Галина Куликова
Шоколадное убийство. Рукопашная с Мендельсоном
– Судя по запаху краски, футболка была сделана недавно. Просмотри этот год и прошлый. Ищи Андрея с двумя приятелями.
– Витей Мережкиным и Костей Василенко. Это его школьные друзья. А правильнее сказать – дворовые, – пустилась в объяснения Вера Витальевна. – Такие шпанюги! Окна камнями били, прохожих по ночам пугали, терроризировали владельцев личных автомобилей. Я грешным делом думала – сопьются и в тюрьму загремят. Ан нет, все в люди вышли. Василенко строительную бригаду сколотил, а Мережкин шофером работает, на машине грузы возит. Сам себе хозяин. И Андрей мой так хорошо начинал! И вот – нате вам. Скатился до поддельных часов.
Она горестно вздохнула. Тем временем Майя уже приступила к поискам. Она устроилась прямо на ковре, обложившись фотоальбомами.
– Мне нужна или та самая фотография, или похожие, но с той же вечеринки, – напутствовал ее Сильвестр.
– А что? – тотчас заинтересовалась Вера Витальевна. – Что в ней такого? Я и рассмотреть-то толком не успела.
– Там фон необычный, – признался Сильвестр. – Очень странное место. Похоже на какую-то пустыню.
– Ерунда! – возразила Вера Витальевна, подключаясь к поискам и тоже усаживаясь на ковер. – В пустыне не может быть копченой колбасы, которую держал в руках Андрей. Откуда?
– Вы наблюдательны.
– Еще бы! Как только тебе переваливает за шестьдесят, сердце становится зорче глаз. Я всегда знаю, на что обратить внимание.
Майя молча листала страницы альбома за прошлый год. Здесь было очень много фотографий Лиды. Позируя, она кокетничала и выглядела очень хорошенькой. Секси – как сказала бы подруга Майи, помешанная одновременно на блинчиках и похудании.
Когда Майя перешла к более ранним альбомам, Лида исчезла, уступив место целой череде милых мордашек, сменявших одна другую с довольно высокой скоростью. Девушки призывно улыбались в объектив.
– На обороте они обычно пишут всякие глупости, – заметила Вера Витальевна, занятая параллельным поиском. – Что-нибудь типа: «Мое горячее сердце согреет тебя холодными ночами».
– Вы же собираете любовные письма, – удивилась Майя. – Там наверняка те же самые глупости.
– Разве можно сравнить любовь и все эти сюси-пуси?
Фотографий, хотя бы отдаленно напоминающих ту, которая была переведена на футболку, в архиве Томилина не обнаружилось.
– Очень странно, – пробормотала Вера Витальевна. – Андрюша был таким педантом…
– Возможно, снимки делал не он, – сказала Майя. – А футболку ему друзья подарили.
И Сильвестр тут же заметил:
– Мне нужно будет встретиться с друзьями.
– Если Вера Витальевна попросит, думаю, они смогут заехать к нам на чашку чая.
– Вы попросите, Вера Витальевна? – уточнил он, продолжая кружить по комнате и осматривать вещи. – Заодно спросите про фотографию. У кого-то из них должен быть оригинал. Я хочу взглянуть на него.
– Спрошу, хотя и не улавливаю смысла, – откликнулась та. – Пакеты, простыня, фотография, рост профессора… Жутко странный набор. И вообще. Я люблю, когда мне все растолковывают. А ты держишь меня в неведении. Мое любопытство уже раздулось до размеров дирижабля.
– И мое, – поддакнула Майя, хотя точно знала, что босс ничего объяснять не станет. До последнего момента он всегда темнит. И настаивать бессмысленно.
Как она и думала, Сильвестр проигнорировал женское любопытство. Он повертел в руках памятный флажок, на котором было написано «Фонд поддержки малых народов Америки», и сказал:
– Думаю, стоит узнать поточнее, почему Андрей уволился из этой организации. Судя по некоторым признакам, работой своей он дорожил и даже гордился. Я тут просмотрел бумаги в столе… Записки, заметки, напоминания. Что-то там должно было случиться серьезное, если он внезапно ушел. Майя, ты сегодня же должна собрать информацию об этом фонде. И попробуй найти там человека, который согласится поговорить о Томилине, хорошо?
Глава 6
В Мексику, по делу. Если фонды создаются, значит, это кому-нибудь нужно
Было уже глубоко за полночь, но Аленочкин все расхаживал по квартире с чашкой кофе в руке и пытался собраться с мыслями – возникло слишком много вопросов, на которые он при всем желании не мог дать немедленного ответа. Труп Томилина в остывшей воде… История как минимум подозрительная. Утопленник мог быть посланцем конкурентов и чем-то им не угодил, за что поплатился жизнью. А мог – одиноким рассеянным книжным червем, который имел несчастье поскользнуться в собственной ванне.
Вячеслав прекратил свои перемещения в пространстве и приземлился за письменный стол, под уютный свет настольной лампы.
– Ну, представим, что он искал именно мое какао и был за это убит, – рассуждал Аленочкин, мысленно уже считавший таинственные бобы своими.
– Хотя, собственно, за что «за это»? Мне же технологи на фабрике рассказывали – новые сорта постоянно находят, и шоколад из них делают, и все живы-здоровы… Нет, тут что-то другое.
Еще немного поразмыслив, Аленочкин решил не забивать голову нерешенными загадками, а сосредоточиться на организации мексиканского вояжа. Сегодня это было гораздо важнее проблемных трупов.
– Время, время поджимает, – бормотал он, словно старик, которому не с кем поговорить, кроме как с самим собой. – Надо срочно лететь в Мексику и уже на месте разбираться. Если найдем зерна – посмотрим, как поступить дальше. Другое дело – найдем ли? Почему раньше никто не нашел? Какие-нибудь ушлые американские кондитеры?
Представители крупных корпораций так и шастали по всему миру, добывая информацию для своих щедрых хозяев. Куда они только не проникали! Какими только способами не добивались своих целей – хитрость, подкуп, лжесвидетельство, убийство…
Стряхнув навалившуюся сонливость, Аленочкин достал большой рабочий блокнот, снял с подставки ручку и принялся составлять план действий на ближайшие дни. Работал с энтузиазмом – в случае успеха он мог эффектно выйти на рынок со свежим оригинальным продуктом и превратить свое новое приобретение – кондитерскую фабрику – в современное высокодоходное предприятие.
Была и еще одна причина. С детства Вячеслав мечтал о приключениях в непроходимых лесах и болотах, воображал себя пиратом, индейцем, охотником на диких зверей. Долгое время его кумиром был Индиана Джонс. С годами мальчишеская восторженность и жажда экзотических приключений уступили место иным страстям и эмоциям. Но в нем по-прежнему, как в детстве, настойчиво пульсировала жилка романтического авантюризма. Именно благодаря ей прагматик Аленочкин вдруг кидался в рискованные предприятия, как будто пренебрегая трезвым расчетом. Правда, всегда выходил победителем – даже его авантюризм нес в себе конструктивное начало.
А в истории с какао все было как на заказ: руины древнего города, джунгли, племена индейцев и сокровище в виде бесценных зерен. Это приятно грело душу и щекотало нервы.
Закончив писать, он с наслаждением откинулся на мягкую спинку кресла и позволил себе немного поспать. День предстоял насыщенный, и надо было немного отдохнуть.
* * *
Наступившее утро громко заявило о себе истерикой предусмотрительно заведенного будильника. Не открывая глаз, Аленочкин протянул руку и прервал его истошные вопли. Неспешно поднялся с кресла, потянулся, зевнул и прошествовал на кухню. Беспокойный сон и раннее пробуждение почти никак не отразились на его самочувствии. Бизнес приучил его спокойно переносить мелкие неудобства вроде недостатка сна. Дожевав бутерброд, он вышел на широкий балкон. Глянул с высоты двадцать первого этажа на пробуждающийся город и стал методично перебирать в уме содержание плана поездки, по привычке пытаясь обнаружить слабые места и несостыковки.
Разумеется, прежде чем отправляться в долгое путешествие, Вячеславу было необходимо передать дела кому-то из заместителей. Он практически сразу решил – кому. У него был в штате компетентный специалист и грамотный управленец. Ну, и преданный, конечно. Именно он способен обеспечить стабильность бизнеса в отсутствие генерального директора и главного акционера.
По дороге Вячеслав тщательно обдумал, какие отдать распоряжения по текущим делам и что отложить до его возвращения из Мексики. После двухчасового стояния в пробках он все же добрался до своего кабинета. Провел два расширенных совещания и одно узкое, с топ-менеджерами. Затем обрабатывал их по одному: подробнейшим образом инструктировал и засыпал ценными указаниями на все случаи жизни.
По дороге домой Аленочкин заехал в большой книжный магазин и купил дорогой красочный путеводитель по Мексике. В конце концов, ему же нужно как-то подготовиться к поездке. Хотя бы теоретически. Иметь в виду всякие бытовые мелочи, знать, чего следует опасаться, как вести себя в экстренных ситуациях.
Еще Вячеславу предстояло сделать один очень важный звонок. Собрать такую сложную экспедицию, экипировать ее, разработать маршруты и так далее ему самому было не под силу. Зато он точно знал, куда следует обратиться, чтобы все прошло по высшему разряду. Поэтому, едва войдя в квартиру, Аленочкин сразу же набрал знакомый номер.
* * *
– Фонд поддержки малых народов Америки, – веселой скороговоркой произнес звонкий девичий голос на том конце провода. Голос принадлежал девушке-секретарю, которой, похоже, очень хотелось казаться серьезной и важной. Впрочем, пока у нее это не очень получалось.
За последние несколько лет фонд расцвел, превратившись в весьма солидную организацию. Созданный совместными усилиями энтузиастов как общественная организация, он довольно долго существовал на небольшие государственные дотации, зарубежные гранты и довольно скромные частные пожертвования. Тем не менее здесь получили жизнь и довольно интенсивно развивались многие гуманитарные программы, велись серьезные научные исследования, в том числе по изучению традиций и культуры коренных жителей американских континентов.
И занимались здесь не только индейцами США и Мексики, но и аборигенами стран вроде Гватемалы. А после того как фондом заинтересовался серьезный бизнес, ресурсов стало хватать не только на достойные зарплаты сотрудникам, но и на поддержание собственного статуса.
– Могу ли я поговорить с Александром Майским? – поинтересовался Аленочкин строгим голосом, едва удержавшись от соблазна телефонного флирта, в котором почитал себя большим специалистом.
– Пожалуйста, скажите ваше имя и цель звонка, – ответила девушка, изображая корректную строгость.
– Конечно, к вашим услугам. Вячеслав Аленочкин. Цель звонка – обсуждение совместного научного проекта.
Фамилия Аленочкин была для сотрудников фонда столь же священной и почитаемой, как фамилия Королев для персонала космодрома Байконур. Только по причине более прозаической – успешный бизнесмен Аленочкин был постоянным и весьма щедрым спонсором фонда.
«Удивительно, что порой делают с нами воспоминания», – порой думал он, подписывая очередной счет на перевод денег фонду. Конечно, изначально им двигала память о друге детства, удивительным образом оказавшемся потомком древнего племени мексиканских индейцев. Но потом одна из его компаний обнаружила серьезные интересы в Южной Америке, и филантропию потеснил обычный коммерческий расчет. Грубо говоря, Аленочкин не без основания полагал, что сможет при необходимости использовать некоторые возможности и привилегии фонда для осуществления некоторых своих операций.
С руководством фонда Вячеслав поддерживал ровные, рабочие отношения, а вот с Александром Майским, молодым талантливым ученым, специалистом по культуре майя, почти подружился. Когда Аленочкин впервые предложил фонду свою поддержку, Майский только занял должность руководителя научной секции, был полон оптимизма и грандиозных планов.
Вячеславу импонировал энергичный исследователь, и они быстро нашли общий язык. Иногда он давал деньги специально на проекты Майского, благо в идеях у того недостатка не было. Правда, в последнее время Майский, понимая, что работает с большой отдачей, стал вести себя более независимо, чем прежде, почувствовал уверенность в своих силах. Впрочем, он по-прежнему оставался отличным парнем.
Тем временем девушка-секретарь наконец выполнила свою главную функцию, и в трубке прогремело:
– Слава тебе, Слава!
Ученый был, как обычно, бодр и весел.
– Привет и тебе, друг краснокожих, – проворчал Аленочкин. – Сильно занят?
– Через полчаса совещание, потом приедет делегация, потом…
– Ладно-ладно. Самый занятой в мире человек, я понял. Тем не менее нам надо обсудить одну тему, только срочно. И конфиденциально.
– Тогда давай встречаться вечером. – Майский любил посиделки с друзьями и знакомыми. – Нам, холостякам, встречи лишь в удовольствие. Холостяки никогда не смотрят диким взглядом на часы и не ерзают за бокалом вина. В этом их огромное преимущество перед женатиками.
– Тогда вечером в нашем ресторане, философ, – усмехнулся Вячеслав. – Обсудим все за ужином. Проглотишь мою новость вместе с бифштексом.
– Договорились, – охотно согласился заинтригованный Майский. – Надеюсь, твоя новость внесет оживление в мою жизнь. А то рутина, рутина…
День близился к концу, когда Аленочкин и Майский, сидя в небольшом ресторанчике, спрятавшемся в тихом старом переулке, приступили к обсуждению плана экспедиции. Ужин прошел под разговоры «за жизнь». Когда принесли кофе, Вячеслав перешел к делу.
– Так вот, насчет моего сегодняшнего звонка. Есть серьезные планы по бизнесу, только это между нами, понял?
– Естественно. Могила!
Несмотря на то что Майский добился очень многого на поприще науки, выглядел он как студент, сбежавший с лекции на свадьбу. Костюмчик будто бы взятый напрокат, очки, взъерошенные волосы и малахольная улыбка. Если бы у практичного Аленочкина было столько обаяния, он разливал бы его по бутылкам.
– Хочу организовать экспедицию в мексиканские джунгли. Причем в кратчайшие сроки. Дело личное. На мне, естественно, вся финансовая сторона.
– Организуем, не впервой. И сроки меня не пугают, у нас ведь уже тропинка протоптанная. А не расскажешь, откуда вдруг интерес?
– Пока не расскажу, и не обижайся, пожалуйста. Заранее говорить о деле – значит подвергать его риску. Это я тебе с полной ответственностью заявляю. Кроме того, я собираюсь действовать на свой страх и риск. Вот если что-то выгорит, тогда все расскажу.
– Ладно, ладно. – Майский поднял вверх обе руки, показывая, что капитулирует. – Так куда конкретно мы отправляемся?
Аленочкин полез во внутренний карман пиджака, достал сложенный вдвое листок, развернул его и с запинкой прочитал:
– Чьям-пас. Переводится как Город художников.
– Вот как… – Майский задумался. – Давно там никто не бывал, очень давно.
– Да, забытое место, я знаю, – согласился Аленочкин. – Мне нужно, чтобы все было готово недели за две, не больше. Средства есть, можешь завтра получить.
– Знаешь, я тебя честно предупреждаю – это будет непросто, обычно подготовка идет месяца два-три.
– Саш, я в курсе, – сдержанно улыбнулся Аленочкин. – Но у меня так складываются обстоятельства, что просто необходимо уложиться в конкретные сроки.
– Сделаем все, что в наших силах, и даже сверх того.
– Значит, договорились. И спасибо тебе, друг, заранее. Если все пройдет удачно – не обижу.
– А вот этого мог не говорить. Ты же знаешь – мы, ученые, люди странные. Деньги не любим, только науку.
– Мой бухгалтер думает иначе. В общем, мы друг друга поняли.
– Как всегда, – откликнулся Майский и поднял бокал.
«Прекрасно, одной проблемой стало меньше», – подумал Аленочкин с удовлетворением и в ответ поднял свой.
Глава 7
Скажи мне, кто твой друг. И снова «шерше ля фам»?
– Он испугался, – уверенно заявила Майя.
Когда Сильвестр попросил устроить встречу с друзьями Томилина, девушка решила, что легко справится с заданием. Однако не тут-то было. Костя Василенко, стоявший первым в списке, от разговора отказался наотрез.
– Чем мотивировал? – поинтересовался Сильвестр.
Босс сидел в своем кабинете, обложенный коробками с фильмами, и, вместо того чтобы заканчивать рецензию, рисовал на бумажке какие-то закорючки.
– Сказал, что должен срочно уехать по семейным делам. И даже объяснил. Двоюродная сестра, говорит, строит дом в Псковской области, он обещал помочь. Сначала мне показалось, что я его все-таки дожму. Но стоило спросить о той фотографии, как все изменилось. Он стал вилять, путаться, отговариваться, как школьник, который диктант прогулял. Заявил, что понятия не имеет ни о какой футболке, что у них с Мережкиным ничего похожего нет. И про пустыню и пикник вспомнить не может.
– Так-так, – сказал Сильвестр, отодвинув свое творение в сторону. – Это становится интересным. Хорошо, что мы забрали вещь с собой. Надеюсь, она герметично запакована.
– Тетя Вера хотела ее постирать, – сообщила Майя. – Я ей не дала.
– Кстати, где она?
– Я убрала ее в ящик на балконе.
– Я имею в виду – где тетя Вера?
– Спит. С утра ходила по магазинам, умаялась.
– Так это она издает вот эти самые стоны? Как будто мучают мышь?
Майя ухмыльнулась и примирительно заметила:
– Да, она похрапывает. Ничего удивительного, если учесть, сколько раз ей приходилось ночевать на скамейках в зале ожидания.
Сильвестр неопределенно шевельнул бровью и бросил ручку на стол, позабыв про творчество:
– А что Мережкин? Тоже ушел в несознанку?
– Собирался уйти, – ответила Майя небрежным тоном. Этим тоном она обычно маскировала то, что довольна собой до невозможности. – Сразу сказал, что у него болит нога и он не может перемещаться. Я ответила, что раз гора не идет к Магомету… Дескать, мы приедем тогда-то и тогда-то – и точка.
– А тогда-то и тогда-то – это когда? – тотчас поинтересовался Сильвестр.
– Это сегодня. Вы же не хотели тянуть!
Тянуть Сильвестр точно не хотел и потому со вздохом поднялся на ноги. Встрепанная тетя Вера с тревожной красной щекой, которой она прикладывалась к обивке кресла, узнав о последних событиях, намылилась ехать с ними.
– Мало ли что, – приговаривала она, извлекая из пакета синий немнущийся костюм и прикладывая его к себе, словно не знала точно, подходит ли он по размеру. – Витечка грубиян. Но при мне он вряд ли осмелится вести себя скверно.
У нее были замашки провинциальной учительницы, верившей в хорошие манеры, и целеустремленность добермана. Сильвестр понятия не имел, хорошо или плохо, что тетя Вера едет с ними. Впрочем, отговаривать ее все равно было бессмысленно.
Когда их маленькая процессия вышла на лестничную площадку, возглавлявший ее Сильвестр неожиданно остановился. Женщины, выглянув из-за его спины, замерли в немом изумлении. Вся лестничная площадка оказалась завалена мешками с мусором. Мешков было не меньше десятка, они стояли вдоль стен прямо до самого лифта, и из каждого высыпались на пол объедки, смятые комки бумаги и вытекала вонючая жижа. Вероятно, Чепукин делал генеральную уборку. Или копил мешки у себя в квартире, а потом разом выставил под ноги соседям.
На стене, прилепленный комком жевательной резинки, висел самодельный плакат: «За Чепукиным мусор не выносить! Пусть он задохнется».
– Вот это да! – воскликнула Вера Витальевна. – Кто такой этот Чепукин? Местный Чубайс? Объект неконтролируемой народной ненависти?
– О да! – согласилась Майя. – Поганец мстит всем окружающим за то, что они продолжают спокойно жить, хотя в стране установился преступный режим. Все время что-то выдумывает в отместку действующему правительству. Вот теперь мусор перестал за собой выносить.
Разговаривая, они не двигались с места, потому что пройти к лифту казалось проблематичным.
– Я б его убила, – покачала головой Вера Витальевна.
– Ха. Да его бы все убили, – усмехнулся Сильвестр. – Если бы смогли из квартиры выманить. Он, видите ли, в последнее время оттуда вовсе не выходит. Не знаю, как он добывает себе пропитание. Вероятно, умудряется улучить время и сбегать в круглосуточный супермаркет перед восходом солнца, когда все нормальные люди спят.
В этот момент на лестнице послышались голоса, они стремительно приближались, и вот снизу наконец появилась большая группа людей, вооруженных чем попало.
– Ого, – сказала Майя. – Кажется, Чепукину пришел капут.
Рассерженные жильцы, держа в руках кто лыжную палку, кто поварешку, кто отвертку, все как один с грозными лицами, отодвигая пакеты ногами, двинулись на квартиру мятежного пенсионера.
– Он обнаглел окончательно, – не здороваясь, объяснила Сильвестру и его спутницам разъяренная жиличка со второго этажа. – Бросает из окна гнилую картошку в голубей! Кричит, что они засоряют окружающую среду и ему на его шестом этаже дышать нечем! Попал в маленького ребенка и, когда на него стали орать, сразу убежал.
– А у меня, – сообщил краснолицый дядька с бычьей шеей по фамилии Бабанов, – старушка-теща сидит на балконе, бедняжка двигаться не может. Так эта сволочь Чепукин спускает на веревке куриную косточку и начинает трясти у нее перед носом. И заливисто при этом ржет. Разве не сволочь?
– Сволочь, – согласился нестройный хор.
– А поскольку он на разговор не идет и дверь не отпирает, мы решили эту дверь взломать, – закончила эксцентричная Алевтина, которая повсюду ходила со своей собачкой Джинервой. На голове у Джинервы был бант, и она смотрела на мир кровожадными маленькими глазками, как будто постоянно приценивалась, кого бы ей тяпнуть.
Завидев Алевтину с собачкой, Сильвестр досадливо крякнул, бросился обратно к своей квартире с ключом наперевес и скрылся внутри.
– Э-э-э… Вы здесь надолго? – спросила Майя, с тоской оглядывая толпу. Джинерва противно тявкнула.
– Как только выкурим эту сволочь!
– Вы серьезно собираетесь взламывать дверь? – удивленно спросила Вера Витальевна.
Вид у нее в немнущемся синем костюме и туфлях-лодочках был таким официальным и представительным, что все посмотрели на нее с опаской.
– Конечно, собираемся! – ответил за всех мощный Бабанов и выпятил нижнюю губу. – Добровольно он не откроет!
– Если он хотя бы на цепочку дверь отпер, – мечтательно заявила Алевтина, – мы бы сразу ее заблокировали. Просунули бы в щель что-нибудь…
– Вы его линчевать надумали? – продолжала допытываться Вера Витальевна.
– Да ну что вы! – возмутилась маленькая старушка, одетая в длинное цветастое платье и матерчатые шлепанцы. – Мы хотим вступить в переговоры. Но ведь он не желает же слушать!
– Вот мы его силой решили заставить. Пусть милицию вызывает, мы его той милиции и сдадим…
– По-моему, вы преувеличиваете, – заметила Вера Витальевна. – Как это – дверь не открывает? Ко всякому человеку можно подобрать ключик.
– К Чепукину нельзя, – сказала старушка. – У него механизм сломанный.
Она выразительно покрутила пальцем у виска.
– Ерунда! – уперлась Вера Витальевна. – Хотите, я вам помогу? Мне кое-что понадобится…
Ей стали протягивать всякие подручные материалы, но она решительно их отвергла.
– Мне потребуется мука или крупа… Майя, у тебя есть пакет пшена? Не жалко пожертвовать на народные нужды?
Майя молча отправилась к себе. Сильвестр, одетый для поездки, сидел в кабинете и стучал по клавиатуре компьютера.
– Босс, мы на минуточку задержимся! – крикнула ему Майя. – Я вас позову!
Он пробурчал что-то невразумительное, и она быстро прошла к шкафчику, где хранились запасы продовольствия.
– Крупы нет, есть горох, – сообщила она через минуту, снова появляясь на лестничной площадке. – Колотый. Как раз для горохового супа.
– Отлично! – одобрила Вера Витальевна.
Жильцы подъезда изнемогали от любопытства.
– Выгляни в окошко, дам тебе горошка? – с недоверием спросил Бабанов. – Что-то в этом роде?
– Вот именно, – с удовлетворением ответствовала Вера Витальевна.
– Тю-ю… На что ему горох? Он не откроет.
– Весь фокус в том, как предложить, – отрезала она и опустила палец на кнопку звонка.
Вся толпа замерла в ожидании. Кажется, никто не дышал, даже идиотская Джинерва перестала поскуливать, склонив голову на одну сторону.
В ответ на звонок послышались торопливые частые шажки, потом жидкий сварливый голос поинтересовался:
– Кто тут?
– Чепукин? – строго спросила Вера Витальевна. – Я от товарищей по партии. Вам положена продуктовая взаимопомощь.
– От какой такой партии? – озадачился за дверью мятежный Чепукин.
Все соседи в напряжении уставились на Веру Витальевну. Действительно – откуда она может знать, какой политической партии симпатизирует Чепукин? Может, он анархист. А может, монархист. Однако тетю Веру невозможно было сбить с толку.
– От вашей партии, Чепукин. Перестаньте дурака валять и заберите свой горох.
– Чего? – изумленно переспросил тот и завозился с замком. – Почему горох?
– Откуда мне знать, гражданин хороший? – строго заметила Вера Витальевна. – Партия решила поддержать своих верных членов продуктами питания. На вашу душу выписан килограмм колотого гороха. Или забирайте, или отказывайтесь в пользу бедных.
– Я тоже бедный! – немедленно заявил Чепукин и открыл дверь.
Замок щелкнул, и из щели высунулась тощая белая рука в синих прожилках. Ощущения жалости она не вызывала, оттого что выглядела жадной.
– Давайте сюда, – потребовала рука и пошевелила пальцами.
Вера Витальевна без раздумий вложила в нее толстенький пакет и уже вознамерилась было потребовать явиться пред ее светлы очи. Мол, вы должны расписаться в получении, и все такое… Однако несдержанный Бабанов неожиданно издал горловое восклицание и метнулся вперед, спикировав прямо на эту руку, как коршун на веселую полевку, промелькнувшую в траве. Кажется, он даже зарычал от избытка чувств и тотчас со всего размаху получил горохом по голове. Обалдевший, он отшатнулся, и в этот миг с пронзительным криком в образовавшуюся щель бросилась Алевтина с собачкой наперевес. Собачка залилась лаем, и ее алый бант отчаянно затрясся на макушке.
– Куси, куси его, Джинерва!
Уже в следующую минуту на лестничной площадке воцарился настоящий сумасшедший дом. Разорванные и растоптанные мешки с мусором отчаянно воняли, путающиеся в целлофане и поскальзывающиеся на объедках соседи дружно вопили, Джинерва лаяла, бабушка, прижатая к стене, кричала, как вождь краснокожих. Чтобы их не растоптали, Майя и тетя Вера метнулись к лестнице и поднялись на несколько ступенек, оказавшись над схваткой.
Заветная дверь некоторое время дрожала и ходила взад и вперед. Но, вероятно, Чепукин применил какой-то запрещенный прием, потому что раздалось сразу несколько вскриков, и она захлопнулась – окончательно и бесповоротно. Подъезд содрогнулся. На лестничной площадке повисла растерянная тишина, и тогда обретший цвет и силу голос Чепукина из-за двери мстительно сообщил:
– Ну что, выкусили, ироды? Погодите, я вам отомщу! Гороху дали… Самым святым хотели выманить. Расправу учинить… У-у, кровопийцы проклятые. Поплачете вы у меня.
В этот момент Сильвестр приоткрыл собственную дверь и громко спросил:
– Собака ушла?
– Она у нас сама не ходит, – ответил за всех раздосадованный Бабанов. – Эта королевна желает, чтобы ее непременно на руках носили, а она бы гавкала…
Тетя Вера на удивление болезненно восприняла провал своего блестящего плана по выкуриванию из квартиры пенсионера Чепукина. Как всякий полководец, она была в бешенстве из-за того, что солдаты бросились в бой без команды. Революционный мятеж провалился. Соседи разошлись по квартирам, а срочно вызванная на место происшествия приходящая уборщица, бранясь и причитая, собрала мусор и вымыла лестничную площадку.
Сильвестр, который весь извелся от бесцельного ожидания, пришел в дурное расположение духа и постоянно цеплялся к Майе. Тетя Вера тоже пребывала не в лучшем настроении. Поэтому когда вся честная компания, наконец, приехала к Мережкину, создалось впечатление, что в квартиру к нему вползла большая грозовая туча.
Мережкин выглядел мальчишкой с накладными плечами и пузом, сделанным из подушки. У него были густые волосы, торчавшие в разные стороны, нос картошкой и зубастая улыбка.
– Тетя Вера! – воскликнул он радостно. Потом опомнился и сразу же сделал скорбное лицо. – Теть Вер, заходите. И вы тоже…
Он суетился, предлагал тапочки, и Вера Витальевна принимала такое повышенное к себе внимание благосклонно. Она представила сначала Майю, а потом Сильвестра, в заключение безапелляционно похлопав того по животу:
– Это и есть тот самый человек, который расследует Андрюшину гибель. Его армейский друг. Ума не приложу, почему вы раньше не встречались.
– Я видел вашу фотографию, – тотчас вспомнил Мережкин, наставив на гостя указательный палец. – Андрей о вас много рассказывал.
Эту противную фразу Сильвестр ужасно не любил. Она всегда казалась ему какой-то двусмысленной. За скобками оставалось слишком много вопросов, в частности, что конкретно о тебе рассказывали. В ответ он неопределенно улыбнулся и тотчас снова сделался серьезным.
Хозяин провел их в гостиную и указал на диван и на кресла:
– Располагайтесь, прошу. Чувствую себя странно, – хмыкнул он, обращаясь к Сильвестру. – Впервые вижу частного детектива. Волнуюсь. Вдруг чего ляпну или не вспомню то, что нужно…
– Ерунда, – ответил тот. – Я же не инспектор, перед которым надо отчитываться. Я тоже друг Томилина, вот что главное.
Комната оказалась большой и светлой, с игривыми занавесками в рюшечках и большими застекленными шкафами. Все выглядело аккуратным. Однако это был не тот строгий порядок, который так бросался в глаза в жилище того же Томилина. И не тот, спартанский, который устроил у себя Сильвестр. Это был порядок эфемерный, возникший явно после генеральной уборки. Все здесь было сложено и распределено так, что сразу становилось ясно – как только гости уйдут, вещи окажутся совсем на других местах, и гармония будет нарушена.
– А где же твоя жена? – спросила Вера Витальевна, фанатично озабоченная личными взаимоотношениями всех своих знакомых. – У тебя же была жена, я хорошо помню.
– Она с дочкой отдыхает в Крыму, – охотно объяснил «ответчик» и сразу же перешел к делу, обратившись прямо к Сильвестру: – Скажите, почему вы решили, что Андрея убили?
Когда Майя разговаривала с ним по телефону, казалось, что он страшно нервничает. Сейчас все было иначе. Глаза его не бегали, руки спокойно лежали на подлокотниках кресла, желваки не ходили на скулах. Майе показалось, что он чертовски искренен. Однако она знала за собой такую слабость. Всякий, кто при знакомстве улыбался во весь рот, казался ей лучшим человеком на свете.
Сильвестр принялся объяснять, как и почему возникла идея расследовать гибель Андрея своими силами. И закончил извиняющимся тоном:
– Тетя Вера не успокоится до тех пор, пока не станет абсолютно ясно, что милиция ничего не пропустила.
Именно этот тон должен был показать Мережкину, что, мол, занимается он не настоящим расследованием, а сущей ерундой, чтобы потрафить несчастной пожилой женщине.
Рассказывать о том, что насторожило его в квартире Томилина, Сильвестр, разумеется, не собирался. Он начал задавать вопросы, и все шло вполне удовлетворительно до тех пор, пока он не добрался до фотографии на футболке. Здесь и произошло короткое замыкание. Мережкин заерзал на своем месте, начал тереть сначала щеку, потом нос и закончил коленкой.
