Галина Куликова
Свидание по заданию
© Куликова Г., 2016
© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2016
* * *
Тетенька, пропустите! – Стайка девчонок едва не снесла Марьяну с тротуара. Нахальные детские ноги прогрохотали по луже, и Марьянины брюки приняли на себя мощный удар ледяной воды. Она успела лишь ахнуть, а девчонки уже унеслись, хохоча из своих капюшонов, как маленькие ведьмы.
«Теперь замерзну и простужусь… Эх, да какая разница!» – обреченно подумала Марьяна и одним резким движением закрыла зонт. Ветер упорно пытался сделать из него блюдце, вывернув наизнанку. Без зонта идти и злиться на весь мир стало гораздо удобнее – вода попадала за шиворот и застилала глаза. Сейчас было бы очень кстати поплакать или даже порыдать в голос – в такую погоду вряд ли кто обратит внимание на рыдающую девицу.
Плакать Марьяне не хотелось, всего две скупые слезы выползли из ее глаз, да и те немедленно были смыты неласковым дождем. Она, как давешние девчонки, тоже принялась намеренно наступать в лужи, получая мрачное удовольствие от поднятых брызг. Навстречу ей по шоссе плотной стеной двигались машины, сыто урча и напитывая студеный воздух запахом бензина.
Возле большого книжного магазина девушка невольно замедлила шаг. «Может быть, зайти и купить какое-нибудь руководство из серии «Как стать счастливым за десять дней»? – неожиданно подумала она не без иронии. – Если не поможет, то хотя бы развлечет. Счастье мне сейчас не помешало бы».
Через пару минут, отряхиваясь и отфыркиваясь, она уже входила в большой сухой зал, наполненный теплым запахом бумаги. Неподалеку, сцепив руки в замок, с лицом палача, приготовившегося выполнить свою работу, стоял охранник. Он посмотрел на Марьяну пристально, словно прикидывал, не отсечь ли ей голову сразу, не откладывая дела в долгий ящик. Проигнорировав его, девушка направилась к разделу популярной психологии. Остановилась перед стеллажом и мысленно присвистнула. Авторов, которые претендовали на то, чтобы сделать ее счастливой, оказалось так много, что она мгновенно усомнилась в их авторитетности. Потратив немало времени, она все-таки выбрала пару книг, прихватив заодно с полки томик под названием «Тропинка к счастливому браку». Интересно, почему именно тропинка, а не шоссе или даже автострада? Можно подумать, к браку нужно пробираться, как горной козе, по краю обрыва. Или горному козлу… Ладно, «Тропинку» тоже нужно взять. С замужеством у Марьяны, как и со всем остальным, вышел облом.
В этот момент в ее кармане тренькнул мобильный. Она достала его и прочитала сообщение: «Где ты сейчас?» И мгновенно представила себе Диму Полетику, который энергично нажимал на клавиши. Ни погода, ни настроение, ни время суток не влияли на его удивительную врожденную бодрость – он обладал способностью функционировать с утра до глубокой ночи. Если бы он был радиоприемником, то работал бы всегда на полную громкость. Марьяна написала, где она, и в конце добавила смайлик – простое и понятное выражение приятия.
Потом спрятала телефон в карман, прижала выбранные книги к груди, сделала два широких шага по направлению к кассе… И буквально нос к носу столкнулась с лучшей подругой Леной Капитоновой. То есть с бывшей лучшей подругой. Некоторое время обе стояли, словно пораженные громом, и таращились друг на друга. Рано или поздно эта роковая встреча, конечно, должна была произойти. Однако Марьяна надеялась, что все же не так скоро. Лучше всего в глубокой старости, когда становишься сентиментальным и готов всех и за все прощать.
Сердце заколотилось в груди как бешеное. Марьяна подумала, что будь она собакой, шерсть у нее на загривке сейчас встала бы дыбом. Молчать было глупо. Поэтому, оглядев бывшую лучшую подругу с ног до головы, Марьяна враждебно заявила:
– Я думала, ты горишь в аду.
Бывшая подруга, кстати, выглядела на диво цветущей. Невысокая и стройная, в каштановых кудрях, с дурацким румянцем во всю щеку. «Просто картинка, – пронеслось в голове Марьяны. – А я выгляжу как мокрая крыса. Да еще в грязных штанах и старых ботинках! И маникюр не сделала… Ну что за закон подлости?! Почему именно сегодня, сейчас?»
– С чего бы мне гореть в аду? – притворно удивилась цветущая Капитонова, сдвинув брови. – Смертных грехов за мной не водится.
Когда они учились в школе и сидели за одной партой, Капитонова всегда вот так вот хмурила брови во время диктантов, контрольных и проверочных работ. «Выходит, я у нее все равно что проверочная работа, – пронеслось в Марьяниной голове. – Ну и прекрасно, пусть понервничает».
На самом-то деле Марьяна рассчитывала, что Капитонова вообще трусливо сбежит, едва завидев ее на горизонте. Однако та не собиралась никуда бежать, наоборот, приосанилась и выпятила грудь. То есть решила принять бой. У нее даже нос заострился от напряжения. Длинный нахальный нос. А она еще, помнится, подбадривала эту гадину, говорила, что нос – это ерунда и никак не влияет на личную жизнь. И что когда встречается настоящая любовь, длина носа не имеет никакого значения.
– Ну, и как тебе живется с моим женихом? – поинтересовалась Марьяна, понимая, что никаких слов не хватит, чтобы описать ту бурю чувств, которая поднялась в ее душе при виде бывшей подруги.
Ноздри у нее мелко дрожали, а правый глаз подергивался, как тогда, когда она дала смачную пощечину предателю Северцеву.
– Спасибо, неплохо, – ответила Капитонова небрежным тоном. – Тем более что твой жених уже стал моим мужем. – Она победно потрясла перед носом Марьяны правой рукой, демонстрируя тонкое, но все равно бросающееся в глаза обручальное кольцо.
С какой стороны ни посмотри, это было жестоко. Марьяна так громко скрипнула зубами, что очкарик, стоявший неподалеку, удивленно посмотрел на нее.
– Ловко ты присвоила чужую собственность. – Ей хотелось вцепиться в наглое золотое кольцо, сорвать его с пальца и зашвырнуть подальше. А может быть, вцепиться в саму Капитонову и тоже швырнуть ее – так, чтобы пролетела через весь магазин.
– Алик никакая не собственность. Он ведь не дом и не автомобиль. У него было право выбора, и он выбрал меня. – Капитонова перевесила сумочку с левого плеча на правое, потом повторила маневр, перевесив ее с правого плеча на левое. Судя по всему, она и в самом деле сильно нервничала, несмотря на то что у Алика Северцева имелось какое-то там право выбора.
– Если бы я тогда не опоздала на это чертово мероприятие, – презрительно начала Марьяна.
– На полтора часа, – поддакнула Капитонова.
– Вы бы не спелись, как Чип и Дэйл.
– Мы не спелись. Мы влюбились! Мы поняли, что созданы друг для друга. И что это судьба, если ты понимаешь, о чем я. Пока мы тебя ждали, успели переговорить обо всем на свете…
Капитонова взволнованно облизала губы. Вероятно, отчетливо вспомнила все, что происходило в тот знаменательный день.
– Влюбились они! – разозлилась Марьяна. – Северцев был моей второй половинкой. А ты явилась, покрутила задницей, похлопала ресничками, прикинулась эдакой пушистой овечкой и отодрала его от меня. С мясом! Я ведь тебе про Алика все рассказала. Что он любит, чем увлекается, что одобряет. И ты этим нагло воспользовалась, чтобы его завлечь и охмурить.
Они впервые выясняли отношения и если бы встретились не в тихом книжном магазине, а в другом месте, наверняка уже орали бы друг на друга. Сейчас же просто шипели, как две змеи, решившие померяться силами.
– Да было бы тебе известно, в любви главное – химия, а не совпадение вкусов, – парировала Капитонова. – Так что даже если я его и увлекла, то только потому, что он сам этого захотел.
– Ну, конечно! – презрительно бросила Марьяна, по венам которой теперь тек чистый яд. – Алик Северцев простодушен, как щенок сенбернара. Ты заморочила ему голову. Вся такая сю-сю-сю! Я-то знаю, как ты умеешь втираться в доверие. Все учителя в школе считали тебя девочкой-одуванчиком, но, как выяснилось, ты искусно маскировалась. Кстати, мне просто интересно, где вы с Аликом живете? В одной квартире с твоими родителями и братьями? По ночам тихо сопите за ширмой?
– Мы снимаем квартиру, – с независимым видом заявила Капитонова. – Если люди по-настоящему любят друг друга, они могут справиться с любой проблемой.
– Ну надо же! Выходит, сила страсти побеждает ум, честь, совесть и даже жилищную неустроенность. – Марьяна так широко улыбнулась, что у нее едва не затрещали щеки.
– У нас с Аликом не просто страсть, а настоящая любовь, – с вызовом сказала Капитонова и выставила вперед одну ногу, словно собиралась забронзоветь, высказав столь оригинальную мысль.
– Только помни, милочка, – язвительно заметила Марьяна, – любовь, конечно, окрыляет, но при этом не страхует от авиакатастроф.
Она не знала, как закончить эту пытку: дать Капитоновой книжками по башке или просто гордо удалиться. С ненавистью посмотрела в знакомое до последней конопушки лицо, неожиданно почувствовав, что в ней просыпается темная древняя кровожадность. И под этим ее людоедским взглядом лицо Капитоновой вдруг начало сминаться, губы поехали вниз, а из подлых глаз с густо накрашенными ресницами выкатились одна за другой крупные слезы.
– Ох, Марьяша, – неожиданно тонким голосом сказала бывшая подруга, – Марьяша, прости меня!
Она громко втянула носом воздух и внезапно кинулась Марьяне на грудь, обвив обеими руками ее шею. Вероятно, все ее предыдущие самоуверенные заявления были не более чем бравадой, за которой скрывался ужас совершенного предательства. От ее волос пахло сладкими жасминово-пионовыми духами, и Марьяна почувствовала себя так, словно сунула нос в букет. Вот только этого ей не хватало! Предательница ревет белугой, а ее это ни чуточки не трогает. Так и подмывает сказать какую-нибудь гадость, от которой бывшая лучшая подруга заревет еще громче.
Стоя в объятиях раскаявшейся Капитоновой и глядя через ее плечо мрачным взглядом, Марьяна неожиданно заметила постер, украшавший стену магазина. На нем был изображен смуглый пожилой человек, и его умные, немного насмешливые глаза смотрели через круглые очки прямо на девушку. «Умение прощать – свойство сильных, – было написано внизу. – Слабые никогда не прощают». В конце красовалась подпись: Махатма Ганди.
– Я никогда, никогда не хотела перебегать тебе дорогу, – бормотала тем временем Капитонова прямо ей в ухо. – Это был просто несчастный случай! Та вечеринка… – Она отлепилась от Марьяны и даже отступила на один шаг, сцепив руки в замочек. – Тебя все не было и не было… Мы с Аликом разговорились, и оказалось, у нас так много общего. Мы не могли остановиться, не могли насмотреться друг на друга.
– Меня сейчас вырвет, – сказала Марьяна с отвращением. – Прекрати живописать зарождение вашего большого чувства.
Однако Капитонова ее не слушала. Желание выговориться было настолько сильным, что остановить ее мог бы только метеорит, злой космической судьбой посланный разбомбить книжный магазин.
– Нам было так хорошо вдвоем, – частила Капитонова. – Мы находились на одной волне. Когда ты наконец появилась, Алик шепнул мне на ухо, что мы обязательно должны встретиться завтра… Я сразу согласилась.
Марьяна мгновенно представила, как все происходило. Всю их восхитительную болтовню, весь восторг внезапной яркой симпатии, все эти мурашки по спине. Вспомнила, как влетела в зал и увидела их обоих у стола с напитками – раскрасневшихся, оживленных. Капитонова нервно заправляла волосы за уши, и уши эти пылали, как рубиновые звезды Кремля. Алик при встрече впервые поцеловал свою невесту невнимательно и быстро, твердыми губами, и она подумала, что они такие холодные из-за ледяного шампанского, которое он пил.
– Я знаю, что поступила как свинья! – продолжала между тем свой речетатив Капитонова. – Но я была влюбленной свиньей. Я влюбилась в Алика сразу, как только увидела, с первого взгляда. Я была ослеплена и абсолютно деморализована. Ты же знаешь, как это бывает! Марьяна, я так перед тобой виновата…
Воздушный шар, который все это время надувался на горелке Марьяниного гнева и уже поскрипывал от собственной полноты, с треском взорвался, на клочки разметав гнев, ярость и смертельную обиду. Ее вдруг ослепила мысль, что все безнадежно потеряно – любовь к Алику, дружба с Капитоновой… Все это в прошлом, и прошлого не вернуть.
– Ладно, Капитонова, хватит страдать, – усталым голосом сказала Марьяна. – Хотя с вашего предательства и начались все мои неприятности, я вас, так и быть, прощаю. Я сильный человек. – Она покосилась на Махатму Ганди. – Я справлюсь.
– Ты серьезно? – Капитонова сочно хлюпнула носом. – Может быть, мы тогда… Ну я не знаю… Выпьем по чашке кофе?
Это была очередная наглость. И Марьяна мгновенно прихлопнула робкий росток капитоновской надежды.
– Нет уж, Лена, дорогая. – Она не смогла убрать язвительность из своего тона. – Я тебя действительно прощаю, но дружбе нашей конец. Да и о чем, скажи на милость, ты собираешься со мной болтать за чашечкой кофе? О том, какой из Северцева получился замечательный муж? Может, ты мне еще свадебные фотографии покажешь в своем мобильнике?
– Нет, я не собиралась… – ахнула Капитонова. – Но, Марьяна! Мы ведь с самого детства были вместе! У нас столько общих воспоминаний. Мы с тобой съели пуд соли…
– Видимо, этот пуд и засорил твои мозги, – отрезала Марьяна. – Прощай, Капитонова. Надеюсь, жизнь повернется к тебе своей лучшей стороной. «А не той, которой она повернулась ко мне», – мысленно добавила она и, криво улыбнувшись, направилась к выходу. Охранник глядел на нее издали, как кот на плотву, и она тут же спохватилась, что так и не заплатила за книги. Пришлось вернуться к кассе.
Краем глаза она заметила, как ссутулившаяся Капитонова побрела в другой зал, сморкаясь на ходу. «Интересно, а я смогу когда-нибудь простить ее на самом деле? – подумала Марьяна. – Сегодня ее, кажется, вместо меня простил Махатма Ганди». Сердце все еще стучало в ускоренном ритме, а чувства клокотали в груди, как суп в котелке голодного туриста, переборщившего с дровами для костра. Марьяна сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Потом пристроилась в конец небольшой очереди в кассу и принялась выуживать из сумки кошелек. В этот момент в кармане зазвонил телефон. Зажав его между ухом и плечом, Марьяна некоторое время слушала взволнованное сопение, после чего до нее донесся тонкий умирающий голос:
– Приезжай, ты мне нужна! Это твоя старшая сестра.
– У меня две старшие сестры, – ворчливо ответила Марьяна.
Сейчас она была не в том настроении, чтобы легко и непринужденно щебетать в трубку.
– Ты издеваешься?! – Умирающий голос мгновенно обрел силу и даже страсть. – Родная сестра на грани нервного срыва, а ты вздумала паясничать!
– Ладно-ладно, Соня, не ори мне в ухо. Что там у тебя случилось? Неужто Толик опять сбежал? – неподдельно изумилась она.
Вот уже почти год, как Сонин муж то уходил от нее к любовнице, то возвращался обратно. Причем возвращался не побитой собакой, а гордым страдающим романтическим героем, которому совесть не дает совершить окончательную подлость. Период относительного покоя у него длился примерно полтора месяца, после чего он перебегал от одной женщины к другой, обрушивая на каждую из них такую лавину чувств, перед которой не могло устоять ни одно, даже самое стойкое женское сердце.
– Он не сбежал, а вернулся, – раздраженно ответила Соня. – Я не знаю, что делать! Как реагировать?!
Марьяна сардонически ухмыльнулась. Уж она бы знала, как реагировать. Уж она бы дала Толику такого пинка под зад, что он летел бы до Луны, как ракета.
– А что ты чувствуешь? – осторожно поинтересовалась она.
– Я не знаю, что я чувствую, – огрызнулась Соня. – У меня сейчас столько чувств, что их можно продавать на вес, как бочковую кильку. Ты должна срочно приехать.
– Боишься на радостях убить Толика? – Марьяна наконец добралась до кассы и выгрузила свои покупки на деревянный прилавок.
Кассирша пробила ей чек и отсчитала сдачу с обреченностью каторжника, у которого впереди еще двадцать лет заключения. «Возможно, в ее жизни тоже происходит что-нибудь плохое», – пронеслось в голове Марьяны.
– Мне нужна моральная поддержка, – тем временем заявила Соня непререкаемым тоном. – Вера уже выехала, но ей добираться полтора часа. А ты сейчас где?
– Я в центре, – сообщила Марьяна. – А вот где сам Толик?
– Он спит, – коротко ответила младшая из двух старших сестер. – После жестокого нервного стресса он всегда впадает в спячку.
– Это у него жестокий нервный стресс? – поразилась Марьяна.
– Я знаю, как ты к нему относишься! – с истерическими нотками в голосе воскликнула Соня. – Как вы все к нему относитесь! Но вы его совершенно не понимаете. Он просто слабый, запутавшийся человек, ему нужна помощь!
– Ладно-ладно, поговорим при встрече, – перебила ее Марьяна. Благо сестра не видела, как она при этом закатила глаза. – По-моему, сейчас именно ты нуждаешься в помощи. Лучше бы вы с Толиком вместе впадали в спячку и просыпались уже счастливыми.
По опыту Марьяна знала, что все разговоры с Соней бессмысленны. И она, и Вера потратили недели – месяцы! – своей жизни на то, чтобы вразумить несчастную, воззвать к ее здравому смыслу, чувству собственного достоинства, к женской гордости… Все было напрасно. Толик оказался непобедим, как полководец Суворов. Когда он убегал, Соня собирала в кулак силу воли и мужественно жила, стараясь сосредоточиться на своем новом, одиноком сущестовании. Но как только он возвращался, она мгновенно превращалась в кисель – рыдала, выясняла отношения, прощала, ревновала, вырывала у Толика клятвы верности и грозила ему жестокой расправой, если он еще хоть раз променяет ее на какую-то там тощую выдру. «Тощая выдра» была чистой фантазией – Соня понятия не имела, как выглядит ее соперница, и это придавало семейным скандалам особый драматизм.
Пообещав взбаламученной сестрице приехать как можно скорее, Марьяна вышла на улицу, вновь окунувшись в промозглый осенний сумрак. Дождь утих, но повсюду капало и хлюпало. После теплого магазина холод пробрал Марьяну до костей, как недавно пробрала ярость при встрече с Капитоновой. Много раз она представляла себе эту встречу, репетировала слова, которые скажет, видела, словно в зеркале, каждое выражение своего лица, оттачивала реплики… И оказалась совершенно не готова к реальному разговору. «Я держалась с достоинством, – уговаривала она себя, остановившись на кромке тротуара и затуманенными глазами глядя вдаль, на улицу, освещенную витринами и маленькими лунами светофоров. – А что я еще могла сделать?! Устроить публичную сцену? Унизиться до драки? Обойти Капитонову, как столб на дороге? Разрыдаться? Нет, все было правильно, я вела себя мужественно и сказала мудрые слова про то, что прощаю ее и Северцева».
Марьяна тяжело вздохнула и отступила от бордюра на несколько шагов – огромная туша троллейбуса с шелестом проплыла мимо нее, обдав мощной воздушной волной. К этому времени пробки уже рассосались, и машины ехали живее, а когда одна из них лихо подрулила прямо к ней, Марьяна устало махнула рукой, показывая, что вовсе не ловит частное такси. Однако автомобиль не отъехал, а коротко гуднул, и только тут ей пришло в голову всмотреться в лицо водителя.
За рулем сидел Дима Полетика с улыбкой от уха до уха и знаками предлагал Марьяне быстрее забираться внутрь. И она вдруг так обрадовалась его появлению, что едва не подпрыгнула на месте. Дима! Уверенный в себе Дима, ответственный Дима, умный Дима! Он был антидотом, который мог спасти ее от яда, попавшего в кровь при встрече с Капитоновой. Именно Дима Полетика с его прямотой, громогласностью, широкой душой, с его простыми и понятными эмоциями мог ее по-настоящему поддержать.
Марьяна скользнула на переднее сиденье и захлопнула дверцу за собой, оставив промозглый холод снаружи. В салоне было бескомпромиссно жарко и гремел «Марш рыцарей» Прокофьева – Дима никогда не тратил время зря и в дороге либо учил иностранный язык, либо знакомился с классической музыкой. Впрочем, марш он вполне мог слушать для удовольствия, такой уж у него был темперамент.
– Ты что, приехал специально? – радостно спросила Марьяна, поцеловав Полетику в веселую, с ямочкой, щеку.
Их отношения были еще недостроенными, еще сырыми, и поцелуи в губы при встрече казались неловкими. Хотя одну ночь они уже провели вместе. Всего одну ночь, неделю назад. Все у них получилось замечательно, но, побывав в его квартире, Марьяна поняла, насколько они разные. Половина ее личного пространства была занята стеллажами с книгами. В доме Димы книг не было в принципе – только какие-то заблудившиеся детективы с пожелтевшими обложками, календари и парочка подарочных изданий, запаянных в целлофан. Ее маленький телевизор висел на стене в кухне напротив обеденного стола и чаще всего невнятно бубнил, создавая уютный фон. Димин телевизор занимал весь центр гостиной, а динамики были рассчитаны как минимум на стадион.
Даже содержимое их холодильников удивительно отличалось друг от друга. Ее собственный чаще всего бывал полупустым – пара редисок, тонкий батон сервелата, коробка с финиками, банка зеленого горошка, бальзамический уксус… В Димином холодильнике пахло сливочным маслом. Весь он был плотно заставлен дородными бутылками молока, кефира и ряженки, забит яростно пахнущими «Российским» и «Костромским» сырами и оковалками оптимистично розовой «Докторской» колбасы. А еще творог, белый хлеб, майонез, целый ящик помидоров с огурцами и связка репчатого лука. Широкая душа Полетики не терпела пустоты.
Марьяна старательно пыталась приладиться к новому мужчине, нащупать общий с ним ритм, но пока у нее это плохо получалось. Она осторожничала, обозначала границы и возводила сторожевые башни.
– Конечно, я приехал специально. Ты сказала, что ты в книжном, а у меня образовалось свободное время… Так что я могу тебя подвезти. Или хочешь, поужинаем вместе и поедем ко мне?
Он приглушил музыку, включил «аварийку», повернулся к Марьяне и посмотрел на нее испытующе. Все в его лице было светлым и каким-то удивительно добрым. Широко расставленные глаза, крупный короткий нос, улыбка, нарисованная несмываемыми чернилами счастливого детства.
– Нет, сегодня я не могу, – с искренним сожалением ответила та. – Мне нужно к Соне – у нее опять проблемы в личной жизни.
– Ну… Это нормально.
– Думаешь? – удивилась Марьяна.
– Конечно. Проблемы в личной жизни начинаются ровно в тот момент, когда в жизни вообще появляется хоть что-нибудь личное, – авторитетно заявил Дима.
– А что же мы? Разве у нас с тобой уже начались проблемы? – спросила Марьяна с быстрой улыбкой. – По-моему, как раз наоборот. Полное отсутствие проблем!
Впрочем, проблемы были, еще какие. До сих пор Димина жизнь шла своим чередом, и для полного счастья ему не хватало лишь любимой девушки. Поэтому, встретив Марьяну, он целиком сосредоточился на ней. По крайней мере, у нее сложилось именно такое впечатление. Сама же Марьяна как раз переживала глубокий кризис, который прошел, что называется, по всем фронтам и серьезно повлиял и на ее эмоции, и на здравый смысл.
Тем не менее Марьяна была рада, что сейчас, в эту самую минуту, Дима оказался рядом. Может быть, он станет ее спасательной шлюпкой, маяком в ночи. Одиннадцать месяцев прошло с того дня, как Алик Северцев сказал ей: «Прости, я не могу на тебе жениться». И пока она была одна, эти слова преследовали ее днем и ночью. С появлением Димы они слегка потускнели. Наверное, со временем благодаря ему вся эта история и вовсе канет в прошлое.
– Я бы хотел познакомиться с твоими сестрами, – сказал Дима. – Но ты меня как будто прячешь от родных и друзей. Ну я понимаю, мама с папой – это преждевременно…
– Не с папой, а с отчимом, – поправила Марьяна.
Легкое движение бровью показало, что отчим у нее не в чести.
– Но для сестер наши отношения, кажется, давно созрели, разве нет? И друзья! У тебя же есть друзья? Ты могла бы взять меня с собой на чей-нибудь день рождения…
И тут Марьяне внезапно пришло в голову, что Дима Полетика – отличный выход из положения. Если она, допустим, выйдет за Диму замуж, ее жизнь волей-неволей стабилизируется, войдет в определенный ритм, обретет перспективу, а там, глядишь, добавятся яркие краски… Она испытующе посмотрела на своего гипотетического мужа, встретилась с взглядом его непобедимо ясных глаз и едва заметно улыбнулась. Кто сказал, что прочные многолетние отношения нельзя выстроить, используя исключительно ум, благодарность и толику симпатии? Может быть, страсти-мордасти только мешают счастью? А пресловутый «брак, заключенный на небесах» – всего лишь сделка со здравым смыслом?
– Ладно, – сказала она вслух и положила не согревшуюся еще ладонь на Димину руку, лежащую на руле, – рука была теплой и сильной. – На следующей неделе ужинаем с моей подругой Олей Сениной и ее мужем, идет?
Полетика немедленно достал маленький ежедневник и деловито уточнил:
– В какой день недели, во сколько?
– Да ведь я же еще не договорилась, – засмеялась Марьяна. – И вообще… Мне не нравится, что ты собираешься внести меня в расписание.
– Как скажешь. – Дима без сожаления захлопнул ежедневник. – Не думай, я понимаю, что ты имеешь в виду. Тебе хочется, чтобы я помнил обо всем, что связано с тобой, несмотря на дела, на плотный график, на десятки клиентов…
«А он проницательный», – одобрительно подумала Марьяна, изо всех сил стараясь не сравнивать Полетику с Аликом Северцевым. С Аликом Северцевым не мог сравниться никто.
– И ты готов помнить? – Марьяна добавила в свой голос чуточку кокетства.
Она уже уяснила: управляешь эмоциями – управляешь мужчиной. Если же у тебя самой слишком много эмоций, управлять будут тобой. Уроки жизни, чтоб их…
– Нам надо уезжать, – вместо ответа сказал Полетика, глазами показав на полицейского, который походкой ленивого пингвина двигался к ним по краю шоссе, помахивая жезлом.
Возможно, устрашающий живот ему выдали вместе с удостоверением, чтобы пугать мелких нарушителей. Полицейский был еще довольно далеко, но Марьяна всерьез обеспокоилась.
– Давай-давай, включай поворотник, – зашипела она.
Дима не стал спорить и, отчалив от обочины, мгновенно встроился в поток машин. Полицейский проводил их пристальным взглядом, но останавливать не стал.
Они быстро летели по вечернему городу, машина глотала лакированный асфальт и жидкую серую грязь, наплывавшую с обочин. Даже из натопленного салона смотреть на город, все глубже погружавшийся в позднюю осень, было зябко.
Дима довез Марьяну до Сониного подъезда, аккуратно припарковался и вышел, чтобы помочь девушке выбраться из машины. Здесь, в полутемном дворе, под мигающим и тихо потрескивающим фонарем с поврежденной проводкой, они поцеловались по-настоящему. Во время поцелуя Марьяна думала о том, как нежно и крепко Полетика обнимает ее и как приятно пахнет его кожаная куртка. Она испытала негу и нежность и вошла в подъезд, слегка пошатываясь. Закрывая за собой дверь, увидела, как он садится в машину, и остро захотела остановить его.
Остановить, снова сесть в автомобиль и целоваться, пока в салоне не закончится воздух. А потом открыть окна и с ветерком помчаться по городу, добраться до Диминой квартиры, сбросить одежду и почувствовать себя свободной – от прошлого, от чертовых воспоминаний, от сестринских обязанностей.
Вместо этого ей предстояло самое лакомое вечернее время потратить на идиотского Толика, который никак не мог определиться, кого же он больше любит – свою жену или свою любовницу.
Не успела Марьяна дойти до лифта и нажать на кнопку вызова, как дверь подъезда за ее спиной еще раз хлопнула, и знакомый голос деловито поинтересовался:
– Это и есть твой новый парень?
– Я тоже рада тебя видеть, – проворчала Марьяна, повернувшись лицом к своей самой старшей сестре Вере.
Та подошла и чмокнула ее в макушку, пользуясь преимуществом роста. Вера была довольно полной, но при взгляде на нее никто не осмелился бы сказать про лишний вес. В ее фигуре определенно не было ничего лишнего. Плащ, перетянутый ремнем, обрисовывал талию и высокую грудь. Выражение лица было слегка суровым, но в семье все к этому давно привыкли.
– Ну так что?
– Да, это мой новый парень, – вынуждена была признаться Марьяна.
– Мне понравилась его машина, – сообщила Вера. – Его самого я толком не рассмотрела. Почему ты не хочешь познакомить его с нами?
– Алика Северцева я с вами сразу познакомила. – Марьяна находилась под впечатлением от недавней встречи в книжном, и слова сами слетели с ее языка. – Разве из этого получилось что-нибудь хорошее?
Она с вызовом посмотрела на сестру.
– Господи, Марьяна, радость моя. – Вера как будто даже испугалась. – Скоро год, как Северцев сбежал. Неужели можно так долго страдать по мужику, который женился на твоей лучшей подруге?!
Марьяна неопределенно пожала плечами.
– Я не страдаю, – все-таки ответила она, когда открылись двери лифта. – Просто я сегодня встретила Капитонову.
– И что ты с ней сделала? – полюбопытствовала Вера, первой входя в лифт и двумя руками поправляя прическу.
У всех сестер были густые темно-русые волосы, которые сами по себе укладывались красивыми волнами. У Веры они были совсем короткими, у Сони – длинными, а у Марьяны – до плеч.
– Я сказала, что прощаю их обоих, ее и Алика. – Марьяна посмотрела на носки своих грубых ботинок, переживших уже не одну октябрьскую непогоду.
– Звучит неискренне, – вынесла вердикт Вера. – Да и неудивительно. Будь я на твоем месте, я бы этих засранцев никогда не простила.
Лифт качнулся и тронулся, натужно поскрипывая. В нем мерзко пахло мокрыми собаками и чьим-то еще более мерзким одеколоном. На панели было нацарапано нехорошее слово, а пластмассовая кнопка связи с дежурным кем-то старательно обгрызена.
– Вер, ну а вот если они на самом деле влюбились? – Марьяна широко распахнула глаза. Сейчас она изо всех сил старалась быть справедливой. Без публики ее справедливость куда-то испарялась.
– Ты думаешь, когда приходит настоящая любовь, все остальное теряет значение – совесть, дружба, порядочность? – жестко поинтересовалась Вера. – А если бы они Соню убили, чтобы она их не нервировала? Это тоже надо было бы простить, потому что их переклинило от большого чувства друг к другу?
– Ну вот, опять ты за свое, – проворчала Марьяна. – Вечно у тебя Армагеддон.
Когда лифт остановился и открыл двери, сестры замолчали, вышли на лестничную площадку и переглянулись. Они точно знали, что их ждет, поскольку проходили это раз пять или шесть – они уже сбились со счета, припоминая, сколько раз Толик убегал и возвращался.
– Опять мы с тобой попались на эту удочку, – уныло констатировала Вера, нажимая на кнопку звонка.
