Галина Ивина
Летопись Филларии. Затмение трёх Лун
Глава 1 Страшное предсказание
В воздухе кружились сверкающие вихри. Они заворачивались в красивые спирали и плавно распрямлялись, передвигаясь на восток. Там, где они пролетали, воздух резко становился холодным и душным, а освещение темнело.
Все нормальные люди прятались по домам, закрывая окна ставнями или прячась в погребах. Они знали, что поблизости развернулись военные действия и пораньше заканчивали свои дела.
А вот Крилавин – пустая башка! – об этой самой башке предпочитал не заботиться. Ну, что ему стоило согласиться с предложением мастера Тампуса и закрыть астрономическую башню пораньше? Сидел бы сейчас дома… Точнее в погребе, и кушал мамин пирог с жареными бажьями, которые папа собрал в лесу.
Объеденье! И пусть большинство скажет, что лучше бажьи употреблять маринованными, Крилавин всегда будет яростно оспаривать их мнение и поддерживать сторонников жареных.
Но нет же! Он наплевал на бажьи, чтобы доказать наставнику мастеру Тампусу, что может стать хорошим астрономом. Все потому, что тот без конца повторяет: «Ты скверный астроном, я буду искать себе другого ученика».
Не справедливо! Ведь Крилавин всю жизнь мечтал изучать звезды и даже в астро-школу пошел, а там ему было совсем не сладко. Он не бросил ее только потому, что не хотел отказываться от мечты.
С главной городской улицы, завешенной завлекательными вывесками, Крилавин свернул в переулок за таверной «Рыбий хвост» и едва не натолкнулся на сияющий вихрь. Он отшатнулся от него, как от чумного и чуть не упал, запнувшись о неровности мостовой. Устоял и прижался спиной к стене, пропуская проклятый поток.
Искры пролетели так близко от его лица, что ему пришлось зажмуриться, спасаясь от яркого света. От резкого холода его брови и ресницы покрылись инеем, так что он не сразу разлепил глаза, когда яркий свет исчез.
Крилавина трясло, будто он в самый холодный зимний день с головой нырнул в реку. Удушливый воздух только усиливал это впечатление.
Парень поспешил по переулку дальше. Свет еще не восстановился после прохода вихрей и, кроме очертаний остроконечных крыш на фоне клочка неба, он ничего не видел.
– Сейчас осень, – напомнил себе Крилавин, заставляя себя думать о чем-то таком, что поможет ему быстрее вернуть телу законное тепло. – Разгар осеннего звездопадения. Это самые теплые дни для нашего северного города.
Очень скоро он перешел на бег, но отчаянно мерз до самой базарной площади. От нее было рукой подать до дома, и согретый Крилавин, расслабился.
Ветер пах переспелыми лимонами, свежее скошенной сладковатой сорянкой и протухшими ночными орехами Брамдони. Их особый специфический запах, напоминающий мокрую шерсть оборотней с Остроконечных гор, и просоленную одежду, высохшую на островах Капри-пти, щекотал нос, заставляя Крилавина чихать и вздрагивать от собственного чиха, громогласным эхом прокатывающимся по пустынным улицам.
Он любовался звездами, почти не глядя под ноги, и думал о тех великих свершениях, которые его ждут. Правда, времени у него оставалось все меньше. Через два месяца ему исполнится семнадцать, а потом все, чего бы он ни добился, не будет выглядеть таким уж удивительным и впечатляющим.
Время.
Вот что играло против него, но он не собирался быстро сдаваться. К тому же у него в запасе было несколько интересных вариантов, чтобы впечатлить мир и Дилайну – любовь всей его жизни. Например, послезавтра ожидается одновременное затмение Лели, Фаты и Месяца. В небе не останется ни одного ночного светила! Такого еще никогда не случалось.
Все астрономы мира будут следить за этим великим событием, и гадать о его возникновении. Мастер Тампус тоже будет наблюдать, и Крилавин, конечно же, к нему присоединится.
Если им удастся понять, что происходит с Лунами во время затмения и почему Месяц, в этот раз, в отличие от предыдущих, тоже скроется в тени, они прославятся!..
Точнее, прославится мастер Тампус, а Крилавин, как его ученик и приемник, тоже попадет в книгу «Великие астрономы Филларии за последние 100 лет». Совсем, как гениальный Сальман Буддто. Ах, мечта!..
На улице, где стоял дом Крилавина, было, как обычно темно. Маго-кремниевые фонари недавно погасли, и их фитили еще слабо светились. Глупое нововведение!
Зачем было менять привычное магическое освещение на эту не рабочую ерунду, которая гаснет при близком прохождении магических вихрей? У фонарей от них случается перегрузка, а поджигатель сам по себе не срабатывал.
Если бы здесь дежурил фонарщик, то легко бы исправил эту неполадку, но смена фонарщиков заканчивалась в восемь вечера летом и в шесть зимой. На повторный обход они не выходили.
Крилавин осторожно пошел по темной улице. Он не боялся темноты или тех, кто в ней обычно скрывается. Нет! Много раз ему приходилось продвигаться сквозь непроглядную тьму, и он лишь не хотел расквасить себе нос.
Снова.
На той неделе он таким образом заляпал кровью единственную будничную мантию. Матушка сразу постирала ее, но к утру она не высохла, и Крилавину пришлось работать в мокрой.
Целый день промерзнув в башне, Крилавин пообещал себе, что больше не будет разбивать нос и шарахаться в потемках. Поэтому он шел не спеша, придерживаясь за стену дома.
Пальцы холодил шершавый камень, впитавший прохладу осенней ночи. Он слегка покалывался и напоминал Крилавину о стенах учебного корпуса. А это место ассоциировалось у него с насмешками. Поэтому сейчас, передвигаясь в темноте, он в голове своей слышал смех уродского Ракена.
– Не будь наивным, скримб. Тебе даже звездочетом не стать. Все на что ты способен – это гадание по звездам на ярмарочный день за три грунта.
Крилавин знал, что он прав.
Почти.
Стать астрономом сложновато, особенно парню с плохим зрением. Он быстро в этом убедился, впервые заглянув в телескоп. После окончания учебы, он чувствовал себя потерянным, но Мали сказала, что слышала о новом изобретении, помогающем улучшить зрение. На следующий же день Крилавин поехал с сестрой в соседнюю Бриту, – город, расположенный к столице гораздо ближе, чем Картогс, и она купила ему очки в оправе из двух звездочек.
Крилавин запнулся на очередной неровности мостовой, но придержался за стену и смог удержать равновесие. Зато загремел какими-то склянками, наверняка выставленными из дома старика Фельминда.
Фельминд постоянно экспериментировал с разными веществами, мечтая разработать новое военное оружие, отчего у него в доме все взрывалось, горело и постоянно дымилось, распространяя несносную вонью.
Видимо, сегодня он опять работал с реактивами, потому что запнувшись о склянки, Крилавин почуял сильный резкий запах, вмиг проникший через нос и ударивший в мозг.
Бесполезно помахав ладонью перед лицом, пытаясь избавиться от вони, Крилавин перешел на другую сторону улицы, надеясь очистить легкие. Он слегка покашливал, но никак не мог откашляться как следует.
Ходили слухи, что старик Фельминд придумывает новое оружие для борьбы с ведьмами. Дело, конечно, хорошее, и Крилавин мысленно его поддерживал… Но в самом деле, почему бы ему не заниматься этим где-нибудь подальше от города?
Коснувшись стены противоположного дома, Крилавин чуть ускорил шаг. Скорей бы добраться домой! Уж там не бывает ни вони, ни других неприятностей. Там его ждут сестра и родители.
На очередном повороте Крилавин столкнулся с Дилайной и чуть не задохнулся от восторга. Строгое лицо девушки – ровесницы его старшей сестры, слегка исказилось от неприязни, но Крилавин этого не заметил.
Секунду он неприлично пялился на ее объемную грудь, которую не скрывал даже утягивающий корсет, а потом вспомнил о приличиях и перевел взгляд на карие, почти черные глаза, в которых застыло раздражение.
– Доброго вечера, – поздоровался с ней Крилавин и поджал губы.
Он сам не ожидал от себя такой смелости: заговорить с этой девушкой – было верхом его мечтаний.
– Привет, братишка Мали, – отозвалась Дилайна и собиралась пройти дальше, не останавливаясь для беседы.
Поняв, что красавица сбегает от него, Крилавин заволновался и сдуру выпалил:
– У тебя очень красивое платье!
В следующую же секунду он пожалел о том, что вообще решил заговорить с Дилайной, но она проявила приличное воспитание и отозвалась на его глупость пояснением:
– Мне батюшка купил на прошлой ярмарке. Сказал, что я заслуживаю столько платьев, сколько пожелаю.
У Крилавина в горле пересохло от того факта, что она ему ответила. Дилайна еще никогда не говорила ему так много слов, как сейчас. Он знал, что ему надо что-то быстро ответить и с трудом выдумал простое:
– Он у тебя хороший…
– Самый лучший, – с любовью к отцу проронила Дилайна и упорхнула, оставив потрясенного Крилавина переживать свершившийся диалог снова и снова. Под ярким впечатлением он не запомнил, как добрался до дома.
Впереди, на фоне сумрачного неба, высветились очертания родной крыши. Она почти не отличалась от других крыш: покатый скат и фигура летящего ящера в навершии.
С этим ящером была связана семейная легенда. Говорили, будто пращур Крилавина был настоящим богатырем и даже смог одолеть первородного ящера – властелина подземелий. Правда, тот воскрес через какое-то время, но пращур был уже в таком почетном возрасте, что ящер решил с ним не связываться.
Однако это не героическое дополнение к истории не помешала его потомкам снискать славу богатырей, которую прадед и дед Крилавина укрепили. А вот батюшка ее притормозил, поскольку от природы был, хоть силен и коренаст, но невысок настолько, что матушка шутила, что в его роду, среди богатырей, точно затесались гномы.
Если же говорить о Крилавине, то он окончательно подвел Род, поскольку телосложением уродился совершенно тощим, хоть и плечистым. К тому же, он не чувствовал в себе силы предков, да и желания биться с Ящером или с любой другой божественной сущностью.
От мысли, что скоро с промозглой улицы зайдет в теплый дом и поужинает, у Крилавина протяжно заурчало в желудке. Фигура ящера в навершии, будто пошатнулась, откликаясь на этот зов. Крилавин мысленно улыбнулся: получилось так достоверно, будто семейный символ ожил и наблюдает за ним.
В следующую секунду улыбка на его лице, словно окаменела и ухнула к ногам. Ящер действительно двигался! Точнее что-то, сидящее рядом с ним на крыше.
Не успел перепуганный Крилавин скрыться под козырьком дома, как тень ящера вспыхнула, освещая улицу ярким светом. Свет выявил очертания гигантской, как конь, птицы, с огромными полыхающими огнем крыльями.
У птицы было умное лицо, и ее внимательные глаза неотрывно смотрели на Крилавина. Она пронзительно закричала, словно девушка, которую убивают. Он ее голоса у Крилавина по сердцу прошла ледяная волна. Он рывком приложил ладонь к груди и почувствовал, как оно бьется с пониженным ритмом и от него исходит холод.
– Вижу грядущее несчастье, – медленно проговорила птица рыдающим голосом.
Крилавин итак стоял не шелохнувшись, а тут и вовсе дышать перестал. Он вслушивался в каждое слово, боясь хоть что-то пропустить.
– Уйдет в мир Ящера твоя сестра на следующий день, если останется в городе, да подругу свою за собой поведет. Обе окажутся в его плену, из которого самому не спастись. А ты не богатырь и никогда им не станешь, поэтому не победить тебе Ящера, не спасти сестру и самому не спастись. Тебе вообще не суждено быть спасителем, да и жениху твоей сестры им тоже не стать.
Договорив, птица взмахнула крыльями и в одно мгновение взвилась в небо. От взмаха ее крыльев пошел жар, который окатил Крилавина, согрев сердце, и оно забилось с прежней скоростью.
Птица исчезла, и насмерть перепуганный парень, ворвался в дом, перепугав всех домашних. Отпыхиваясь, чтобы попытаться объясниться, он вдруг подумал, что пророчество неведомой птицы не может быть правдой, ведь у его сестры и жениха нет. Хотя ей давно пора. Как-никак 18 лет миновало. Засиделась она в девках. Вдруг еще Ночной пожиратель себе в жены заберет.
Дрожащего Крилавина обступила вся семья. Матушка в домашнем фартуке, надетом поверх зеленого платья с изображением цветов, была ниже Крилавина на голову, но ей удавалось одобряюще похлопывать его по плечу.
Ироя была еще молодая и красивая. В свободное от домашних забот время она любила часами гулять на рынке, а еще лучше на ярмарке, и покупать дешевенькие яркие ленты. Их она вплетала в прическу, как молодая девушка, или пришивала к подолу платья. Крилавину нравилось, когда она так делала. Это означало, что у матушки хорошее настроение.
Батюшка крепко стискивал губы, пожевывал пышные усы и хмурился, словно это действие причиняло ему неудобство. Коренастый, плотный и сильный, с крепкими руками, он терялся, когда дело касалось эмоций, и предпочитал просто стоять рядом, сурово хмурясь и покачивая головой. Он и сейчас не знал чем помочь сыну, поэтому с радостью посторонился, когда к нему подошла Мали.
Сестра Крилавина была миловидная и улыбчивая, с симпатичным, чуть вздернутым носом, бледной кожей и яркими льдисто-синими глазами. По росту она почти не отличалась от Крилавин, правда, шириной кости пошла в отца. Девушку не покидала уверенность, что из-за этого женихи обходят ее стороной и постоянно твердила, что ей надо переехать в Центральный край. Уж там-то парни точно не ищут худосочных девиц, как в Северном.
Мали обняла Крилавина так крепко, что у того перехватило дыхание. Его окутал запах компота из лесных ягод, смешанный с запахом десерта из морошки. И все это вместе его успокоило настолько, что он осознал каким трусом показался семье.
– Я в порядке, – сдержанно сообщил он, отстранился от сестры и расправил плечи, словно был могучим богатырем. Хорошо еще, что Мали не надумала удерживать его силой, а то бы он проиграл.
– Что случилось? – тут же спросила матушка, усиленно вытирая руки о фартук, хотя они, наверняка, давно высохли. – Ты побледнел так сильно, будто переболел Северной лихорадкой.
И тогда Крилавин рассказал о встрече с сияющей птицей. Получилось у него сумбурно, обрывчато, но, судя по всему, его правильно поняли. Ироя закивала где-то на середине потока его мыслей. Она дождалась, когда он иссякнет, описывая чудесное появление неведомой птицы. Похлопала его по плечу более настойчиво, привлекая к себе внимание, и объявила:
– Ты встретил птицу Див. Я и не думала, что они до сих пор встречаются, – она прикрыла глаза. – Однажды, когда я была примерно твоего возраста, я ее видела. То, что она сказала, сбылось.
Крилавин резко осознал, что вообще-то птица и ему что-то говорила, а он, находясь под давящим грузом потрясения, забыл о самом главном.
– С-сбылось? – настороженно переспросил он. Чуть было не поник плечами, но быстро исправился и постарался их выпрямить, чтобы не казаться совсем уж слабаком: – Плохое?
Матушка отступила от него и села на аккуратный диванчик, накрытый узорчатым ярким покрывалом, делающим его похожим на клумбу с цветами. В одно мгновение она поникла и, будто потемнела. Крилавин пожалел, что задал этот вопрос, но Ироя ответила.
– Плохое, – и шумно выдохнула. – Див наслал проклятие на мою семью. Твой дед – мой батюшка, повез товары в Северную столицу, а назад уже не вернулся.
Крилавин и Мали одновременно погрустнели, а вот Бакет только отмахнулся крупной ладонью.
– Глупости, Ироя! При чем тут проклятие? Твой батушка поехал Окраинным трактом среди зимы, да еще в разгар тройного Полнолуния. Он стал легкой добычей для болтающихся там упырей, оборотней и еще огромной кучи проклятых существ.
– Если бы не Див, он бы доехал успешно, как и другие торговцы, – не сдавалась женщина. – Но мне не повезло встретиться с его проклятием.
– Твой батюшка вернулся, если бы подумал и поехал другим путем.
– Каким это? Объездной тракт зимой в метель засыпает так, что только к лету он просыхает и становится проходимым.
– Оленью тропу никогда не засыпает. А еще в Северную столицу можно попасть по Древней гномьей дороге.
– Гномьей дороге?! Да ты бредишь! Если обычный человек пойдет по ней, то не сделает и двух шагов!
– Я по ней ходил дважды…
– Ох, мы сто раз слышали эту байку…
Крилавин понял, что родители увлеклись спором и забыли про него и предсказание, которое он получил. Посмотрев на сестру, он устало спросил:
– Поужинаем?
Пирога с бажьями не было. Сегодня матушка приготовила «Гуляющий» суп по-восточному. Крилавин не любил это блюдо именно за его консистенцию, которой он славился. Густую, подвижную, словно кисель, который ожил и пытается сбежать из тарелки.
Крилавин посмотрел на суп без вдохновения, затем перевел взгляд на сестру.
Из общей комнаты доносились голоса родителей. Они продолжали спорить с не меньшим жаром, но тема их спора разворачивалась уже вокруг скудного ассортимента в магазинах Северного края. Ироя усиленно намекала на переезд в Центральный район страны, а папа уверял ее, что там ассортимент нисколько не лучше.
– Я жил там почти до двадцати лет, – настойчиво говорил он, и в голосе его слышалось легкое раздражение, грозящее перерасти во что-то масштабное, – и с радостью уехал, как только закончил курсы Северо-сельхозной промышленности.
– А вот я ни разу не была в Центральной столице, – Ироя уже себя не контролировала и ругалась с эмоциональным отчаяньем.
– Ах, ты еще и в столицу хочешь переехать?!
Крилавин вздохнул под возглас батюшки, полный изумления. Не так он представлял сегодняшний ужин. Он хотел посидеть в спокойной домашней обстановке, поужинать любимым блюдом. Но после того, как ему встретилась птица Див, все пошло наперекосяк.
Крилавин посмотрел на Мали, которая выдавила себе в суп традиционный для северных блюд брусничный соус, и ложкой рисовала из него красный цветок на поверхности супа. Сестра выглядела задумчивой, и Крилавин решил ничего не говорить ей о предсказании. Ироя сказала, что его не остановить, так зачем же зря тревожить Мали?
– Ты думаешь, мы когда-нибудь переедем? – спросила Мали «дорисовывая» последние лепестки своего цветка. – В Центральный край, я имею в виду.
Крилавин невольно скривился. В вопросе переезда он придерживался мнения отца. Ему нравилось жить на севере, к тому же здесь находилась одна из астрономических башен, и он безумно радовался, что его туда приняли. Хотя большинство мечтали о других краях, отказываться от ценного места ради переезда в другой край, он не хотел. Тем более, он, в некотором смысле, привязался к престарелому мастеру Тампусу.
– Надеюсь, матушка никогда не уговорит батюшку, – честно признал Крилавин, и увидел, как расстроилась Мали.
– Тогда мне точно никогда не найти жениха.
Чувствуя вину за крушение ее надежд, Крилавин уткнулся в свою тарелку и принялся бесцельно тыкать ложкой в суп, заставляя его трястись без остановки. На кухне воцарилась тишина, которую нарушали доносящиеся фразы из зала. Родительский спор угасал. Значит, они скоро помирятся и придут ужинать.
Голодный Крилавин, наконец, решился попробовать суп. Вкус у него оказался вполне приличный, но это при условии, если не портить аппетит его подергиванием.
– Почему ты не ищешь жениха в Картогсе?
Сестра посмотрела на него, как на безумца.
– Да нет тут никого. Одни болваны и зануды, мечтающие о том, что когда-нибудь покорят Мирту. Они ни на что не способны, а мне не нужен ни на что не способный муж.
Крилавин хотел сказать, что Мали не знает абсолютно всех жителей города. И не все здесь болваны, но его прервал голос Иноя, которая зашла на кухню.
– Тебе, доча, пора обратиться к свахе. Она подберет тебе хорошего парня, не сомневайся, – она посмотрела на пришедшего следом Бакета и нежно ему улыбнулась. – Я о своем выборе никогда не жалела.
Мали поджала губы и грохнула ложку на стол. Она возмущенно посмотрела на родителей, открыла было рот, чтобы заговорить. Передумала, закрыла рот, шумно выдохнула через нос и сказала:
– Если вы настаиваете, я обращусь к свахе. Но если она никого подходящего мне не найдет, я уеду в Мирту, – она с нажимом посмотрела сначала на матушку, потом на батюшку и «припечатала»: – Одна.
Ироя тихо вскрикнула и быстро дважды посмотрела сначала на внутреннюю часть ладоней, потом на внешнюю. Бакет заметил этот религиозный жест и пренебрежительно отметил:
– Сколько угодно обливайся, а наша доча сделает так, как считает нужным.
Он вооружился поварешкой, быстро хлопнул в тарелку суп и сел за стол. Кушать он начал мгновенно, ритмично орудуя ложкой, но при этом не разбрызгивая капли вокруг тарелки.
– Как же так, доча? – Ироя подошла к кастрюле и зачем-то принялась помешивать суп, как будто он пригорал. – Девица не может жить одна, особенно в столице.
Мали уже много раз слышала эту фразу и, в последние время, реагировала на нее одним возражением:
– Ну, ма! – чуть капризно воскликнула она. – В столице все не так, как у нас. И там не так страшно, как ты думаешь. Многие девицы живут самостоятельно…
Ироя перебила ее заявление. Бросив мешать суп, она властно уткнула руки в бока.
– Еще скажи, что они сами работают!
– Конечно, работают.
Ироя громко и пренебрежительно фыркнула.
– Глупости! Девица не должна работать. Она следит за домом, готовит, стирает, растит детей. Если к этому списку добавится работа, то она просто умрет от истощения.
– Ма, в столице все не так устроено… – в отчаянной попытке отстоять свою правоту, возразила Мали, но Ироя не желала слушать.
– Хватит думать о глупостях. Одна в столицу ты не поедешь. Поскольку ваш батюшка отказывается от переезда, значит, мы останемся в Каргосе и завтра ты, без напоминаний, с утра идешь к свахе, которая живет у мельницы.
От ее слов даже у Крилавина задрожали колени. Об этой свахе в городе ходили жуткие слухи. Оплату она брала повышенную, но еще никогда не ошибалась с выбором. Из-за этого люди поговаривали, будто она связана с колдовством и использует его при поиске пары. Энергию она берет от мельницы, а сама водит дружбу с водяным и приносит ему жертв для поддержания своих способностей, поэтому называли ее «Мельничной ведьмой».
И, хотя Дилайна была ее дочерью… Крилавин все равно ее до смерти боялся и всякий раз шарахался от нее, когда встречал на улице.
Мали резко встала со стула и посмотрела на мать обиженно и с гневом. Через секунду гнев ее унялся и воспитание дало о себе знать. Мали кротко склонила голову и никто не заметил этой неосознанной реакции.
– Хорошо, матушка. Я так и сделаю, – согласилась она и ушла из кухни.
Бакет доел суп, отставил тарелку и, с благодарностью оттерев усы, спросил так, будто не слышал разговора жены и дочери:
– Ну, что я пропустил?
***
Крилавин пришел в общую спальню с сестрой и сразу понял, что происходит. Мали металась по комнате, закидывая в отцовскую дорожную сумку все, что ей попадалось на глаза. При этом она яростно вскидывала руками и грозно ругалась, совсем, как торговцы в жаркий ярмарочный день.
– … еще и к «мельничной ведьме» идти! Нет уж, спасибо! Как-нибудь без жениха обойдусь. Жила без него, могу еще столько же пожить…
Крилавин застыл в дверях и боялся пошевелиться. Ему казалось, что если он попадет под линию движения сестры, она его просто сметет или засунет в мешок вместе с остальными вещами.
Мали быстро перемещалась по комнате, громко стуча каблуками и шурша объемными юбками. Она не обращала на Крилавина внимания, и секунд десять он раздумывал над тем, чтобы незаметно уйти, сняв с себя всякую ответственность.
Его остановило осознание, что если он трусливо отстоится в стороне, то сам о себе будет скверного мнения. Всю жизнь корить себя за бездействие он не хотел, поэтому заговорил:
– Почему сейчас?
Склонившаяся над мешком Мали вздрогнула, будто не заметила его присутствия и резко выпрямилась. Ее спина в неверном свете плохо разгоревшейся магической свечи, казалась прямой, как натянутая струна клавесина.
– Не хочу связываться с ведьмой, – холодно объяснилась Мали и вернулась к прежнему занятию. На этот раз она так не суетилась, но все же действовала резковато.
Крилавин осмелился дойти до своей кровати. В его уголке царствовала сплошная тьма. На ощупь он нашел огниво, дотянулся до большой свечи, стоящей на подоконнике. Чиркнул раз – ничего, второй раз – с тем же результатом. На третий раз разозлился и приложил больше усилий, – даже пальцы заболели, – и, наконец, сверкнула искра.
Яркий свет, усиленный магический заклинанием, влитом в свечу, осветил его кровать, застеленную лоскутным одеялом в серо-синих тонах. Рядом с кроватью стояла этажерка, заставленная разными мелкими нужностями, начиная от расчески и заканчивая миниатюрной версией телескопа, которую в народе называли «копчик».
– Сваха не ведьма, ты же знаешь, – Крилавин улегся на кровати и с удовольствием вытянул ноги.
После целого дня, проведенного в башне, он устал и не завидовал сестре, задумавшей побег. Останавливать ее он не собирался, ведь если Мали сбежит, то не видать ей никакого жениха, а, значит, проклятие не сбудется и все останутся живы. Идеальный выход из сложившейся ситуации.
– Для всего города – ведьма, значит и для меня ведьма, – уверенно прибила Мали.
– Даже если она мать твоей подруги? – задал каверзный вопрос Крилавин. На самом деле он и сам не знал, как правильно на него ответить. Дилайна ему очень нравилась, но вот ее мать…
Мали проигнорировала его вопрос. Она остановилась посреди комнаты и приложила указательный палец к подбородку.
– … Если возьму, – зашептала она, рассуждая вслух, – места не останется. Не возьму, сто раз пожалею… Придется оставить, – она решительно кивнула и направилась к шкафу.
Распахнула дверцу и вдруг обернулась, вонзив в Крилавина требовательный взгляд.
– Ты меня не останавливаешь? – спросила она.
Он мотнул головой и под угрозой проклятия не решившись бы на такой опасный шаг.
– И не расскажешь никому о побеге, чтобы вместо тебя меня остановил кто-то другой?
Парень снова мотнул и поделился своими дальнейшими действиями:
– Я притворюсь, что спал и не знал, что ты сбежала ночью.
Мали одобрительно хмыкнула и углубилась в шкаф. Оттуда она достала шляпную коробку, вытащила из нее красивую праздничную шляпку, украшенную искусственными цветами.
– Я думала, что надену ее на воскресную ярмарку, – Мали вздохнула, наполняя комнату невидимыми клочьями разочарования, теснившиеся в ее сердце. – Но даже ради ее ношения я не останусь.
«Конечно-конечно» – чуть было не сказал Крилавин. На секунду он испугался, когда подумал, что Мали передумает, останется и не, дай Боги, найдет себе жениха! Тогда и он, и она, да еще и Дилайна… Ох, слишком много смертей!
– Ты мне напишешь? – спросил Крилавин, выдергивая сестру из задумчивости.
Она встрепенулась и убрала шляпу в шкаф.
– Не пневмо-почтой. Слишком дорого.
– Зато очень быстро.
– А куда мне торопиться?
– Вдруг я тоже куда-нибудь уеду вслед за тобой? – подразнился Крилавин.
Мали осталась непреклонной.
– Дорого, – с нажимом повторила она и принялась складывать в шляпную коробку свои драгоценности. Браслеты, серьги, колье, диадемы для балов и перстни. Новые и те, что достались от мамы и бабушек.
– Я пришлю тебе обычное письмо. Два ширлинга за марку. Дойдет за пару дней, зато дешево.
– Не знал, что ты такая экономная.
Мали приподняла серьгу с крупным рубином и сквозь камень посмотрела на брата. На ее лице вспыхнул красивый узор из алых отблесков, и Крилавин опять вспомнил о страшных словах Дива.
– А ты думаешь как еще я накопила столько драгоценностей? – лукаво спросила Мали и бросила серьгу к ее паре, уже лежащей в коробке. – В нашем городе не ценят умения девушек. Все думают, что мы ни на что не годимся, но это не правда. Мы тоже кое-что понимаем и умеем.
Крилавин слегка обалдел от речи сестры. Он и не подозревал, что в ней бушуют такие эмоции.
– Чем ты планируешь заниматься? – за этим, как ему показалось, взрослым вопросом, он спрятал свою растерянность. – Родители уже не будут тебя содержать, а в столице все дороже, чем у нас, даже простые продукты.
Мали закрыла шляпную коробку, приладила к ней ремень и закинула на плечо. Она выглядела уверенно, хотя дрожащий отсвет свечей создавал в ее глазах тревожный блеск.
– Знаю, братишка, но я не пропаду.
