Галина Романова
Охотники до чужих денежек
Глава 6
Его звали Вениамин. Именно так называли его друзья, шедшие с ним к его машине. Может быть, кому-то это имя показалось бы не подходящим для сильного, мужественного человека. Кому-то, но только не ей…
Разве может быть проявлением слабоволия такой рот? Четко очерченные властные губы. В меру полные, в меру розовые. А немного выдающийся подбородок с ямочкой посередине… Разве это признак бесхарактерности?! Напористость, лидерство и массу других достоинств символизирует такой подбородок, поросший трехдневной щетиной!
А глаза…
Боже правый!!! Ей казалось, что под взглядом этих темно-синих глаз она расплавится подобно воску. Это вам не мутно-сизый взгляд побитых жизнью парней. Нет! Это взгляд воина, победителя и властелина судеб. Он, и только он, способен покорять, заставлять творить безумства, забывать о стыдливости и приличиях.
В этом месте ее размышлений сердце принималось колотиться где-то в горле, а в животе вдруг делалось пусто-холодно, как бывало всякий раз, когда самолет, в котором она летела, попадал в воздушную яму. Она не знала, что именно могла бы совершить, подчинившись этим ярким глазам, но что подчинилась бы точно – в этом она не сомневалась…
Волос у него на голове почти не было. Вернее, они были, но умелая рука мастера придала им совершенную законченность, создав стильную современную стрижку в виде короткого ежика из темных волос.
Его фигуру ей до сего дня разглядеть не удалось.
Они дважды столкнулись в ближайшем продовольственном магазине, и оба раза он был в широкополом плаще. Визуально можно было определить только рост – приблизительно метр восемьдесят три.
Плечи казались достаточно широкими. Ну а остальные подробности, небезынтересные ей, были скрыты под одеждой.
Но это не было поводом для того, чтобы впадать в отчаяние. Увидев его день назад на балконе четвертого этажа в доме напротив, она едва не вскрикнула от счастья.
Кто скажет, что не сама судьба послала его ей?! Ясно же как божий день, что без сюрприза провидения здесь не обошлось. Оно, и только оно, поселило мужчину ее мечты в ту двухкомнатную квартиру, в окнах которой вот уже год не зажигался свет.
Но однажды они засветились. В комнатах начали сновать какие-то люди. Вносили и расставляли мебель. Потом на окнах появились шторы и тонкие тюлевые занавески, и ее любопытство получило ощутимый щелчок по носу. В первый момент она прореагировала относительно спокойно – ну, ухудшилась видимость, и бог с ней. Но когда на балконе появился Вениамин…
Одним словом, покупка дорогой подзорной трубы с такой оптической мощностью, что она скорее напоминала телескоп, была продиктована жизненной необходимостью.
Продавец, молоденький безусый паренек, еще пошутил, пеленая бумажным скотчем ее покупку:
– Звезды будете наблюдать?
В ответ Эльмира пробурчала что-то маловразумительное и поспешила удалиться. Не объяснять же ему истинную причину, которая нормальному человеку могла бы показаться, как бы это поудачнее выразиться, не совсем корректной, что ли… А все ее доводы относительно того, что она хочет подстраховать себя от возможных неприятностей или разочарований, показались бы неаргументированными и странными.
Но она просто-напросто не имела права на ошибку! И в конце концов, это ее личная проблема: где, каким образом и сколько времени она посвятит сбору информации о человеке, которого она хотела бы увидеть рядом с собой в роли…
В этом месте мысли ее путались. Потому как роль Вениамину подле себя она еще до конца не определила.
Любимым?.. Да, пожалуй. Ее кожа покрывалась мурашками, стоило ей представить, как скользят его руки по ее телу. Это вам не грубые лапищи соседа Данилы, после объятий которого она ничего, кроме стыдливой неловкости, не испытала. Нет, это будет по-другому. Это будет сказочно, необыкновенно и неповторимо. Пусть она пока не знает, как именно, но если она так жаждет этих ощущений, то непременно должна их испытать…
Строго следуя инструкциям и чертежам, Эльмира собрала подзорную трубу. Установила ее на треногий штатив и, прильнув к глазку, направила окуляр на интересующий ее объект. Правда, последний пока отсутствовал. Ни света в окнах, ни передвижений по комнатам, которые, к слову сказать, несмотря на сумерки, просматривались изумительно.
Вениамин по непонятной причине отсутствовал. Предыдущие два дня он в это время уже находился дома. Сейчас же его не было. Гостиная, спальня, кухня, окна которых выходили на одну сторону, – все помещения были пусты.
Эльмира до боли в глазах обозревала окна четвертого этажа дома напротив, пока наконец не решила дать себе передышку. Явится, никуда ему из дома не деться. А ей уже давно пора приготовить себе что-нибудь на ужин и принять душ. Сделав запись в общей тетради, первый лист которой был датирован седьмым марта, девушка отправилась на кухню.
Сильно мудрить с приготовлениями она не стала. Растопила шматок масла на сковороде. Побросала туда кусочки колбасы, успевшие подвянуть на бутер-бродах, сделанных Зойкой. Разбила пару яиц и посыпала все это специями. Ужин был готов за пять минут. Ровно столько же ушло у нее на то, чтобы с ним расправиться. Мгновенно ополоснувшись под душем и обтерев себя наскоро полотенцем, Эльмира уже вновь заняла пост наблюдения.
На сей раз ее слежка была более или менее результативной, и если не считать присутствия в непосредственной близости от Вениамина высокой черноволосой девицы, то сегодняшний день прошел бы для нее не зря. Во всяком случае, она все больше и больше склонялась к мысли, что без вмешательства всевышнего, умело управляющего всеми ее и его действиями, здесь не обошлось. Как еще можно расценить тот факт, что два чужих и совершенно незнакомых друг с другом человека, не договариваясь, едят одну и ту же пищу на ужин?..
Эльмира с каким-то непонятным вожделением наблюдала за тем, как Вениамин берет с тарелки подсохшие бутерброды. Снимает с подсохших кусочков хлеба колбасу. Швыряет все это на сковороду и заливает яйцами. Количество яиц, правда, и ассортимент специй, коими посыпали ужин, был несколько отличным от ее, но факт-то оставался фактом: их что-то определенно роднит…
Брюнетка куда-то исчезла минут на десять, подарив ей надежду на его целомудрие. Но затем она вновь появилась, причем совершенно обнаженной, и принялась стаскивать с Вениамина одежду, самым бессовестным образом лишая человека возможности спокойно потребить его немудреную снедь.
Эльмира злилась. Более того, она никогда бы не подумала, что сцена, представшая ее взору, может принести столько боли. Ей хотелось прекратить наблюдение из-за горечи, затопившей сердце. И в то же время велико было искушение наконец-то разглядеть его без одежды. Хотя эта мысль одновременно и страшила: а вдруг не она одна терзается сейчас любопытством? А что, если кто-то еще, влекомый вожделением, наблюдает за играми этой сладкой парочки?
– Уж хоть бы свет выключили! – голосом, полным отчаяния, пробормотала девушка. – Ни стыда, ни совести! Что себе позволяют!!!
Позволить многого те себе не успели. Что-то или кто-то спугнул их, заставив в спешке натягивать на себя одежду. Потом оба исчезли из поля ее зрения. И вскоре вновь появились в гостиной, но уже в компании двух здоровенных молодых мужчин, державших в обеих руках по тяжелой сумке.
Эльмира, затаив дыхание, наблюдала.
Что будет дальше? Это интересовало ее гораздо сильнее, чем содержание тяжелых баулов. Если это гости, приехавшие издалека, то почему один из них в пиджаке, а второй в тонком свитере. Пусть за окном март, и мороза почти нет, но для промозглой погоды этого времени года подобный прикид явно не годился. Ясно было, что парни приехали на машине. Что же в таком случае они могли принести?
Тут парень, что был в пиджаке, к вящей радости Эльмиры, водрузил один из своих баулов на угловой широкий диван и, беззвучно шевеля губами, очевидно, обращаясь к присутствующим, потянул за «молнию».
Девушка даже дыхание затаила. Спроси ее в тот момент, что же ее так насторожило в данной ситуации, она бы затруднилась ответить. Возможно, здесь с ней сыграло шутку тривиальное любопытство. А может быть, та подозрительность, что начала шевелиться в тайниках ее души после неосторожных слов подруги. Черт его знает, что ею двигало в тот момент, но, когда Вениамин опасливо (как опять же ей показалось) посмотрел на окно и поспешно принялся его занавешивать, возмущению ее не было предела.
Как же так?! Голышом, значит, по квартире носиться – это можно. Это вполне пристойно и не выходит за рамки приличий. А вот позволить интересующимся людям узнать, что принесли Вениамину его вечерние гости, – это уже слишком?
Шипя словно кошка и отчаянно ругаясь, Эльмира еще с полчаса таращилась в ставший бесполезным оконный проем. Затем сделала соответствующую запись в тетради, аккуратно перечислив все детали туалетов, последовательность избавления от них и наоборот. Подробнейшим образом остановилась на внешности визитеров и предметах их гардероба. Описала их баулы, отметив, что у одной из темно-коричневых сумок был оторван угол. Затем спрятала тетрадь. Бросила дежурный взгляд в подзорку и, в очередной раз удостоверившись в том, что все окна плотно зашторены, с чувством выполненного долга отправилась спать.
Что же! Первый день наблюдений принес хоть какие-то плоды. Теперь она знает его друзей, если те таковыми являлись. Его девушку, хотя вряд ли та была его постоянной пассией. Располагает сведениями о том, что гастрономические вкусы у нее и у него приблизительно одинаковые. И что самое главное – она теперь прекрасно информирована о том, какая у него фигура.
При воспоминании о его голом торсе прикрытые глаза Эльмиры увлажнились. Господи, она способна простить ему все! Всех отирающихся подле него: черноволосых, рыжекудрых и блондинистых, лишь бы быть с ним. Лишь бы ощущать его дыхание, чувствовать своей кожей его…
Разволновавшись, вспоминая увиденные сцены, Эльмира принялась ворочаться в постели, постепенно приближая нить своих рассуждений к их логическому завершению.
Итак, она, кажется, влюбилась…
Влюбилась первый раз в своей жизни и, как небезосновательно предполагалось, навсегда. Она же была копией и подобием своего отца, а тот сумел полюбить лишь однажды. Значит, и с ней будет все так же: раз и навсегда…
Эльмира откинулась на спину и уставилась в потолок. Уродливо вытянутым ромбом на нем отражался проем чьего-то окна. Мелькали искаженные тени. Попробовав было подогреть свое любопытство с тем, чтобы подняться с постели и понаблюдать в подзорку, Эльмира вдруг не без изумления осознала, что ей этого не хочется. Патологический интерес к суетливому существованию индивидуумов исчез, будто его и не бывало. Он словно испарился, превратившись в крохотное, едва осязаемое облачко пара.
Итак, вопреки всем наставлениям и увещеваниям подруги, она смогла самостоятельно избавиться от этого порока или недуга, если так кому-то хочется это называть. И обязана этим она была лишь одному человеку, вернее, своему чувству к нему.
Что же, раз любовь обладает такой чудесной целительной силой, почему бы не пустить все на самотек и не попытаться позволить любви поглотить ее целиком?..
Глава 7
Зойка стояла на задней площадке отъезжавшего от остановки троллейбуса и с мрачноватым наслаждением наблюдала за тем, как пытается догнать тронувшийся с остановки транспорт престарелая женщина. Тяжелая сумка била ту по коленям. Платок съехал набок, обнажив неряшливые седые космы. Нижние пуговицы драпового пальто расстегнулись, и Зойке удалось рассмотреть, что под пальто у женщины лишь истлевшие старые рейтузы. Никаких признаков платья, юбки или еще чего-то. Окажись само пальто надетым на голое тело, Зойка вряд ли бы удивилась.
«Общественный отброс, – брезгливо скривила она полные губы и еле сдержалась, чтобы не плюнуть себе под ноги. – Таких нужно изолировать от общества. Сортировать в приемниках-распределителях и затем отправлять по принадлежности: кого в дом престарелых, кого в психушку, а кого…»
Она тряхнула головой, отгоняя крамольные мысли, и вновь воззрилась на тетку, не сумевшую-таки догнать троллейбус. Та тяжело дышала и грозила заскорузлым кулаком вослед уходящему транспорту. Зойка вдруг подняла к голове правую руку и, таясь от других пассажиров, покрутила тетке пальчиком у виска. Удивительно, но та заметила. Опешила на какое-то мгновение и, очевидно, разразилась грубой бранью. Потому как стоявшие на остановке рядом с ней люди поспешили отойти на безопасное расстояние.
Зойке вдруг сделалось весело, а мысли потекли совсем в ином направлении.
Почему некоторые люди до такой степени глупы?! Неужели сам факт поражения настолько тяжело переносить, что признать его – дело почти невозможное?! Отчего она, Зойка, всегда смело смотрит в лицо своим невзгодам. Ей даже кажется, что они настолько сумели ее закалить, что ничто уже не сможет сломить ее дух. Во всяком случае, она всегда найдет пути и способы обезопасить свое собственное «я». Оградить его от возможных последствий, раз уж имеет место быть что-то нехорошее. Для этого просто нужно все хорошо просчитать. Рассмотреть и предугадать все до малейших нюансов.
И милая девочка Эллочка пусть не думает, что сможет вот так вот запросто выкинуть ее вон. Захлопнуть перед ней дверь в свою жизнь просто потому, что имела несчастье… полюбить кого-то.
Точно!!! Зойка даже по лбу себя стукнула. Наверняка новый виток настроения ее подруги есть не что иное, как появление на горизонте рыцаря в сверкающих доспехах! Отсюда и скрытность: почему было не рассказать о покупке, если Зойка своими глазами видела ее с этой чертовой коробкой в руках. Отсюда и нежелание пускаться в объяснения: с чего бы это не поделиться с подругой информацией о своем финансовом положении. И это ее желание побыстрее избавиться от ее присутствия…
О, она не дура и сразу поняла, что девочка тяготится ее обществом. Вздох облегчения подруги едва ее навзничь не опрокинул, когда она, уже одетая, стояла в прихожей. Чем таким запретным собралась заниматься эта милашка? Может, она скрытое дитя порока и в полном одиночестве предается чему-то ужасному и запретному?! Нет, вряд ли. Она, Зойка, сразу бы это почувствовала. Она же каждым нервом ощущает ее. Мимо нее не проходит ни один флюид Эллочкиного настроения. Будь то горе, радость (которой до недавнего времени не наблюдалось), любопытство, или вот теперь эта первая влюбленность.
Пускай дитя потешится, пускай. Здесь главное —не упустить путеводную нить инициативы и сохранить ситуацию под контролем. А то, что девочка наконец-то созрела для такого чувства, это даже и на руку. Чаще будет слюнтявиться, появится потребность поплакаться кому-то в жилетку, а поскольку все друзья и подруги от Элки отшатнулись, то надежное плечо у нее только одно – ее, Зойкино.
Есть, правда, еще один вариант, который может поколебать монументальный остов их дружеских отношений, – это исключительная любовная идиллия Эллочки с ее воздыхателем. Но по этому поводу Зойка не очень волновалась. Уж сколько раз ей приходилось самой себя увещевать, уговаривать, что подобного в природе не существует. Так что как ни крути, а все возвращается на круги своя. И как бы ни хотелось ее подружке вырваться из-под ее ига, такое не случится никогда. Она сумеет подобраться и к ее нареченному, если дело зайдет настолько далеко. Кстати, неплохо бы выяснить, что это за гусь…
Данила, разумеется, не в счет. Его шансы на то, чтобы завоевать сердце снежной королевы, живущей по соседству, равны нулю. Нет, тут что-то другое. Какой-то осовремененный Ланселот, живущий по соседству. А с чего еще тогда подзорная труба в ее доме? Да, да, парень непременно должен жить в доме напротив или постоянно находиться под ее окнами. Последний вариант почти исключается, поскольку нынешних мужчин не заставишь петь серенады под окном, даже за особую плату.
Итак, задача номер один для нее – выяснить претендента на холеную ручку и дрогнувшее-таки сердечко ее подруженьки. А там видно будет, с какого бока подъезжать к этой парочке.
Повеселевшими глазами Зойка обвела пассажиров троллейбуса и едва не охнула: на передней площадке, ухватившись обеими руками за поручень и глядя умоляюще прямо на нее, стоял ее бывший возлюбленный. Тот самый, что не так давно покинул ее квартиру, попутно прихватив весь продовольственный запас ее кухонных шкафов.
Бывший возлюбленный между тем, поняв, что он наконец-то обнаружен, заметно повеселел и сделал ей знак сойти на ближайшей остановке. Зойке, конечно же, было наплевать на все его попытки привлечь к себе внимание, но из троллейбуса она все же на остановке вышла.
– Зайчик! – Mолодой человек с плохо скрытым синдромом недельного запоя вырос перед ней почти мгновенно. – Прости меня!
– Ага, что дальше? – Она попыталась было обойти его долговязую фигуру стороной, но молодой человек был настойчив. – Дай пройти!
– Я хочу поговорить!
Вот так вот! Ни много ни мало – поговорить! Словно не он, наплевав ей в душу и одновременно обокрав, бросил ее самым вероломным образом. Заставил прореветь в подушку две ночи кряду, а затем еще столько же ругать саму себя последними словами.
Но все же интересно, что он может сказать…
– Говори! – властно приказала она, поправив очки на широкой переносице. – И побыстрее!
– Зайчик, прости меня… – забормотал вероломный, протягивая к ней трясущиеся руки. – Прости…
– Это я уже слышала. Что дальше? – оборвала она его призыв.
– Я… Я хочу вернуться! – плаксиво выдал он и для убедительности шмыгнул пару раз носом.
– Во-он как?! – Не сказать, чтобы Зойка опешила, что-то в этом духе она и ожидала услышать, но не так же сразу, без положенной вступительной речи…
– Ну как, Зайчик?!
– Нет! – сказала как отрезала и, обойдя его стороной, двинулась по улице.
Молодой человек, опешив от такого крутого поворота, несколько мгновений стоял молча. Затем, опомнившись, кинулся за ней следом. Уже поравнявшись с Зойкой, ловко лавирующей между спешащими куда-то людьми, он с жаром зашептал, почти склонившись к ее уху:
– Изменила мне, да?! Не делай таких глаз: знаю – изменила! И даже знаю, с кем! Сука ты, Зойка! И все вы бабы – суки! Но ты еще можешь все исправить, если пошлешь его и вернешься ко мне. А я тебя прощу! И даже не упрекну ни разу!
– Что-о?! – От такого возмутительного нахальства она едва не лишилась дара речи. – Нет, ну ты даешь!!!
– Это ты даешь, а не я! – Глаза парня угольно сверкнули, подчеркнув их магическую привлекательность и на минуту напомнив ей, за что все-таки он был так горячо ею любим. – Ты хоть понимаешь, с кем ты связалась?! Этот твой массажист – страшная фигура в городе! И весьма, весьма значимая…
– Ага, оттого и трет с утра до ночи чужие спины и задницы. Ты руки его видел?! Это руки труженика… А ты… Господи, ты же ни на что не способен! Разве что на то, чтобы по продуктовым полкам шарить и макароны воровать! Слизняк! Пошел вон!
– Ладно. – Он заметно стушевался и, заметив темный джип, вывернувший из-за угла десятиэтажки, поспешил ретироваться. – Иди, иди, вон твой труженик выезжает. Только потом не плачь, когда он тебя на перо посадит.
– Идиот! – презрительно фыркнула Зойка, так и не сумев скрыть удовольствия при виде дорогой машины. – Завидуешь, оттого и злословишь в его адрес.
– Ага, он моего дружка покойного сначала на иглу, а потом – на перо, когда тот попытался шантажировать его сдуру… – Парень плюнул себе под ноги и, не оглядываясь, исчез в толпе, спешащей по улице.
Если и задумалась Зойка над его словами, сказанными по злобе да второпях, то всего лишь на мгновение. Весь его желчный зубовный скрежет был почти тут же позабыт, стоило ей сесть в машину и прижаться к Александру.
– Соскучился, детка! – Его нежный шепот проникал в самое сердце, гасил все тревоги, уничтожал все предчувствия. – А ты?! Ты скучала?
– Да!
Каким-то сиплым, не своим голосом ответила Зойка и для убедительности кивнула головой. Шапка тут же съехала ей на переносицу, заставив ее почувствовать себя неловко. Зойка и так мучилась оттого, что ей приходится ее носить – проклятая вегетососудистая дистония, – так этот дурацкий головной убор еще доставлял ей подобные неприятности.
Но Саша был достойным мужчиной. Он мгновенно оценил ситуацию, почувствовав ее замешательство. Стянул с ее головы шапочку. Разметал копну ее волос и тут же прильнул губами к ее губам.
Не-ет, этот человек не разменяется на упаковку макарон и банку сгущенки. Он – настоящий… Он – рыцарь без страха и упрека, и он знает, чего хочет женщина.
– Поехали ко мне, – страстно прошептал он, прижав губы к Зойкиному уху, отчего ей стало щекотно.
– Хоть на край земли, милый! – слабея с каждой минутой, пробормотала сдавленно Зойка. – Хоть на край земли!!!
