, что маэстро ждут буквально через полчаса… край – через час у ее светлости. И мы быстро договорились.
В итоге я получила то, что и хотела.
Волос у княжны Марии много, волосы тяжелые и послушные, укладываются они легко и форму держат. Но впереди же вечер!
Лак для волос тут еще не изобрели, поливать голову раствором сахара я не дала, а натыкать в себя сорок штук шпилек? И потом мучиться от головной боли? Это вы кому другому предложите.
Красота должна быть удобна, практична и проста в применении. Как говорил кто-то из мудрых: красота – это вообще биологическая целесообразность. Да и не полагается мне сложных причесок, пока я девушка.
А вот заплести косу типа французской, только немного сложнее, перевить ее лентами и нитями жемчуга – в самый раз. И простенько, и со вкусом, и главное – намек на мое девичество. Я же девушка пока.
Интересно, будет ли на балу Демидов? Хоть на жениха посмотреть…
И надеюсь, папаша не продешевит второй раз.
Одно дело – продавать гарантированного потомка. Это счастье и по крестьянкам можно сделать, не от одной, так от другой получится мальчик, а там дело техники.
Другое – избавление от возможного проклятья.
Да-да, какие бы там проклятья не висели на муже, на моих детей они никогда не перейдут. Земля же… Самая та стихия, которая разлагает любые заклинания.
Огнем можно сжечь, над водой можно развеять пепел, но и из земли не выбраться. Ни одна нежить и нечисть не выдержит той же соли. Соль земли, кровь земли, маг земли…
За такое надо платить, и много платить.
Пусть раскошеливается. А я пока подумаю, что делать мне.
И одеваться.
Платье было именно таким, как мы и обговаривали с портнихой. Голубой цвет, теплый и уютный, просто согревал мою кожу и красиво оттенял глаза и волосы. Не холодный синий лед и не голубой блеск бриллиантов – ясный кусочек летнего неба. Чуть поярче, чем допустимо для молодой девушки, но на балу можно.
А вот от косметики пришлось отказаться наотрез.
Ресницы и брови у меня и так хороши, щеки пощипать, губы покусать… Я должна выглядеть невинной девушкой, а не кокетливой особой.
Зачем?
А пусть недооценивают.
И я примерила жемчуг, который мне прислал отец.
Идеально.
* * *
Легкий обед мне подали за час до выезда. Я как раз успела и скушать бульон с тарталетками, и чуток передохнуть. Дама на балу не должна хомячить за обе щеки, но у дамы не может и быть раздувшегося пузика. Так что меню отработано поколениями моих предшественниц.
Кстати, чем мне нравится этот мир, так это отсутствием корсета. Понимают, что если кишки переплющить, ничего хорошего не получится.
Обед, отдых, и вниз, к родным.
Папенька и мачеха уже стояли в гостиной, ждали меня. При виде моего платья мачеха издала нечто вроде кваканья.
Понятно, думала не то увидеть.
– Мария, ты замечательно выглядишь. – Отец ничего не заметил.
– Я думала, платье будет зеленым?
Не утерпела.
Вот у нее платье было винно-красным, такой насыщенный оттенок. А зря. Блондинка в красном не всегда светская леди. Надо очень тщательно подбирать и оттенок, и аксессуары, чтобы не скатиться в вульгарность. Мачехе это не удалось. С пером в пышной прическе она выглядела как путана из старых фильмов. Дорогостоящая, но увы.
Я с удовольствием погляделась в зеркало.
Да, свежесть юности и рядом перезревший плод, который уже подгнивает с одного бочка.
– Маменька, мне не идет зеленый.
Отец не понял ни ее реакции, ни моей издевки и поцеловал супруге ручку.
– Да, дорогая, Мария сегодня очаровательна. Все просто отлично, ты превзошла себя. Пойдем?
Мачеха побурела в тон своему наряду, окинула меня злобным взглядом, получила в ответ невинную улыбку и поплыла к дверям.
Я блеснула глазами и последовала за родителями.
Не получилось сделать из меня чучело? И не надо!
* * *
Всю дорогу мачеха пыталась испепелить меня взглядом, но куда там! Как известно, человек большей частью состоит из воды, так что я мило улыбалась и смотрела в окно. А посмотреть было на что…
Улицы, освещенные газовыми фонарями.
Мостовые, каменные, у нас таких уже и нет.
Экипажи.
Мужчины в строгих костюмах и дамы в не менее строгих нарядах.
И дворец.
В нашем мире Кремль выглядел совсем не так. А здесь…
Белокаменное кружевное чудо, иначе и не скажешь. Золотые купола, белые стены, устремленные ввысь… Черт! Почему я ничего не знаю про архитектуру Москвы?
Как-то из головы вон!
Почему-то отложилось в памяти, что столицей при царях был Петербург, вот и пробросило мимо темы. А здесь-то Петруша Первый и не рождался, и Нарышкины всего лишь один из дворянских родов, хотя и входящие в юрт, и никакой династии Романовых не было.
И детей никто не убивал, чтобы сесть на трон.
Видимо, при ком-то из Рюриковичей Кремль и перестроили. Но когда? И ведь это не европейские стили, видела я их, и не раз. Это свое, не слизанное по-обезьяньи с Европы. И никаких горгулий, а вот львы, сирины, русалки есть.
Но все это так вписано…
Князь тихонько рассмеялся.
– Сколько раз приезжаю во дворец, столько и восхищаюсь. А на рассвете он еще прекраснее.
– Как бы мне хотелось побывать здесь на рассвете! – непроизвольно вырвалось у меня. – Здесь должно быть феерически красиво!
Белый мрамор и розовые лучи рассвета, разве это не прекрасно?
Момент человечности кончился. Князь нахмурился.
– Мария, я рассчитываю на твое примерное поведение. Ты поняла? Одна выходка – и ты отправишься в лечебницу для душевнобольных.
– Да, папенька, – вежливо ответила я.
Вот кто бы сомневался?
Интересно, почему я не испытываю никакой дочерней любви? Даже на уровне остаточных рефлексов?
* * *
Лестница тоже оказалась произведением искусства.
Белый мрамор разных сортов выложили так искусно, что оттенки перетекали друг в друга без малейшего разрыва. Очень часто люди уродуют камень излишним украшательством, но здесь не было ни лишней позолоты, ни финтифлюшек, названий которых я не знала.
Просто, строго, с большим вкусом. Мраморные львы, соколы, птицы с человеческими головами… Красиво.
Лакеи встречали нас у подножия лестницы и сопровождали наверх, к распахнутым дверям. Делали они это так искусно, что мы двигались с интервалом в несколько минут с другими гостями, и только потом я поняла зачем.
Наверху стоял мажордом, который бил во что-то вроде гонга и громко объявлял следующих гостей.
Вот и наша очередь.
– Князь Горский с семьей!
Понятно. Бабам сразу надо указывать их место в мире и обществе. Личность здесь – князь, и то титул. А мы бесплатное приложение к оному.
Я огляделась вокруг, и у меня зарябило в глазах.
Если кто-то к этому привык, тогда другое дело.
Я понимала, что хаоса тут нет, что все строго организовано, что у каждого свое место в мире и каждый занят своим делом. Но в глазах все равно рябило. Кажется, я впервые на суше начала испытывать морскую болезнь. Люди, лица, платья, цвета, запахи, звуки, движение…
Захотелось сесть на пол, закрыть лицо руками и взвыть. Да так, чтобы потолок обрушился. А мне – свежего воздуха, пожалуйста.
Люди кишели.
Суньте палку в муравейник, поворошите ей там, потом посмотрите, что будет происходить. Вот это оно и было. А для надежности еще муравьев окрасьте во все цвета радуги.
Меня просто переклинило.
Выручила старая привычка. Я глубоко вдохнула через рот и медленно принялась выдыхать через нос. Раза три.
Тем временем меня вели куда-то по залу.
Мачеха в этом ориентировалась явно лучше. Она впилась мне пальцами в руку чуть повыше локтя и держала так, что я понимала – будут синяки. Ну и черт с ними, боль хоть чуть-чуть способствовала адекватности.
Отец по дороге с кем-то раскланивался, говорил, я механически приседала в полупоклоне, не вникая в ситуацию. Не упасть бы.
Интересно, куда мы идем?
Тихий угол?
Да, что-то в этом духе.
Стайка девушек всех возрастов, от четырнадцати до восемнадцати, сидящие чинно на стульях. И при них штук шесть матрон. Этаких полных, пожилых, злобно посверкивающих глазками по сторонам.
Мачеха тут же что-то защебетала, подталкивая меня к одному из стульев рядом с особо злобной на вид теткой. Усики у нее были, как у сома. И глаза круглые навыкате. И даже выражение мор… Лица. Сом – рыба хищная, падалью не брезгует.
Но мачеха, кажется, ее отлично знала. Так что меня устроили на стуле, погрозили пальчиком и свалили с отцом под ручку общаться со сливками и прочими верхушками.
А меня оставили сидеть, где сидела. Что самое печальное, я тоже должна здесь кого-то знать. А я не знаю.
И как быть?
Как к кому обращаться?
Ладно, пока осмотримся, а если что… Неужели я не вывернусь? Должна справиться!
Я принялась оглядываться.
Ага, кажется, поняла, что это такое.
Отстойник для незамужних девиц или как-то так. Не знаю, как это по-светски называется, но здесь собраны незамужние девушки, здесь сидят дуэньи, которые за ними приглядывают, и отсюда их можно пригласить потанцевать. Девушек, а не матрон, конечно. Заодно молодым людям не дадут слишком распуститься под приглядом.
Что ж, разумно.
А…
Ага, вон и столик с мороженым, фруктами и явно не алкогольными напитками. Правда, его охраняет еще одна мегера.
А мне хочется чего-то?
Нет, до сих пор мутит, спасибо. Я бы воды выпила или воды с лимонным соком, но вряд ли здесь это предусмотрено.
Попробуем оглядеться?
* * *
С первого взгляда пространство казалось неорганизованным. Но потом я поняла свою ошибку.
Несколько залов.
Мы сидели между бальным и светским, так это можно назвать. Бальный зал – танцевальный. Там менялась музыка, кружились разноцветные парочки. Светский – там прохаживались в чинной беседе.
Надо полагать, есть и другие? Игральный, курительный, для мужчин, чисто для дам-с?
Не знаю, как это официально называется, но… Пойти поискать приключений на свой турнюр?
А меня отпустят?
Я покосилась на «сомиху». Хм…
Вообще-то леди не пьют и не писают, а если я не леди?
Но я не знаю, куда мне идти. И если опять накроет? Как тогда? В обморок посреди бальной залы падать? Тоже мне, Золушка фигова.
Ладно, та не падала, та бегала. Но невелика разница. Такого скандала мне не простят, да и я себя зарекомендую как идиотка.
Мужчинам легче.
Они могут передвигаться по собственному желанию, а вот за нами смотрят в шесть пар глаз. Злых таких, внимательных и въедливых.
Но есть и отдушина.
То одну, то другую девушку приглашают потанцевать.
А у меня и тут пробел. Танцевать не умею. Вальс?
Ну, знаете, большой и малый квадрат, которым всех нас кое-как обучили в школе, и то, что здесь вытанцовывают, – это две большие разницы. Мелодии-то звучат похожие, а вот движения – нет.
– Мими!
На меня с восторгом смотрела симпатичная блондиночка в палевом платье с кружевами.
И кто это может быть? Хотя Мария в дневнике упоминала… Рискнем?
– Зизи, я так рада тебя видеть!
Блондинка очаровательно улыбнулась.
– Я так боялась, что отец тебя дома запрет… Ты не хочешь лимонада?
Я поднялась и кивнула под строгим взглядом дуэньи.
– Да, пожалуй.
Приглашение посплетничать я узнала бы в любой формулировке.
Тетка неодобрительно покачала головой, но спорить не стала. Не сильно.
– Княжна, прошу вас далеко не уходить.
– Мы здесь, рядышком, у стола, – улыбнулась моя «подруга» и потащила меня чуть ли не силком. Интересно, ей просто поболтать не с кем и на балу заняться нечем, или свои цели есть? Сейчас посмотрим…
* * *
У большой чаши с лимонадом было шумно и весело. Мы взяли по бокалу для самооправдания, и Зизи потащила меня куда-то за колонну.
– Ну? Рассказывай!
– О чем ты хочешь услышать?
– Что случилось на твоей помолвке? Такая таинственность! И не приглашали никого, и помолвка вроде как не состоялась… Что произошло? Ты отказалась выходить замуж?
Так я тебе правду и сказала. По своему миру помню: рассказывать можно только то, что не удастся переврать сплетникам. Или хуже будет.
– Да тут и рассказывать нечего. – Я развела руками. – Поскользнулась. Упала. И очнулась уже в лечебнице, представляешь?
– В лечебнице?
– Да. Оказалось, я так неудачно упала, что подозревали сотрясение мозга. Пришлось полежать недолго под присмотром медиков.
Зизи захлопала глазами.
– А как же Мил?
– Его там не было.
– Да я не о том! Мими, вы же увидеться хотели…
Я пожала плечами. Мало ли кто и что хотел?
– Обещался быть сегодня на балу. Но будет ли?
– Вы же хотели…
Я пожала плечами и сделала глоток лимонада. Вкусно. Хотя сахара многовато, на мой взгляд.
– Даже не представляю, как с ним побеседовать.
– Что случилось?
– Родители глаз с меня не сводят.
– Я ему шепну, пусть потанцевать тебя пригласит.
Ага, нашлась доброжелательница. Я тебе еще разъясню, погоди…
– Нельзя мне.
– Танцевать?
– Врачи запретили, говорят, голова может закружиться.
– Я что-нибудь придумаю…
Интересно, с чего ты так стараешься? Тебе что, процент за случку пообещали? За сводничество…
Мягкий голос прервал мои размышления.
– Княжна, вы сегодня очаровательны.
Я обернулась.
Ёжь твою рожь!
У ног звякнул и разбился безвременно почивший бокал.
* * *
Мужчина, который стоял передо мной…
Что я вам могу сказать? Помните фильм «Собор Парижской Богоматери»? Один из первых, с Джиной Лоллобриджидой и Энтони Куинном в роди Квазимодо?
Так вот.
Квазимодо был натурально симпатичнее.
И дело не в мастерстве гримеров и визажистов, нет. Стоящий передо мной человек был… Я и слов-то подходящих не подберу!
Не только и не столько во внешности дело, хотя жабий рот, подушкообразное тело и бледно-голубые, водянистые какие-то глаза ему обаяния не добавляли. Но ведь и пострашнее люди живут? У меня друг был с ДЦП, причем передвигаться сам не мог. Через пять минут об этом все забывали. В том числе и его жена, между прочим, первая красотка на факультете, незадолго до моего переселения они как раз двадцатилетие свадьбы отметили.
А тут-то что не так?
А все!
Опасность? Безусловно!
Жестокость, властность, безразличие? Этим меня не удивить, не тот список. Считай, у нас сейчас в каждого третьего ткнешь, так и попадешь. А в политике и в каждого первого.
Эти качества меня бы тоже не напугали.
Но что тогда?
Не знаю, как и объяснить. Но… Вот представьте себе, что рядом с вами находится нечто гниющее, омерзительное, что-то такое, что вы отродясь ненавидели… К примеру, вам предложено съесть дохлую лягушку месячной давности, набитую опарышами. Бэ-э-э-э?
Вот это я и чувствовала. Даже хуже.
Но почему? Что происходит?
Стало горячо в груди, потом в животе, там, где… Черт, маноисточник! Он пульсировал так, словно у меня еще три сердца открылись.
Это… реакция на мужчину?
Он опасен для меня? Что тут вообще происходит?
– Рада вас видеть, господин Демидов.
Я еще размышляла, а тело было умнее меня, оно само присело в реверансе, потупило глаза и прощебетало вслед за Зизи:
– Рада вас видеть, господин Демидов.
Демидов.
А не ты ли это, друг?
По всему выходило, что сие – мой жених. Ну, папаша, мать твою! Я тебе сейчас спою…
Пришлось срочно вдохнуть и выдохнуть. И даже мысленно цыкнуть на свой маноисточник.
Кто тут главный, хотела бы я знать! Я или моя магия? Цыть, зараза, ёжь твою рожь! Цыть, сказала!
А не поэтому ли Мария решилась на авантюру? Я-то чувствую, а она могла еще и понимать, что именно происходит. И стопроцентно, этот человек опасен для меня и вреден.
Но почему?
На нем какое-то проклятие? Да, похоже, я все правильно угадала… Но почему только я? Почему здесь? Почему никто другой этого не понял? Или поняли и молчат? Слишком много вопросов и мало ответов.
– Княжна, когда я узнал, что вы в больнице, я чуть с ума не сошел от тревоги…
– Сергей Владимирович, – нежно пропела я. – Я так благодарна вам за букеты, которые вы присылали!
Что раздала их все. Персоналу. Но об этом умолчим.
– Машенька, если бы ваш отец позволил, я бы осыпал вас розами с ног до головы.
Как романтично. Я должна повестись и упасть к твоим ногам?
Представляю, как корчилась бедная девчонка. А ты ведь неискренен, дружок. Ты сейчас играешь со мной, как кот с жирной мышкой. И думаешь, что со мной делать.
Рядом столбиком замерла Зизи.
Я улыбнулась подруге.
– Зизи, милая, прошу тебя, предупреди, что я с Сергеем Владимировичем…
Кого предупреждать? А неважно, сама прекрасно разберется. Подруга послала мне благодарный взгляд и улетучилась, даже не пискнув ничего на прощание.
Кажется, господин Демидов плохо действовал на всех женщин в принципе. Или только на тех, кто одарен магией?
А я улыбнулась ему.
– Сергей Владимирович, прошу вас, проводите меня на балкон. Хочу подышать свежим воздухом, так голова разболелась…
Ответом мне был удивленный взгляд. Кажется, Машка бегала от него, как черт от ладана. И вдруг такая просьба?
Ничего, не здесь же беседовать? Здесь и неудобно как-то – всюду народ.
Демидов с поклоном предложил мне согнутую в локте руку, я оперлась самыми кончиками пальцев, как учил ротмистр, и мило улыбнулась в очередной раз.
– Благодарю вас. Вы мне буквально жизнь спасаете.
– Неужели в зале так душно?
– Мне да. Врачи сказали, что у меня слабые сосуды и надо быть поосторожнее.
Диагноз впечатления не произвел, мужчина поднял бровь.
– У мага земли?
– Маги земли уже и не люди? – обиделась я. Притворно-кокетливо, ничего, если я с проверяющими из налоговой кокетничала, то с этим и подавно потерплю! Уж какие там гады были!
– Мария, вы не человек, вы небесное создание, которое по недоразумению богов спустилось на нашу грешную землю. И мой долг заботиться о вас, оберегать и защищать.
Эвон как завернул! Куртуазно! Хоть ты в стихи вставляй!
– А выполнять мои желания?
– Для вас, милая Мария, любой каприз.
– Совсем любой?
– Разумеется.
– Я могу попросить что хочу, и отказа не будет? – допытывалась я, отлично зная, что грош цена такому слову.
– Конечно, вы можете попросить.
Ага. А ты можешь выполнить так, как тебе понравится.
Ну да ладно…
Вот и балкон, ветерок, тишина…
– Сергей Владимирович, расскажите мне, что там с вашим семейным проклятьем?
* * *
Если б я его с размаху палкой по башке огрела – эффект и то получше был бы.
Мужчина секунд тридцать смотрел на меня словно баран на новые ворота, а потом сообразил. Сверкнул глазами, схватил за руку… Ёжь твою рожь! Что ж они меня сегодня все за одну и ту же руку хватают? Сговорились, гады? Тут уже не синяки, тут не знаю, что будет!
– Откуда ты…
– Откуда я знаю? А что это, секрет? Отец знает, – захлопала я глазками, что есть сил изображая невинную девочку. – И выпустите руку, мне больно!
Демидов посмотрел на меня, на свои пальцы…
– Князь… знает?
От меня. Но это уже детали жизни, которые никому не интересны.
– Мы с отцом об этом разговаривали. Он сказал, что… Как же это… Маг земли для вас спасение. Но вдруг? Я ведь не обучена, и вообще…
Демидов явственно расслабился.
Ситуацию он определенно понял так: князь узнал о его проклятии и решил поговорить с дочерью. Ну и, надо полагать, денег срубить хочет. Дочка слишком глупа, чтобы молчать, вот и проговорилась. Это хорошо, глупой женой управлять проще…
– Уверяю вас, милая Мария, ничего особо страшного…
– А отец сказал – уже не одно поколение Демидовых страдает…
Демидов скрипнул зубами.
– Милая Мария, поверьте мне…
Ага, если с дерева упаду, сразу и поверю. Не иначе. Ищи себе других идиоток, дорогой!
Демидов распинался минут десять.
И проклятие-то там плевое, снять его – раз чихнуть. И нет никакого проклятия толком, это больше сплетни. И любить он меня будет. И на руках носить. И за детей что хочешь подарит, хоть завод, хоть изумруды…
Эх, почему я не итальянка? Столько лапши навешали, всему Апеннинскому полуострову на год прокормиться хватит! Но пришлось кивать и делать вид, что я всему верю. И соглашаться на изумруды.
Договорив обо всем и ни о чем, Демидов проводил меня обратно к гарпиям и улетучился. Решил обдумать новости, наверное. Я уселась как прилежная девушка: спина выпрямлена, руки сложены на коленях, на лице выражение стукнутой поленом идиотки, и задумалась о своем, о девичьем.
Итак, подбросить ежа получилось в оба лагеря.
Отец будет драть с Демидова денег.
Демидов будет интересоваться, откуда папенька узнал о проклятии.
Доверия в такой обстановке никогда не будет, это вам не дочь продавать. Кстати, про меня отец не скажет, это точно. Как это звучать будет? Сам дурак, не заметил, да дочка носом ткнула? Что-то я сомневаюсь.
Конечно, они договорятся. Но… Я выиграю время.
Что с ним делать? Да уж решу как-нибудь. Главное, на следующей неделе меня под венец не потащат. Может, и помолвка отложится.
Ничего, я не тороплюсь. Еще лет двадцать я прекрасно подожду. Ладно. Хотя бы лет пять, и кого-нибудь поприличнее Демидова.
* * *
– Мими, солнышко, ты уже здесь?
Я с удивлением посмотрела на Зизи.
– Да. Что-то не так?
– Ну… Вы же с Сергеем Владимировичем…
– Зизи, несмотря на жуткий вид, он не питается девушками.
Кажется, подруга в этом сильно сомневалась. Но спорить не стала и показала глазами за колонну, в угол.
Там мелькнул синий мундир.
Я подняла бровь. Он?
Ответом мне стали утвердительно опущенные ресницы. Я вздохнула и поднялась со стула.
– Зизи, может, мы прогуляемся ненадолго? Мне надо бы освежиться.
– Ненадолго, – сдвинула брови «сомиха». Зизи закивала.
– Да-да, конечно…
И потащила меня за собой.
– Скорее. У вас будет совсем чуть-чуть времени!
Кто бы сомневался. Физиология – дело деликатное, в туалет меня не провожают, но примерное время вычислить несложно.
Туда, там, обратно – не больше пятнадцати минут.
Зизи ловко скользнула в какой-то коридор, потянула меня за собой, я чихнула, получив по носу портьерой…
А она здесь хорошо ориентируется. Хотя кто его знает, может, Мария не хуже могла? Просто я не владею ее памятью.
Зизи втолкнула меня в какую-то полутемную комнатушку, на миг ослепляя, и меня тут же схватили в охапку. И страстно поцеловали. Да так, что у меня разом пол-литра половых гормонов в кровь выплеснулось, не иначе.
Брр…
Маруся, соберись! Когда это меня так от мужика вело?
Да вот тогда! В восемнадцать лет, когда дурой была! Помнишь, чем закончилось?
Помню…
Ох, как помню. И потому гормоны, печально поскуливая, уползли обратно. А я, не размениваясь на слова, со всей дури опустила каблучок туфельки на чей-то сапог.
– Аш-ш-ш-ш-ш!
Мужчина зашипел и выпустил меня.
– Мими!
– Мил! У нас мало времени!
Бесполезно. Этот тип схватил меня за руки. По второй ноге ему, что ли, двинуть?
– Девочка моя! Я так скучал! Я так волновался…
Ля-ля-ля, в поле тополя…
А тоже красиво излагает. Здесь что, открыты курсы для мужчин? Как навешать лапшу на уши женщине? Я бы не удивилась. А будь мне шестнадцать, как Машке, и повелась бы. В свое-то время я не умнее была.
Это уж в сороковник соображать начала, и то похвастаться тут нечем. Если баба в сорок такая дура, что верит всем мужчинам на своем пути… Тут и переселение в другое тело не поможет. Проще сразу прибить, чтобы не мучилась, болезная.
Так что Милонег распинался, а я разглядывала бравого офицера.
Вкус у Машки… Нет вкуса!
Представьте себе сахарную плитку. Теперь облейте ее карамелью, обсыпьте сахаром, сверху еще глазури добавьте, каких-нибудь цукатов… Слипается?
И тошнотно. Особенно если вспомнить, что внутри та же дешевенькая сахарная плитка.
Хорош как картинка. Черные волосы глянцево блестят, голубые глаза… Кого он напоминает?
Молодого Кларка Гейбла в роли Ретта Батлера. Так и тянет сказать: «Хорош, подлец». Но Гейбл и играл обаятельного негодяя. Роль такая.
А тут… Вот если бы Ретт Батлер пытался корчить из себя благонравного Ромео, так и получилось бы. Хоть и полито все слоем карамели, а плитка-то так себе… На троечку!
Будь я свободна в своих поступках, давно бы рявкнула: «В Бобруйск, жЫвотное!» или еще как разогнала полудурка. Но нельзя.
Надо молчать и млеть, Машка-то млела.
Терпим…
Наконец славословия закончились, и товарищ перешел к делу.
– Мими, заинька, что случилось у вас дома? Я так и не понял?
– Я тоже не поняла, милый, – заныла я. – Может быть, амулет не так сработал?
– Как?
– Не знаю. Я его активировала, как ты и сказал, а ничего не произошло!
– Этого не может быть!
– Разве что я в обморок упала…
На лице «возлюбленного» явственно читалось желание скинуть меня откуда повыше. Перебьешься.
– И только?
– Да, Мил…
Мужчина хмыкнул.
– И где он сейчас?
– Амулет? Я его, кажется, потеряла… Это очень страшно? А может, слуги украли, я же в обмороке была…
– Очень плохо. – Милонег взъерошил волосы.
– Что ж, – вздохнула я. – Придется так обходиться.
Этот вариант его уже не устраивал.
– Что ты, звезда моя?! Как можно подумать! Я никогда не оставлю тебя без помощи…
Передо мной закачался амулет. Золотая цепочка, черный камешек, вроде обсидиана, крупный такой, с фалангу большого пальца, ограненный «маркизой», прозрачный…
Странно.
Что это за камень и почему его так огранили? Не понимаю…
И в руки брать не буду.
– Что это такое?
Кажется, вопрос не предусматривался. Но Милонег тут же справился с собой.
– Когда Демидов будет рядом, ты просто сожмешь камушек в кулаке и произнесешь: «Активация». И он будет чувствовать к тебе неизбывное отвращение.
Ну, Маша, вы и дура, что в это верили.
Я мило улыбнулась.
– Милонег, мой отец собирается отказаться от помолвки, так что амулет не требуется. Мы и так справимся, правда, любимый?
У любимого было такое выражение лица, словно он о стену носом стукнулся. Стеклянную. И больно, и непонятно ничего.
– Но так же надежнее!
– Нет-нет, если у меня заметят постороннюю магию на приеме… Я не стану так рисковать тобой, любимый!
А еще хотела бы узнать, как ты ЭТО сюда протащил.
Мы ведь не просто так по лестнице шли, на ней, я знаю, охранных заклинаний – штук пятьдесят, за малым не на каждой ступеньке, и в барельефы заделаны… Природные камни вообще отлично хранят заклинания.
Есть запрет. Мне ротмистр рассказывал. На балах не должно быть ничего постороннего: ни амулетов, ни артефактов… Почему дамы прибегают к услугам парикмахеров и прочих, хотя магия иллюзий – простейшая магия воздуха? Миражи – это наша жизнь… Да именно потому!
До бального зала дойти не успеешь, а уже козленочком станешь. Высосет всю магию.
Просто ли так расписаны стены не христианскими, а древними славянскими символами?
Христиане в магии были что кони в ананасах, а вот славянские волхвы и знали, и ведали, и рунами владели, и символами, кровью их напитывали… Ротмистр рассказал. Когда началось, к кому и обращаться было? Последних знатоков по чащобам и трущобам собирали, из небытия школу восстанавливали…
Справились.
Так как ты сюда протащил эту пакость?
Ох, неладное что-то творится.
Милонег упал передо мной на колени.
– Мими, любовь моя, роза моя! Не рискуй! Если мы не сможем быть вместе, я покончу с собой! Умоляю, возьми амулет…
Хрен ты мне его впихнешь, гадина!
Руки мужчины уже потянулись ко мне. И что-то подсказывало: даже контакт с кожей будет губителен для меня. Нельзя!
Ни дотрагиваться, ни даже краем платья… Ни-ни!
Я прыгнула в сторону росомахой.
– Ой! Кто-то идет!!!
И вылетела за дверь что есть скорости.
* * *
Ага, вылетела – молодец. Но Зизи-то меня ждать не стала, зар-раза! И удрала!
А как мне обратно дойти? При условии моего полного топографического кретинизма? Откуда я пришла-то сюда? Слева? Справа?
