Глен Кук
Возвращение Черного Отряда. Суровые времена. Тьма
44
Гоблин застал меня за джайкурийскими книгами:
– Мурген!
Я вздрогнул:
– А?
– Очнись, черт возьми.
– Что? О чем ты?
– Я тут уже минут десять стою и на тебя гляжу. Ты не перевернул ни страницы. И не моргнул не разу. И даже не знаю, дышал ли.
Я начал было оправдываться.
– Перестань врать. Мне четырежды пришлось крикнуть да еще шлепнуть тебя по загривку, чтобы привлечь внимание.
– Значит, я задумался.
Только вот ни единой мыслишки вспомнить не смог.
– Ну да, конечно. Могаба желает, чтобы ты наконец затащил на цитадель свою костлявую задницу.
– Навстречу колонне, идущей к нам на выручку, скрытно выдвинулись большие силы южан, – доложил я Могабе. – Вначале я решил, что нас пытаются надуть. Отойдут от города, а когда мы рискнем этим воспользоваться, ударят на равнине. Однако Гоблин с Одноглазым утверждают, что тенеземцы просто уходят. Впрочем… как-то сомнительно это все выглядит. Где удалось набрать солдат в новую армию? Кто ею командует?
Поверит ли Могаба, что самые интересные новости прошли мимо меня? Он слышал больше моего, и о том, что Костоправ жив, нынче судачат на каждом углу.
Как же он поступит, если подтвердится, что Старик не погиб?
Я был совершенно уверен, что Могаба постоянно ломает над этим голову.
Меня поблагодарили и велели возвращаться к моим людям. И все. Выяснить, зачем Могаба посылал за мной, не удалось.
Он сделал именно то, чего я опасался. Отправил сильную разведку – должно быть, хотел найти уязвимые места у противника. В поиск ушли только те бойцы, которым Могаба полностью доверял. А я мог лишь сидеть на своем участке и наблюдать. И гадать, почему Могаба считает, что мы дезертируем, как только окажемся за стеной.
Работая над этой книгой, ловлю себя на том, что пишу о Могабе крайне мало. Неприязнь не дает характеризовать его объективно, поэтому я упоминаю о нем лишь в тех эпизодах, где без этого не обойтись.
В те дни из всех наров один лишь Синдав старался вести себя с нами вежливо.
В общем, Могаба решил, что у него появился шанс хорошенько врезать Хозяину Теней, но вражеский штаб уже отлично знал, как работают его мозги. Никакие неудачи не могли поколебать его веру в собственную непобедимость. Если планы рушились, Могаба просто составлял новые.
Его войско таяло, но, поскольку из города дезертиры выбраться не могли, а среди наших таглиосцев у них хватало друзей, они прятались на территории Черного Отряда. Жаловались, что Могаба слишком расточителен по части солдатских жизней.
Могаба же на это отвечал специальными пайками и первоочередным допуском к проституткам – для самых верных.
Закупоренные кувшины с зерном, что мы нашли, остались еще от первой осады. При дележе разгорелся нешуточный спор. Одноглазый убеждал всех, что Могаба, получив свою долю, не успокоится. Он потребует полного отчета о наших находках и пожелает увидеть их собственными глазами. А нам нужно, чтобы он шастал по нашим подземельям?
И как ты думаешь, что предпринял пройдоха Одноглазый? Мы глазом не успели моргнуть, а он уже торгует свежей выпечкой по ценам, в двадцать раз превышающим доосадные.
В один прекрасный вечер я привел его в укромное местечко на стене. По городу носились свежие слухи о разыгравшейся на севере битве, но разговор должен был пойти не о том. Я спросил Одноглазого:
– Так что там насчет причин не делиться с Могабой найденным зерном?
– Чего? – Выволочки по этому поводу он явно не ожидал.
– Ты был крайне настойчив. Насчет недопущения его в наши подвалы.
Он сразу взбодрился, гордо выпятил грудь:
– Ну и?..
– Ты и сейчас считаешь так же?
– А то!
– Тогда какого хрена продаешь его людям хлеб, если у нас якобы нет ни зернышка на муку?!
Он сдвинул брови. До него еще не дошло.
– Что значит «какого хрена»? Выгодно же.
– Ты вправду считаешь Могабу таким дураком? Думаешь, у него не возникнет вопросов?
– Щенок, ты слишком уж косно смотришь на вещи. Надо быть гибче.
– А ты просто баран твердолобый. И если не прекратишь, на меня не рассчитывай. Или возомнил, что я одержим желанием спасать твою задницу?
– Насчет одержимости – как знать. Порой мне кажется, что с нею у тебя полный порядок.
– Ты о чем?
– Да о припадках твоих. Во время припадка будто кто-то другой твоими зенками смотрит. Похоже, чья-то чужая душа вокруг тебя кружит.
– Никогда не замечал.
А мог ли?
– Будь у нас толковый некромант или духовидец, мы бы интереснейшие вещи смогли выяснить. У тебя близнеца, случаем, не было?
По спине пополз холод, на затылке зашевелились волосы. Ну да, и вправду на меня порой находит жуть. Но Одноглазый всего лишь пытается сменить тему.
К нам подошел Гоблин:
– Мурген, южане что-то затевают.
Неподалеку закаркала ворона – ну до чего же похоже на хохот!
– Может, новый массированный штурм? – спросил я. – Вроде Могаба снес их главный пандус.
– Я хотел проверить, да не смог подобраться. Могаба торчит на виду у своих людей. Но, похоже, битва была. Как ни хитрил Тенекрут, все равно получил хорошую трепку. Помощь уже близка, и скоро нас выручат.
– Остынь. Рано манатки собирать.
Одноглазый захихикал:
– Недомерок-то наш всегда так: еще яиц не наворовал, а уже цыплят считает!
– Забыл, о чем мы только что говорили?! – рыкнул я. – Насчет идиотских выходок? Тебе ли над Гоблином смеяться?
Как же ему без этого? Дело всей жизни, можно сказать…
– О чем это вы? – оживился Гоблин.
Тут появился дядюшка Дой, что и положило конец беседе. Ох и ловко же двигается этот типчик – и быстро, и бесшумно, почище любой Тени.
– Глашатай велел передать тебе: южане с шанцевым инструментом вместо оружия собираются у южной стены.
– А что там у нас?
С нашей стороны тоже что-то происходило. Мы почти ничего не видели со своего насеста – заслонял изгиб стены, – но нетрудно было понять, что и на севере собирается большой отряд саперов.
– Рабов или пленных не видать… А это еще что?
«Это» было солнечным зайчиком в холмах, отблеском солнца на металле. Зайчик мелькнул снова. Там пробирался отряд, не сказать что удачно таясь.
Солдатам Тенекрута вообще нет надобности скрытничать. Я сказал Гоблину:
– Передай всем: с заката – полная боевая готовность.
Дядюшка Дой сощурился, глядя на холмы:
– Глаза твои хороши, Каменный Солдат.
– Знаешь что, упрямец? Мне куда привычней зваться Мургеном.
Коренастый человек чуть улыбнулся:
– Как пожелаешь, Мурген. Я пришел от Глашатая. Он просил передать: наступают суровые времена. Ум и сердце должны быть готовы к ним.
– Суровые времена?
– Кончилась лафа, – хохотнул Одноглазый. – Мы тут дурака валяли да жирок нагуливали, пока райские гурии порхали вокруг. И вот пора платить за сладкую жизнь.
– Вспомни об этом, когда снова задумаешь навариться.
– Чего?
– Деньгами брюхо не набьешь, Одноглазый.
– Вечно ты настроение испортишь…
– Уж таков я есть. Скажи Хрипатому: пусть сбегает в цитадель и сообщит Синдаву, что южане что-то затевают.
Синдав хороший парень. Только с ним можно иметь дело – он не давит на психику и не вызывает искушения схватить его за глотку. И Могаба не сможет упрекнуть, что его не поставили в известность.
Что будет, если Тенекрут просто возьмет да уйдет, предоставив нам разбираться друг с другом?
По-моему, с его стороны это было бы умнее всего.
45
Хрипатый еле-еле взобрался наверх, а после еще пять минут сипел и отхаркивался, прежде чем смог заговорить. Он по возрасту никак не годится в солдаты. И так уже внуков, должно быть, пережил. Но, как и у каждого из нас, кроме Отряда, у него нет ничего. И умрет он под нашим знаменем с мертвой головой. То есть под тем, что теперь заменяет нам знамя.
Печально это. Даже трогательно.
Хрипатый в Черном Отряде – явление аномальное. Обычно жизнь наемника тяжела и коротка; боль, страх и лишения крайне редко перемежаются случайными и мимолетными радостями. Свихнуться можно от такой жизни, и спасает только нерушимое товарищество. Это если ты в Черном Отряде.
Что же до шаек помельче… Впрочем, какое мне дело до них? Я – в Черном Отряде.
Мы с Костоправом положили уйму сил на поддержание нашего братства. Пожалуй, уже пора возродить обычай Старика – читать Анналы вслух, чтобы люди помнили: они – сообщество, что долговечнее многих королевств.
– Хрипатый, разрешаю вздремнуть пару часов.
Он отрицательно покачал головой. Этот доходяга трудится, пока в нем есть хоть капля сил.
– Лейтенант наров… Синдав… передает привет… и советует… ночью… быть начеку.
– Зачем, не говорил?
– Он вроде как… намекал… что Могаба… может… как стемнеет… решиться на… большое дело.
Могаба всегда замышляет большое дело. Вот бы Тенекрут позволил ему наконец это дело провернуть. Одна-единственная вылазка большими силами в неудачный момент – и Могаба наконец поймет, почему Тенекрута называют Хозяином Теней.
Хрипатый что-то сказал на своем родном языке, понятном Одноглазому. По тону похоже на вопрос. Одноглазый в ответ издал несколько щелкающих звуков. Я предположил, что дедуган поинтересовался, можно ли открыто говорить при нюень бао, и получил утвердительный ответ.
– Синдав… – заговорил Хрипатый, – велел передать вам, ребята… что слухи о… большой битве… наверное… правдивы.
– Парни, мы перед Синдавом в долгу, – сказал я. – Сдается мне, он дает понять, что больше не поддерживает Могабу безоговорочно.
Тай Дэй с дядюшкой Доем впитывали нашу беседу, точно губки.
С каждым часом напряжение нарастало. Без всяких видимых причин у нас возникло чувство, что эта ночь станет переломной. Ребята в основном беспокоились из-за Могабы – не будет ли от него новых подлостей? От Тенекрута мы не ждали неприятностей в ближайшее время.
Я не спускал глаз с холмов.
– Вот оно! – рявкнул вдруг Одноглазый.
Его обуревали те же предчувствия, что и меня.
Среди холмов вспыхнуло розовое зарево, и молнии с треском ударили в землю вокруг дивного всадника.
– Снова она, – сказал кто-то. – А где же другой?
Вдоводела в розовых сполохах видно не было.
Равнину охватила паника. Призрак застал разбросанные по ней отряды тенеземцев врасплох. Заорали, отдавая приказы, сержанты, во все стороны понеслись гонцы. Солдаты метались, сталкиваясь друг с другом.
– Вон он! – завопил Бадья.
– Кто?
– Вдоводел! – Он показал рукой. – Старик наш!
Фигура Вдоводела, сиявшая среди холмов, казалась исполинской.
Гоблин, появившийся неизвестно откуда, вцепился в мою руку:
– Гляди!
Он указывал на главный лагерь тенеземцев. Самого лагеря мы не видели, но в той стороне в воздухе возникло бледное сияние, разгоравшееся все ярче.
– Значит, Тенекрут от драки не бежит, – заметил я.
– Ага. Что-то серьезное пустил в ход.
– Что именно? Может, и высовываться не стоит?
– Поживем – увидим.
Прожив еще несколько минут, я и впрямь увидел. К холмам понесся громадный шар зеленоватого пламени и ударил в то место, где появился Жизнедав. Земля встала дыбом, камень занялся огнем. И все без толку. Жизнедава и след простыл.
– Промазал.
– Окривел, видать.
– Жизнедав мухлюет – на месте не стоит!
– Неудачный выбор оружия, – ухмыльнулся Одноглазый. – Противник что же, не должен уворачиваться?
– Может, это лучшее, на что способен мерзавец. Он ведь нездоров.
Я бочком отошел в сторону. Еще пара минут, и Одноглазый с Гоблином затеют свару.
Суматоха на равнине все усиливалась. Действия южан вряд ли имели какой-то смысл – уж очень много суеты. Судя по тому, что мне удалось расслышать, тенеземцы затевали что-то серьезное и подверглись нападению как раз в тот момент, когда приступили к выполнению своего замысла. Застигнутые врасплох, они не смогли организовать оборону. Доносилось до меня и с ужасом выкрикиваемое имя Кины.
А Жизнедав наш, так похожий на эту богиню разрушения, исчез. Видать, неинтересно было Госпоже, что будет дальше.
Тенекрут обрушил на холмы все чары, что успел слепить на скорую руку. В цель не попал, разве что поджег несколько кустарников.
Снова лиса проникла в птичник. Южане ударились в повальное бегство; стоило струхнуть одному, и тотчас паника охватывала весь отряд. Время от времени кто-нибудь приближался к стене, и мои ребята по очереди упражнялись в меткости.
– Ругаются – мол, ноги у них промокли, – сказал Гоблин.
Я тоже это расслышал. И не понял.
– Твою же мать!
Не знаю, кто это выкрикнул. Но я был с ним абсолютно согласен.
Из главного лагеря тенеземцев в небо взвилось множество ослепительно-белых огненных шаров, полностью уничтожив темноту. И это, пожалуй, больше играло на руку врагам Тенекрута, чем ему самому.
Дядюшка Дой исчез. Я лишь успел заметить, как промелькнула внизу по улице его тень.
– В этот раз я уверен, – сказал Одноглазый. – Там была Госпожа.
Его тон меня насторожил.
– Но?..
– Но второй – не Капитан.
Вдоводела мы видели меньше минуты.
– Разубеди-ка меня, – пробормотал я.
– В чем?
– В том, что у нас теперь две пары. И каждая – лишь наполовину настоящая.
Рядом загоготала ворона.
– Что же это за колдовство такое? – спросил я.
– Я и рад бы утолить твою жажду знаний, Щенок. Но есть у меня очень плохое предчувствие: скоро такое начнется, что пропадет у нас всякая охота в это вникать.
46
Одноглазый у нас тот еще пророк… Хотя любопытство все же разбирало. И благодаря нюень бао я его удовлетворил.
Свет по другую сторону города померк, сопровождавший его рев поутих. Часть шаров устремилась к холмам, а прочие – к той части Дежагора, где распоряжался Могаба.
По всей равнине пронеслась трескучая рябь более скромных чар. Окрестности города так и засверкали серебром.
– Это уже что-то странное. Одноглазый, а что, если построить смотровую вышку на верху анфиладной башни? Так мы сможем наблюдать и за Могабой, и за Тенекрутом.
– Но для тебя же нюень бао следят.
– То есть не стоит к тебе обращаться даже насчет пустяковой работы?
– Идея твоя очень даже неплоха. Но я считаю, нюень бао вполне могут быть твоими глазами – нужно только правильно ими пользоваться. Ни к чему впадать в паранойю на манер Костоправа. Просто оценивай то, о чем они сообщают, и поймешь, чьим целям оно может служить.
– Порой я бываю даже ленивей тебя, – сказал я Одноглазому. – Только у меня это умственная лень. То, о чем ты говоришь, подразумевает серьезное напряжение мозга. Да и все равно свой глаз надежнее.
– Вылитый Старик, – проворчал Одноглазый. – Ты вот все собираешься читать парням Анналы, так почитай хоть что-нибудь, кроме написанного Костоправом! Я столько лет мечтал от его праведности отдохнуть…
Ах так, да?! Ладно, возвращаемся к торговле хлебом на черном рынке.
Появился Гоблин:
– Забавные дела там творятся!
– Да? И что же это за дела?
– Я забрался на стену, люди Могабы не помешали мне взглянуть. Он сам возглавил эту вылазку.
– Говори толком, – проворчал Одноглазый. – А то вечно трещишь, как… Апф!
В рот ему влетела громадная муха. Сладкая улыбочка на роже Гоблина намекала, что он вполне мог внести поправки в бессмысленный полет насекомого.
– Этот типчик, Дой, может сообщить больше моего. Кое-кто из его ребят пошел следом за Могабиной шайкой.
– Зачем?
– По-моему, Могаба хотел поймать Тенекрута, а вместо этого напоролся на Госпожу.
– Ерунда!
– Помнишь, когда полетели шары? Когда там была она. И с ней еще человек пятнадцать. И находились они аккурат у ворот лагеря, подкравшись к толпе Могабиных людей. По крайней мере, так мне рассказали. Сам не видел.
– А где дядюшка Дой?
– Наверное, обсуждает все это с Глашатаем.
Наверное.
– Вот как? Слышь, у нас ведь полно перебежчиков из первого легиона. Может, кто-нибудь согласится пробраться к Могабе и узнать побольше?
– Да вон, ковыляет наконец твой пенек.
Говорили мы при Тай Дэе, словно тот был глухим. Впрочем, нам было плевать, пусть слушает.
Дядюшка Дой прихватил с собой парочку нюень бао. Все они окружали еще одного «пенька» – маленького и толстого таглиосца. Оружия не было видно, однако выглядел он скорее пленником, нежели спутником.
Что меня удивило: дядюшка Дой, поднявшись на стену, даже дыхания не сбил. Может, это он у Хрипатого крадет из легких воздух каким-нибудь злым колдовством?
Очень похоже на миф из той гуннитской книги.
– Кого это ты поймал, дядюшка?
Таглиосец не отреагировал на мой недоумевающий взгляд.
– Глашатай послал Баня и Биня следить за чернокожими людьми, замышлявшими напасть на самого Хозяина Теней. Но они наткнулись на чужаков, имевших такую же задачу. Этот человек, покинув свой отряд, присоединился к тем, кто с появлением светящихся шаров побежал к стене. Отряд чужаков мог намеренно показаться нам, чтобы этот человек незаметно отделился в суматохе.
Я продолжал разглядывать приведенного. Он был гуннитом, причем на редкость крепкого сложения. Возможно, много работал над этим. Да и дерзости ему явно было не занимать.
– Что-то необычное? – спросил я.
Похоже, дядюшку Доя здорово заинтересовал этот тип.
– На нем клеймо Кади.
Я даже опешил. Ах, ну да. Книга из катакомб… Кади – местное либо альтернативное имя Кины. Чего-чего, а имен у нее хватает.
– Что-то я не вижу никакого клейма. Покажи.
У дядюшки Доя сузились глаза, и после долгого раздраженного вздоха он сказал:
– Даже сейчас ты не желаешь явить свою сущность, Солдат Тьмы?
– Даже сейчас я не понимаю, что ты мелешь! Осточертели такие разговоры! – Хотя у меня уже зрела догадка. – Вместо того чтобы сопеть, да пыхтеть, да загадочно хрюкать, сказал бы что-нибудь понятное! Давай допустим, что я – ровно то, чем выгляжу, и при всем желании не могу вызвать молнию с неба, чтобы расчесала тебя на пробор. Кто этот тип? И кем ты считаешь меня? Давай, дядюшка, выкладывай!
– Он раб Кади.
С этими словами дядюшка Дой уставился на меня, словно подначивая: неужто и теперь не поймешь? Говорить подробнее не пожелал.
Для меня сказанное не значило ничего. Но я человек не суеверный. Он что, всерьез считает, что у его языка хватит сил пробудить от вечного сна эту дьяволицу?
– Ох и крутая же стерва эта Кина, – сказал я Одноглазому. – Если даже у дядюшки полные штаны… Ты! Имя у тебя есть?
– Я Синдху. Из штаба воительницы, которую вы называете Госпожой. Послан оценить ситуацию в городе.
Я смотрел в его бесстрастные, как у ящерицы, глаза, и он не отводил взгляда.
– Звучит правдоподобно. – Ну, это разве что для доверчивых младенческих ушей. – Госпожа? Та самая, что была Лейтенантом в Черном Отряде?
– Та самая Госпожа. Ей улыбнулась богиня.
– Связной, что ли? – спросил я дядюшку. – Правда, что ли, от Госпожи?
– Так утверждает этот человек. Но на самом деле он шпион туга. Да не изреки правды, коль можешь солгать.
– Дядюшка! Друг ты мой душевный! Мне, тебе и Старику надо бы спокойно посидеть и побеседовать вот на этом самом языке! Как полагаешь?
Дядюшка Дой что-то пробурчал. Возможно, нечто осмысленное.
– Туга да не изречет правды, коль может солгать, – ухмыльнулся Синдху.
Этот субъект казался мне насквозь фальшивым.
– Гоблин! Найди ему место, пусть поспит. – Я сменил язык. – И глаз с него не спускай.
– У меня и без того работы выше головы.
– Ну приставь кого-нибудь. Очень уж мне не нравится этот тип. И не понравится до утра. Бедой от него пахнет.
– И не мелкой, – согласился Одноглазый.
– А почему бы нам просто не скинуть со стены его волосатую задницу?
Вот до чего порой доходит прагматичность Гоблина.
– Я хочу узнать о нем побольше. Кажется, мы подобрались вплотную к разгадке тайны, висящей над нами с того самого дня, когда пришли сюда. Пусть ходит везде свободно. Разыграем дурачков, а сами будем следить за каждым его вздохом.
Я был уверен, что в этом могу рассчитывать на помощь Глашатая.
Мои колдуны заныли и заворчали. И трудно их за это винить: и так немалый гуж тянут.
47
В нашем подземелье можно было отдыхать, не тревожась за свою шкуру. Чем я и воспользовался – заснул мертвым сном, будучи уверен, что завтра ни у кого не останется сил, чтобы причинить нам вред.
Я забрался так глубоко от обжитых мест, что лишь горстка людей знала, где меня искать. В кои-то веки выспаться – вот моя священная миссия. Если вдруг наступит конец света, пусть ребята отмечают это дело без меня.
Кто-то меня потряс.
Я отказывался в это поверить. Наверное, просто дурной сон.
– Мурген, вставай. Ты должен это видеть.
Ничего подобного.
– Мурген!
Я с трудом разлепил один глаз:
– Бадья, я тут пытаюсь урвать часок сна. Отвали.
– Не время. Тебе надо пойти и взглянуть.
– На что?
– Увидишь. Вставай.
Отвязаться от него было невозможно. Будет трясти и нудить, пока я не выйду из терпения, и тогда обидится. Однако долгий подъем к солнцу – не такая уж заманчивая вещь…
– Ладно-ладно.
Я поднялся. Не передать словами, чего мне это стоило.
Вытаскивать меня вовсе не было нужды, однако я понял, почему ребята все же сделали это. Обстановка изменилась. Радикальным образом.
Я с разинутым ртом глядел на равнину. То есть какая там равнина – Дежагор окружала гладь озера, над ней кое-где торчали крохотными островками верхушки насыпей. На каждом таком островке ютилась горстка несчастных животных.
– Глубоко? – спросил я. – Мы сможем этих зверюг пустить на мясо?
Вряд ли южане, учитывая появление озера, будут мешать вылазкам.
– Пока что пять футов, – ответил Гоблин. – Я посылал людей промерить.
– А что, вода прибывает? Откуда она взялась? И где Тенекрут?
– Насчет Тенекрута не знаю, а вода – оттуда. – Гоблин показал пальцем. – Прибывает.
Глаза у меня неплохи. Я разглядел пену и брызги там, где вода вырывалась из кольца холмов.
– Там, помнится, был старый акведук, верно?
До войны фермы на холмах орошались двумя большими каналами, снабжавшими водой и акведуки Дежагора. Акведуки Отряд разрушил, когда город еще был в руках южан. Сейчас город жил благодаря дождевой воде, а еще содержимому широких и глубоких непроточных водохранилищ, о которых мы тогда и знать не знали. Ох и воняла же тамошняя вода!
– Точно. Клетус и его братья полагают, что тенеземцы в прорытый ими канал завернули целую реку. С южной стороны – то же самое.
Дежагор расположен на равнине, что ниже земель за холмами. С запада и юго-востока от холмов – по небольшой реке.
– Значит, ребята обдумывают инженерный аспект?
– Ну да. А с ними три десятка таглиосцев, сведущих в этом деле.
– И до чего уже додумались?
– А что тебя интересует?
– Например, до каких пор будет подниматься вода. Мы утонем?
Если Тенекрут хочет именно этого, значит его образ мышления претерпел значительные перемены. Прежде Хозяин Теней хотел вернуть себе Дежагор в целости и сохранности. Нынешнее же решение задачи куда более быстрое и практичное, хотя и губительное для его собственности, каковую, конечно же, он ценит выше, чем любое количество жизней.
– Как раз этим они сейчас и заняты.
– Гм… И что же, Тенекрут увел свою армию сразу после ухода Госпожи?
– Нет, – ответил Одноглазый. – Они здесь топчутся, купального сезона ждут. Хотя мы еще посмотрим, чего дождутся.
– А он не так глуп, как мы думали, – задумчиво произнес я.
– В смысле?
– Он затопил равнину, и даже если мы не утонем, ему уже не понадобятся люди, чтобы удерживать нас здесь. Ничто не мешает ему пуститься в погоню за Госпожой. Мы не сможем помочь ей, а она – нам. И не нужны подкрепления из Тенеземья. Ведь он не доверяет Длиннотени и не хочет иметь за спиной его войска.
Рядом возник Тай Дэй. Он завел манеру появляться вскоре после того, как я выхожу наружу. Лишнее подтверждение тому, что за нами внимательно наблюдают.
Впрочем, тут Глашатай просчитался. Тай Дэю не приходилось часто бегать к своим с отчетами. Слишком уж слабо он знал наши языки, чтобы быть хорошим шпионом. И тем не менее он всегда – всегда! – держался в нескольких шагах от меня.
На то должна быть причина, ведь Глашатай ничего не делает просто так. Видимо, мне не удалось как следует понять его видение мира.
Чем дольше взирал я на затопленную равнину, тем больше возникало вопросов, ответы на которые хотелось получить немедленно. Как высоко поднимется вода? Сколько времени это займет? Подъем будет замедляться – каждый новый фут по вертикали требует большего объема воды по причине пологости холмов, увеличения поверхности испарения и площади почвы, впитывающей воду.
Я сказал Гоблину с Одноглазым:
– Разыщите в городе всех до одного грамотных и образованных и отправьте к братьям.
Я размышлял о том, как бы нам обзавестись лодками, надстроить башни и защитить склады. Думал о наших уютных просторных подземельях и о том, как морально подготовиться к более страшным лишениям, если хотим выжить. И вспомнил Кы Дама, его пророчество, что грядут суровые времена.
Тай Дэй подошел ко мне, когда никого не осталось поблизости:
– Дед будет беседовать с тобой. Скоро, как только возможно.
Его манеры были безупречны. Он ни разу не обозвал меня Каменным Солдатом.
Должно быть, старику что-то очень нужно от меня.
– Как скажешь.
Тут я заметил на стене, неподалеку от западных ворот, Синдху. Едва ли не кожей ощутил его взгляд.
– Одноглазый!
– Чего тебе?!
– Кончай отгавкиваться! Не то попрошу Тенекрута превратить тебя в собаку.
– Что-о?! – опешил колдун.
– Твои ребята следят за нашим гостем?
– Ну да. Ишак с Лошаком по очереди. Он пока ничего не делает. Шляется себе по городу, лясы точит. К таглиосцам заглядывал, и к Могабиным, и к нашим. Наши с ним дела иметь не захотели. Аль-Хульский отряд его даже мечами прогнал.
– О нем что-нибудь говорят?
Одноглазый покачал головой:
– Все та же старая песня. Пожалуй, даже хуже. Ты лучше никому не говори, что его присутствие здесь – твоя идея.
Слушавший нашу беседу Тай Дэй пробормотал что-то похожее на заклинание, подкрепив его жестом, отвращающим дурной глаз.
– Ух ты! – обрадовался Одноглазый. – Хоть чем-то их можно пронять!
– Я схожу послушаю, что скажет их главный. Остаешься за старшего – но только потому, что остальные тут заслуживают доверия еще меньше.
– Спасибо тебе, уважил старика. От таких слов на седьмое небо взлетаешь.
– Смотри не брякнись с седьмого неба до моего возвращения.
