Георгий Комиссаров
Посланник МИД. Книга пятая
Тем временем я снова поселился в нашем Генеральном консульстве в Нью-Йорке и начал понемногу… пока не спеша… заниматься своей основной задачей… не привлекая внимания ФБР…
***
Москва, Кремль
Сталин заслушивал доклад Литвинова…
– Товарищ Сталин, наш полпред в Лондоне Майский сообщил, что на дворцовом приеме в честь бельгийского короля он встретил и имел довольно длинный разговор с Черчиллем.
– Тот сказал Майскому, что поездку лорда Галифакса в Берлин он считает ненужной и даже вредной, ибо в той обстановке, в которой она происходит, она способна создать лишь впечатление слабости и трусости Англии, а это не принесёт пользы ни самой Англии, ни делу мира вообще.
– Единственным утешением Черчилля является убеждение, что Галифакс честный человек и что он будто бы никогда не пойдет на такие «бесчестные» операции, как, например, предательство Чехословакии или развязывание Германии рук на востоке.
– Вообще же Черчилль склонен думать, что визит Галифакса в Берлин не будет иметь особо крупных последствий.
– Касаясь более общих вопросов, Черчилль вновь, и с исключительной горячностью, подчеркнул, что Германия является основной опасностью для Англии и для Европы в целом.
– Тройственное соглашение агрессоров, по его мнению, больше направлено против Британской империи, чем против СССР. Ему он придает весьма серьезное значение, не столько даже сейчас, сколько в процессе дальнейшего развития событий. «Основная задача в настоящее время, – продолжал Черчилль, – нам всем, стоящим на страже мира, держаться вместе, иначе мы погибли».
– И дальше, товарищ Сталин, он откровенно прибавил: «Слабость России в нынешних условиях была бы фатальна для дела мира и для безопасности Британской империи. Нам нужна сильная Россия, сильная в военном отношении и сильная внутренне, с сильной Россией нам важно и интересно поддерживать дружеский контакт. Нам больше всего нужна сейчас сильная Россия».
– Чрезвычайно характерна и показательна была обстановка, товарищ Сталин, в которой происходил разговор Майского с Черчиллем.
– Как это описывает сам Майский, товарищ Сталин, дело было в так называемом Поклонном зале Букингемского дворца, где после обеда собрались английский и бельгийский короли со своими свитами, все послы а многие британские министры.
– Сначала в разговор с Черчиллем вступил Риббентроп, Черчилль отшучивался, и все стоявшие вокруг громко хохотали. Потом Черчилль увидал в другом углу зала Майского, круто перешёл зал и демонстративно, на глазах у всех собравшихся вступил в оживленную беседу с ним.
– В середине беседы к ним подошел английский король и заговорил с Черчиллем.
– Майский пишет, что он несколько отступил в сторону. Когда Георг отошел от Черчилля, последний вновь подошел к Майскому и закончил начатый с ним разговор.
– Все поведение Черчилля, как сообщает Майский, было нарочито подчеркнутое, и он явно афишировал дружественность своих чувств к Майскому.
Сталин внимательно слушал и по своей привычке, медленно прохаживался по кабинету… не перебивая…
А Литвинов добавил:
– Товарищ Сталин, я из разных источников получаю сообщения, что визит Галифакса в Берлин является делом рук Чемберлена, поддерживаемого Саймоном, Хором и самим Галифаксом. Эта «четверка» старается сейчас, в противовес Идену, поддерживаемому некоторыми более «молодыми» консерваторами, сделать «генеральную попытку» договориться с Германией и Италией.
Сталин согласно кивнул, но ничего не сказал, поэтому Литвинов продолжил читать сообщение лондонского полпреда:
– В Букингемском дворце Майский встретил Ллойд-Джорджа, который пригласил его с женой к себе за город. Они поехали в воскресенье. Беседовали во время ленча и после него.
– Ллойд-Джордж, по сообщению Майского, был в хорошем настроении, оживлен, блестящ, остроумен.
– Из длинного разговора Майский отметил некоторые наиболее важные моменты…
– Он спросил Ллойд-Джорджа, что кроется за поездкой Галифакса в Берлин?
– Ллойд-Джордж ответил примерно следующее… что не решаясь пока ещё открыто разорвать с Лигой наций, Чемберлен тем не менее фактически уже махнул на неё рукой, изменил принципу коллективной безопасности и руководится сейчас в своей внешней политике исключительно лишь мерилом британских интересов.
– Под этим углом зрения он считает самой важной задачей соглашение с Германией и Италией, ради которого он готов пожертвовать Испанией, Австрией, Чехословакией и многим другим.
– Чемберлен замышлял в свое время визит Нейрата в Лондон, который сорвался после инцидента с «Лейпцигом».
– Это, товарищ Сталин, когда этот немецкий линкор начал обстрел Барселоны, а наши доблестные сталинские соколы его чуть не утопили…, – пояснил Литвинов.
Сталин скривился, как будто лимон съел и сказал:
– Но ведь не утопили…
Литвинов не стал развивать эту тему, так как знал, что Сталин в последнее время стал питать слабость к большим военным кораблям и болезненно относится к любым намёкам на то, что век их прошёл… особенно с появлением мощной авиации…, поэтому продолжил доклад:
– Ллойд-Джордж, товарищ Сталин, говорил Майскому, что по его мнению сейчас Чемберлен решил сам сделать первый шаг и послал Галифакса для прощупывания Гитлера.
– Чемберлен находит поддержку своей линии главным образом у Галифакса, Хора, Саймона, Хейлшема. Иден же против этой политики и находит себе поддержку у некоторых членов кабинета из среды «молодых» консерваторов (Дафф Купер, Ормсби-Гор, Стэнли, Эллиот), но не в состоянии помешать Чемберлену.
– Ванситтарту линия Чемберлена, в частности поездка Галифакса, тоже не нравится. Однако Ллойд-Джордж не думает, чтобы Чемберлен расстался со своим министром иностранных дел: «Иден человек слишком популярный в стране, и притом не слишком крепкого характера. Его можно «обработать». А жаль! Если бы Иден, разойдясь с Чемберленом по принципиальным вопросам внешней политики, вышел в отставку, он стал бы одним из самых влиятельных политических деятелей Великобритании», – сказал Ллойд-Джордж.
– И добавил, что он еще молод и легко может несколько лет подождать наступления своего триумфа.
– Касаясь общих вопросов европейской ситуации, товарищ Сталин, Ллойд- Джордж, как пишет Майский, был очень озабочен.
– По мнению Ллойд-Джорджа дела идут все хуже. Положение демократий сильно ослаблено. Перспективы сохранения мира туманны.
– Ллойд-Джордж не сомневается, что Германия в ближайшем будущем произведет «аншлюс» и никто ей в этом препятствовать не станет.
– Муссолини слишком занят Абиссинией и Испанией, а в Англии и Франции не много найдется людей, которые решились бы выступить против этого акта «самоопределения наций» в кавычках.
– Равным образом, по мнению Ллойд-Джорджа, товарищ Сталин, предрешена и судьба судетских немцев – так или иначе они войдут в орбиту Германии.
– Всего этого предупредить нельзя, считает Ллойд-Джордж и остается лишь вопрос, что будет дальше?
– Вот если бы Германия пошла дальше, – размышляет он, – если бы она, например, попыталась захватить славянские части Чехословакии, а тем более пойти на Балканы, – ситуация сильно изменилась бы, – по его мнению.
– Во всяком случае, думает Ллойд-Джордж, Англия едва ли могла бы остаться к этому равнодушной.
– В то же время, товарищ Сталин, Ллойд-Джордж допускает, что если бы германская «экспансия» на юго-восток приняла формы по преимуществу экономические (преференции, торговые договоры и т. д.), то консервативная верхушка Англии, пожалуй, большого шума не стала бы устраивать.
– Майский спросил у него, неужели консервативная верхушка не понимает, что даже экономическая «экспансия» Германии в Центральной Европе и на Балканах будет способна заложить основы той «серединной империи», о которой мечтали кайзер и его советники? Ведь такая империя, раз создавшись, представила бы громадную опасность для Великобритании.
– Ллойд-Джордж отвечал, что, по мнению руководящих кругов британской буржуазии, даже такая перспектива не является слишком страшной.
– Во-первых, для консолидации «серединной Европы» Германии потребовалось бы не меньше 10-20 лет, а за это время много воды утечет.
– Во-вторых, в Центральной Европе и на Балканах очень силен славянский элемент, который-де антагонистичен германскому. Борьба между немцами и славянами разъедала бы изнутри «серединную Европу» и не давала бы ей сделаться слишком могущественной.
– Любопытны также соображения Ллойд-Джорджа о возможности колониальных уступок Германии. Опять-таки в тех кругах британской буржуазии, которые склонны идти на соглашение с Германией, допускают возможность такой перекройки Африки: Германии возвращаются Камерун и Того, а к этим областям прирезываются некоторые части Анголы, бельгийского Конго и британского Золотого Берега.
– В результате получилась бы довольно солидная колониальная территория, которая могла бы удовлетворить «престиж» Германии. Танганьику англичане ни за что не вернут немцам. Равным образом и Южно-Африканский Союз не вернет Германии Юго-Западной Африки.
– Конечно, передача немцам указанной выше колониальной территории вызвала бы рост аппетита у Муссолини, но, с другой стороны, по убеждению тех же кругов, она могла бы внести раздор в отношения между Римом и Берлином.
– В связи с европейской ситуацией Ллойд-Джордж ругательски ругал французское правительство за его трусость, слабость и излишнее угодничество перед Лондоном.
– Шотан, Дельбoc, Блюм, Даладье, Эррио – все они оказались настоящими «сопляками», как сказал Ллойд-Джордж.
– С особенными презрением и ненавистью Ллойд-Джордж относился к Дельбосу.
– Французское правительство, по мнению Ллойд-Джорджа, совершенно недооценивает своих возможностей и угодничает перед лондонским кабинетом, в то время как оно могло бы требовать от Лондона и добиваться исполнения своих желаний.
– Вот Барту был совсем другой человек, – заявил Ллойд-Джордж. Барту знал, как надо разговаривать с английскими министрами. Тогда не Париж шёл за Лондоном, а, наоборот, Лондон плелся в хвосте Парижа.
– Наиболее яркий пример нелепости французской политики, по мнению Ллойд-Джорджа, это Испания.
– «Я не могу понять, – воскликнул Ллойд-Джордж, – как французское правительство может смотреть на постепенный захват Пиренейского полуострова итало-германским фашизмом. Ведь если Франко победит, Франция по трём своим сухопутным границам будет окружена фашистскими диктаторами. Она тогда погибла».
– Не меньшее возмущение Ллойд-Джорджа, товарищ Сталин, вызывает также политика французского правительства в отношении франко-советского пакта. – Вместо того чтобы его всячески укреплять и развивать, оно стыдится пакта и наполовину от него уже отказалось. Совершенное безумие!, – восклицал Ллойд-Джордж. В случае войны с Германией и Италией кто может спасти Францию? Не Англия, а только СССР. Ибо Англия сможет помочь Франции лишь морской блокадой и своим воздушным флотом, но не сухопутной армией, которой у неё нет.
– Между тем победа над Германией может быть решена только большой сухопутной армией. Такая армия имеется лишь у СССР – не говоря уже о вашем воздушном флоте, который, судя по всем отзывам, отличается высоким совершенством, – добавил Литвинов от себя. Чем заслужил одобрительный взгляд Хозяина.
Прокашлявшись, Наркоминдел продолжил:
– Далее Майский пишет, что Ллойд-Джордж указывает, что вот как раз с СССР нынешнее французское правительство и не хочет укреплять своих отношений. Как жаль, что умер Барту!, – снова он восклицал.
– Зато Ллойд-Джордж, товарищ Сталин, с полным убеждением заявляет, что сам СССР непобедим. Его географическое положение блестяще. Его население многочисленно, быстро развивается количественно и качественно. – И в прежние годы русские были чрезвычайно способным народом во всём, за что они брались, – в искусстве, в литературе, в науке.
– Сейчас, давая советским массам всё возможности образования и культуры, Советское правительство во главе с Вами… товарищ Сталин, по мнению Ллойд-Джорджа, по меньшей мере учетверяет его мощь, его творческие возможности.
– Далее Ллойд-Джордж утверждает, что русским раньше очень не хватало деловитости, дисциплины, организации. Сейчас они этому учатся, и притом с несомненным успехом.
– Естественные и промышленные ресурсы Советского Союза огромны. Фактически он почти не зависит от остального мира.
– СССР, далее, постепенно развивается в сторону укрепления демократии, это тоже большой плюс, который, в частности, делает более возможным его сотрудничество с западными государствами на международной арене.
– «Когда мне говорят, – продолжал Ллойд-Джордж, – что в Германии, Италии и СССР существуют диктатуры и что они ничем не отличаются друг от друга, я всегда отвечаю: не верю! Гитлер и Муссолини – враги демократии и всё дальше от неё уходят, а Сталин – друг демократии, и он постепенно идет в сторону демократии. Это громадная разница».
– Возвращаясь к международному положению СССР, Ллойд-Джордж вновь и с большой горячностью стал доказывать, что Гитлер всерьез не думает о каком-либо походе против нашей страны, ибо сознает её могущество, а японцы нам не страшны. Мы сумеем с ними разделаться. Сами японцы это прекрасно понимают и потому сейчас предпочитают действовать изподтишка, готовясь напасть на острова-владения Англии, Франции и США. Даже в случае одновременной атаки с запада и востока СССР сумел бы себя с успехом отстоять.
– Затем Ллойд-Джордж высказался: «Будучи столь неуязвимым, я на вашем месте прямо сказал бы французам: довольно играть в бирюльки! Либо мы превращаем пакт в серьезный альянс, либо до свидания».
– По мнению Ллойд-Джорджа, товарищ Сталин, такого рода тактика имела бы благодетельное влияние на французское правительство и заставила бы его судорожно хвататься за связи с СССР.
– Говоря о наших вооруженных силах, которые он ставит очень высоко, Ллойд-Джордж, однако, указывал на весьма серьезный пробел в системе нашей защиты – отсутствие могущественного морского флота.
Тут Литвинов сделал паузу и наблюдал за Сталиным.
Тот довольно кивнул, но продолжил ходить по кабинету…
Литвинов же снова перешёл к докладу:
– По его мнению, товарищ Сталин, Средиземное море для нас, пожалуй, не менее важно, чем для Франции или Англии.
– Испанские события показали, что в этом море нам может угрожать даже такая третьестепенная держава, как Италия.
– А что сказать о Красном море, которое также представляет серьезный интерес для СССР и в котором та же Италия может поставить советское судоходство в совершенно невозможные условия?
– Ллойд-Джордж выражал надежду, что СССР сделает надлежащие выводы из «испанского урока» и приступит к созданию флота, достойного его имени и положения.
– Далее Майский сообщает, что они говорили с Ллойд-Джорджем очень много также по испанскому вопросу. Настроение у него в этом отношении прекрасное. В начале декабря он отправляется на юг Франции отдохнуть, по дороге думает остановиться в Париже и побеседовать с французскими министрами. С юга же Франции он, может быть, проедет на несколько дней в Барселону. Его давно уже приглашает испанское правительство. Если бы, однако, по каким-либо причинам он сам не смог побывать в республиканской Испании, то он, во всяком случае, пошлёт туда своих детей, членов парламента, дочь Меган и сына Гвилима…
Тут Сталин перебил Литвинова:
– А что? Значит… товарищ Литвинов… так хороши наши дела в Испании, что англичане не боятся туда ехать?
Литвинов неопределённо пожал плечами…
Сталин пыхнул трубкой и сделал ещё несколько шагов, затем повернулся и сказал:
– Значит на очереди Австрия и Чехословаки…, – не то спросил, не то согласился с кем то…
Затем веско добавил:
– Но ми… товарищ Литвинов… Гитлеру Испанию нэ подарым!
Затем они перешли к другим вопросам…
Когда Литвинов завёл речь о САСШ, то Сталин снова его перебил репликой:
– А хорошо, что ми туда Козырева направили… Вон какого шороху навёл…
Глава 2.
Между тем начавшиеся в 1936 году в Москве судебные процессы, вызвавшие в САСШ резко негативную реакцию, стали отражаться и на деятельности зарубежных дипучреждений и разведсети…
Один за другим сотрудники консульства и нелегалы без всяких разъяснений стали отзываться из Соединенных Штатов в СССР.
Наступили поистине кровавые времена.
Получил телеграмму о своем отзыве и Толоконский. Замены ему не было. Резидент РазведУпра выглядел в те роковые для него дни обеспокоенным.
И было от чего… От уехавших ранее сотрудников не было ни слуха, ни духа. Они словно канули в вечность. Толоконский, не зная, кому сдавать дела, послал запрос в Центр. Ответ пришел успокаивающий: сдавать дела не надо, поездка в Москву носит временный характер, но, тем не менее, возвращаться в СССР следует с семьей.
Толоконский в Нью-Йорк, разумеется, уже не вернулся. Его оставили в Москве, но освободили от занимаемой должности в МИДе.
Говорили потом, что бывший резидент недолгое время работал директором Малого Театра.
На этой должности он и был арестован и погиб так же, как миллионы других честных, ничем себя не запятнавших советских людей.
Дней через десять после его отъезда я получил телеграмму от своего нового начальника – Слуцкого. В телеграмме мне предписывалось занять должность Толоконского. Указания носили общий характер.
Это назначение явилось для меня полной неожиданностью. Почему? Ведь я был еще очень молод и не имел достаточного опыта работы в разведке. Вероятно, как это я понимаю, после кровавых событий, в Центре в результате непрерывных арестов просто не осталось опытных сотрудников, владевших ситуацией на этом участке секретной работы.
Максимум что новые сотрудники успели узнать – это фамилии агентов и места их проживания. Им было неведомо, какие функции они выполняли, каким уровнем подготовки располагали…
Только этими обстоятельствами я могу объяснить свое неожиданное повышение по службе в РазведУпре. Одним словом, я пребывал в состоянии крайнего недоумения и страшной растерянности.
Но из песни слов не выкинешь: в 27 лет я стал резидентом советской военной разведки в Северо-Американских Соединенных Штатах.
Между тем практически все наши нелегальные резиденты в САСШ попали в подвалы Лубянки, а кто уцелел… о них ничего не известно.
В результате радикальных мер по уничтожению «врагов народа» от советской разведывательной сети в САСШ не осталось и следа.
Многолетние усилия РазведУпра по созданию разветвленной сети тайных агентов пропали впустую.
Сейчас действовали какие-то свои, одному дьяволу известные законы, не поддающиеся ни логике, ни здравому смыслу.
Тем временем моя здешняя популярность требовала от меня участие в разных сборищах, всевозможных организаций.
Литвинов, узнав о таком прорыве в информационной изоляции внутри Америки, требовал того же…
И вот вскоре… после очередного мероприятия, ко мне подошёл обычный американец и представился: Яков Войс, – вручая при этом здешний обязательный атрибут – визитную карточку, где значилось, что он директор «Уорлд Туристе, Инк.», что можно было перевести как «Всемирная туристическая корпорация или фирма».
– Предлагаю встретится у меня в офисе в удобное для Вас время, мистер Козырев, – предложил он.
Я, чтобы не откладывать дело в долгий ящик, согласился приехать к нему завтра утром…
Утро у разных слоёв общества Америки начинается по-разному…
У той его части, к которой принадлежал владелец офиса в центре Нью-Йорка, оно начиналось ну не ранее 11 часов до полудня.
«Уорлд Туристе, Инк.» располагалась на шестом этаже одного из самых знаменитых зданий США: легендарного Flatiron Building – «Флэтайрон-билдинг» на Пятой авеню, 175, в переводе на русский – в небоскребе «Утюг». Это двадцатиэтажное здание, построенное в 1902 году по проекту чикагского архитектора Дэниела Бернема, было одним из первых небоскребов – тогда здание в двадцать этажей считалось уже небоскребом и уж, во всяком случае, самым высоким – 286 футов – в Нью-Йорке. Это всё мне поведал сам Яков, только я перешагнул порог его офиса.
Здание действительно в горизонтальной проекции напоминало утюг, что определялось клинообразной формой земельного участка.
Из окон офиса Якова, расположенного в остром носике «Утюга», открывался прекрасный вид на перекрестье сразу трех улиц: Пятой авеню, Бродвея и 23- стрит, а также на южную часть небольшого, но очень популярного в Нью-Йорке Мэдисон-сквера.
Этот район Манхэттена на самом краю Гринвич-Виллидж связан с жизнью и литературной деятельностью О. Генри. Здесь знаменитый писатель жил и скончался, здесь происходят почти все события рассказов его нью-йоркского цикла.
Дальше Яков меня ошарашил вопросом:
– Куда делся Толоконский?
Видя моё замешательство, он предложил нам выпить.
Так как уже стукнуло 12 часов дня, то согласно тому же О. Генри: «… время пить виски… джентльмены».
Дождавшись пока нам его помощница сервирует столик, мы затем отдали должное вкусу тридцатилетнего виски и повели неспешную беседу…
Вернее, Яков стал рассказывать о себе и своей работе…
Так я узнал, что ещё 10 июня 1927 года была учреждена его акционерная туристическая фирма с уставным капиталом в 50 тысяч долларов.
В регистрационном сертификате, что мне показал Яков, было указано, что её иностранным принципалом, то есть единоличным собственником – является ВАО (Всесоюзное акционерное общество) «Интурист»!
– Ничего себе, – вырвалось у меня по-русски.
На что Яков на чистом русском ответили мне:
– Вот сам видишь…
Я был несколько ошеломлён, а он продолжил свой рассказ…
Основа бизнеса фирмы – продажа билетов на пароходы, совершающие рейсы из САСШ и в САСШ, а также железнодорожные и автобусные (дальние рейсы) билеты, визовая поддержка, бронирование номера в отеле и т. д.
Деятельность фирмы в первую очередь была направлена на поездки в Советский Союз выходцев из бывшей Российской империи.
Ничего путного, однако, из этой идеи на первых порах не получилось.
– Видимо, критиковать буржуев-капиталистов проще, чем самим наладить самый скромный, к тому же не связанный с материальным производством бизнес, – заметил Яков.
И «Уорлд Туристе, Инк.» так и приказала бы долго жить, если бы по поручению партии её не возглавил приехавший в Нью-Йорк Яков Голос.
Видя и тут моё изумление, он показал мне свой партийный билет, правда компартии САСШ.
Никогда ранее не занимавшийся коммерческой деятельностью Яков в короткий срок сделал «Уорлд Туристе, Инк.» вполне прибыльным предприятием.
Одним из первых шагов, предпринятых Войсом, как управляющим фирмы, стал переезд в более престижное помещение, вот в это…
В САСШ, да и не только в этой стране, «правильный» адрес фирмы или предприятия значит очень много для имиджа.
Естественно, что, став главой хоть небольшой, но все же фирмы, Яков обзавелся автомобилем – скромным, но надежным «Доджем».
В «Уорлд Туристе» ежедневно приходят порой десятки людей разного возраста, социального положения, жизненного опыта.
Бывают выходцы с Полтавщины, уехавшие в поисках лучшей доли ещё до мировой, евреи-ремесленники из Витебска и Бобруйска, покинувшие свои дома в страхе ожидания очередного погрома, бывшие врангелевские офицеры, которых сначала занесло после бегства из Крыма в Галлиполийский лагерь в Турции, а затем вот сюда, в Нью-Йорк.
– Объединяет этих столь разных людей одно, сказал Яков, – это тоска по Родине, желание если не купить туристическую путевку для поездки в СССР, то хоть прицениться, прикинуть, сколько недель, а то и долгих месяцев надо откладывать доллар за долларом, чтобы осуществить скромную, а если честно, для большинства недосягаемую мечту.
Затем он между прочим сообщил:
– Некоторые из этих посетителей получили возможность оказать серьезное содействие своей исторической Родине в качестве добровольных помощников советской внешней разведки.
– Потому уже с 1930 года «Уорлд Туристе, Инк.», действительно успешно занимаясь туристическим бизнесом, являлась фактически и «крышей» Иностранного отдела ОГПУ, а я, Сергей, стал групповодом советской внешней разведки, а с учетом масштаба своей работы – неформальным резидентом-нелегалом, – огорошил он меня таким заявлением.
При этих словах в дверь постучали и после разрешения в кабинет Якова вошёл импозантный мужчина, в котором я с удивлением узнал своего помощника из Амторга – мистера Адамса. Который мне очень помог во время моего первого пребывания в САСШ в 27-30 годах.
После бурных приветствий и перекрёстных представлений, я наконец понял и убедился, что это всё не розыгрыш – на что, кстати, американцы горазды – и не провокация ФБР.
На высказанное мною удивление, мои собеседники продолжили вводить меня, что называется – в курс дела.
– В этом нет ничего удивительного, – сказал Яков, – потому как именно на рубеже 20-30-х годов Соединенные Штаты стали объектом – наконец! – более пристального внимания и внешней, и военной советской разведки.
В первый период своего существования молодые советские спецслужбы занимались главным образом нейтрализацией подрывной деятельности активной части политической и военной белой эмиграции.
– Напомню, Сергей, – продолжил Адамс, – что число вынужденных эмигрантов после Гражданской войны превышало миллион человек, причем значительную их часть составляли молодые, вполне боеспособные и хорошо организованные даже на чужбине генералы, офицеры и унтер-офицеры Белой армии, жаждавшие в изгнании взять реванш за поражение в Гражданской войне.
Требовалось также отслеживать военные планы ряда европейских государств: Франции, Англии, Польши.
Советское руководство не исключало возможности вооруженного вторжения с их стороны.
Положение изменилось к середине 20-х годов. В сторону Америки обратили свои взоры руководители основных отраслей народного хозяйства (особенно оборонных) и внешней торговли.
Задачей освоения достижений американской науки и техники, которые невозможно было получить легальным путем, и занялись специализированные подразделения советских спецслужб.
Так образовались условно названная «линией X» научно-техническая разведка и «линия XY» – военно-техническая разведка.
В США эта работа приобрела настоящий размах с образованием «Амторга». Задачей командированных на работу в «Амторг» сотрудников спецслужб, а также их помощников из числа американских граждан было не только скрытое заимствование технических секретов, но и обеспечение данными наиболее выгодных условий легального приобретения лицензий, патентов, материалов, приборов, оборудования, машин, станков и даже целых предприятий. Чрезвычайно важно было заранее установить, на какие уступки реально согласна пойти какая-то фирма в процессе торгов – порой многомесячных, когда первоначальная цена заведомо завышается.
Так что нет принципиального различия между серьезными переговорами двух солидных партнеров и крикливой перебранкой между торговцем и покупателем на восточном базаре.
Тут я не выдержал и сказал:
– Товарищ Адамс, так это же Вы своевременно меня тогда информировали и в итоге на выгодных для СССР условиях – всего за 30 миллионов долларов – был приобретен у Генри Форда огромный автомобильный завод, переехавший в Нижний Новгород.
Адамс согласно кивнул и добавил:
– И уже в 1932 году из ворот завода выехал первый советский грузовик «Газ-АА» – клон американского «Форда-АА».
В народе его называют просто «полуторкой», потому как грузоподъемность его составляла 1500 килограммов.
Это неприхотливый грузовичок, почти любую неисправность которого может одолеть простой колхозный слесарь.
В том же Нижнем, переименованном в 1932 году в город Горький, был налажен выпуск и легковых автомобилей, также фордовских клонов, именуемых в нашей стране ласково «газиками» или «эмками».
При помощи американских специалистов на американском же оборудовании были возведены ещё два автомобильных гиганта уже в Москве: автозавод имени Сталина – знаменитый ныне «ЗиС» на месте старого «АМО» и АЗЛК.
– Также, товарищ Козырев, тобою было тогда за бесценок приобретено оборудование для строительства Уралмаша в Свердловске и тракторных заводов за Уралом, – напомнил мне Адамс.
– На которых, к слову, было налажено производство не только и не столько тракторов, сколько… танков!, – добавил он.
И подмигнув мне, спросил:
– Про танк «Кристи» не забыл?
За каждым таким многомиллионным приобретением стояла работа и «тихих» специалистов, числившихся в «Амторге» порой на весьма скромных должностях, и их американских помощников.
– Среди последних были и люди Якова Войса, – пояснил мне Адамс, кивнув на своего товарища.
Я же не удержался и спросил:
– А Вас ещё не отзывали?
По их лицам промелькнула тень и Яков за обоих ответил коротко:
– Отзывали.
Видя моё недоумение, он добавил:
– Мы живы и это главное.
Затем он продолжил, сказав, что Сталин прекрасно понимает, что САСШ сейчас прямой военной угрозы для СССР не представляют.
Однако он учитывает, что в случае агрессии по отношению к нашей стране каких-либо европейских государств они примут сторону последних, предоставят им серьезную политическую, экономическую и военную помощь. Потому стало крайне важно отслеживать государственную внешнюю политику Вашингтона.
Так мы перешли к текущему моменту…
Сейчас Вашингтон официально объявил о своем нейтралитете в испанских событиях, потому правительство объявило поездки в Испанию американских граждан незаконными.
Но даже с фальшивыми паспортами волонтеры напрямую попасть в Испанию не могут.
Они плывут во Францию, а оттуда по тропам контрабандистов переправляются через Пиренеи.
Принять участие в сражении с фашизмом изъявили желание тысячи американцев, и вовсе не только коммунисты, но люди, придерживающиеся иных политических воззрений, разного этнического происхождения, принадлежащие к различным религиозным конфессиям, а также атеисты.
Их объединяет высокая цель – помочь республиканской Испании в неравной схватке с фашистами.
Именно неравной: войска мятежников были куда лучше организованы и обучены, к тому же Италия и Германия их щедро обеспечивали вооружением, в том числе тяжелым – артиллерией и танками, а также самолетами, боеприпасами, военным снаряжением.
Западные демократии фактически предали законное республиканское правительство Испании, сделав лицемерное заявление «о невмешательстве во внутренние дела» страны.
Это псевдонейтралистское решение на самом деле означало активное воспрепятствование оказанию Испании военной помощи, которую с самого начала стал осуществлять Советский Союз.
Как вооружением, так и военными специалистами, в первую очередь летчиками и танкистами, вынужденными добираться в страну нелегальными путями.
Военные корабли Италии и Германии блокировали порты республики, незаконно досматривали направляющиеся в них иностранные суда ещё в открытом море.
