Глен Кук
Жар сумрачной стали. Злобные чугунные небеса
15
Я достаточно близко знал погонщиков и грузчиков – пивали вместе, так что вполне естественно было начать расспросы с них. Уж они-то выложат мне все, было бы что выкладывать.
До погрузочной можно было добраться тремя способами. Во-первых, пройти через транспортные ворота. Во-вторых, по обширному подвалу, где хранились бочонки с пивом. И в-третьих, через конюшни, огромные, если не сказать – чудовищно огромные. Где-где, а на пивоварне лошадиные силы требовались в умопомрачительном количестве.
Между прочим, когда папаша Вейдер выбирал место для своего заводика, он соблазнился природными пещерами, в которых затем устроил подвал, и близостью реки – по ней на пивоварню доставляли сырье.
Я предпочел путь через подвал. При моем отношении к лошадям соваться в конюшни было несколько рискованно. И потом, пробираясь среди бочонков и бочек, бесконечными рядами уходивших в полумрак, я всякий раз испытывал восторг сродни блаженству верующего в храме.
В подвале работа кипела сутки напролет. Разумеется, я наткнулся на мистера Беркела, сверявшегося, как обычно, с длиннющим списком в руках.
– Мистер Беркел, вы что, вообще не спите?
– А, Гаррет! Почему же – сплю, и достаточно регулярно. А вам везет: как ни придете, мы непременно с вами встречаемся.
– Да уж… Что там с цифрами? Сходятся?
– Еще как! Замечательно сходятся.
То есть воровство по-прежнему наличествует, но в допустимых размерах. Когда убытки разумны, папаша Вейдер готов закрыть глаза на слабости своих работников.
Беркел протянул мне большую кружку. Как ни удивительно, кружка оказалась до краев наполненной пивом.
– Попробуйте. Новый сорт, только-только выпустили.
Я пригубил – и сам не заметил, как осушил полпинты.
– Отличное пиво, мистер Беркел. Крепче светлого, но легче моего любимого темного.
Я настроился было на продолжительную беседу о достоинствах и недостатках разных сортов пива, однако Беркел не проявил интереса, и я сказал:
– Вот что мне нравится в Вейдере: вечно он что-нибудь придумает. Спасибо. Пожалуй, загляну к вам на обратном пути.
– Милости просим. Да, Гаррет, послушайте, с чего вам вздумалось усадить на плечо это чучело? Смотрится отвратительно.
– Это не чучело. Он живой. Можно считать его опознавательным знаком. Надо же мне чем-то отличаться от остальных.
– А… – Беркел скривился так, словно я долго и нудно рассказывал ему, какие у меня в доме обои. – Ладно, мне пора. Вы там осторожнее, Гаррет.
– Вы тоже, мистер Беркел.
16
Складские помещения на пивоварне – ни дать ни взять воплощенный хаос, но из этого хаоса, как ни удивительно, вытекает бурный поток живительной влаги. Пиво – кровь нашего города, оно питает его сердце и проникает в самые потаенные места.
Погонщики и грузчики встретили меня кто дружелюбными улыбками, а кто – кривыми усмешечками. Как обычно. Возможно, те, кто скривился, имели некое отношение к кражам, которые я расследовал. Скорее всего, рассуждали они так: этот парень здорово нас подставил, ведь красть у хозяина – святое право каждого работника.
Сгущались сумерки. Конюхи разбирали лошадей и уводили их в стойла. С наступлением темноты будут грузить только чужие повозки. Близилось любимое времечко работяг, когда можно расслабиться.
В такое время проще простого стырить пару-тройку бочонков.
Поразмыслив, я взобрался на пустую повозку, которая стояла в сторонке – поломалась, а починить еще не успели. Лег на дно и замер, прислушиваясь. Попка-Дурак глухо заворчал, но, по счастью, этим все и ограничилось. Покойник по-прежнему управлял им, не давая развернуться.
Итак, я прислушался. Разговоров было достаточно, однако почти никаких рассуждений о политической ситуации и ни слова об очередном появлении на пивоварне любимого сынка матушки Гаррет. Ну и ладно. Конечно, тупость танферских воришек вошла в поговорку, но все же я не ждал, что они примутся обтяпывать свои грязные делишки прямо у меня под носом.
Короче, я лежал, слушал и наблюдал.
Заподозрить было некого.
– Гаррет!
Я открыл глаза, сообразив, что задремал. Время-то позднее, давно пора в кроватку…
– Гилби?
Манвил Гилби строит из себя денщика папаши Вейдера, однако он не слуга, а друг. Их дружба, которой не страшны никакие невзгоды, началась еще в армии. Гилби живет один, его жена умерла. Вейдер – единственное, что осталось у него в жизни. Так что если Макс – мозг пивной империи, то Манвил Гилби – ее душа и совесть.
– Макс просит тебя оказать ему честь и заглянуть в его дом, как только представится возможность.
Гилби не мешало бы пропустить кружечку-другую. После третьей он становится нормальным человеком.
– Передай, что приду, когда совсем стемнеет.
– Хорошо. – Гилби развернулся и, чеканя шаг, двинулся прочь.
Возница по имени Спарки пробормотал ему вслед:
– Эх, служивый, в казарму бы тебя.
– Да, ходит, как на плацу, – согласился я.
– Он только с виду такой деревянный…
– Угу.
– На сердце кошки скребут, вот и мается…
– Не он один. Нынче в городе таких полным-полно.
– А то, – фыркнул Спарки. – Опосля дембеля я вкалывал с утра до вечера, бочонки эти клятые ворочал. С ног валился, домой приходил и падал замертво. Мало того – что ни вечер мне встречалась толпа придурков, которые хотели мир спасти. И всем им не терпелось завербовать меня в спасители. Говоришь, мол, отвалите-ка вы, ребята, а они знай свое талдычат.
– А я вот вообще думаю пересидеть, пока суматоха не уляжется, – вставил другой возница. – Достало меня всякий раз закоулками пробираться, чтоб в драку не вляпаться.
– Может, ты не те дороги выбираешь? – предположил я. – Лично я сюда добрался без помех. Ни одна зараза не пристала.
– Ну да, пристанешь к тебе! В руке палка, на плече птичка… Двадцать раз подумаешь.
– Точно, Гаррет. Они небось от страха в штаны нагадили, когда этого дохлого орла у тебя на плече увидали.
– Спасибо на добром слове, Зардо.
Я погладил дубинку, без которой в последнее время не выходил из дома. Ну и времена настали: проявляя осторожность, уже не чувствуешь себя идиотом.
– Кстати, никому птичка не нужна? Нет? Уступлю по сходной цене. Повязка на глаз прилагается.
– Гаррет, я не ты, меня сразу кирпичом по башке огреют, чтоб не выпендривался.
– Ты уж извиняй, Гаррет, – поддержал коллегу Спарки, – и без того бардак.
Мы со Спарки были не так близко знакомы, чтобы я стал его умолять, поэтому я просто пожал плечами.
– Жизнь – штука жестокая. Был у меня приятель, он вечно цитировал стишок о том, что хорошие люди погибают, а дурные процветают. Сам был парень что надо. Ну вот, его сожрал крокодил; а то, что осталось, мы схоронили на болоте – там, на островах.
– Слыхал я этот стишок.
– Ладно, пойду я, пожалуй, к боссу.
– Вали. Эй, погоди, совсем спросить забыл.
– Что?
– Птичка твоя, она ведь не живая?
– Живее не бывает. Просто дрыхнет. – (Задрыхнешь тут, когда тобой управляет Покойник.) – А проснется, начнет костерить всех подряд похлеще старины Мэтта Берри. Обычно поносит тех, кто меня одной левой в бараний рог скрутить может.
– Ясно, – разочарованно протянул Спарки.
Похоже, он проиграл пари.
17
Я вырулил со склада и двинул к конюшням. Как ни крути, а если я хочу попасть в основное здание, пути короче просто нет.
Ступая на цыпочках, я преодолел половину дороги – и вдруг очутился в окружении трех типов, вид которых внушал определенные опасения.
Похоже, совет Морли имел под собой основания. То ли у меня было плохое настроение, то ли я очень торопился – так или иначе, я даже не стал спрашивать, что им нужно.
Гаррет в действии – это надо видеть. Моя дубинка угодила точно в висок тому парню, который зашел сзади. Свинец, залитый в дубинку, добавил весомости моим аргументам. Глаза парня помутнели, и он рухнул наземь, не успев вымолвить и слова.
Я развернулся, размахнулся и врезал дубинкой второму – прямо по коленной чашечке. Ноги у него словно подломились, и этот здоровенный детина, уже занесший было кулак, распростерся на земле. Я для верности саданул его по макушке – и повернулся к третьему.
– Чего тебе надобно, хмырь болотный?
Вместо ответа он бросился на меня. С голыми-то руками! И откуда такая самоуверенность? Я сперва хватил его по локтю, а потом ткнул дубинкой в грудь. Меня обдало зловонным дыханием. Я жахнул его по башке – а в следующий миг выяснилось, почему он и не думал убегать.
Откуда ни возьмись явилась другая троица. Понятия не имею, кто такие эти ребята, но, судя по их виду, им было не привыкать к грубому физическому труду. Хорошо хоть никто из них не сообразил зайти мне за спину…
Пока они решали, как поступить, раз план номер один благополучно провалился, я прошелся дубинкой по головам поверженных противников. Еще не хватало, чтобы кто-нибудь очухался в самый неподходящий момент.
Один из троицы схватился за вилы. Второй взял в руки лопату. Шуточки закончились…
Попка-Дурак сорвался с моего плеча, взмыл под потолок и радостно сообщил со стропила:
– Аргх! Гаррет по уши в дерьме!
И третий из новой троицы – похоже, он был за главаря, потому и держался позади, – так вот, и он, и его подельники вскинули головы и уставились на попугая. Должно быть, в жизни не видали говорящих птиц.
Зато я навидался их предостаточно.
Короче говоря, пока они разевали рты, я напал.
Конечно, и вилы, и лопату можно с успехом использовать как оружие, но истинное предназначение у них все-таки иное. А вот моя дубинка появилась на свет именно для того, чтоб калечить моих врагов. Я сделал выпад, извернулся – и влепил дубинкой по пальцам руки, сжимавшей вилы. Парень завопил; тот, который держал лопату, на мгновение замер – остолбенел, верно. Этого мгновения мне вполне хватило: я что было сил шандарахнул его по черепу.
Клянусь, он замерцал! Мне показалось, еще чуть-чуть – и он растворится в воздухе. Неужто опять какие-нибудь боги? Что за свинство!
Краем глаза я уловил движение: тип с вилами, похоже, слегка опомнился. Бац! – и он вырубился надолго, а я повернулся к третьему.
Тот заскочил в стойло, облокотился на загородку и скривил губы в улыбочке:
– Впечатляет.
– Угу. Ты тоже не стоять должен, а в навозе отдыхать. Кто ты такой? И что вам от меня нужно?
– Аргх! – возопил со стропила Попка-Дурак.
– Можно сказать, я никто. Просто посланец.
Я закатил глаза.
– Расплодилось вас, нахлебников. Да будь ты хоть трижды посланец, ноги я тебе все равно переломаю.
– Придержи язык.
– Чья бы мычала! – Я пнул того охламона, который мечтал взять меня на вилы. На долю секунды он тоже замерцал.
– Мое дело передать, остальное меня не касается.
– Неужели? – Я задумчиво взвесил в руке дубинку. – Давай поглядим, ты замерцаешь или нет.
– А передать мне велели вот что. Держись подальше от пивоварни Вейдера. Мы знаем, где ты живешь.
– Шутить изволите? – осведомился я, указывая на груду тел на полу. – Между прочим, и мне известно, где я живу. Заходите в гости, милости просим.
На какой-то миг он утратил самообладание.
– Ты меня слышал. Отвали. Не вмешивайся.
– И кто это говорит? Слушай меня внимательно и запоминай. Это вы поберегите свои задницы и не суйтесь к папаше Вейдеру. Еще раз встречу – все кости переломаю.
Тип ухмыльнулся. Тогда я уронил дубинку ему на пальцы правой руки, которой он держался за загородку. Он отшатнулся, и я пинком распахнул калитку. Его отбросило к дальней стене, да и сам я, к несчастью, не удержался на ногах и плюхнулся на пол, выстеленный соломой. Надо признать, эта солома изрядно пованивала.
Попка-Дурак утробно заухал, а потом изрек:
– Настал твой день!
Тип резво вскочил, ухватился за стоявшие у стенки грабли, сделал угрожающее движение. Он больше не улыбался.
– Ну держись, паскуда, – прорычал он. – Теперь я рассердился. И никто меня не просил оставить тебя целым и невредимым.
Встречаются на свете люди, которым не хватает ума сообразить, что на всякий лом рано или поздно найдется другой. А среди них попадаются тупицы, которых даже тумаки ничему не учат. Похоже, этот тип был как раз из таковских.
Попка-Дурак захлопал крыльями.
Я метнулся к дубинке, которую выронил, когда упал. Зацепился ногой за поверженное тело, снова рухнул на солому – и, сам того не желая, заехал локтем в живот парню, угодившему мне под ноги. Он застонал…
– Что здесь происходит? – прогремел начальственный голос.
Я схватил дубинку и лишь после этого рискнул обернуться. У соседнего стойла стояла инвалидная коляска, в которой восседал Тай Вейдер собственной персоной, а за спиной Тая выстроились плечом к плечу его помощник Ланселин Мак и двое конюхов.
Мой противник тоже отвлекся, и его замешательство подарило мне шанс, упускать который не следовало ни в коем случае. Не вставая, я замахнулся и врезал ему дубинкой по колену. Он завопил, запрыгал на одной ноге. Я поспешно откатился в сторону.
– Ланс, Айк, проверьте, что там такое, – велел Тай.
– Это я, Гаррет, – сообщил я, вставая. – Я шел со склада в управление, когда на меня напали.
Тип, скакавший по стойлу, оказался в непосредственной близости, и я врезал ему кулаком по физиономии, а потом пинком отправил в навозную кучу в углу.
Тут подбежали Ланс и Айк.
– Узнаете кого-нибудь? – спросил я, обводя рукой тела на полу.
Вместо ответа мои спасители уставились на Вейдера, тоже подкатившего к стойлу. Тот поморщился.
– Посадите их, чтобы лица были видны.
Мы с Айком выполнили распоряжение, а Ланс только наблюдал, как мы пыжимся. Ему явно не хотелось марать руки.
Я всегда подозревал, что он из породы бездельников. Высокий, светловолосый, преисполненный самомнения – глупые женщины от таких просто млеют. Мы с ним никогда не ладили; впрочем, от нас этого и не требовалось, даже по долгу службы. Я подчинялся одному папаше Вейдеру, и больше никому.
– Лихо ты с ними разделался, – заметил Тай.
– Врасплох застал, – скромно признался я.
– Это уж точно, – согласился Вейдер-младший.
И то сказать: когда бы этих ребят просветили насчет того, кто такой Гаррет и с чем его едят, они бы наверняка подготовились к встрече.
– Ланс, вон те рожи мне знакомы, – проговорил Тай, указывая пальцем. – Гаррет, а ты что делаешь?
– Карманы проверяю, – честно ответил я, стукнув дубинкой по голове парня, который решил пошевелиться. – Вдруг найду что интересное.
– Может, тут личные счеты? Ты ничью сестру не обесчестил?
– Вроде как нет. И потом, они претензий не предъявляли. Вон тот, – ткнул я пальцем, – сказал, им велено мне передать, чтобы я держался подальше от пивоварни. Он единственный говорил, все остальные помалкивали.
– Ты его знаешь?
– Нет.
– И я не знаю. Ланс? Айк? Очень интересно…
– Я вон того знаю, – сообщил Айк. – Вотил Ханбе его зовут. Он стойла чистит. А этот, – указал он на второго парня, – на складе вкалывает. Забыл, как его…
– Кессел, – подсказал Ланс, – Мило Кессел. Племянник Скиббера Кессела. Его взял на работу мистер Клиз – Скиббер просил. Как раз при мне разговор был.
– С ними мы еще потолкуем, – сказал Тай. – Не трогай их, Гаррет. А как с остальными поступить?
– Как обычно поступаете со всякими воришками, – отозвался я.
– Повесить! – гаркнул Попка-Дурак.
– Отдубасить как следует, – продолжал я, – и бросить в канал. Погоди-ка…
– Что?
– У всех у них, оказывается, повязки. – Я показал одну, черно-красно-синей расцветки, типичной для всех человеколюбцев; на повязке был изображен двуглавый дракон. – Впервые такое вижу.
Все присутствующие согласно закивали. Потом Тай сказал:
– Ланс, убери их отсюда по-быстрому. Айк, Мейс, помогите Лансу.
– Интересно, кому из этих чокнутых помешал Гаррет? – спросил я сам себя. – Кому не хочется, чтобы он болтался по пивоварне?
– Кто-нибудь знал, что ты идешь сюда? – Старина Тай всегда предпочитал конкретные вопросы риторическим.
– Никто.
Разумеется, я лукавил. Вполне возможно, Тай еще не беседовал со своей суженой. Вряд ли Никс стала скрывать от своего жениха, что они с Аликс затеяли, даже если бы Аликс на том настаивала. Или стала бы?
– Но я пробыл тут достаточно долго, и некто мог запросто вызвать подмогу. Вопрос в том, чего испугались эти придурки. Что такое я могу здесь отыскать?
– Гаррет, эти придурки, как ты изволил выразиться, – в большинстве своем нищие ветераны. А чтобы сколотить политическую группу, нужны деньги. Может, опять воровать начали?
– Не похоже. Я бы заметил.
– Ладно, я проверю счета и дам тебе знать, если найду какую-нибудь странность. Говоришь, отец хотел тебя видеть?
– На складе я встретил Гилби, и он велел, как только закончу, идти в большой дом.
– Скорее всего, отец злится, что ты настолько задержался. Я извещу тебя, что сказали эти двое. А они заговорят, не сомневайся, иначе пойдут искать себе другую работу.
Тем временем кого-то из нападавших на меня вывели, а кого-то и вынесли на улицу. Что ж, поутру их ждет не слишком приятное пробуждение – синяков я наставил изрядно.
А отважный Гаррет не получил, можно сказать, ни царапины. И все потому, что двигался шустро и бил первым. В общем, свято выполнял заветы Морли Дотса. Пожалуй, скоро я начну резать глотки за косой взгляд в мою сторону.
– Снова я опаздываю, – пробормотал Тай, разворачивая коляску так, чтобы оказаться лицом к лицу с двумя рабочими, уже пришедшими в сознание. – Ланс, начнем с Ханбе. Скиббера Кессела без повода лучше не сердить.
Попка-Дурак, убедившись, что опасность миновала, слетел со стропила и пристроился у меня на плече.
Тай даже вздрогнул от неожиданности, потом ухмыльнулся.
– Посади второго на другое плечо, – посоветовал он. – Еще треуголку добавить, повязку на глаз, шрамы на физиономию, походку хромающую – и запросто сойдешь за капитана Скарлета.
Этот треклятый попугай всем жутко нравится. Всем, кроме бедного Гаррета.
– Пойду я к твоему отцу, если не возражаешь.
– Попутного ветра, капитан.
18
Манвил Гилби и вправду заждался. Едва я прикоснулся к дверному молотку, как из двери высунулась его блеклая физиономия. Признаться, я удивился – обычно посетителям открывал лизоблюд по имени Джеррис Дженорд.
Гилби наморщил нос:
– Какого?.. Гаррет, ты ведь в приличный дом пришел, а не в кабак какой-нибудь!
– Да знаю я. На меня напали по дороге, в конюшне. Надо бы с боссом потолковать. Но сначала я, пожалуй, зайду с черного хода, смою с себя всю эту пахучую мерзость, а ты пришлешь кого-нибудь с полотенцем и чистой одежкой. Лады?
– Разумно. Что ж, ступай, только смотри не сверни ненароком к свиньям или коровам.
– Осмотрительность – мое второе имя.
Попка-Дурак расхохотался – решил, видно, что я отпустил шуточку. Его хохот сильно напоминал ослиный рев.
Я обошел дом и остановился перед задними воротами, через которые в вотчину Вейдера пропускали мастеровых. Ждать пришлось минут десять. Я даже то ли заговорил сам с собой, то ли стал думать вслух, радуя мистера Большую Шишку. Наконец Гилби собственной персоной приотворил одну створку и впустил меня на просторный мощеный двор. Вот бы где складировать бочонки с пивом перед отправкой!
– Что, заплутал в переходах? – спросил я. – Или ты единственный, кто рискнул выйти на…
– Я встретил Аликс. Она рвалась полюбоваться на тебя, но я сумел ее отговорить.
– Каким, однако, успехом я пользуюсь.
– На твоем месте я бы на Аликс не засматривался.
– Скажешь тоже! Кто я, а кто она! С Максом мне ссориться – себе дороже.
С другой стороны, чем дольше я думал о том, в какую красотку Аликс выросла, тем…
– К тому же, насколько мне известно, тебя уже заняли.
– Аргх! – В переводе с попугайского это, наверное, означало: «Ну-ну».
– Ты про пташку? Да, мы с ней неразлучны. Жить друг без друга не можем.
– Вообще-то, я имел в виду мисс Тейт.
Бедняга Манвил! Он всегда отличался тем, что все на свете воспринимал чересчур серьезно.
– Расслабься, Гилби, – посоветовал я. – Возьми выходной, в конце концов. Сходи туда, где тебя никто не знает, и оторвись на всю катушку.
Глаза Гилби расширились от силы вот настолечко.
– Совет знатока, вне сомнения. Я поразмыслю над твоим предложением.
– Вспомни молодость, Манвил, иногда помогает.
– В молодости я служил в суде.
– Ох, вот это новость!
Не завидую тем, кто был у него в подчинении: должно быть, он отправлял их в камеру за одну попытку улыбнуться.
– И потом, мистер Гаррет, что-то не припомню, чтобы я позволял себе критиковать ваш образ жизни.
– Уф! – (Ишь как его перекосило!) – Вас понял, мистер Гилби. Вы – редчайшее сокровище. Все прочие критикуют меня почем зря – и мой партнер, и мажордом, и моя подружка, и мой лучший друг, и даже этот пернатый мешок с костями.
Попка-Дурак приподнял веко и изрек: «Аргх!» – тоном, от которого заледенел бы даже хладный труп.
На мгновение мне почудилось, что Гилби улыбнется.
Он не улыбнулся, но я понял, как его достать. Брякнуть что-нибудь невпопад. Что-нибудь этакое, что в здравом уме и трезвой памяти и придумать-то невозможно.
– Значит, так. Тролль, гоблин и варвар заходят в таверну. За стойкой стоит слон. Он говорит: «Мы не обслуживаем…»
– Мыши – это не смешно.
– Ты слышал этот анекдот? – огорчился я.
– Я слышал их все. От Киттиджо. И чем бестолковее анекдот, тем для нее почему-то интереснее. А я вынужден слушать. Но оставим это. Я велел принести несколько ведер горячей воды. Они в твоем распоряжении.
– Гилби, могу я тебя кое о чем спросить?
Он остановился и выжидательно посмотрел на меня: мол, что еще?
– Ты приятель Макса. Его помощник, которому он полностью доверяет. Правая рука. Но зачастую ведешь себя так, словно ты – какой-нибудь привратник. Почему?
– Мы то, что мы есть, Гаррет. Мыло, полотенце и чистая одежда внутри. Не забудь сполоснуть после себя, чтобы другие за тобой не мыли. Когда будешь готов, приходи к Максу в кабинет.
– Спасибо. В смысле, за заботу и за все остальное.
Я протиснулся в каморку, предназначенную, по всей видимости, для мытья обслуги. Пол железный, стены тоже. Скорее всего, тут и лошади мылись, не только люди.
На скамье у стены стояли три ведра с водой; там же лежало мыло, мочалка, полотенце и стопка одежды. В дальней стене имелся дверной проем, за которым находилась «купальня» – вся в железе, однако достаточно просторная. Пол наклонный, посредине сливное отверстие. Под потолком – диковинное сооружение: бочка с торчащими из нее свинцовыми трубами. Судя по всему, чтобы налить в бочку воду, нужно вскарабкаться по лесенке, которую я видел в раздевалке.
Похожую конструкцию мы соорудили на островах: бочек у нас было в достатке, а трубы сделали из бамбука.
Я наполнил бочку и принялся плескаться. Клянусь, так хорошо мне не было давным-давно.
Одежду мне приготовили вовсе не того сорта, какой предпочитают сыновья матушки Гаррет. По правде сказать, такая одежда им не по карману. И потом, лично я никогда в жизни не выбрал бы себе такой наряд: слишком уж все чопорно, скучно, темно – впору на похороны. Да еще жилет. Да еще брыжи. Не то чтоб пышные, не то чтоб вроде дотсовских. Но все равно…
Рюши – это не для меня.
Стоило одеться, Попка-Дурак уселся мне на плечо и гнусно захихикал. На себя бы поглядел, тварь разноцветная!
От одежды пахло нафталином. Вероятно, она принадлежала кому-нибудь из сыновей Макса. Только не Таю: он будет пониже. Может, тому, кто не вернулся с войны, – не помню, как его звали.
Я нашел помазок и бритву, так что грех было не воспользоваться. Сам не знаю, почему я не перерезал заодно глотку попугаю. Момент был лучше не придумаешь: все под рукой и никто не смотрит…
