Георгий Комиссаров
Посланник МИД. Книга пятая
Нужно будет Литвинову дать поручение начать эту мысль продвигать в Лиге наций и требовать суда над военными преступниками – наёмниками из Италии и Германии, что воюют в Испании.
А Ежову поручить собирать материал по таким случаям там, чтобы всё это потом представить на процессе…
– А что? Можно же и заочно судить!, – пронеслась мысль у Генсека.
– Пусть бесятся и воюют там, чем тут у нас, – решил Сталин.
Затем он перешёл к следующему донесению Козырева о ситуации с поставками оружия в Испанию и выполнению задания по линкорам…
Глава 3.
Но даже после моего визита к адмиралу Леги, флотское руководство САСШ продолжало саботировать проект постройки линкоров для СССР.
Некоторые офицеры министерства военно-морского флота фактически шантажировали представителей различных частных фирм.
Поскольку распределение американских заказов частным фирмам в значительной степени зависело от военно-морского министерства, давление со стороны его представителей имело значительный эффект.
Я, кстати, тоже не принял окончательного решения – нужны ли эти …. или вообще любые…. линкоры СССР?
В моей голове прочно сидела мысль, что в будущей войне от них толку не будет совсем.
При стремительном развитии авиации, линкоры вблизи берега становились просто большой и малоподвижной… почти идеальной мишенью для бомбометания. И даже торпедирования. Так как уже появились самолёты-торпедоносцы.
Я себя великим стратегом ни в коем разе не считал… Просто вот знал и всё…
– что одно будет полезно и нужно, а другое нет…
К той информации, что я узнал от адмирала Леги, я прибавил и полученную мною из вполне себе открытых источников…
Сейчас американцы завершали проектирование и собирались заказать два линкора типа «Норт Кэролайн» и четыре типа «Саут Дакота», спроектированные с учётом ограничений, наложенных Лондонским морским договором 1930 года, – с водоизмещением в 35 000 тонн и вооружением из девяти 406-мм 45-калиберных орудий.
Первоначально по проекту линкоры типа «Норт Кэролайн» имели вооружение из 356-мм орудий в соответствии со вторым лондонским соглашением.
Но договор не ратифицировала Япония.
И сейчас стало окончательно ясно, что Япония его не подпишет.
На этот случай в договоре предусматривался возврат к условиям договора 1930 года – «эскалация» ограничений до 406-мм по орудиям.
Поэтому два линкора типа «Норт Кэролайн» строились с 406-мм орудиями, возможность чего закладывалась в исходном проекте.
Кроме того, обсуждается, что Великобритания, САСШ и Франция подпишут протокол об изменениях ко второму Лондонском договору, в котором максимальное стандартное водоизмещение линкора будет ограничиваться уже 45 000 тоннами.
А совсем недавно начали поступать сведения о том, что Япония построит три линейных корабля с вооружением из 406-мм орудий и водоизмещением порядка 46 000 тонн.
Поступали сведения и о том, что последующие японские линкоры могут получить вооружение из 457-мм орудий.
Было очевидно, что грамотно спроектированный 45-тысячетонный линкор будет мощнее 35-тысячетонного.
На тот момент Япония уже обладала четырьмя быстроходными линкорами типа «Конго».
Для борьбы с ними Генеральный совет ВМС САСШ хотел иметь быстроходный линкор и ещё на этапе проектирования типа «Норт Кэролайн» отдавал предпочтение проекту «Схема XVA», который должен был развивать скорость в 33 узла.
Такой линкор был бы оптимален и для действий совместно с авианосными соединениями.
На основании этих соображений были созданы два набора проектов.
В первом наборе рассматривались несколько вариантов 27-узловых очень хорошо забронированных и хорошо вооружённых линкоров, в том числе с вооружением из 457-мм орудий.
В качестве альтернативы рассматривались «убийцы крейсеров» – «35-узловые» линкоры с вооружением из 406-мм орудий.
Основной их задачей была охота за многочисленными японскими крейсерами, и потому защита рассчитывалась только на противодействие 203-мм снарядам. Оба набора вариантов значительно превышали лимит водоизмещения в 45 000 тонн, достигая 50 000 тонн.
В это время в Конгрессе САСШ преобладали изоляционистские и пацифистские настроения, так что «протолкнуть» через него линкор с таким водоизмещением было бы сложно.
В сложившейся ситуации начальник отдела предварительного проектирования Чантри счёл за благо заказать разработку трёх проектов более умеренного «быстроходного» линкора – под условным типовым названием «Айова».
Такой линкор должен был иметь защиту от 406-мм снарядов и скорость в 32,5 узла.
Вооружение одного проекта состояло из девяти, а у остальных – из двенадцати 406-мм орудий.
Но даже в этом случае водоизмещение всех «умеренных» проектов также значительно превышало 45 000 тонн.
Из всей этой информации следовал очевидный вывод: если строить линкор в СССР, то для этого нужно изъять из народного хозяйства 45 000 тонн высококачественного металла. А с учётом брака – все 100 тысяч тонн… Не говоря уже о дефицитных устройствах и механизмах.
Например, один наш самый современный танк БТ-7, хорошо показавший себя в боях в Испании, имеет вес до 15 тонн. Это же 3 тысячи танков – если по весу!
А так то 45 тысяч тоннаж судна – это не полный его вес, а только той части, что погружена в воду. Так что полный вес все 60 тысяч тонн… если не больше.
С другой стороны, я так же прекрасно знал, что если война будет, то все эти танки сгорят в первый месяц из-за плохого руководства такими большими их массами.
В Испании там совсем другая тактика. Там горы и узкие долины. Коннице негде развернутся, что там про лавину танков!
А вот на просторах той же Украины… Где степь, как стол – ровная… там конечно…
Да и в лесисто-болотистой местности севера Украины и Белоруссии тоже есть где маневрировать. Но снова всё упирается в умение это делать!
Но всё же… по моему здравому рассуждению… пусть у нас буде лучше даже 20 тысяч танков на начало будущей войны, чем их будет меньше из-за желания Сталина иметь 2-3 линкора, – как по мне… нам совершенно не нужных ни на каком участке будущего фронта.
Но в тоже время я знаю Сталина… Если он что-то захотел, то будет этого добиваться… всеми способами…
И если я сорву или затяну с принятием решения о постройке этих линкоров тут… то он наверняка… как и сообщил мне Леги, заставит их строить даже за полярным кругом в этом Молотовске… куда и приличной то железной дороги нет, чтобы туда возить такую порву металла и всего прочего…
А раз на линкоры деньги есть… а мне об этом Сталин сообщил, то я должен всё предпринять, чтобы их тут и построили.
С этим решением я нанес дружеский визит Рузвельту…
Это было вечернее чаепитие …
В состоявшейся короткой деловой беседе с президентом САСШ я главное внимание уделил вопросу о линкорах.
Я сказал ему, что мне трудно понять, почему этот вопрос остается без движения?
Советское правительство готово заплатить за строительство двух линейных кораблей водоизмещением в 45 000 тонн, которые будут строиться в Соединенных Штатах, от ста двадцати до двухсот миллионов долларов, причем наличными.
Рузвельт приподнял брови от удивления… Я приблизительно знал цены строительства предыдущих линкоров и завысил их в полтора раза…
Моё личное вмешательство сыграло свою роль.
Через неделю Рузвельт, собрав у себя высших офицеров военно-морского министерства и чиновников Государственного департамента, подтвердил им, что он одобряет строительство в САСШ двух линейных кораблей водоизмещением в 45 000 тонн для СССР.
Он не только заявил, что отсутствуют какие-либо возражения против этой сделки, но повторил ранее сказанные им слова, что он лично очень надеется на её осуществление.
Не ограничиваясь этим, на сей раз он приказал министерству военно-морского флота оказать содействие конструкторам, судостроителям и советским представителям, которые будут участвовать в осуществлении проекта.
Когда президента предупредили, что некоторые руководящие работники военно-морского министерства все же могут уклониться от поддержки проекта, Рузвельт посоветовал назначить ответственным за все мероприятие офицера в ранге адмирала.
В тот же день Государственный департамент сообщил советскому послу Трояновскому о принятых решениях. Тот тут же позвонил мне…
А уже позже… в ходе рабочих встреч с адмиралом Леги, я узнал все эти подробности…
Я был счастлив… так как хорошо знал, что начни строить эти линкоры Сталин у нас, то они вряд ли бы были готовы к войне.
А здесь в САСШ такая вероятность была и весьма высокая… У них тут на строительство уходило до двух лет, так что к 1940-му году они войдут в строй.
Другой вопрос их необходимости… Но опять же… что-то мне подсказывало, что возможно их выкупит у СССР то же самое военно-морское министерство САСШ, предвидя войну с Японией.
И такая поспешная их положительная реакция как раз и связана с этим… Так как Конгресс вряд ли в обозримом будущем согласится на развёртывания строительства, по программе, что сейчас обсуждается, без реальных фактов угрозы. А когда они будут, то и решение поспеет… и сами линкоры уже будут готовы.
А нам к тому времени, опять же, как подсказывает мой мозг, будут нужные не плавучие сотни миллионов долларов, а реальные военные материалы… да даже просто сахар и мука… с тушёнкой. Тут такая зовётся «спам», а у меня в голове упорно – «второй фронт». К чему бы это?
***
За процессами в СССР, в Испании и тут в Америке, я старался не упускать дел в Германии…
Так весьма интересными в последнее время стали сообщения от фон Папена, который … как он выразился… был сослан Гитлером в ссылку послом в Австрию.
Общее положение в Европе за лето прошлого 1937 года изменилось незначительно.
Но как пишет мне фон Папен, австрийское правительство должно было ясно понять, что Муссолини стал весьма ненадежной опорой для Австрии, в её действиях, направленных против Германии.
В сентября дуче в сопровождении графа Чиано прибыл с официальным визитом в Германию.
В Мюнхене он имел продолжительную беседу с Гитлером и – к тайному удовольствию огромного множества людей – произвел фюрера в почетные капралы фашистской милиции.
Можно было считать, – как пишет фон Папен, что Гитлер, никогда не выслужившийся в германской армии выше чина ефрейтора, заработал, наконец, продвижение по службе.
Потом последовала длинная серия официальных визитов в Рур и посещение осенних маневров в Мекленбурге.
По приглашению его, как он пишет, старинного друга генерал-полковника фон Фрича, Папен присутствовал на заключительном этапе этих маневров и был свидетелем того, как он делал для фюрера и дуче обзор их результатов. Контраст между двумя лидерами был чрезвычайно заметен для Папена. Муссолини, со своей резко очерченной римской головой, могучим лбом и волевой челюстью, значительно больше подходил на роль Цезаря, чем его странно подавленный и бесхарактерный партнер, – как язвительно написал Папен.
Когда Фрич суммировал способности новой армии и предупредил об опасности переоценки её все ещё не проверенной на деле силы и о невозможности выполнения ею военных действий на два фронта, Гитлер только ухмылялся, а Муссолини выразительно кивал в знак согласия.
Папену даже показалось, что в этом новом дружеском партнерстве сильный характер Муссолини вполне может быть доминирующей стороной и оказать хорошее влияние на неустойчивый темперамент Гитлера.
Другим гостем на маневрах был лорд Лондондерри, который по приглашению Геринга задержался ещё на несколько дней, чтобы принять участие в охоте на оленей и зубров в Дарссе, правительственной охотничьей резиденции на берегу Балтийского моря.
Геринг спросил у Папена, нет ли у того желания сопровождать их английского гостя, и он тотчас же согласился.
Как писал далее Папен, он всегда считал, что охота и длинные вечера вокруг открытого огня предоставляют великолепную возможность для завязывания истинных человеческих связей, столь трудных в условиях формальностей дипломатического существования.
Лорд Лондондерри был по-настоящему заинтересован в получении истинной картины положения в новой Германии и находился под сильнейшим впечатлением от демонстрации её военной мощи.
Пепен объяснил ему, что лучшим способом решения непосредственных проблем являются прямые переговоры с Гитлером.
«Преувеличенный национализм нацистской партии лишится ветра в несущих его вперед парусах при условии, что будут разорваны последние путы, наложенные Версальским договором» – витиевато выразился фон Папен.
Если это будет исполнено, писал он, то у него почти исчезнет страх перед будущим, и добавил, что, по его мнению, новая дружба Гитлера с дуче может оказать на фюрера отрезвляющее воздействие.
«До тех пор, пока поколение, прошедшее через Первую мировую войну, имеет хоть какое-то влияние на ход событий, второго взрыва не произойдет», – заверил Папен его.
И таково, действительно, было твердое убеждение Папена.
Лорд Лондондерри с доверием отнёсся к его утверждениям, и как далее писал Папен, для него было исключительным удовольствием говорить с таким благородным и искренним человеком. Он, по его мнению, являл собой законченный тип аристократа довоенной эпохи.
«Насколько проще, дорогой Серж, могло бы стать решение международных проблем, если бы реальная власть во всех странах находилась в руках таких людей, которые все вместе составляли бы некое всемирное семейство» – витал в облаках фон Папен.
До окончания визита лорда произошел забавный случай, – писал Папен.
Геринг приложил громадные усилия, чтобы возродить породу зубров, которые некогда бродили по всей Северной Европе, и содержал в полусвободном состоянии стадо этих животных при своем охотничьем домике в Каринхалле. Он очень любил похваляться перед гостями, что наконец-то может предоставить им возможность пострелять дичь, которая требует от охотника умения и личного мужества.
Лорд Лондондерри с великим энтузиазмом отнесся к идее охоты на бизона.
Он не знал, что в Дарссе зубров нет, как не знал и того, что Геринг, чтобы восполнить этот недостаток, приказал доставить из Каринхалля подходящего быка.
В Каринхалле главный егерь не видел смысла посылать на убой английскому лорду одного из своих немногочисленных здоровых и сильных зверей и велел отправить никчемное животное, которое, по его мнению, вполне годилось для этой цели.
Главный егерь в Дарссе выпустил его в часть леса, окруженную кольцом загонщиков, и, хотя и заметил негодное состояние зубра, в красках рассказал лорду Лондондерри, что удалось обложить великолепное животное, которое обеспечит ему на следующий день замечательную охоту.
В четыре часа утра в охотничий домик ворвался взволнованный посыльный с известием, что зверь вырвался, предварительно напав на одного из загонщиков, и после нескольких часов погони по следу они его потеряли.
Лорд Лондондерри был страшно разочарован, но его удалось задобрить, предложив ему первоклассного оленя.
Он так никогда и не узнал, что все усилия главного егеря в течение ночи обнаружить зубра на ногах ни к чему не привели, поскольку зверь просто упал на землю и издох из-за лишений, перенесенных при перевозке.
От отчаяния главный егерь попросту выдумал подобающую историю.
Как пишет Папен, он уверен, что лорд Лондондерри был бы весьма удивлен, узнав, что Третий рейх довёл свои театрализованные представления даже до глубины лесов Северной Европы.
Я знал об этом визите дуче и лорда и из других источников…
К сожалению, мне не смогли изложить в подробностях о ходе той военной игры, что разыграли перед ними немцы, поскольку мой источник принимал косвенное участие в её разработке и проведении.
Достоверно известно мне только то, что прошла она успешно, а Йодль удостоился самых высоких похвал Гитлера и Бломберга…
Фон Бломберг – военный министр и командующий вермахта устроил пышный приём для высоких зарубежных гостей в здании военного министерства. Приглашением рейхсминистра воспользовались начальник британского генштаба фельдмаршал Эдмунд Айэнсайд и группа высших офицеров, дуче – глава итальянского правительства и военный министр Бенито Муссолини, граф Чиано – министр иностранных дел и его зять, и сопровождавшие их официальные лица, а также все военные атташе европейских стран в Берлине. Там впервые продемонстрировали им учебный морской бой и маневрирование подводных лодок в Поморской бухте под Свинемюнде, бомбардировщики люфтваффе имитировали атаку с больших высот и на бреющем полете, легкие танки танковой дивизии произвели эволюции перед трибунами с почетными гостями.
На прощальном ужине в офицерском клубе люфтваффе на аэродроме в Тутове, штаб-квартире войсковых учений, организаторы мероприятия принимали поздравления от восхищенных гостей.
Как сообщал источник, «следует признать, что этот первый опыт совместных учений действительно удался». Главный «виновник торжества» – генерал Гальдер – внёс решающий вклад в успех общего дела.
Единственным диссонансом стало неожиданное появление взводов военных репортеров и корреспондентов министерства пропаганды из состава будущих «пропагандистских рот». Генерал-лейтенант Эрих Хепнер, начальник штаба командующего 1 группой армий генерал-оберста Герда фон Рундштедта, в резкой форме потребовал, чтобы «господа журналисты не мешались под ногами».
Обиженные «пропагандисты» собрались было уезжать, но тут вмешался Кейтель, и гармония была восстановлена. Окрыленным военным репортерам даже удалось взять несколько интервью у участников и организаторов маневров.
После маневров Муссолини прибыл в столицу в качестве официального гостя фюрера.
В его честь Гитлер устроил в Берлине военный парад, а вечером многотысячная толпа демонстрантов приветствовала дуче на имперском стадионе.
Вначале Гитлер, а потом и Муссолини – на немецком языке!, обратились с трибуны к ста тысячам собравшихся.
Внезапно обрушившийся на город воистину тропический ливень в считанные минуты разогнал промокших до нитки людей, а гости в течение часа не могли добраться до машины, чтобы разъехаться по домам.
Таким образом Италия больше не гарант Австрии…
Возвращаясь к Австрии и к переписке с фон Папеном, я вспоминал детали…
Так он сообщал, что месье Дельбос, французский министр иностранных дел, даже высказал мнение, что последний шанс на спасение Австрии лежит в её объединении с Германией.
Геринг пригласил министра иностранных дел Австрии Шмидта в Берлин на охотничью выставку.
Во время визита Шмидту показали карту Европы, на которой отсутствовала граница с Австрией, – для хороших охотников не существует границ, объяснил ему с улыбкой Геринг.
Какое бы впечатление ни произвел этот инцидент, визит положил начало долгой переписке между этими людьми, которая может привести к объединению Австрии с Германией, – был уверен Папен.
После международной охотничьей выставки в Берлине, Папен на короткое время заехал в Париж, где Всемирная выставка предоставила ему, как он писал, удобную возможность вести политические беседы, не привлекая своим присутствием чрезмерного внимания.
Он встретился с премьер-министром месье Шотаном, а также с месье Рейно, Бонне, Пьетри, Даладье и другими ведущими деятелями Франции.
Особую важность он придавал беседе по австрийскому вопросу с лидером социалистов месье Леоном Блюмом.
В тот момент тот уже не занимал никакого министерского поста, но его партия служила одной из главных опор правительства.
Как писал Папен, он был вынужден сохранять их свидание в тайне, чтобы не позволить нацистам извлечь политическую выгоду из его встречи с человеком, являвшимся одним из главных объектов их антисемитской пропаганды.
Месье Блюм принял Папена, как тот описывает, в отделанной со вкусом квартире и с большим интересом выслушал то, что он имел ему сообщить.
Эта собака Блюм, как указывает в своём письме Папен «просил его передать своим партийным коллегам, что автономная Австрия в составе общегерманской федерации станет шагом вперед на пути к европейскому объединению, создание которого являлось целью самих социалистов».
«Если в конце концов в отношении Австрии и Германии произойдет отказ от политики Ришелье «разделяй и властвуй», то этот шаг будет сторицей оплачен улучшением отношений между Францией и Германией, что является непременным условием достижения европейского мира и безопасности», – сказал далее Блюм.
Затем Папен добавил, что по его мнению, только таким путем Германия получит возможность возвратиться к своей традиционной роли в Центральной Европе и превратиться в бастион на пути наступающего на запад коммунизма. Поэтому, говорил ему Папен, он будет чрезвычайно благодарен, если Франция сможет отказаться от своего отрицательного отношения ко всяким изменениям в статусе Австрии и благосклонно отнесётся к эволюционному развитию отношений этой страны с Германией.
Блюм, по словам Папена, не мог дать никаких гарантий, но пообещал обсудить вопрос с членами своей партии и различными министрами.
Конечно, я, зная Папена, мог предполагать некую двусмысленность сказанного, но врать уж совсем тот не имел привычки.
Далее Папен мообщал, что почти все, с кем он говорил, выражали мнение о необходимости выработки каких-либо эволюционных методов для решения проблемы австро-германских отношений.
Министр финансов месье Бонне продемонстрировал совершенное понимание деятельности Папена в Австрии.
А когда он организовал его встречу с месье Шотаном, то выяснилось, что премьер-министр вполне готов к обсуждению нового подхода к проблемам Центральной Европы.
Кроме того, он выразил надежду, что Франция и Германия в целях укрепления мира в Европе смогут достичь общего урегулирования своих отношений.
Папен отослал Гитлеру и Нейрату, как он пишет, пространный доклад, в котором доказывал, что именно теперь настал момент для переговоров с французами, причем Папен заверял их, что есть все основания надеяться на успех….
К несчастью Папена, как он написал, по возвращении его в Вену он выяснил, что Шушниг отреагировал на его визит в Париж крайне желчно…
Потом я узнал от своих источников в Берлине, что в ноябре текущего 1937 года английский министр иностранных лорд Галифакс, во время переговоров с Гитлером, дал от имени своего правительства согласие на «приобретение» Австрии Германией.
Дословно это прозвучало так: «английский народ никогда не поймет, почему он должен вступить в войну из-за того, что два германских государства хотят действовать сообща».
В итоге письмо Геринга от 11 ноября своему австрийскому дружку – министру иностранных дел Шмидту, которому он во время его визита в Берлин показал карту Европы, на которой отсутствовала граница с Австрией, было гораздо резче по тону и в нём говорилось, что дружественные отношения между двумя странами, могут основываться только на тесном взаимодействии в проведении общей германской политики, интеграции вооруженных сил, заключении торгового договора и оформлении финансового и таможенного союза. Он также дал ясно понять, что эти предложения одобрены Гитлером.
Мне было предельно ясно к чему всё идёт… И я намеревался при возможности этому помешать…
Так же мои источники сообщали о некоем совещании у Гитлера…
В этом само по себе ничего неожиданного или тревожного не было. Гитлер имел привычку проводить широкие совещания, не говоря уже ежегодных всяких съездах.
Что же касается совещание прошедшего 5 ноября 1937 года, то оно было внешне обычным… можно сказать рабочим.
Созвано оно было по поводу жалоб адмирала Редера на то, что военно-морской флот (Кригсмарине) не получает достаточного количества стали и другого сырья и, в результате, строительство флота находится под угрозой срыва. Ни Люфтваффе, ни сухопутные войска не были готовы пожертвовать выделенными им ресурсами, и совещание должно было разрешить этот спор. Как сообщали источники, Бломберг через военного адъютанта Хоссбаха попросил фюрера о проведении заседания для обсуждения главнокомандующими составных частей вермахта вопроса о вооружении и сырьевых ресурсах.
Необычным было то, что по желанию Гитлера был приглашён и имперский министр иностранных дел барон фон Нейрат.
Про себя я с удивлением отметили, что Гитлер ещё никогда не проводил совещаний верхушки вермахта совместно с имперским министром иностранных дел.
Особенно любопытным и обеспокоенным был личный адъютант фюрера Видеман, который как раз готовился к поездке в Соединённые Штаты, в качестве дипломата.
И тут как написали Ильф и Петров «…Остапа понесло…»
Гитлер на этом совещании воспользовался возможностью для изложения своей оценки внешнеполитической ситуации, заявив также, что в случае его смерти, итоги конференции, как он назвал это в принципе заурядное сборище, надо рассматривать как его «политическое завещание»!
По мнению Гитлера, немецкая экономика оказалась в таком состоянии, что единственный способ предотвратить резкое падение уровня жизни в Германии состоит в переходе к агрессивной политике для расширения жизненного пространства, с захватом Австрии и Чехословакии.
Кроме того, Гитлер заявил, что действовать Германии следует незамедлительно, поскольку через пять-шесть лет «два антагониста, вдохновлённых ненавистью» – Англия и Франция смогут сократить своё отставание в гонке вооружений.
Один из источников отмечает, что «усиливающиеся во всем мире антигерманские настроения, как их видит Гитлер, видимо оказали своё влияние него в преддверии совещания».
Гитлер попытался дать общую оценку европейской политической и военной обстановки во взаимосвязи со своими мыслями и планами относительно будущего Германии.
Он желал, при наличии определённых политических предпосылок, присоединить к рейху Австрию и Чехословакию, сделав это не позднее 1943-45 гг.
После указанного срока, считает он, можно ожидать изменения соотношения сил в Европе лишь не в пользу Германии.
В таком случае он предполагает вражду Франции и Англии с Германией.
Но не назывались Польша, Россия и САСШ.
По сообщениям источников «из речи Гитлера и последовавшего за нею обсуждения, которое им обрисовал сам Хоссбах, им запомнилось только то, что Бломберг, Фрич и Нейрат весьма настойчиво предостерегали насчёт враждебности со стороны Англии и Франции в любом случае и в любое время».
Выступление Гитлера на этом совещании отражает разворот в его отношении к Великобритании: если ещё в 1928 году Англия рассматривалась им как потенциальный союзник, то теперь она предстаёт в его воображении противником, который не хочет и не может согласиться с существованием сильной Германии. Источники близкие к фон Нейрату, утверждают, что тот воспринял это заявление, как ознаменование начала «двойственного курса» по отношению к Великобритании.
В первой части речи отражено желание Гитлера обеспечить полную самообеспеченность, поскольку, по его убеждению, зависимость от других государств делает Германию слабой.
С точки зрения некоторых источников, это требование подразумевает подготовку Германии к конфликту, так как требовалось экономически не зависеть от государств, с которыми Германия может скоро оказаться в состоянии войны.
Таким образом, утверждения в речи Гитлера, что по некоторым видам сырья самообеспеченность невозможно реализовать, можно считать обоснованием необходимости войны.
В области промышленного сырья частичная самообеспеченность была признана Гитлером возможной, с многочисленными исключениями – в частности, было отмечено им и присутствующими отсутствие ресурсов меди и олова, но на вопрос о возможности автаркии в области продовольствия ответом Гитлера было категорическое «нет».
Общее повышение уровня жизни, заявил Гитлер, привело к повышению потребления продуктов, а дальнейшее увеличение интенсивности сельскохозяйственного производства было признано невозможным.
Поэтому автаркия была сочтена им невозможной и для экономики в целом. Единственный выход Гитлер нашёл в расширении жизненного пространства, «которое во все времена было причиной образования государств и переселения народов».
Вторая часть совещания была посвящена реакции Германии на три возможных варианта развития ситуации в Европе, для обеспечения собственной безопасности в ситуации, когда, по мнению Гитлера, Британия и Франция всеми способами блокируют достижение внешнеполитических целей Германии, так что Германии в течение ближайших пяти лет придётся добиться самообеспеченности ресурсами захватом Восточной Европы в рамках подготовки к возможной войне с Британией и Францией: «Мы должны атаковать, пока мир готовится к обороне».
Возможность вмешательства в войну России была признана им крайне сомнительной из-за «позиции Японии».
Я лично не воспринял это всё серьёзно. Но запросил копию протокола…
Через некоторое время пришёл ответ, что протокол не вёлся и военный адъютант Гитлера этот Хоссбах сейчас пытается его составить, но Гитлер отмахнулся от него, не отреагировав даже на свои собственные слова, что это его «политическое завещание».
Другие тревожные сведения поступали от антигитлеровски настроенных военных…
В армии Германии шла активная подготовка к войне…
Как сообщали источники, для создания боеспособной и современной армии предстояло сломить серьезное сопротивление военачальников всех рангов. Главнокомандующие родов войск встретили в штыки идею создания централизованного штаба оперативного управления.
Резкие возражения генералитета вызвали попытки военного министра Бломберга и командующего сухопутными войсками Фрича по сведению составных частей вермахта в единое целое.
Типичное «местничество» военного руководства, на которое можно было закрыть глаза при 100–тысячном рейхсвере и «карманном» флоте, не выдерживало никакой критики на фоне глобальных задач реформирования вооруженных сил и создания сухопутной армии и боевой авиации нового типа, – сообщалось источником.
К этому времени уже было учреждено министерство ВВС, а главнокомандующий люфтваффе Герман Геринг был рейхсминистром в составе нового немецкого правительства.
С большими сложностями пришлось столкнуться главнокомандующему вермахтом – как с некоторых пор стали называть военного министра и рейхсвер, в это трудное время перестройки.
Мне стало известно, что в июне этого 1937 года Бломберг подписал свою первую директиву «О стратегическом развертывании вермахта и единое наставление для боя».
Это сразу же вызвало бурю возмущения в армейских кругах.
Сообщалось так же, что высший командный состав устроил обструкцию командно-штабной игре в январе 1936 года и подверг резкой критике первые недавние маневры вермахта осенью этого 1937 года.
Но Бломберг и Фрич повели непримиримое сражение за единоначалие в армии не из тщеславия и не в угоду властолюбию, а с непоколебимой убежденностью в насущной необходимости реформ, – как сообщал источник.
