Василий Головачёв
Укрощение зверя
Глава 9
Звуки Му
В Москву Максим летел счастливым человеком.
Во-первых, он успешно сдал выпускные экзамены.
Во-вторых, его официально уведомили, что он принят солистом в Московский оперный театр.
В-третьих, ему удалось без особых эксцессов расстаться с подругой, которая намеревалась женить его на себе. Любовь прошла, но Соня упорно не хотела этого понять и добивалась своего, пока окончательно не стало ясно, что они ошиблись друг в друге.
Расставание получилось грустным, а душе стало легче. Судьба свела их два года назад и развела. Как шутил приятель Максима Коля Молок: на свете есть лишь одна женщина, предназначенная тебе судьбой, и, если ты не встретишь ее, ты спасен.
Конечно, Максим отметил свою удачу, причем дважды – в кругу семьи и в компании друзей. Однако уже во вторник, двадцать второго июня, его посадили в Архангельске в самолет, и он полетел в Москву, радостно предвкушая искусы столичной жизни.
Рядом с ним оказался молодой парень, ровесник Бусова, веселый и жизнерадостный. Они познакомились. Парня звали Валерием, а работал он барменом и жил в Москве.
– Родичей навещал, – сообщил он. – В Архангельске живут.
Разговорились.
Валерий пожаловался на чиновников городской Управы, затеявших волокиту с документами на приобретение участка на берегу Белого моря.
– Хочу коттеджик себе финский поставить, – признался бармен. – А они устроили чехарду с хождением по мукам. И каждый норовит подчеркнуть свою власть. Мзду не берут, боятся, много их таких посадили за взятки, но и дело не продвигается. Знаешь, сколько они в среднем получают в месяц?
– Нет, – качнул головой Максим.
– Больше пятидесяти тысяч! Депутаты законодательного собрания, кстати, еще больше. А зарплата учителя равна всего двум-трем тысячам. Улавливаешь разницу?
– Откуда ты знаешь?
– Мой друг работает учителем в гимназии. Да и я, между прочим, – Валерий чуть смутился, – заканчивал пединститут. А работаю барменом.
Взлетели. Стюардессы начали разносить напитки. Максим взял томатный сок, Валерий заказал минералку. Одет он был модно, в летний костюм песочного цвета в тонкую частую полоску и в дымчатую кисейную рубашку. На шее не крестик на цепочке, как поначалу показалось Максиму, а какой-то серебристый значок в форме ладошки. И пахло от него не потом, а дорогим лосьоном. Лицо загорелое, овальное, прямой нос, карие глаза, прямые губы, твердый подбородок. Парень наверняка нравился девушкам и знал об этом. А вел себя просто, достойно, не переступая грани вседозволенности и всезнайства.
Максим невольно опустил глаза на свои белые брюки и остался доволен. Он тоже любил хорошо одеваться, и ему это доставляло удовольствие. Лишь одно обстоятельство мешало ему жить: ему часто говорили – с лучшими намерениями, разумеется, – что он похож на известного шоумена Николая Баскова. А Максим хотел быть похожим на самого себя и не быть в тени великих и не очень предшественников. Именно поэтому он старался поддерживать себя в хорошей физической форме, чтобы быть стройнее, и красил соломенные от рождения волосы в темный цвет.
– Значит, ты теперь будешь петь в оперном, – заговорил Валерий, получив минералку. – Это хорошо. А на эстраду не хочешь?
– Нет, – коротко ответил Бусов.
– И правильно. Попса, она и есть попса. Мне даже иногда жалко становится, что многие наши звезды с великолепными голосами опускаются до песен, смысл которых укладывается в три слова, а музыкальный диапазон до двух нот. Жить-то где собираешься?
– Еще не знаю, – сконфузился Максим. – Обещали помочь с квартирой. Поживу пока у знакомого.
– А давай ко мне? – предложил неожиданно Валерий. – Я один, живу в двухкомнатной, в центре, на Тверском бульваре, прямо напротив культурного центра «Старый Свет», не бывал там?
– Нет.
– Рядом ресторан «Пушкинъ». Ну ладно, это не главное. Я тебя свожу туда, хороший центр построили, умеют и наши возводить современные дворцы. Согласен?
– Ну, не знаю… – замялся Максим, вспоминая, что его собираются встретить люди из родноверческого Союза, приходившие к нему еще зимой. – Неудобно…
– Как раз удобно, да и тебе в театр ходить недалеко, три остановки на троллейбусе или одна на метро.
– Не люблю стеснять…
– Говорю же, я живу один, никого ты не стеснишь, да и веселей вдвоем.
– Почему ты один? А родители, жена?
– Это квартира деда, контр-адмирала в отставке, он умер три года назад, а квартиру мне оставил.
– Повезло.
– Это как сказать. Я деда сильно любил, классный был мужик, с характером, он меня и воспитал. Лучше бы он жил еще.
– Извини…
– Да ничего, все путем. – Валерий оживился. – А хочешь расскажу, на чем зарабатывают бармены?
– Разбавляете водку водой? – улыбнулся Максим.
– Те, кто разбавляет спиртное водой, просто не умеют работать. Если что-то мутишь, надо делать это не в ущерб качеству. К примеру, ежели коньяк разбавить подкрашенной водой, он сразу теряет запах и сильно меняет вкус. А если водкой – одни плюсы. В дорогой коньяк нужно доливать именно водку, а в чеке пробивать самый дешевый, и навар получается до тысячи рублей со ста граммов. Или еще пример: кладем в шейкер пять кубиков льда и наливаем туда не пятьдесят граммов вискаря, а тридцать пять, так будет казаться, что там все семьдесят. Представляешь?
– Круто!
– Так же и с разными коктейлями: не доливаешь по пять-десять граммов – и уже в наваре. Есть разница цен и в водке. Берем «Флагман», а продаем как «Русский стандарт», навар – от трехсот рублей со ста граммов.
– А если кто-нибудь различит вкус?
– Есть такие гурманы, – согласился Валерий, – но мы для них держим водку в морозильнике, тогда вкус разных сортов практически неразличим.
– Я не знал, – удивился Максим.
– Я тоже, – засмеялся Валерий, – до того, как устроился на работу в баре. Да мы и на мелочи неплохо зарабатываем, на сдаче, на попкорне, на кофе, на пепси-коле.
– Каким образом?
– Колу делаем из сиропа и воды со льдом. С кофе тоже все просто. Неопытный бармен нальет одинарный и чек пробьет как одинарный, а сумму назовет за двойной. Это грубо: клиент запросто может глянуть в чек. Просили двойной – мы и пробиваем двойной, а наливаем одинарный. Вот уже и чашка лишняя, которую можно смело продавать без чека.
– Лихо!
– А еще лучше принести свой кофе, и торгуй – не хочу. В общем, секретов много, надо лишь работать по-умному.
– А если все-таки поймают?
– Бывали такие случаи, – кивнул Валерий смущенно. – Кого штрафовали, кого увольняли, но я везучий. – Он засмеялся, подмигнул. – Да и не наглею.
– Я бы вообще не смог так… – пробормотал Максим.
– Мне тоже так казалось, – пожал плечами бармен. – Да жизнь заставила. У меня сестренка младшая болеет – белокровие, деньги постоянно нужны. Правда, мне обещали помочь…
– Кто?
– Познакомился недавно… Говорят, у них лекари есть особенные, любой недуг излечивают.
– У меня отец врач, – сказал Максим. – Могу попросить.
– Спасибо, не надо пока. Если не помогут, тогда я к тебе обращусь. Ну, а ты как дошел до консерватории? Поешь хорошо?
Максим порозовел. Показалось, что в голосе соседа прозвучала нотка пренебрежения.
– Почему… не только пою… изучаю систему строев, ладов, гармоний и мелодики… звуковые модули…
– Это еще что за зверь?
– В основе многих звуковых систем лежит интервал квинта, она и является своеобразным звуковым модулем, с помощью которого структурируется звуковое пространство, образуется оригинальная музыкально-кристаллическая решетка, которая организует высотные преобразования звука.
– О! Мои знакомые тоже говорили о звуках, что их можно создавать как геометрические фигуры и передавать без потерь и искажений на большие расстояния.
– Звуковые солитоны.
– Что?
– Ну, это такие одиночные устойчивые волны.
– В общем, тоже интересная вещь. Один из них как-то продемонстрировал этот самый… солитон. Не поверишь – звук отскакивал от потолка и стен как мячик!
Максим вспомнил знакомство с волхвом Иннокентием, который обещал научить его «петь телом». Может быть, речь идет об одном и том же человеке?
– Как зовут твоих знакомых?
– Андрей Дормидонтович и Георгий.
Максим с интересом посмотрел на Валерия, хотел было спросить, как они выглядят, но постеснялся.
– Я тоже знаком с одним Георгием…
– Да сколько их по России, – отмахнулся бармен, потом хохотнул: – Хотя почему бы им не быть родственниками?
Стюардессы стали разносить завтраки.
Разговор прервался.
После завтрака молодые люди поговорили еще о столичных тусовках, знатоком которых был Валерий, об автомобилях – кто какие предпочитает, и самолет совершил посадку в аэропорту «Шереметьево-1».
– Как будем добираться? – спросил Максим. – Тачку возьмем?
– Нас будут встречать, – ответил Валерий уверенно.
Это «нас» зацепило внимание Бусова, но ненадолго. Они вышли в зал прилета, и к ним тотчас же подошел мужчина средних лет в сероватых льняных штанах и такой же рубашке. Максим с удивлением признал в нем Георгия, спутника волхва Иннокентия.
– Вы?!
Георгий усмехнулся.
– Такова воля обстоятельств. Познакомились?
– Все нормально, – сказал Валерий, глянув на спутника с некоторым смущением. – Он согласился жить у меня.
– Ну и славно. Идемте к машине.
– Это он? – посмотрел вслед Георгию Максим в замешательстве. – Ты о нем говорил?
– А ты?
Они посмотрели друг на друга.
– Мир тесен! – сказал Валерий менторским тоном.
Максим засмеялся, почувствовав странное облегчение. Он понял, что знакомство с барменом состоялось неспроста, и являлось оно частью плана, разработанного волхвом и Георгием еще зимой.
Они догнали Георгия, вышли из здания аэропорта, сели в голубую «Ладу-114». Георгий сел рядом с водителем, таким же пожилым с виду, как и он. Максим с Валерием устроились сзади. «Лада» пересекла линию шлагбаума, выехала на дорогу, соединяющую аэропорт с Ленинградским шоссе.
– Как долетели? – обернулся Георгий.
Максим ответить не успел. Машину с ревом обогнал джип «Лендкрузер» и резко подал вправо, подрезая «Ладу».
– Прянь! – бросил Георгий незнакомое слово.
Но водитель «Лады» оказался не менее крутым гонщиком и успел отреагировать на маневр джипа, мгновенно выворачивая руль вправо, спасая машину от столкновения, и затормозил. Джип проскочил буквально в сантиметре от бампера «Лады», вильнул влево-вправо, вынуждая «Ладу» остановиться. Остановился сам.
Водитель и Георгий обменялись быстрыми взглядами.
– Неужели БАЗа? – проговорил водитель.
Из джипа выскочили трое парней в черных брюках и белых рубашках, похожие друг на друга, как зубы из рекламы зубной пасты. Они размахивали руками и что-то кричали, показывая на правый бок «Лендкрузера».
– Чиркачи, – растерянно и в то же время авторитетно сказал Валерий. – Вот повезло!
– Какие чиркачи? – не понял Максим.
– Подстава! У нас это до сих пор модно. Чиркачи нарочно подставляются, а потом вынуждают платить за ремонт своих машин.
– Мы же их не задели, – недоверчиво посмотрел на него Максим.
– А им по фигу! У них наверняка уже есть царапины или вмятины на корпусе, да и менты прикормлены. Сейчас кто-нибудь подъедет и подтвердит, что это мы виноваты. Что будем делать, дядя Жора?
– Посидите, – спокойно сказал Георгий, вылезая. Подошел к джипу.
Парни бросились к нему, возбужденно тыкая пальцами в бок «Лендкрузера». Один подбежал к «Ладе», словно для того, чтобы показать место удара, однако водитель «Лады» тут же сдал назад, не давая ему приблизиться.
– Они специально мажут бампер краской и делают царапины, якобы от столкновения, – добавил Валерий.
Георгий в это время что-то сказал. Максиму показалось, что он услышал слово «молнь» или что-то вроде этого.
Галдеж на дороге стих. Парни замерли, выпучив глаза, опустили руки. Георгий похлопал их по плечам, двинулся обратно к машине. По пути ухватил за локоть третьего, прятавшего правую руку за спиной, дунул ему в ухо – так это выглядело со стороны, и тот неожиданно упал. Георгий сел в машину.
– Поехали.
«Лада» обогнула джип, увеличила скорость.
– Что вы им сказали? – в один голос воскликнули Максим и Валерий, сгорая от любопытства.
– Посоветовал сменить профессию, – все так же невозмутимо ответил Георгий.
– Думаешь, не БАЗа? – Водитель бросил взгляд на зеркальце заднего вида.
– Непохоже.
– Что такое «база», дядя Жора? – полюбопытствовал Валерий.
Витязь помолчал, также поглядывая на боковое зеркальце, достал мобильник:
– Олег, пробей джип «Лендкрузер» с номером «три девятки» и позвони.
Спрятал мобильник, повернулся к седокам на заднем сиденье.
– БАЗа – это аббревиатура слов «безадресная защита».
– Что они означают?
– Вам это пока знать ни к чему.
– А почему упал тот, третий, что к нам подходил?
– От ветра, – серьезно сказал Георгий, подмигивая Максиму.
Валерий фыркнул.
– Действительно, от чего же еще? Научили бы своим приемчикам.
Георгий не ответил, поглядывая в зеркальце.
Валерий повернулся к соседу.
– Ну что, струхнул?
– Немного, – улыбнулся Максим.
– Я тоже. Не люблю попадать в такие разборки. Чувствуешь себя полным идиотом, а сделать ничего не можешь.
– Странно, что они не стали качать права, доводить комедию до конца.
– Это дядя Жора их уговорил, – понизил голос Валерий. – Он знает такие приемы, что не поверишь, если сам не увидишь. Хочу набиться к нему в ученики. А ты каким-нибудь видом борьбы не владеешь?
Максим отрицательно качнул головой, с уважением глянул на спину несуетливого, спокойного внутренне Георгия. Присутствие этого человека, несмотря на его вовсе не героический вид, умение владеть собой внушали спутникам уверенность и безмятежность.
Свернули на старое Ленинградское шоссе, по-прежнему забитое потоками машин, хотя уже давно было открыто движение по новой – скоростной трассе. Однако «Ладе» удалось миновать все пробки, и через час Максима и Валерия высадили в центре Москвы, на Пушкинской площади.
– Устраивайся, – сказал Георгий Максиму. – Запомни мой мобильный. – Он продиктовал номер. – В случае чего сразу звони. Вечером встретимся, поговорим, если не возражаешь.
«Лада» исчезла.
Максим в некоторой растерянности повернулся к Валерию.
– Не переживай, певец, все путем, – засмеялся тот. – Я знаю этого человека недавно, но он всегда появляется в нужный момент и добивается своего.
Он же Витязь! – хотел сказать Максим, но вовремя прикусил язык: бармен мог не знать, кем являются его новые знакомые, а выглядеть в глазах Георгия трепачом не хотелось.
Вскоре Валерий не без гордости показывал Бусову свою квартиру.
Максим же рассматривал интерьеры и убеждался в том, что гордость бармена имеет основания.
– Сам делал? – полюбопытствовал он, озираясь.
– Нет, что ты, – махнул рукой Валерий. – Это все родной дядя Иван придумал, он столяр и работает в бригаде строителей-ремонтников. Когда я переехал сюда, они мне ремонт и сделали, качественно и дешевле, чем другим. Нравится?
Максим рассеянно кивнул.
Квартира бармена была отделана деревом всех видов и оттенков – от почти белого до почти черного. Но выглядело это потрясающе! Особенно поразили Максима ажурные перегородки из янтарной сосны и мебель – из обожженного до светло – и темно-коричневого цвета клена. Плюс изумительного рисунка «пейзажи» на досках пола.
– Бук, – топнул ногой Валерий, довольный произведенным на постояльца впечатлением. – Дядька Иван сам рисунок подбирал. Он классный столяр, все стулья и полки изготовил собственноручно.
– Здорово! – искренне похвалил квартиру Максим. – У твоего дядьки хороший вкус.
– А теперь смотри. – Валерий щелкнул выключателем.
В стенах и в потолке зажглись звездочки, соединенные световыми пунктирчиками, плавно меняющими цвет по закону радуги. Комнаты волшебно преобразились, превратившись в пещеры сокровищ.
– Что это?!
– Светодиоды и оптико-волоконные жилы, это уже мое творчество. Ночью будет видно лучше.
– Блеск!
– Правда? – обрадовался польщенный похвалой хозяин, смущенно дернул себя за вихор. – А дядька говорит – эклектика.
– Нет, очень красиво!
– Тогда давай переоденемся, помоемся с дороги, бросим вещи, и я тебе покажу столицу.
Они так и сделали. В квартиру же Валерия вернулись только поздно вечером, к одиннадцати, посетив несколько кафе, торговый центр на Манежной и только что открывшийся культурный центр «Старый Свет», о котором говорил Валерий. Собственно, с него они и начали поход по Москве, изнывающей от июньской жары.
О том, что такой центр существует, Максим услышал по телевизору. Но в нем он не был ни разу. Поэтому с восторгом неофита воспринял и соединение в едином комплексе выставочных и конференц-залов с антикварными магазинами и рестораном, и богатые интерьеры центра, оформленные в рокайльной[1] и неоклассической стилистике. Максим готов был часами рассматривать потрясающие по красоте орнаменты, тончайшую резьбу по дереву, роспись по серебру, патинированные золотые поверхности скульптур, картины с кракелюрами и многое другое, но непоседливый Валерий ждать приятеля не захотел. Пришлось ограничиться часовой прогулкой по «Старому Свету» с заходом в ресторан, в баре которого, как оказалось, и работал Валерий.
Максим, естественно, из вежливости похвалил ресторан, чем окончательно расположил к себе бармена. Однако ему и в самом деле понравилась атмосфера центра, ненавязчиво погружающая посетителей (в том числе посетителей ресторана и бара) в культурную среду, по сути – в музей, наглядно воспитывающий вкус и отношение к русской старине, память о которой старательно стирали и затушевывали те, кто был в этом заинтересован.
Побывал Максим и в Оперном театре, месте своей будущей работы. С трепетом ступил он под своды фойе с его мраморным полом, колоннами и каменными панно на стенах.
Сначала охрана не хотела пускать в театр молодых людей, но после объяснений Бусова, что он просто хотел бы «подышать воздухом оперы», им милостиво разрешили заглянуть в зал, чьи стены слышали всех знаменитых мастеров вокала на протяжении двух веков.
– Не хочешь спеть? – предложил Валерий, когда они подошли к оркестровой яме перед сценой. – Проверить акустику, так сказать.
– Зачем? – смутился Максим. – Здесь великолепная акустика, я знаю.
– Как хочешь, – пожал плечами Валерий. – Надеюсь, ты меня пригласишь на концерт?
– Не на концерт… я буду петь в опере…
– Не все ли равно, где петь?
– Конечно, не все равно.
Валерий глянул на сдвинувшиеся брови Бусова, засмеялся.
– Извини, я не хотел тебя обидеть. Конечно, в оперу не пригласят кого попало. Во всяком случае, наша попса здесь не поет.
К вечеру, исколесив центр Москвы, Максим осоловел и с трудом добрался до квартиры Валерия. Более привычный к таким походам Валерий, видя состояние приятеля, отправил его в ванную, а сам заварил чай. Однако, искупавшись и выбравшись в халате на кухню, Максим обнаружил там кроме хозяина еще двух гостей, Георгия и пожилого с виду мужчину ненамного старше самого Георгия. Впрочем, первое впечатление оказалось ложным. Впоследствии выяснилось, что спутнику Витязя по имени Иннокентий, которого он называл потворником, исполнилось сто пятьдесят лет.
– Ну, вы тут посидите, – сказал Валерий, поднимаясь со стула, – чайку попейте, а я пойду искупаюсь.
– Вы хотите поговорить со мной? – догадался Максим, с трудом удерживаясь от зевка; он расслабился после ванной и хотел спать.
Георгий посмотрел на спутника.
– Он не в тонусе.
Иннокентий усмехнулся, заглянул в глаза Бусова.
– Сейчас мы ему тонус поднимем.
В голове прошумел морозный ветерок, и Максим с удивлением почувствовал прилив сил. Голова прояснилась. Сон отступил. Кровь побежала по жилам энергичней.
– Что вы… сделали?! – прошептал Максим.
– Сняли морок, – серьезно ответил Иннокентий. – Спать хочешь?
– Н-нет! Кто… вы?
Иннокентий покосился на Георгия.
– Он летописец Рода, – сказал Витязь. – Тот, кто знает истинную историю славянства, Рода русского и вообще человечества. Зимой мы с ним кое-что рассказали тебе, приоткрыли завесу тайны, сегодня, накануне Купалы, хотелось бы дать тебе еще часть знания.
– Зачем?
Гости переглянулись.
– Хороший вопрос, – проговорил Иннокентий, глядя на Бусова с легкой озабоченностью. – Не ошиблись ли вы, ратники, с избранником?
Максим покраснел, осознав, что своим дурацким вопросом породил в душе потворника-летописца тень сомнения.
– Не ошибается только лежачий камень, – философски откликнулся Георгий. – Хотя я уверен, что мы не ошиблись. Просто он еще молод и полон уверенности, что живет правильно.
– Может быть, свозить его в Калугу, на празднование Купалы? Он многое бы взял, да и очистился бы здраво.
– Предложи.
– Поедешь? – спросил Иннокентий, продолжая изучать Максима прищуренными светло-серыми глазами.
– Почему в Калугу? – пробормотал Максим.
– Потому что это место ближе всего к Москве. Празднование проводит Союз славянских общин, на капище Гамаюнщина под Калугой, завтра вечером, со среды на четверг.
– Мне это необходимо?
– Кто знает? Нам кажется – да.
– Что это за праздник в будний день? – Максим уловил усмешку в глазах Иннокентия, заторопился: – То есть я слышал про Ивана Купалу, конечно, но не очень интересовался…
– Потому что люди не знают ни своих корней, ни традиций. Морочение народа достигло максимума. Большинство не знает подлинной истории отечества, ты не исключение. А празднование Купалы в ночь летнего солнцеворота ведется не один век и не одно тысячелетие. Это один из древнейших священных дней годового Коло, когда Солнце входит в полную силу, когда юноша Ярило становится мудрым мужем Даждьбогом. Только имя Иван присоединили к Купале уже в христианские времена, когда церковные люди приурочили к нашему светлому празднику свой – день Иоанна Крестителя.
– Я не знал…
– Большинство твоих сверстников в таком же положении. Но ты изъявил желание поглубже узнать истинную Славянскую летопись, поэтому я пришел поговорить с тобой перед тем, как ты начнешь учиться видеть Правду.
Максим перевел взгляд на Георгия.
– Мне обещали… научить петь «всем телом»…
– Так и будет, – кивнул Витязь. – Но перед тем, как начать изучение благозвучия, ты должен узнать Гамаюновы песни, пробуждающие людей ото сна.
– Какого сна?
– В нашу лютую эпоху, – усмехнулся Иннокентий, – миром правит владыка снов Сивый Мориан, он же Морок, слуга Чернобога. Люди живут выдуманной им жизнью.
– Откуда вы знаете?
– Мы – хранители Традиции, иногда еще добавляют – Северной, имея в виду, что русский Род селился на Севере задолго до того, как родились южные роды славянства, в том числе Киевская Русь. Но об этом мы еще поговорим, дадим почитать нужную литературу. Мы же являемся посредниками, несущими свет знания во тьму невежества.
– Светлые… – пробормотал Максим, не удержавшись от иронии.
Иннокентий и Георгий посмотрели на него с одинаковым чувством гордого превосходства и терпеливого смирения одновременно.
– Мы их посланники. Истинно Светлые не живут в больших городах, где власть Морока сильна, они не выступают по телевидению и не выходят к митингующим толпам. Да и начни они говорить, толпа их не услышит, зазомбированная слугами Морока, а идеологи толпы суть его слуги, они легко вывернут их слова наизнанку. Но они есть и они служат Роду, поддерживая традиции и не рядясь в псевдостаринные одежды. Ты готов их выслушать?
– Я… не знаю… – тихо произнес Максим. – Вы рассказывали о Мороке… о русских богах… но в школе нас учили другому… к тому же я некрещеный и не верю в… богов.
– Вера – не знание, ее легко поколебать. А то, что ты некрещеный, это не беда. Христианская религия базируется на ложных постулатах, которые вдалбливались в головы людей на протяжении двух тысяч лет, поэтому с ними трудно бороться.
– Почему ложные? – поднял взгляд Максим.
– Потому что лукавый христианский бог проповедовал учение, ведущее падших к дальнейшему их падению, якобы «для их спасения». Может, вспомнишь библейское: не согрешишь – не покаешься, не покаешься – не спасешься? Разве из этого постулата не следует прямое «грешите ради спасения»?
– Ну… я не думал…
– А ты подумай. Людям настойчиво предлагается план «восхождения» в духе: чтобы идти вверх, нужно идти вниз, в пропасть греха, и временами каяться, чтобы не мучила совесть, будучи уверенным, что поднимаешься вверх. Именно этот тезис и многие другие взяты на вооружение Мороком и его холуями, отчего Россия-Русь и живет сегодня во грехе.
– Разве Библию писали слуги Морока?
– И это хороший вопрос. Отвечу так: христианизация Руси была спецоперацией агентов Морока, чтобы скрыть истину – кто командует парадом. То есть в данном случае Морок спрятался за спину христианского мессии и стал недоступен. Истинную же его сущность заменили два мифа: первый – о мессии, которым стал Иисус Христос, второй – о «варварстве» русского народа, пребывавшего до христианизации «в диком состоянии». Хотя на самом деле летопись русской цивилизации насчитывает не меньше одиннадцати тысяч лет, а если считать с предками-гиперборейцами, то и все сто тысяч. Кстати, Тибетская черная традиция самой древней религии Бон является отзвуком культа Морока. Но это тема отдельного разговора. Мы же хотели побеседовать с тобой о другом.
– О чем?
– Во-первых, о пантеоне русских богов. Во-вторых, о создании сети Морока и его целях. Или тебе это неинтересно?
– Интересно! – сказал Максим искренне. – Хотя я читал… в детстве…
– Ну-ка, припомни, что именно.
– Кажется, был такой бог Перун, еще Сварог… богиня Макошь…
– Все?
Максим порозовел.
– Был еще Хорс… и Дашбог…
– Не даш, а Даждь, – поправил Георгий.
– Что ж, какие-то познания у тебя есть, – сказал Иннокентий без насмешки. – Это радует. Однако они неточны и скудны. Над всеми богами русского пантеона царит Вышний, или иначе Род. Он вне Времени, над Пространством, над Вселенной, над борьбой и покоем, Властелин Прави. Белобог и Чернобог – исполнители его Воли, отвечающие за Состязание, поддерживающее развитие мира. Сварог – созидающий Лик Вышня, Дый или Дэв – Секира в руках Вышня, Перун – Десница. В материальном мире противостоят друг другу Велес и Дый, в духовном – Черный бог и Белый. Именно их противостояние и порождает круговорот материи и духа.
– А Морок?
– Морок – слуга Чернобога, указывающий слабым душам путь в Небытие.
Максим задумался, машинально приглаживая волосы.
– Но тогда получается, что… Морок и Чернобог… полезны?!
Георгий и Иннокентий снова обменялись взглядами.
– Ты задаешь хорошие вопросы, предреченник, – сказал Иннокентий. – Они уже являются ответами. Добавлю, однако: в мире должно царить Равновесие. Если из него убрать Тьму, то не станет и Света. Поэтому нужен баланс сил. К сожалению, этот баланс ныне нарушен в пользу Тьмы, от того все наши беды. Власть на Земле захватил Морок. Наступила ночь Сварога, опустошающая души людей.
– Вот почему так важно не допустить, чтобы Морок вернулся в наш мир, – добавил Георгий.
– Разве он… ушел? – не понял Максим.
– Три года назад мы…
– Погоди, Витязь, – перебил спутника Иннокентий. – Рано еще сему отроку знать конкретику. Азы постичь надобно.
– Согласен, – не стал возражать Георгий.
– А вопрос можно? – робко спросил Максим.
– Разумеется.
– Почему вы решили просветить меня? Я же только… – Максим пошевелил рукой, – певец, не физик и вообще не ученый. Не интеллектуал, в общем.
– Это большое заблуждение, – сказал с улыбкой Иннокентий, – что разумность или интеллект – основной принцип организации жизни. Выстроить счастливую жизнь «по уму» не удалось ни предкам, ни современникам. На фоне удивительных достижений научно-технического прогресса все очевиднее вырисовывается тупик цивилизации. Рост психических расстройств, наркомании, преступности – особенно суицидального терроризма, бездуховности, наконец, приобрел эпидемический характер. Да и сам человеческий интеллект начал сдавать. Все больше проблем с усвоением школьных программ у детей. Все меньше творческих прорывов у взрослых, особенно в поэзии, литературе, человекознании.
– Вы хотите сказать, что это все – из-за переизбытка интеллекта? – недоверчиво сказал Максим.
– Скорее из-за недостатка духовности. Избитая истина, но – истина! Природу надо постигать не только разумом, но сердцем.
– А Морок? В чем его влияние?
В кухню заглянул Валерий, по пояс голый, с мокрыми волосами.
– Все еще беседуете? Тогдя я пошел спать.
– Можешь присоединиться к нам, не помешаешь.
Валерий нерешительно глянул на циферблат настенных часов, почесал макушку, махнул рукой.
– Ладно, послушаю. Только чаю попью.
Иннокентий посмотрел на Максима:
– Ты готов слушать дальше?
– Да! – ответил Максим.
