Галина Романова
Демон ревности
Глава 5
– Что? Что ты сделала? – Ирка округлила глаза, влипла спиной в спинку своего начальственного кресла. И повторила вопрос: – Ты угрожала ей убийством? Я правильно поняла, Кира?
– Да. – Кира опустила голову, жалко пропищала: – Сама не знаю, что на меня нашло.
– То есть ты публично в присутствии полутора десятка свидетелей, включая этого мерзавца Илью и твоего спасителя, угрожала своей сопернице убийством?
Лицо подруги пошло красными пятнами. И она заорала громко, так громко, что ее стало слышно Виталику, ожидавшему у двери в приемной. Он поморщился, покосился на секретаршу, усиленно делавшую вид, что жизнь за дверью кабинета директора ее совершенно не волнует. Но равнодушие это было показным, он не сомневался. Минут через двадцать станет пересказывать в курилке каждому все, что услышала. Давно советовал Ирине от нее отделаться, та все медлила. Утверждала, что работница хорошая. А по его мнению…
– Ты хоть понимаешь, дура, что ты натворила? Ты хоть понимаешь, что, если с ней что-то случится, тебе несдобровать? Тебя первую схватят, потому что ты угрожала!!! Господи, Кира, что ты наделала?!
Ирка так орала, что слышно было, наверное, не только в приемной. Лоб Виталика покрылся испариной. Хотелось вмешаться и все прекратить.
Разговоры же пойдут, ну!
– Конечно, я не собираюсь ее убивать, – слабо оправдывалась Кира. – Сама не знаю, что на меня нашло. Просто, Ир, она такая…
– Какая?!
– Красивая, молодая, модная!
И Кира разревелась. В голос, громко, по-бабьи. Виталик брезгливо поморщился. Он не терпел слабых женщин – вечно ноющих, размазывающих сопли и слезы, вечно жалующихся. Ирка принялась ворковать над подругой. Виталик понял, что это надолго. Решил уйти к себе. Но Ирка неожиданно быстро свернулась.
– В общем, так, детка, – покровительственным тоном заявила она. Загрохотали стулья, потом шаги в сторону дверей, две пары шагов. – Ты сегодня берешь отпуск и летишь отсюда куда-нибудь подальше. Туда, где тепло, красиво, где море.
– А работа?
– Переживу без тебя пару недель как-нибудь. У тебя с делами полный порядок?
– Да.
– Вот и славно. Не люблю за тебя никого оставлять. К тому же доверяю только тебе. Да еще грядет оптимизация, а это… Сама понимаешь!
– Да уж! – воскликнула Кира с горечью. – За каждой фамилией в приказе семьи, судьбы, дети.
– А что делать, детка? Приходится быть жесткими, чтобы выжить.
Ира приоткрыла дверь, Виталик шагнул назад, заслоняя своей спиной вытянувшую шею секретаршу. Подруги вышли из кабинета. Ира – в стильной кожаной юбке, кожаной жилетке, в тонком кашемировом джемпере. Красивые туфли, безупречная прическа. Виталик залюбовался.
Ему так повезло! Он даже не мог мечтать, что такая женщина станет его…
– Ты чего здесь, Илов? – Ира холодно глянула на молодого любовника. – Мало работы? Скажи, загружу!
– Вообще-то я по делу, – соврал он, разозлившись.
Выделывается, а почему?! Перед подругой? Перед секретаршей? Противно. А ночью как стонала! Как просила его…
Дрянь все же! Перешагнет через него, глазом не моргнет. И другого, такого же как он, через час в постель затащит. Их у нее в штате десятки. Она одна, а их – много.
– Потом, Илов, все потом, – небрежно шевельнула пальчиками в его сторону Ирина и обернулась к Светлане. – Детка, вызови ко мне Лосева. Срочно! Да, Кирюша, еще кое-что хотела тебе сказать…
И, понизив голос до шепота, Ирина обняла подругу и повела ее прочь из приемной. Виталик замешкался и тут же пожалел об этом. Змея Света не преминула уколоть.
– Ты что, не слышал, Илов? Работать иди! – прошепелявила она сквозь шоколадную конфету, раздувшую ей щеку. И тут же в телефонную трубку: – Лосев? Иван? Срочно к Ирине Ивановне. Я не знаю зачем. Срочно!
Виталий вышел из приемной. Перед глазами носились темные туманные клочья. Будто офисный коридор захватили потусторонние силы, заполнили его призраками. Он не заметил, как принялся больно, почти до крови кусать губы. Дурная привычка, оставшаяся с детства. Что его так взбесило? То, что Ирина демонстративно дистанцировалась от него в присутствии Киры и секретарши? Или то, что вызвала к себе Лосева?
Лосев. Лосев. Лосев.
Иван Лосев – рядовой программист на их фирме. Не начальник отдела, даже не заместитель. Зачем он ей? Что ему делать у Ирины? Он же никто. Никакой специалист. Нареканий много к его работе, Виталик знал.
Может, она вызвала его к себе не из-за его профессиональных достоинств, как мужика?
Лосев не вылезал из качалки. Его мышцам и тугому прессу завидовали многие. Виталик – нет, у него у самого этого добра навалом. Но многие парни, одрябнув телами к тридцати пяти годам, завидовали. Еще что в нем? Мордой вышел. На Бандераса похож, такой же жгучий, сексуальный. Ирка всегда утверждала, что не любит брюнетов, и вдруг вызвала Лосева к себе.
– Непонятно, – пробормотал Виталик, входя в свой кабинет. – Совершенно непонятно…
– Где был?
Из-за соседнего стола в кресле выкатилась Нинуля, его помощница. Молодая мамочка веселого трехлетнего карапуза, которого родила сама затрудняется сказать от кого. Мужа у нее не было. Личной жизни после рождения ребенка тоже. Вот она и цеплялась к Виталику, стерегла от посягательства других особей женского пола. Плюс оберегала от голодной офисной смерти, подкармливая домашними котлетами и выпечкой.
Если бы не Ирина, сделавшая его своим любовником несколько месяцев назад, он бы точно с Ниночкой был. Она была славной, милой, симпатичной. Фигура потрясающая, ноги красивые. Если бы Ирка вдруг немного обросла мясом, точь-в-точь стала бы походить на Ниночку. Фигуры практически одинаковые, только Ирка худая, а Ниночка – аппетитная.
– В приемной, – ответил Виталик нехотя и покосился на ее ноги.
Ниночка сегодня была в короткой тесной юбочке, черных колготках и удивительно изящных ботах. Высокую грудь теснил крохотный пиджак на одной пуговке. Под ним прозрачная блуза в обтяжку.
Сексуально, что сказать. Виталик с сожалением вздохнул.
Ирка, конечно, дрянь. Собака на сене. Его публично унижает, воли не дает. За измену, сказала, покарает так, что он век помнить будет. А он помнить такое не хотел. И слушался. А Ниночку бы сегодня с радостью проводил до дома. Она с утра что-то такое лопотала про сына Степку, которого бабушка забрала к себе на недельку. Ниночка, стало быть, свободна.
Свободная и голодная! Ее взгляд не оставлял сомнений.
– И что там, в приемной? – с тяжелым вздохом поинтересовалась Ниночка.
Она то ли знала наверняка, то ли догадывалась о его романе с директрисой.
– Ничего. Кира ревет белугой. Муж от нее свалил. – Виталик мог с ней откровенничать, Ниночка не подвела ни разу. – Глазунова ее утешает. Какая-то гадость готовится.
– В смысле? – Ниночка побледнела.
– Оптимизация рабочих мест, – зло фыркнул Виталик, пододвигая к себе папку с квартальными отчетами. – Так это теперь называется.
– Бли-иин, – простонала помощница и покусала нижнюю губу. Прямо так же, как и он давеча. – Меня точно вышвырнут, Виталь!
– С чего ты решила? – Он вгляделся в ровный столбик цифр последнего отчета, интуитивно уловил одну неточность. – Откуда такая уверенность?
– Эта тарань меня ненавидит, – шепнула Ниночка, опасливо косясь на дверь. – Она вообще баб терпеть не может. Странно, что с Кирой дружна столько лет. Наверное, потому, что та посредственность.
– А Кира посредственность? – удивленно отозвался Виталик. – Я бы не сказал. Она… Она хорошая.
– Она хорошая курица, Виталь. Вся какая-то вечно лохматая, растрепанная, неухоженная. Внешние данные неплохие, но…
– Да? Не знаю.
Он с сомнением качнул головой. Кира всегда казалась ему приятной. Да, в ней нет той сексапильности, которая из Ирки брызжет, но она все равно хороша собой.
– Какие же вы, бабы. – Виталик тихо рассмеялся. – Вам на язык лучше не попадаться.
– Может быть, может быть. – Ниночка улыбнулась, въехала в кресле обратно за стол, со вздохом вцепилась в бумаги. Забубнила: – Но я лично нормальная. Не то что эта. Такая стервь, мама не горюй! Она точно меня уберет. Господи, куда я потом? У меня же Степка! Она точно меня уберет!
– С чего ты решила? – Он разозлился, бормотание отвлекало его от явной ошибки в отчете, которую допустила Ниночка, между прочим. А он не проверил. – Она и меня уберет запросто. И глазом не моргнет.
– Да ладно, Виталь. Она по тебе слюни давно пускает, – отмахнулась помощница, жадно оглядев его широкие плечи, крепкие руки. – Может, уже и того, а? Чего краснеешь? Спишь с ней?
– Дура ты, Нина, – беззлобно отозвался Виталик и поморщился, вспомнив. – Она вон Лосева к себе зачем-то вызвала.
– Лосева? Ваньку? Зачем?
Вот! И ее, стороннего наблюдателя, тоже это удивило. Потому что этому мачо местного разлива нечего было делать у директора. Не тот уровень. Если только Ирка не собиралась втащить его в свою койку этим же вечером. Но если она так поступит! Тогда он…
Он вот возьмет и сегодня к Ниночке отправится.
– У него спроси, – ухмыльнулся Виталик и уставился на ее грудь. – Хороший пиджачок, Нинуль.
– Спасибо. – Она покраснела. Встала с места, поправила юбку и шагнула к двери со словами: – А пойду и спрошу! И если она с ним того, то…
– То что?
Он вдруг понял, в чем суть ошибки в отчете, и удивился. Это можно было сделать только умышленно. Чтобы потом подставить кого-то. А кого? Его? Или финансистов? Или Ирку перед проверяющими?
– Если Лосев сегодня с ней, то ты сегодня со мной, – пропела Ниночка и исчезла за дверью.
О-ба-на! Стало быть, она все о них знает. А для других это тоже не тайна? Их роман обсуждался в курилке? В том месте, куда стекались все офисные сплетни? Если так, то почему для Киры это оказалось новостью? Потому, что она дальше своего носа не видит, нашелся тут же ответ. Потому, что Ниночка права, Кира просто курица. Потому и мужа профукала. И если бы не дружба с Иркой, давно и работы такой козырной лишилась бы.
Интересно было бы взглянуть, на кого поменял Киру ее импозантный супруг. Замена-то хоть достойная?..
Глава 6
Илья сидел в глубоком кресле возле окна, с удовольствием потягивал скотч из низкого толстостенного стакана и наблюдал за тем, как, громыхая посудой, накрывает стол Катеринина домработница Клава.
В пожилой крупной женщине не было и тени привлекательности. Она, видимо, всегда была такой, решил он через пару минут. С кряжистой тяжелой фигурой, как старое дерево. Несимпатичным лицом, изрытым оспинами. Редкими волосами, теперь поседевшими, затянутыми в крохотный узелок на макушке. И угрюмой она была всегда, и молчаливой, решил Илья еще через минуту, поскольку Клавдия не шла с ним на контакт и даже односложно не отвечала на его вопросы.
Вопросов было всего два.
На первый, приглашен ли к ужину кто-то еще, Клавдия ответила коротким кивком. На второй, кто это, вообще не ответила.
Они не поладят, понял Илья еще через пять минут. Эта старая ведьма будет ему гадить, плевать тайно в его тарелки и изводить сплетнями Катерину.
И так будет всегда. И никогда не кончится! Во всяком случае до тех пор, пока эта старая ведьма будет жить в этом доме.
Он ее тут видеть не хотел. И не станет терпеть! Кате придется выбирать: либо он, ее любимый мужчина, – либо Клавдия, ее любимая нянька.
– Милый, как я?
В столовую ворвалась Катя. Прохладным летним ветерком ворвалась, который он так любил. Особенно когда он дул с моря. Особенно когда в распахнутые окна его номера, в котором все красиво – от стен до циновок под ногами у широченной кровати.
Катерину он мог точно сравнить с таким вот благодатным свежим дуновением, разбудившим в нем задремавшую чувственность, потухшую в постели с Кирой страсть.
Высокая, стройная, с безупречной прической и макияжем, в восхитительном модном платье цвета бирюзы, домашних туфельках на низком каблучке.
– Потрясающе, малыш, – выдохнул он, не соврав. – Ты потрясающе выглядишь.
Катя наклонилась к нему, нашла своим ртом его губы и звонко поцеловала. Звук поцелуя для Клавдии прозвучал как удара хлыста, свинцовый кончик которого просвистел над ее головой. Так, во всяком случае, показалось Илье. Потому что Клавдия вздрогнула и втянула старую башку в плечи.
Это никогда не закончится, едва заметно кивнул он сам себе головой. И с этим срочно надо что-то делать.
– Ты тут не скучал?
Катерина пристроилась на мощном подлокотнике кресла, в котором он сидел, навалилась грудью ему на плечо. И его это нисколько не взбесило. Хотя он всегда трепетно стерег личное пространство. Даже от любимых женщин стерег.
– Все хорошо, малыш. – Он поймал ее ладошку, поцеловал. Кивком указал на красивый стол. – У нас гости?
– У нас гости, – пропела она, немного передразнив его.
– И кто?
Он не обиделся на ее дразнилку. У девочки отличное настроение. Пускай порезвится. Она, в сущности, еще ребенок. В сравнении с его бывшей, во всяком случае. Кире сорок, а Кате всего-то двадцать девять лет. Она малышка просто. Милая, непосредственная. Не такая умная, может, как Кира. А оно ему и не надо. Хватило ему ума и прозорливости в первом браке за глаза. Он устал от этого. Теперь куда приятнее беззаботная болтовня, нежели серьезная рассудительность.
– Кто в гости приглашен? Почему я не знаю? – Он незаметно от Клавдии погладил любимую по бедру.
– Я хотела тебе сделать сюрприз.
– И все же?
Илья покосился на Клавдию. Та ехидно ухмыльнулась, нехороший признак. Он забеспокоился.
– Малыш, – чуть повысил он голос. – Кто?
– Сюрприз, – снова пропела Катерина и соскочила с подлокотника кресла, потому что раздался дверной звонок.
Звонили в ворота, конечно, не в дверь дома. Катерина глянула в монитор у двери, с кем-то поболтала через динамик домофона и защелкала кнопками. Илье очень хотелось вскочить с кресла и выглянуть в окно. Очень хотелось посмотреть, кто нагрянул. Но под пристальным ядовитым взглядом Клавдии он остался сидеть в кресле.
Он должен проявлять выдержку и не терять достоинства. Он не любопытен. Кто бы там ни был, это всего лишь гость. А он здесь теперь хозяин. Без пяти минут хозяин.
Катерина через несколько минут ввела гостя.
Мужчина, чуть за пятьдесят, в хорошей физической форме. Невысокий, с гладко бритым черепом, цепким прищуренным взглядом, крепко сжатым ртом.
Вон кто в гостях! Илья напрягся. Это был бывший начальник охраны покойного отца Катерины. Как там бишь его? Лапин Сергей Геннадьевич? Кажется, так. Пятьдесят три года. Не женат, детей нет. Отцу Кати был верен как пес. Не предал ни разу. Много выручал того где только можно. Приводов в полицию не имелось. То ли безукоризненным таким был, то ли удавалось уходить от ответственности.
Вот, пожалуй, все, что удалось о нем узнать помощнику Ильи. И не стал бы ни за что интересоваться, да помощник узнал, что этот самый Лапин Илью пробивает по своим каналам. Илья решил и его пробить. Обоюдно, так сказать. Кажется, раздобытыми сведениями оба остались довольны.
– Добрый день, добрый день, – протянул руку Лапин и широко улыбнулся. – Наконец-то представился случай. Очень рад знакомству.
Илья давно успел подняться, ответил на рукопожатие, так же широко улыбнулся. Махнул в сторону стола, приглашая на правах хозяина. Но Катерина вдруг замешкалась.
– Милый, давай еще немного подождем, – попросила она, взглянув на золотые часики на левом запястье – его подарок. – Будет еще один гость. Вернее, гостья.
И вот тут что-то тревожно заныло внутри. Просто во всем теле заныло, как если бы он схватил жестокую простуду. Как если бы его сразил опоясывающий лишай.
Кто? Кто это мог быть? Илья точно знал, что от теперешних подруг Катерина нос воротила. Не терпела их, не верила им, не желала таскать в свой дом.
– Моя территория, – обводила вокруг себя руками. – Это святое!
И тут вдруг она? Кто?
Когда после десяти минут томительного ожидания, заполненного никчемной болтовней с Лапиным, Катерина ввела в столовую Киру, Илья чуть не застонал. Еле справился. Еле заставил себя кивнуть бывшей жене.
Видимо, не совсем справился, раз Клавдия удовлетворенно улыбнулась ему в лицо. И тут же, старая ведьма, принялась суетливо отодвигать стулья от стола.
По одну сторону уселись Лапин с Кирой, по другую – Катерина с Ильей. Причем Илья оказался напротив Киры. Радоваться этому он не мог – Кира ужасно выглядела. Осунувшаяся, побледневшая, со странной зализанной прической, которая делала ее похожей на старую птичку. В незнакомых Илье черных одеждах. Будто в трауре, честное слово! Она почти не смотрела на него. Взгляд был устремлен куда угодно, но только не в его сторону. Руки, которые она пристроила на край стола, дрожали. Он точно уловил.
Зачем Катерина это все устроила? Ей же больно! Кире невыносимо больно находиться здесь. Зачем Катя ее пригласила?
И его вдруг начала терзать странная жалость к бывшей жене. Мерзкая предательская жалость, с которой он ничего не мог поделать. Не будь здесь никого, он точно обнял бы ее, прижал ее голову к своей груди и поплакал бы вместе с ней. Жалея Киру, потому что все это свалилось на нее в одночасье. Жалея себя, потому что ничего не мог изменить.
Так однажды было много лет назад. Когда случилась у них одна на двоих общая беда. Кира потеряла ребенка на шестом месяце беременности. Страшно потеряла, без надежды когда-либо еще стать матерью. И когда она вернулась из больницы, он обнял ее прямо в прихожей, прижал к себе, и они расплакались. А потом лежали без сна в кровати, прямо в одежде и домашних тапочках. Прижимались друг к другу и верили, что все у них будет хорошо. Что они…
– Прошу отвлечься от вкусных блюд, господа! – Катерина постучала вилкой по своему бокалу, призывая всех к вниманию. – У меня есть заявление.
– Тост? – Лапин дружелюбно оскалился.
– Нет, сначала заявление. – Катя встала, глянула на Киру. – Наша гостья, Сергей Геннадьевич, – это бывшая жена Ильи.
Тот сдержанно кивнул.
– Она позвонила мне на днях, попросила о встрече. Сказала, что хочет попросить прощения за тот случай в торговом центре. Я была жутко занята все эти дни и решила, что сегодня можно все как-то совместить.
Да нельзя было это совмещать, нельзя!!! Илья в сердцах швырнул салфетку на стол, с укором глянул на Катерину. Смотреть на Киру было страшно. Можно ли вообще смотреть на человека, которого казнят? А Катя решила устроить ей публичную порку, так? Публичное унижение? Нехорошо, детка, ай как нехорошо.
– Кира, – звонким веселым голосом окликнула Катерина гостью. – Вам слово.
– Я приношу свои извинения, – пробормотала скороговоркой бедная Кира, тысячу раз уже, наверное, пожалевшая, что явилась сюда. – Я не знала, что у вас гости, Катя. Я бы выбрала другой момент.
– Ой, да что вы, что вы, Кира. – Она так и продолжала возвышаться над столом, над ними всеми, красивая, сильная, одержавшая победу. – Какие гости? Илья здесь уже хозяин, он без пяти минут мой муж. А Сергей Геннадьевич – мой давний друг и покровитель, так что продолжайте.
– Что продолжать? – не поняла бледная до синевы Кира, попеременно глянув на Катерину и Лапина. Илью все так же обошла взглядом.
– Попросить прощения! Ну же!
– Так я уже попросила.
– Да? Ой, я прослушала, – неуместно хихикнула Катерина, дернула коленочками, как возбужденный ребенок. – Повторите, пожалуйста, идет?
Что это, в самом деле? Илья протяжно вздохнул. Глянул, ища поддержки, на Лапина. Но тому, кажется, все это нравилось. Он неотрывно наблюдал за Кирой, даже сел к ней вполоборота.
– Я приношу свои искренние извинения, – чуть медленнее и звонче, что не было хорошим признаком, произнесла Кира и выпрямила спину.
– Ой, как славно, как замечательно! – Катерина мелко захлопала в ладоши. – А за что, за что? Кира, ну же!
– Хорошо. Раз вы настаиваете…
Его бывшая жена, с которой он прожил бок о бок пятнадцать лет, с которой думал состариться вместе, которая очень хотела, да так и не родила ему ребенка, которая всегда и во всем его поддерживала, всегда оправдывала, всегда подставляла свое плечо, а иногда заслоняла его собой, медленно встала.
Илья снова мысленно застонал и чуть не выбежал.
Ему знакома была эта поза – прямая спина, скрещенные на груди руки, насмешливый холодный взгляд. За этой позой следовало непременное нападение. Стремительное, беспощадное. И Катерина, уставившаяся на Киру с сумасшедшей счастливой улыбкой, явно проиграет эту схватку.
Вдруг сделалось за нее неловко перед всеми. Исключая Клавдию, конечно, чей неуклюжий силуэт маячил в дверях гостиной.
– Желаете развернутых извинений? Получайте! – произнесла Кира. – Приношу свои извинения за то, что пятнадцать лет любила человека, с которым делила все: и горе, и радость. Извините, любила! Приношу свои извинения за то, что проглядела, как молодая шлюха увела его у меня, а я не заметила. Извините, не заметила! Приношу свои извинения, что сделала его таким, каким вы его сейчас наблюдаете: успешным, сильным, самоуверенным. Извините, старалась! Приношу свои извинения за то, что никогда не оставлю вас в покое, никогда. Извините, не могу!
– Почему? – упавшим подрагивающим голоском спросила Катерина, медленно оседая на свое место.
На нее было неприятно смотреть. Красота как-то сморщилась, уступила место подавленности. Веселость растворилась, нахлынула растерянность. У нее будто отобрали любимую игрушку. Будто не пустили на праздник, на который она возлагала больше надежды.
– Потому что продолжаю любить этого мерзавца. Извините, продолжаю любить! И ты, – Кира вытянула вперед правую руку, она тряслась так, будто через нее по каким-то невидимым источникам подавали ток. Сделала хватательное движение пальцами, сильно их сжала, – ты должна знать, что я не оставлю вас в покое. Я не позволю какой-то богатой шлюхе наслаждаться счастьем за мой счет. Не позволю!
И Кира умчалась, повалив стул и произведя такой грохот, что Илья вздрогнул, как от выстрела.
Хлопнула входная дверь. В столовую вошла Клавдия, подняла стул, задвинула его под стол. Схватила со стола прибор, приготовленный для Киры. С угрозой глянула на Илью и внятно прошептала:
– Сумасшедшая! От такой чего угодно ожидать можно!
– Все, хватит! – взвизгнула Катерина, вскакивая. – Няня, уйди!
Последовал звонкий хлопок в ладоши, будто она решила вызвать фокусника.
– Праздник продолжается, – оповестила она мужчин, метнулась к высокому бюро у дальней стены, порылась в нем, вернулась с папкой. – Извинения не получилось. А и черт с ней. Ей же хуже. Я ей еще устрою!.. Но сейчас не об этом.
Катя торжественно держала кожаную коричневую папку с золоченым тиснением по низу. Илья рассмотрел слово «подарок». И чуть отвлекся, хотя за мгновение до этого с тоской думал, что это не закончится никогда. Противостояние двух его женщин не закончится никогда, никогда! Они станут изводить друг друга ненавистью. Станут изводить его ревностью.
Это будет вечно, черт бы их побрал.
И тут Катя с этой папкой. Отвлекла его от тоскливых мыслей.
– У меня заявление. Илья, дядя Сережа, я долго думала. – Катя с нежностью глянула на притихшего Илью. – И пришла к выводу, что наш с Ильей брак станет для многих предметом пересудов.
– В смысле? – Илья обеспокоенно поерзал на стуле, будто в сиденье внезапно прорезалась дюжина кнопок.
– Станут говорить, что ты женился на мне по расчету. Что любви никакой нет и все такое.
– Чушь какая, – зло выпалил он, поймав на себе насмешливый взгляд Лапина.
Тот, видимо, не судачил, но думал именно так.
– Так вот, милый. – Ее теплая ладошка опустилась ему на плечо. Кожаная папка с золотым тиснением легла на стол перед ним. – Чтобы так не говорили, я подстраховалась.
– Каким образом? – Теперь вдруг Лапин принялся ерзать, эффект прорезавших сиденье кнопок был ему, видимо, тоже знаком.
– Я решила до свадьбы оформить все на Илью. Чтобы никто не заподозрил его в скверном расчете, я за три недели до свадьбы, – Катя помотала в воздухе тремя растопыренными пальчиками, – а свадьба наша как раз через три недели, мы уже и заявление подали… Так вот, я за три недели до свадьбы оформила все на Илью!
Илья потрясенно молчал, боясь дотрагиваться до папки. Это было как ларец с кладом найти. Будто и радостно, и одновременно тревожно: вдруг ларец пуст!
Лапин тоже молчал, но его потрясение было совершенно иным. Он оглядывал Илью странным взглядом. Будто прицеливался, куда удобнее всадить тому сейчас вилку для рыбы – в глаз или в кадык.
– Что ты оформила, девочка? Что – «все»? – после тягостной паузы спросил Лапин, долго перед этим откашливаясь. – Вообще все-все?
– Нет, дядя Сережа. Конечно нет. Я же не могу, – рассмеялась Катерина звонко, по-девчачьи. – Я оформила на Илью свою фирму. То есть передала ему все акции.
– Оформила у нотариуса, конечно? – продолжал допрос Лапин, швыряя свою салфетку мимо стола.
– Разумеется. – Улыбка Катерины чуть померкла. – А что не так-то, дядя Сережа? Вы же знаете, что эта фирма у меня камнем на шее. Я ничего не понимаю в бизнесе.
– Неразумное решение, девочка.
Лапин встал, с грохотом отодвинул стул. Хорошо не опрокинул. Кивнул Катерине, нелюбезно обронил, что она могла бы и посоветоваться, и пошел к выходу. У самых дверей остановился, обернулся на Илью и махнул двумя растопыренными пальцами сначала в сторону собственных глазниц, потом в сторону Ильи.
– Помни, я за тобой наблюдаю, – проговорил Лапин на прощание и ушел.
Остаток дня прошел в какой-то суматохе. Катя носилась все время по дому с кожаной папкой, заставляя Илью припрятать ее куда-нибудь. А куда он мог спрятать акции теперь уже собственной фирмы в не чужом уже теперь доме? Она и дом, оказывается, оформила на него. И дом!
Дуреха. Вот дуреха.
Потом она собачилась с Клавдией, которая упрекала ее в недальновидности.
– Э-ээх ты, дурында! – скрипела домработница едва слышно, но Илья подслушал. – Отец наживал-наживал, а ты профукала за день.
– Отстань, – огрызалась Катя.
– Он вот к жене своей вернется, а ты ни с чем останешься. Дом на него оформила! Он выгонит тебя отсюда и жену свою приведет. А деньги-то? Деньги где возьмешь? На что жить станешь?
– Есть на что! У меня счетов за границей – внукам хватит. Чего это он к жене своей вернется, а, скажи? – задохнулась от возмущения Катерина. – Совсем спятила на старости лет? Он меня любит, поняла!
– Тебя, может, и любит, а ее жалеет. Видала я, как он на нее смотрел, когда ты ее тут позорила.
– Я ее не позорила.
– Позорила, и еще как. Ты же нарочно ее сюда позвала? Нарочно. Хотела унизить? При нем унизить хотела? Ох, дурочка! Ничего-то в жизни еще не понимаешь. – Клавдия обняла свою упирающуюся воспитанницу, погладила по голове. – Если он ее жалеет, то, значит, не разлюбил вовсе. Слишком многое их связывает, слишком. Пятнадцать лет – это не две недели, Катюшка. Он всегда ее помнить будет. И погоди, еще станет ей деньгами помогать. Твоими, между прочим, деньгами.
– Такого не будет! Я уничтожу эту старую вешалку! Вот увидишь, я найду способы.
О господи!
Илья привалился спиной к прохладному выступу стены, за которым подслушивал. Лоб покрылся испариной. Ноги предательски подрагивали.
Это не закончится никогда. Никогда!
Старая ведьма станет Катю настраивать против него, будет жужжать, науськивать. Катя станет ревновать, устраивать ему сцены, ее характер будет портиться. Кира продолжит их преследовать, будет постоянно напоминать о себе. О своей непроходящей любви.
Куда он вляпался?! Это же просто кошмар, а не жизнь. И этот кошмар не закончится никогда!..
