Галина Гонкур
Бедные, бедные взрослые дети
Как-то на корпоративе она оказалась неподалеку от Михайлова, как всегда, окруженного стайкой восторженных девушек-поклонниц из числа сотрудниц. Музыка играла громко, и первое время Наташа смотрела только пантомиму в исполнении ее соперника, звука слышно не было. Девушки влюблено смотрели Михайлову в рот, с готовностью то смеясь, то ужасаясь тому, что он говорил. Наташе было ужасно любопытно о чем же там речь? Отчего девушки, вместо того, чтобы танцевать и наслаждаться коктейлями, стоят вокруг этого молодого мужчины как дикари около проповедника с бусами. Наконец, музыка стихла, и до Наташи донеслось:
– Если Криштиану Роналду сломает ногу об жопу Дженнифер Лопез, то совокупные страховые выплаты превысят государственный бюджет Туркменистана.
Понятно. Читаем интернет, найденные остроты запоминаем для таких вот случаев. Наташу слегка замутило, девушки же отозвались на шутку веселым хохотом, количество влюбленных ватт в их взглядах увеличилось примерно вдвое.
Ее-то, Наташу, Делакруа поддерживать не будет, они друг друга лишь терпят. Думается, уходя, француз замолвит словечко именно за ростовчанина. Но тут, слава богу, не таким образом выбор идет, оно и с самим Делакруа контракт прерывается не от хорошей жизни: динамика прироста продаж последнее время совет директоров не радует. И все попытки француза повлиять на ситуацию, подхлестнуть маркетологов и мотивировать сейлзов большого результата так и не дали. Не достигнуты пока даже предкризисные цифры, 2007 года. Лощеный красавчик многим поперек горла, с его гасконским бахвальством и прожектерством, нежеланием признавать очевидные вещи.
Так что обломится Михайлову, пусть пока отдохнет. За Наташу – австрийский офис, с сильными позициями, где она стажировалась. А у герра Шлегеля давнее влияние на совет директоров. И нынешний глава совета, румын Штефанеску, – тоже ее, Наташи, бывший наставник, и относится к ней с особой теплотой, как к почти землячке, из-за ее молдавского происхождения.
Надо же. Сказал бы ей кто-то в те далекие девяностые, когда Наташе и ее семье, в особенно лютые месяцы, и поесть-то удавалось не каждый день, и вещи она донашивала за соседской дочкой, что она добьется таких высот. Если таки выгорит с бренд-директорством – пятизначная, в долларах, зарплата, служебный автомобиль, соцпакет, который позволит вообще ни о чем не думать, регулярные поездки по всему миру. Оно, конечно, и на текущее положение дел грех жаловаться: она давно прилично зарабатывает, ипотеку выплатит куда раньше намеченного срока, да и вообще, мягко говоря, не стеснена в средствах. Мир посмотрела – дай бог каждому, живет-не тужит. Ее друзьям и подружкам по дубоссарским дворам такое и не снилось. Но всё-таки, всё-таки… Хочется же роста и движения вверх, пока ветер дует в её паруса! Хотя бы просто из спортивной злости!
В кого она, интересно, такая? В отца? Вряд ли. Хотя Наташа не слишком его помнит, какой именно он был. Сначала, в ее раннем детстве, он пропадал на работе. Потом – стал пить и пропадал из дома уже по другой причине. А потом совсем пропал. В мать? Да ну. Аурика – тихая, покорная женщина, с сильным инстинктом выживания. Пороха, конечно, не выдумает, но будет за жизнь цепляться не только руками и ногами, но также зубами и когтями. Прижмуриваться, уши закладывать от страха и хвост поджимать, но цепляться. Вон, полгода в Москве, а уже вполне себе приспособилась: и работу нашла себе, и комнату сняла, и с документами скоро порядок будет полный. Тут, конечно, ей ее хозяева помогли, к которым Аурикаа няней устроилась, этого не отнять. Но все-таки трудов ею на интеграцию в новую жизнь потрачено много. И, как Руслан это называет, «волшебный пендель» от Наташи тоже кстати пришелся в этом деле.
Сначала то, конечно, Аурика расслабиться пыталась. Как привезла ее Наташа в Москву – она на попу ровно села и давай дочь заботой окружать: убирать, готовить, стирать. Но на двух баб, одна из которых домой только ночевать приходит, сколько там той готовки и уборки? А все оставшееся время у телевизора сидела. Наташа пару недель за этим понаблюдала, поняла, что «не толкнешь – не поедет» и приступила к воспитательной экзекуции в субботу вечером, после фитнесса своего, плотно и всерьез.
– Мам, давай поговорим. Какие у тебя планы? На ближайшее время?
Аурика с готовностью села в кресло напротив Наташи. Дочь выросла такая деловая и серьезная, такая занятая, что Аурика ее немного побаивалась. Да и отвыкла она от своей девочки: как уехала Наташа из дому почти 20 лет назад, так и не виделись толком. Денег на поездки в Москву у Аурики не было, сама Наташа в Молдову наведывалась редко: не слишком она любила свою малую Родину. Нет, ну, виделись, конечно, в Москве, правда, все в спешке да на бегу: например, Наташа покупала матери путевку в Турцию, и улетать ей надо было из Москвы. Вот, в одном аэропорту встретятся, пока до другого едут да рейса подождут – поговорят, да и опять расстаются. Потом такое же суетное свидание на обратном пути. Или вот лечиться Аурика в Москву приезжала, вены свои злосчастные удалять, наследие долгих лет стоячей работы, то на табачной фабрике, то в ларьке, – Наташа ей самую лучшую клинику оплатила и стационар при ней. И пару раз даже пришла, проведала с мандаринами, несмотря на всю свою занятость.
Аурика дочь не осуждала, не обижалась на суховатость её, жестковатость не дочернюю. Не понимала, не одобряла – это да, что есть, то есть. Как так-то: у дочери давно уже квартира в Москве, а Аурика там не была ни разу, пока жить в Москву не переехала. Дочь не звала, самой напрашиваться было неудобно, невежливо это, и вообще – робела Аурика перед дочерью. Или вот с детьми, замужеством: девке давно за тридцатник перевалило, а про свадьбу с ней заговорить или про внуков прямо и не моги, такой шум возмущенный поднимет. Много странностей у девки. Даже вот просто поговорить с ней, и то проблема – о чем говорить-то? О чем Аурика не спросит – та раздражается: тв-сериалы, заготовки на зиму или там рецепты всяких блюд интересных, всякое оздоравливание организма с помощью необычных способов, типа настойки куриного помета на почках ягеля, столько тем вокруг интересных – ни о чем не поговоришь с ней, от любой темы орать и злиться начинает.
Но все равно, Аурика дочерью гордилась, благодарна была, что та мать не забывает. Просто особой теплоты в отношениях у них не было, это да, есть такое. Так что, когда Наташа сама предложила разговор, Аурика очень обрадовалась: знать, привыкла дочь к ней уже, стала понимать, что нельзя матери с дочерью жить как соседям, надо и поговорить иногда.
– Да какие у меня теперь планы, доченька! Стара я уже планы то строить. Вот, дождусь пока ты мне внучков или внучек подаришь, да и буду их нянчить. А пока тебя понянчу. Ты рано из гнезда вылетела, взрослела в одиночестве, так что вот теперь я наверстывать буду.
Наташа заметно поморщилась.
– Мам, не надо меня нянчить. И детей у меня пока в планах нет. Ты что разговаривать-то взялась как бабка старая? Ты – еще совсем молодая женщина, едва за пятьдесят перевалило. Откуда этот тон и складывание рук?
Аурика опешила.
– А что ж мне делать-то, дочь?
Наташа явно злилась. Лицо нахмурено, сидит, в столешницу глазом уперлась, ложки аккуратно складывает. Сжимает их за ручки так, что костяшки белеют, и кладет – не кидает, а тихонечко так, с усилием: ррраз – и одна к одной. Выглядит это ужасть как страшно. Но не орет, чего нет, того нет. Не то что отец и брат ее, те чуть что – сразу в кошки на дыбошки, в бутылку лезли и чуть ли не в драку кидались. Слава богу, не в них она. Но глазом прям черным на мать зыркает. Святые угодники, послал же бог страсти такие на склоне лет.
– Да как все, мам. Посмотри вокруг, как люди живут. Работают, зарабатывают. И тебе бы надо – работать, зарабатывать. Жизнь, в конце концов, новую строить.
Глубина изумления Аурики все росла.
– Да какую ж новую жизнь то?! Мне уж на пенсию скоро. Да и документов у меня нормальных нету. Вон, по телевизору говорят, в таком возрасте как у меня, уже на работу не устроишься, не берут.
Помялась немного, но потом все же решила спросить. Господи, родная вроде кровинка, но аж руки от нее леденеют, от страха.
– Дочь, а дочь? У тебя с деньгами худо? Ты скажи, не стесняйся. Я скопила, целых 500 долларов у меня. Ты ж меня тут на все готовое встретила, я и не трачу. Твои ж деньги-то, ты мне их в поддержку слала, а я не тратила, копила. Как знала, что пригодятся. Так я их тебе отдам, давай, а?
Судя по кривой ухмылке Наташи, не угадала мать с версией.
– Мам, да не нужны мне твои 500 долларов. Я о другом. Ты нормальный человек и в няньку при мне я тебе не позволю превратиться. Как и в бабку старую раньше времени – тоже не дам. Короче, давай так. Пиши телефон моей знакомой, у нее агентство по найму персонала в богатые семьи. Ты у нас чистюля, готовишь отлично. Так что пригодишься наверняка на столичном рынке труда с такими навыками. Профессионального образования в этой сфере у тебя, конечно, нет, но ты на что-то особое и не претендуешь. Так что, думаю, какую-никакую работу ты себе найдешь. Я тебя просодержу еще полгода, это тебе будет фора на разгон. Потом – сама. Деньги зарабатываем, себя обеспечиваем, квартиру или комнату снимаем.
Ложки уже лежали на столе аккуратно, абсолютно симметрично одна к другой. Теперь Наташа взялась двигать кружки по столу, двигая их туда-сюда.
– Разумеется, я подстрахую. И если что-то понадобится – помогу. Но, в общем и целом, – сама. И прекрати причитать, не кончилась твоя жизнь. Еще много всего интересного впереди. Ты мне верь, я точно знаю.
У Аурики дрожал подбородок.
– Дочь, да чем же я тебе не угодила?! Что ж ты гонишь то меня?!
В ответ Наташа метнула на мать раздраженный взгляд.
– Ты гораздо умнее, чем вот этот наш с тобою разговор. Я спать пошла, мне вставать завтра рано. А ты, пожалуйста, обдумай то, что я тебе сказала. То, что я делаю – это для тебя и твоего блага. И если прекратишь причитать и подумаешь немного, ты это поймешь. Всё, разговор окончен! Хватит киснуть, вперед, строим новую жизнь!
* * *
Как ни считала Наташа себя правой, а разговор тот выбил ее из колеи. Она и сейчас снова нервничает, когда вспоминает его. Наращивать надо уверенность в себе и умение доходчиво излагать свою точку зрения – видимо, тут кроется ответ. Столько тренингов по жестким переговорам пройдено, кажется, на работе это у нее уже вполне отлично получается. А дома какие-то нюни разводятся. Может, от того, что она давно живет одна и у нее нет опыта таких разговоров в приватном пространстве? Николай Михайлович, помнится, говорил, что если ты веришь в то, что говоришь, то произносить это легко. Вот не сказала бы. Может, потому что она все-таки баба, а не мужик? Нет у нее в окружении близких мужиков, которых можно было бы об этом порасспрашивать. Если только Руслан, хотя какой он близкий…
Да, честно говоря, и вообще с близким окружением у нее, как бы точнее сказать, не густо. Некогда дружить. Или работа и все подчинено карьере – или вот эта вся частная жизнь, с посиделками и походами в гости, дружескими вечеринками. Выбор был сделан давно, так что уж теперь…
Надо будет Николая Михайловича потерзать вопросами, в сентябре, когда, как обычно, выпускниками встретятся. Он ей как отец. Ну, по крайней мере, ей так кажется. Потому, что тот, кто был отцом по документам, – он был какой-то не очень отец. Сколько ни копалась в памяти Наташа, мало что хорошего могла про него вспомнить. Так, какие-то отрывочные эпизоды. Как однажды отец на новый год нарядился дедморозом и поздравлял Наташу с Михаем, и всю детвору в подъезде. Как на рыбалку на Днестр с ним ходили, правда, только один раз, зато всей семьей. Мама и Наташа варили уху из наловленной мужчинами рыбы, а потом всеми пекли вкуснейшую картошку в остывающих углях. Вот, пожалуй, и все. Остальное – пьяные скандалы, грязная ругань и пустые, выцветшего синего цвета, глаза, то и дело наливающиеся злой влагой нетрезвого человека. Его приходы, уходы, прокуренная им и его пьяными друзьями кухня, и закономерное его исчезновение незадолго до отъезда дочери в Москву.
Мать при каждой встрече про внуков говорит, пора, дескать, ей уже своих нянчить, а не с чужими детьми возиться. Откуда ж она их возьмет? У нее не то что детей в планах нет, но даже и мужика не имеется. Не то чтобы Наташа была мужененавистницей. Отнюдь, ей очень нравятся мужчины. Просто почему-то так всегда получается, что тем, кто нравится ей, не нравится она. Ну, или они ее просто не замечают. Всегда есть рядом кто-то, у кого больше грудь, красивее глаза и остроумнее речь. Вот хоть взять Олю. Олям таким и достаются лучшие мужики. А таким, как Наташа, у которых самое главное достоинство – это железная жопа, способность упорно идти к цели, а, упав, – ползти к ней, цепляясь зубами и не теряя терпения, в крайнем случае – лежать в сторону цели, достается всякий неликвид. Ну, или вообще никто не достается.
Но Наташа нос не вешает, у нее приоритет сейчас карьера, а потом, глядишь, и остальное подтянется. И дети будут, и свадьба – обязательно будет, веселая и пышная, без свадьбы только мухи женятся. Но это все потом. Все одновременно у нее не получается.
Кстати, о жопе. Зря она, пожалуй, все же сидит и ждет у моря погоды. В смысле, просто ждет на кого падет выбор совета директоров. Это – не наш метод. Наш – это когда цель поставлена, а потом достигнута. И ты эту цель за шкирку взял и до победной финишной ленточки доволок вместе с собою, невзирая на ее возможное сопротивление. Да вообще ни на что невзирая! А само – это только в лотерею, и не с Наташиным везением.
С этой конкретной целью не очень, правда, понятно как быть. И где у этой цели та самая шкирка. Пожалуй, надо подножку Михайлову соорудить. Такую, чтобы он споткнулся как следует. Но при этом чтобы на Наташу не подумали. Ноблесс, так сказать, облидж. Если понятно станет, что ее рук дело эта подстава – на ее репутации это тоже скажется, и не лучшим образом, забыть тогда можно будет о бренд-директорстве. Хотя сама возможность насолить противному Михайлову тоже дорогого стоит. Вот об этом и надо думать, а не о маминых страданиях про внуков. Может, когда-то у них с Русланом и получится маменьку утешить.
Мысли снова перескочили на Руслана. Она вспомнила, как первый раз встретилась с ним. Прошлым летом они с Ольгой, коллегой из соседнего департамента и единственной, пожалуй, Наташиной приятельницей, отвечали за большое корпоративное мероприятие, проходившее в одной из подмосковных старинных усадеб. Хлопот было много, рекламное агентство, взявшее на себя организацию события, было новым партнером. Короче, глаз да глаз был нужен, у кого праздник, а кому и хлопоты, хотя про представительские функции Наташе с ее положением тоже нельзя было забывать. Так что чувствовала она себя в день проведения мероприятия как лошадь на цыганской свадьбе: голова в цветах, а жопа – в мыле.
С утра она наступила на горло своему волнению (ааа, что-нибудь пойдет не так! финальный монтаж без моего присмотра – ааа, они накосячат!) и отправилась в салон, привести себя в порядок. Костюм у нее был давно куплен к этому случаю, легкий, удобный, лавандового цвета, с очень удачным кроем – и нарядно, и по-деловому, всё как она любит. Из салона она вышла прямо неузнаваемой. Очень удачно и волосы уложили, и накрасили. Наташа сразу предупредила, что с макияжем этим ей скакать до самой поздноты, и главная задача состоит в том, чтобы к концу мероприятия она не была похожа на растерзанную матрешку. Девочки молодцы, хотя и стоят их услуги как крыло от Боинга, но по качеству делают так, что не придерешься.
Руслан был на том эвенте среди приглашенных гостей. Когда-то профессиональный спортсмен, теперь он представлялся новым знакомым актером и шоу-меном. В переводе на русский – пару раз снялся в эпизодах в сериале, плюс светские приемы, открытия выставок, там попал в объектив в правильном окружении, здесь в отчете светской хроники засветился, вот, глядь, уже и известный человек. Несмотря на то, что с самого начала у него не было правильных знакомств в этой среде, сказывалась долгая жизнь вне Москвы, он как-то быстро и удачно попал в правильную обойму.
Яркий брюнет с голубыми глазами, с мощной красивой фигурой, которую он умело подчеркивал одеждой, отличная белозубая улыбка, уверенные в себе манеры – ни одна женщина, не заметив, не прошла бы. Не прошла и Наташа…
* * *
Ах, это лето, которое стало в Наташиной жизни переломным, разделившим ее жизнь на до и после. На детство, когда ты ребенок под родительским зонтиком, пусть крохотным и прохудившимся, но все-таки ты – младший в семье, и совсем уже не детство, потому что хоть ты по возрасту и ребенок еще, но отвечаешь за себя сам, и решения принимаешь тоже сам. И выживаешь тоже сам. И никому-то ты не нужен, хоть и маленький еще.
Весь май и июнь мать пыталась дозвониться Карине, сестре мужа. Дозвониться, чтобы попросить принять у себя своих детей, Карининых племянников, Наташу и Михая. Жить им тогда в Молдавии стало совсем тяжело. Куда делся муж и жив ли он – Аурика не знала, в любом случае рассчитывать приходилось только на себя. Из ларька Азиз ее выгнал: помоложе нашел, постройнее, так что секс на остро впивающихся в голое тело занозами фруктовых ящиках ее не спас. Она перебивалась с хлеба на воду, подрабатывая на огородах в частном секторе, в семьях, где соток земли было больше, чем возможностей их обработать. Там клубнику соберешь, тут – огурцы прополешь, виноград от вредителей обработаешь. Расплачивались хозяева зачастую натурой: то курицу дадут, то ящик огурцов или персиков – часть на еду, остальное можно продать на рынке. Одной бы ей хватало, но тут же еще два подростка в доме…
Надо было что-то срочно придумывать, чтобы выжить, дело уже двигалось к осени, работой на огороде круглый год не прокормишься. Но для воплощения придумок тоже ресурсы нужны, каковых у Аурики не было. Карина и ее подмосковное жилье были шансом спасти детей, дать им шанс не только выжить, но и как-то состояться в жизни. Тем более, Михаю было 16, парень он был активный, спортивный, затянуло бы его всенепременно на одну из сторон вооруженного конфликта. А там уже риск не только голодным спать лечь, а погибнуть в перестрелке, или самому убивать, что для мирной и робковатой Аурики было примерно одно и то же. Да и за дочь душа болела. Вон, у соседей дочка пошла с утра в школу, а назад не вернулась, два месяца уже прошло, и где она, что с ней – никто не знает. Не дай бог такая беда в дом придет!
На письмо Аурики, отправленное ею еще в начале весны, Карина не ответила. Следом Аурика отправила ей из Кишинева еще пару телеграмм, вызывала на телефонные переговоры. Но и тут ничего не вышло. Надо было или отправлять детей в Подмосковье наудачу, просто по адресу тетки, либо искать какие-то другие возможности спасти детей. В этом месте круг опять замыкался – ну, не было у нее никаких таких возможностей. И Аурика решила рискнуть.
В последний момент Михай наотрез отказался ехать, хотя и билеты на него были уже куплены. Отговорился тем, что его знакомые старшие ребята обещали взять его с собой в Румынию на заработки. Мать ругалась, конечно. Но он довольно резонно возражал: Карина на связь не выходит, бог весть, живет ли она еще по тому адресу или уехала куда. И получится, что можно просто так прокатиться, только деньги впустую потратить. И одно дело стоимость билета на 1 человека, а другое – на двух. Да и вообще, Румыния – тоже неплохой шанс, ничем не хуже Подмосковья, да и дорогу им оплачивает нанимающая сторона, все семье экономия.
Аурика недолго сопротивлялась. С деньгами и вправду была засада: хватало либо на 2 билета туда-обратно впритык и все. Либо на один, но тогда этому одному уехавшему можно было дать с собою денег про запас, мало ли как пойдет.
– Мам, а зачем ты туда-обратно сразу хочешь билеты купить? Я же не погостить к Карине еду, – не улавливала ситуации Наташа.
Аурика помялась, как бы объяснить всё дочери.
– Понимаешь, Наташ, времена тяжелые. Да и мало ли что, вдруг ты приедешь, а они уже там не живут? Тебе придется назад возвращаться. А если все нормально, так просто сдашь билеты, и будет у тебя дополнительная денюжка на московскую жизнь.
Разница между приездом и отъездом была неделя, и Наташа не могла в толк взять: а что делать, если Карины нет по имеющемуся адресу? Где и как жить эту неделю в незнакомом городе? Но матери ничего не говорила.
Во-первых, потому, что ей было жалко мать: та продала свои золотые серьги с рубинами и перстень, подарок родителей на юбилей, чтобы купить эти билеты, чтобы спасти ее от войны и голода, которые давным-давно захватили Дубоссары. Она эти украшения даже в самые голодные времена не продавала, говорила, что это приданное ей, Наташе. Или будущей жене Михая – кто быстрее женится или замуж соберется. В любом случае, продаже не подлежит, НЗ – неприкосновенный запас! Во-вторых, она боялась. Боялась, что мать и сама это сообразит и откажется от идеи отправить дочь в Россию. Для Наташи это стало бы трагедией, так она рвалась уехать из покалеченного, страшного и ставшего таким чужим и страшным города. Она смотрела на мать, на ее подруг и думала, что останься она здесь – и ей уготована такая же судьба: нищета, пьющие мужья и никакой перспективы, город, превратившийся не в территорию для жизни, а в территорию выживания. И волосатый Азиз в ларьке как счастье и большая удача.
Неожиданное упрямство Михая в этот решающий момент могло поломать все планы. Изначально мать говорила, что авось они там, в далеком Подмосковье, вдвоем не пропадут. А теперь получается, что четырнадцатилетняя, ну, почти уже пятнадцатилетняя Наташа должна поехать одна в полную неизвестность – страшновато все-таки, тревожно у матери на сердце. Наташа старалась демонстрировать матери свою взрослость изо всех сил: не перечила, слушалась, без напоминаний убирала квартиру и готовила еду, пока мать была на работе. Лишь бы доказать Аурике, что она уже взрослая и на нее можно положиться. А Михай пусть в свою Румынию едет, своя голова у брата, пусть сам думает что ему лучше.
Наконец, подошел день отъезда. Поезд «Кишинев-Москва» уходил рано утром. Так что ехать в столицу республики надо было накануне, благо, выдалась оказия: сосед отвозил семью подальше от дурной приднестровской жизни, как раз в нужном направлении. Старенький «РАФик» вполне вмещал и его жену с маленькой дочкой, и Аурику с Наташей. Михай сбежал из дома накануне, испугавшись, что мать его таки заставит уехать, мало ли. Оставил только записку, чтобы совсем уж мать от страха с ума не сошла: «Буду через три дня. Натуца, счастливого пути!». Мать посокрушалась, конечно. Но что поделаешь! Не манит его Москва, Европой парень бредит. Националисты ему голову забили: «Россия – тюрьма народов» и всё такое. Шестнадцать ему уже, семнадцатый год пошел. Уже особо не заставишь, не прикажешь. Свои у парня взгляды и мысли…
Вещей оказалось не слишком много. Из большинства своей одежды Наташ выросла – она как-то особенно вытянулась за последнее время, превратившись из маленькой девчонки, предпоследней в шеренге на физкультуре, в стройную девицу, ростом метр шестьдесят пять – «рост Венеры», как она вычитала в какой-то книжке, и сравнение это ей очень понравилось. Так что в итоге получилось всего 2 сумки: в одной вещи и обувь, в другой – подарки российской родне. Возможности выбора подарков были, понятное дело, ограничены, поэтому в Россию поехали сухофрукты и пара бутылок местного вина. Ну, и еды мать с собой ей собрала: Наташины любимые пирожки-вэрзэре, с картошкой и жареным луком, и бутылёк самодельного сока, еще с пошлого года остававшийся в подвале.
От нервов и неумения с ними совладать мать всю дорогу болтала безостановочно, будто боялась тишины. Давала Наташе советы, предостерегала, что-то рассказывала, то смеялась над своей паникой, то пыталась сдержать слезы от страха за дочь. То и дело подскакивала, проверяла, не забыли ли они билеты и документы, щупала булавку, которой она приколола к Наташиному лифчику изнутри деньги. Наташу вся эта суета и нервозность сначала раздражали, а потом она будто отключилась, вся погрузившись в свои мысли и предчувствия.
Когда-то давно Карина со своим мужем Александром приезжала к ним в гости – это было их свадебное путешествие. Александра Наташа почти не помнила, только что-то общее: худой и высокий мужчина, все больше молчал на их семейных посиделках. А Карину она запомнила хорошо: темноволосая хохотушка, с пышной и очень красивой фигурой. Когда они с Кариной и матерью гуляли по городу, встречные мужчины шеи себе сворачивали. Наташа ходила и гордилась, что у нее такая красивая тетка. И еще мечтала, что тоже когда-нибудь вырастет, и на нее будут так же смотреть.
Еще из того времени ей помнилось, как она подсматривала за теткой через щелочку в двери в ванную. Карина красила глаза, раскрывая их что есть мочи, и почему-то открывая при этом рот. Наташе было очень любопытно при чем тут рот, но она стеснялась спросить: тогда бы пришлось признаваться, что она подсматривала, а это стыдно. Так и осталось у нее в памяти: долго и медленно Карина возит кисточкой по ресницам туда-сюда, губы уже накрашены карминно-красной помадой, которая оттеняет ее мелкие, но очень ровные и белые зубы. Финальный проход пуховкой по лицу (пудра какая-то импортная, одни иностранные согласные на коробке, и не прочитаешь!), мажет пальцем по горлышку пузырька с дефицитным Climat, а потом этим же пальцем – за ушами и в укромной впадине между пышных грудей. Всё, снаряд к бою готов!
Теперь Карина изменилась, наверное. Столько лет ведь прошло! Когда последний раз мама списывалась с ней, у нее уже было двое детей, и она была беременна третьим. Мама рассказала, что старшая там – Наташина двоюродная сестра, Ирина. Потом идет Даня, они с Ириной погодки. Интересно, кто же у нее третий родился, кого у Наташи больше – двоюродных братьев или сестер? Ну, все равно, Наташа уверена, что как бы не изменилась Карина, а она ее сразу узнает. Не сто же лет прошло с их встречи, уж как-нибудь разберется.
Эх, знать бы тогда, что не самая главная это проблема…
* * *
Наташа не сразу разглядела Руслана тогда, при первой встрече на вечеринке, год назад. Список гламурных гостей, целью которого было привлечь побольше журналистов на рекламное пати, они с агентством утверждали накануне и обсуждали так долго и детально, что Наташа помнила его практически наизусть. И этого мужчины там точно не было. Да и вообще, кто это? И почему, на каком основании ему достался вип-бейдж, открывающий беспрепятственный доступ в специальный шатер с бесплатными угощениями и выпивкой?
Сначала она разозлилась, решив, что подрядчик косячит со своими обязательствами и решил запудрить ей глаза no-name персонажами. С этим текстом она и налетела на Риту, эккаунт-менеджера проекта со стороны агентства, с которой они контактировали все это время, подготавливая вечеринку. Вообще-то обычно Наташа не опускалась до таких мелочей, девочки из бренд-группы вполне и сами справлялись, не ее это уровень. Но тут дело было особое: в Москве находилась делегация из парижского хед-офиса. Они узнали о намечающемся событии в поддержку новой марки-хедлайнера и выразили желание посмотреть, как решают такие задачи их московские коллеги.
Так что Наташа ринулась вникать во все детали: мелочей в таких случаях не бывает, любой недосмотр или ляп могут больно отозваться на ее персональной карьере. И появление на столь важной вечеринке каких-то не согласованных проходимцев – серьезный косяк со стороны агентства, за это с них и штраф не грех содрать! Чтобы неповадно было за лоха её держать.
Рита сначала заулыбалась:
– Понимаете ли, Наталья, стилистика работы нашей компании – некоторая нарочитая небрежность. Фирменный типа стиль!
Плохо понимающая в данный момент юмор Наташа заметно дернулась и потемнела лицом. Рита, опытный аккаунт, поняла, что идея разрядить атмосферу шуткой, была неудачной. И уже серьезным голосом успокоила Наташу:
– Я не успела вам сказать. Марат Шабаров, ну, помните, актер, которого мы с вами утвердили в общем списке, заболел в последний момент. Простыл на съемках, форс-мажор. А у нас и так недобор мужчин в вип-списке. Переутвердить его с вами не успевали, так что решили на свой страх и риск пригласить Руслана Касымова. Он бывший спортсмен, смешанные единоборства. Долго жил в Америке, даже снялся там в паре голливудских блок-бастеров, правда, второстепенные роли. Недавно приехал сюда, рекламное лицо сети салонов «Амэкс-Фитнесс», личный тренер-консультант нескольких поп-звезд, и очень востребованный светский персонаж, журналисты за ним хвостом ходят. У него то громкий роман случится, то он за девушку вступится и вырубит сразу четырех хулиганов – в общем, как говорится, не сходит со страниц желтой прессы. То, что нам нужно! Надеюсь, вы останетесь довольны!
Поворчав для проформы, Наташа успокоилась. А Руслан этот и вправду хорош, вон как дамы светские зашевелились при его появлении, спины распрямились, бюсты выпятились, «в угол-на нос-на предмет» заработало. И журналисты, похоже, его действительно знают, не соврала Рита: камеры так и защелкали при его появлении, пара симпатичных светских корреспонденток, среди которых и Эжена Брыльска, звезда желтой прессы, уже ринулись к нему с диктофонами, поправляя на бегу прически и ужатые пуш-апами бюсты.
Сначала Наташе показалось, что Руслан положил глаз на Ольгу, ее младшую коллегу и Наташину протеже. Наташа выдернула ее в компанию из предыдущего рекламного агентства, с которым они проработали довольно долго. Молодая, толковая, энергичная, ловит все на лету – такие Наташе в команде нужны. Она хотя и была против любимчиков на работе, но Ольга пользовалась ее заслуженным покровительством и платила ей преданностью и старательным выполнением всех Наташиных поручений. Свой человек, а также свои, считай, преданные руки и уши – это всегда полезно. Она мимолетно вспомнила, как прошла та решающая встреча с Оля в ее новом жилье. Момент для разговора подвернулся тогда удобный: Оля приехала к ней с хорошим подарком на новоселье, завершавшим приятной точкой их с агентством годовой контракт. Наташа пригласила ее на кухню поговорить, там все и сладилось.
И танцевал Руслан тогда, в их первую встречу, с Олей, и глазки ей строил, что не прошло мимо Наташиных глаз. Ей было ужасно неприятно, и ужасно же удивительно от этого странного чувства неприязни – казалось бы, какое ей дело до того, с кем амуры строит совершенно неизвестный ей мужчина. А вот, поди ж ты, видимо, сразу влюбилась, только рациональный мозг мешал ей это признать. Тело на Руслана среагировало раньше мозга. Да и, правду сказать, было там на что реагировать: рост, фигура, мужественное лицо, которое не портили следы его спортивных побед, прямой и уверенный взгляд светловатых голубых глаз, которые оттенялись хорошим, явно не подмосковным, загаром. Убийственно хорош мужик!