Галина Грановская
Билет в один конец
Конечно, Виктор соглашался, действительно – лучше наших девушек нет. Но только где их взять в этой стране? Столько вокруг одиноких парней, которые и моложе, и выглядят лучше, чем он, и зарабатывают больше. И потом, если разобраться, «наши» девушки, особенно те, кто сумел вырваться на канадские просторы в относительно юном возрасте, тоже отлично умеют считать. И предпочитают канадцев с тугими кошельками. И деньги любят тратить не хуже канадских гёлз. Дело не в национальности…
Петру повезло – он встретил Надю (хотя неизвестно еще, чем у них дело кончится). Она из Томска. Насмотрелась фильмов про красивую жизнь и отправилась в Мурманск, буфетчицей на корабль устраиваться. В первом же порту сошла на берег и домой не вернулась. Сияет теперь обворожительной улыбкой налево и направо, как какая-нибудь кинозвезда, убеждая потенциальных покупательниц, что в магазине «Аврора» лучшие кофточки в Торонто.
А у Виктора, вот, на данный момент, на жизненном пути оказалась только местная Маргарет. Что, если поразмыслить, в общем-то, тоже не так уж плохо. В ней много положительного. Немногословна, без претензий, особых развлечений не требует. Обычно пару раз в неделю они обедают в каком-нибудь ресторане. Чаще – в китайском. У нее есть излюбленные места, где ее знают. Иногда они вместе отправляются в огромный молл – супермаркет, или по маленьким магазинам бродят, рассматривая товары. Редко что-нибудь покупают. Но если такое случается, за свои покупки она всегда платит сама. Опять же, живет рядом, не надо ездить куда-то. Не женщина – сплошная экономия. Чего еще желать на сегодняшний день?
Иногда, правда, думал: может ей помаду подарить? И почему бы ей, и в самом деле, волосы не покрасить?
В одну из суббот, в процессе очередного шопинга, он вдруг купил лопату и несколько саженцев плодовых деревьев. А потом и небольшую садовую статую писающего мальчика зачем-то прихватил. Проходил случайно через отдел причиндалов для садоводства, да вдруг и застрял в нем, рассматривая многочисленные приспособления, облегчающие труд садоводов-огородников.
– Ты что, с ума сошел? – вытаращил глаза Петр, разглядывая его приобретения. – На кой черт все это? С чего это ты вдруг решил благоустраиваться? И дом-то не наш!
– Ты сам говорил, что хозяин будет счастлив его продать.
– Да, уговаривал меня купить эту развалину. Только зачем? Ну, не знаю, не знаю… – Петр покачал головой. – Надя хочет, чтобы мы сняли жилье ближе к центру. Ей отсюда ездить на работу неудобно, я сам каждый день утром по часу в дорожных пробках стою. Вдруг и ты надумаешь съехать? Для кого тогда эти дерева? Понял! Это ты для Маргарет купил! И правильно, у нее участок большой, не только на сад, а еще и на огород места хватит. Вместо того чтобы котов выгуливать, – Петр рассмеялся, – пусть на продажу помидоры и репу выращивает!
А Виктор и сам не знал, что это вдруг на него накатило, и с какой стати, в самом деле, он все это приволок.
– Осень, – отшутился. – Время сажать деревья.
И тут же решил, что как только Петр уйдет, он выкупит этот дом. Дом старый, в непрестижном районе, обойдется, по меркам Торонто, недорого. Хозяин не дурак, чтобы терять, может быть, единственного реального покупателя, сбросит цену. Рад будет сбыть это старье. Виктор же постепенно дом отремонтирует, теперь он может любую развалюху привести в порядок не хуже какой-нибудь строительной фирмы. Канадская стройка, на которой он достаточно попотел, – хорошая школа.
Стройка – вот его канадские университеты. Не раз и не два он шел туда, работал, как вол, бросал ее и снова возвращался. Там относительно неплохо платили наличкой. Чтобы попасть туда, не требовалось никаких резюме, там не спрашивали рекомендательных писем, не спрашивали, кто ты и откуда. Кого там он только не встречал. Просто поразительные люди попадались. С некоторыми он до сих пор поддерживает хорошие отношения. Не то, чтобы они встречаются часто, этого нет, они-то и перезваниваются изредка, ненадоедливо. Здесь люди ценят и свое и чужое время. Вот недавно случайно в метро с Музыкантом встретился. Как дела? Нормально. У тебя как? Да так себе. При церкви, в хоре пою, с детьми занимаюсь. В хоре поет. А какая личность! Консерваторию окончил, лауреат каких-то там конкурсов, бывший преподаватель музучилища. А пахал на стройке с ними наравне, долбал стены, не боясь испортить своих музыкальных пальцев. Смеялся, зачем они мне, мне здесь концертов не давать, здесь в Канаде и оркестров-то классных нет, так, раз-два и обчелся. Немузыкальный народ.
Еще Старик был – колоритная фигура. Он там, на стройке, наверное, дольше всех держался. Может быть, до сих пор работает. С ним Виктор контактов не поддерживает. Вначале его даже боялся – как рявкнет басом, да обложит трехэтажным, если что не так. Он, Виктор, только пришел, ясное дело, еще не особенно разбирался, что и как. Однажды плитку на цемент начал класть, а там это ни-ни, только на гипс. Не понял, когда ему это сказали, не владел еще всей этой терминологией на английском. Хорошо Старик вовремя увидел, и, матерясь, начал сдирать то, что он, Виктор, наваял… Выгонят тебя к такой-то матери, орал страшным голосом. А потом сидели в перерыве на ланч, Виктор все еще трясся от пережитого, бутерброд в горло не лез, переживал, что работы мог лишиться, ну, не хотелось посреди зимы работу терять, тем более, за квартиру надо было платить немедленно. Сидел в углу, от стресса отходил. А тут опять Старик, грозно так, а ну иди сюда! Сердце у Виктора екнуло – еще что-то не так! Он подошел, внутренне уже смиряясь, что выгонят. Храбрясь, ну, выгонят, ну и хрен с ней, со стройкой! Адская работа, пыльная, никакие респираторы не помогают, он уже кашлять начал, так и до туберкулеза недалеко… Чего еще, спросил. И никак врубиться не мог, что это ему Старик протягивает. Ешь, говорит. Огромный шмат копченого мяса отрубил. Тут, говорит, на твоих бутербродиках долго не протянуть, работа такая, что есть надо хорошо. Он и ел, еле-еле дожевал это соленющее мясо, давясь и шмыгая носом. Пыль там везде ядовитая… Да, все они там на стройке как одна семья были, тяжелый труд всех равнял и сплачивал. Вроде семьи была эта стройка. По пятнадцать-шестнадцать часов с раннего утра до позднего вечера. Фул-тайм, что называется. Одни и те же морды вокруг целый день. Присмотрелись к друг другу за два года. Работа сплачивала, общение поддерживало, они как бы круговую оборону держали перед враждебным, отторгающим, не признающим их полулегального существования, миром…
Да, так он и сделает. Возьмет ссуду, хотя это и противоречит его принципу – никогда ничего ни у кого не одалживать. Он не из тех, кто хватает кредиты, по которым платить проценты всю жизнь. Но в данном случае он сделает исключение – возьмет ссуду, чтобы выкупить дом. Теперь он может себе это позволить, поскольку зарабатывает неплохо. Есть и сбережения, поскольку научился жить осторожно, с оглядкой на завтрашний день. Научился обходиться малым, не тратить лишнего.
После нескольких лет на подсобных, грязных работах на фабрике, неожиданно для себя очутился на должности механика. Почти по специальности – вся техника столярного цеха под его контролем. Он действительно грамотный инженер и, приглядевшись к нему, управляющий со временем оценил и его образование, и способности и умелые руки. И то, что Виктор за все время работы ни одной смены не пропустил, и без отпусков не один год.
Далековато, конечно, от работы живет, много времени сжирает дорога. Утомляют эти поездки, особенно зимой. День за днем, туда – сюда. Но и переселяться ближе к фабрике никакого желания, Торонто – это Торонто! Привык к этому городу. Да и к дому, в котором прожил столько лет, тоже. Пусть он не в лучшем районе, пусть не такой, о каком мечталось, но уже как свой.
Вечером, когда Петр уехал к Наде, Виктор начал копать ямы для саженцев. Утоптанная земля подавалась нелегко, но ему нравилось махать найденной в хозяйском сарае мотыгой, преодолевать сопротивление почвы лопатой. Посадку закончил, когда совсем стемнело. Свернул поливочный шланг, накинул куртку, чтобы не переохладиться, и присел на складной стул отдохнуть. На улице было так хорошо, что не хотелось заходить в дом. Запрокинув голову, долго смотрел на звезды.
Но ведь чудо все-таки было, было!
Ведь попал он со своим просроченным билетом на самолет! Никто не остановил его, никто даже не заметил, что билет был на тринадцатое! Почему? Судьба вела, Бог помог… Значит, зачем-то нужно было, чтобы он оказался здесь, в Канаде, есть некий смысл во всем происходящем.
И вдруг – через столько лет! – сверкнула молния, и ударил гром. И открылась простая истина давнего чуда. И эта истина была почти абсолютной: чудес не бывает. Тринадцать и пятнадцать – эти цифры так похожи… особенно если написаны корявым почерком. Вместо тринадцатого, он прилетел пятнадцатого.
Впрочем, теперь это не имело никакого значения.
